Академия "Overwatch"

      Вновь и вновь слыша непрекращающиеся выкрики и прерывающие их выстрелы, директор Моррисон сидел в своем любимом кресле, стараясь унять растущую в нем ненависть. Вся кровь кипела и рвалась наружу, чтобы расплавить к чертям этот стальной щит, перекрывавший ему дорогу на волю. Кулаки стискивали края стола, белея и будто бы светясь в царившем вокруг сумраке. Он успел отослать прочь Ану, хоть это придавало ему каплю уверенности и самообладания.       Но это никак не могло помочь тем бедным детям, что прямо сейчас гибли снаружи, падая в грязь и снег с дырами во лбах.       Они звали на помощь. Они молили о пощаде и просили не убивать их, видя перед собой очередной труп своего друга или подруги. Сколько уже жизней было потрачено впустую? Сколько еще прервется, пока он продолжает сидеть в своем чертовом кабинете, словно в каменном мешке?!       Голоса в коридоре прервали его мысли, отчего бывший профессор стиснул зубы. Слишком давно он держал в себе тот напор солдатского гона, что управлял им в забытом, далеком и уже давно прошедшем бою. Сейчас все было совсем иначе, не так, как во времена их с Амари-старшей молодости. Люди старались держаться вместе, преследовали хоть какие-то благородные цели, стремясь уничтожить армию восставших машин, а теперь…       Теперь эти же люди стреляют в беззащитных учеников, не давая ни единого шанса. Стреляют. В его. Учеников!       Как только щит поднялся, в дверь вошли несколько солдат с кроваво-красными шлемами, указывая дулами прямиком на сидящего Моррисона, с гневным криком кинувшим в них неподъемный стол вместе со всеми ящиками. Одним резким махом. — Нам дан приказ… — не успел один из наемников закончить, как его сшиб с ног этот увесистый снаряд, а вместе с ним пару его сотоварищей. Захрипев, несколько оставшихся в коридоре солдат попытались открыть огонь, но с нечеловеческой скоростью директор настиг их, обхватывая шлемы в мощные лапы. Снеся их прочь, словно лавина, он впечатал головы в стену, в которой тут же образовались трещины. Из-под их визоров полилась кровь.       Выхватив пистолет, Джек двумя выстрелами убил пару корчащихся мужчин, не давая им возможности подняться. Точно так, как и они поступали с молодыми студентами.       Ловко увернувшись от пули, которая лишь слегка царапнула его скулу, Моррисон поднял двухметровую лакированную столешницу из обломков своего стола и, используя ее как щит, ринулся вперед, принимая все выстрелы.       Отступая прочь, трое солдат потянулись к связке гранат на своей груди, но голубые глаза директора опередили их. Сорвав чеку и нажав на нужную кнопку, мужчина мощным ударом ноги отправил одного из них в полет, пробивая ребра вовнутрь. Упав рядом со своими товарищами, тот потянулся рукой к шипящей бомбе, но…       От взрыва бывший профессор упал на спину, проехав несколько метров по полированному полу, откашливаясь. Снимая обуглившийся пиджак прочь, он сделал один выстрел из пистолета, сшибая замертво подоспевшую подмогу. Пробежав в свой кабинет, Джек на секунду скрылся из поля зрения наемников, но те ринулись за ним, прикрывая друг друга.       Не успели они свернуть в дверной проем, как из треснувшей стены показались ручищи Моррисона, обхватившие шею одного из них. Свернув ее с ужасающей легкостью, директор выстрелил еще дважды, выкинув пустой пистолет прочь. Одна из пуль попала в цель, но вторая срикошетила, оставив последнего в живых.       Он поднял свой автомат на бегущего профессора, но не успел даже вскрикнуть, как тот своим кулаком пробил его шлем насквозь. Вынимая руку со сломанными пальцами из головы, разъяренный ветеран Омнической войны недовольно загудел, замечая, как раны начинают заживать на нем. Не так стремительно, как в молодые годы, но все же…       Оценив состояние штурмовой винтовки, мужчина усмехнулся, забирая большую часть патронов себе. Его смена только начиналась.

***

      Пробираясь через нескончаемую метель, Гэндзи дрожал от холода, прикрываясь увесистым автоматом от режущего кожу ветра со льдом. Его изуродованная шрамами и рубцами от ожогов спина тряслась в такт сердцебиения, пытающегося распространить как можно больше горячей крови по всему организму, но у него ничего не получалось.       Крики становились все более приглушенными, уходили на второй план, пока барахлящий визор показывал только одно — дальний домик на краю студенческого городка, где его еще могла ждать Ангела вместе с соседками. Как именно он собирался им помочь, Шимада не думал — план ограничивался лишь стальной заслонкой, которая ни за что не поддалась бы ему в таком состоянии. Что делать он придумает позже, а сейчас… Сейчас нужно просто идти вперед. Не упасть в сугроб от сковывающего мороза и не задохнуться поражающими легкие ветрами.       Прислонившись к стенке одного из пустующих домов, парень коснулся кровоточащей раны на его боку, стараясь увести боль подальше от его мыслей. Нельзя идти на поводу обычных человеческих возможностей, только не сейчас… Только не сейчас!       Стиснув металлические зубы, он собирался пройти дальше, но дорогу перекрыл небольшой отряд из шести наемников, ведущих пятерых студентов к горящему дубу. Если сейчас выбежать и начать стрелять, то у этих ребят будет несколько секунд форы, и…       «Я просто умру. Упаду как остальные и меня затопчут, по мне пройдут тяжелыми ботинками. И больше ничего. Никто не спасет Ангелу. Никто не спасет их. Не сейчас. Сейчас мне нельзя умирать…» — отворачиваясь со слезами на своем визоре, Гэндзи позволил отряду пройти дальше, пеняя на собственное бессилие. Этой ночью ему предстоит сделать множество подобных выборов. Но все это не важно.       Корчась от боли, Шимада обвязал вокруг ножевого ранения свою окровавленную рубашку, поплотнее затянув узел на поясе. У него тут же сперло дыхание и он упал на колени, борясь с вырывающимся криком. Терпеть. Терпеть!       Поднимаясь, юный студент побрел дальше, уже замечая знакомую черепичную крышу. Даже такой ненастной ночью этот бордовый цвет виднелся издалека, приводя целое множество воспоминаний. Но все они постепенно стирались из памяти хрипящего Гэндзи, не видящего ничего, кроме мертвых людей, валявшихся на обочинах и собственных верандах. Только трупы. Только кровь вокруг. И в самом центре всего этого кошмара стоял он — жалкий убийца, который точно также убил человека, не дав тому шанса даже закричать. Как он мог винить этих наемников? — Для вас нужно особое приглашение? Я сказала одну-простую вещь — мой дом не трогать, не прикасаться и даже не подходить, ясно? Два года здесь проторчала, могу быть уверенной в том, что тут никого нет из списка… Ты чего на меня так смотришь, Даблдей? Будешь спорить? Или тебя сразу направить к Капитану? Или лучше в Совет накатать рапорт за неподчинение и несоблюдение субординации? Забирай своих ребят и шуруйте отсюда, у нас еще полно работы! Пошел! — недовольно дернув головой, высокий мужчина в бордовом шлеме махнул двум подчиненным кулаком, после чего они зашагали в сторону Главного Крыла. Кажется, оттуда послышались выстрелы…       Оливия смахнула с челки мешающиеся локоны, буквально светившиеся в темноте. Ее костюм совершенно изменился, он не был похож на ее типичные расхлябанные наряды — плотная куртка и переливающиеся импланты на длинных ногтях притягивали внимание, а висевшее на поясе оружие внушало легкий ужас. Это была совсем не та пьяница, которую он знал. Но сейчас… — Что ты сделала… — смог сказать он, выходя из тени. Обернувшись, Коломар вздрогнула, высматривая его в этой метели. Заметила оружие ее солдат, увидела разорванную одежду на всем его теле. Последнее, что бросилось в глаза — дрожащая рука с обломками катаны, со сломанного лезвия которой до сих пор капала кровь. — Гэндзи… Какого дьявола ты творишь? — прошипела она, делая шаг к нему навстречу, но тот с заметным усилием поднял на нее автомат: — Хотелось бы спросить тоже самое. Что ты сделала, Оливия? Что ты сделала… — шмыгнув носом, бывшая студентка пожала плечами, с опаской смотря на соседний домик: — А чего ты ожидал? Сколько месяцев я вдалбливала тебе мысль о том, что все в этом мире достается только в борьбе. В кровавой, жестокой, яростной борьбе! — махнув катаной, парень закричал: — Они всего лишь беззащитные люди! Это — не борьба, это, мать твою, истребление! Называй вещи своими именами, или это буду делать я, если ты боишься, — поведя подбородком, мексиканка фыркнула, отвечая: — Да хоть так! Пускай это будет истреблением! Но умирают те, кто не заслужил места в новом мире! Те, кто хотел чего-то добиться только для себя самого! Ни о какой свободе не может идти и речи, когда здесь собралась целая толпа… — Они умирают! Все они, Оливия! Какая, к черту, свобода?! О чем ты вообще говоришь? Вы просто убийцы, маньяки и психопаты, которые не могут понять, что значит одна человеческая жизнь! Никто не давал вам права… Никто… — подойдя к нему ближе, Коломар спросила: — Но ведь ты ничем не отличаешься от нас, Гэндзи. Всего пару дней назад ты просто жаждал убить своего брата и жаждешь этого сейчас, я знаю. Я вижу это сквозь твой дурацкий визор, за которым ты тщательно пытаешься скрыть свою мечту! Перестань стыдиться этого, перестань бояться! Черт побери, разве было честно так уродовать тебя? Разве было честно лишать тебя прежней жизни?! Скажи, ты ведь не думал, что сможешь быть с Ангелой вместе? Не думал ведь, что закончишь эту Академию и пойдешь на очередную ублюдскую работу, с которой тебя попрут рано или поздно?! Миру не нужен такой жалкий кусок мяса, Ангеле ты не нужен и здесь ты тоже никому не будешь нужен! Но я, Я! Продолжала залезать к тебе в палату каждую чертову ночь, видела, как сильно ты хочешь умереть, лишь бы все это кончилось! И только Я ЗНАЮ, насколько СИЛЬНО ТЫ ОБМАНЫВАЕШЬ СЕБЯ, Гэндзи Шимада! Не смей судить меня, не смей даже заикаться о том, чего не знаешь! Об этом месте, о своих «друзьях», о том, каким вообще боком вы оказались здесь с братом! Дай мне один шанс и я покажу тебе, что здесь происходит НА САМОМ ДЕЛЕ!       Не успела она закончить, как несколько ближайших домиков взорвались, разнося пламя и ударную волну по всему студенческому городку. Резко обернувшись, Гэндзи с ужасом ринулся к дому Ангелы, но тот скрылся во вспышке, ударив того в грудь сжатым воздухом. Отлетев на пару метров назад, парень закричал, приземляясь на больной позвоночник.       Опираясь на катану, Шимада смотрел на горящий фундамент, который когда-то был таким родным местом. Диван чадил, разнесенный на куски, как и вся мебель со второго этажа, оказавшись разбросанной по всей улочке. Догорающая одежда и фотографии, медленно опускаясь с ночного неба, приземлялись в грязный снег, который смешивался с пеплом и сажей. Разбушевавшееся пламя стремительно пожирало все, не оставляя и следа.       Не способный дышать, студент повернулся к Оливии, которая стучала ногой по слякоти и кричала что-то. От писка в ушах он не мог разобрать, что, да и это было не так важно.       Подбежав к ней, он повалил ее на землю, стискивая горло своей «живой» рукой. Видел, как его мышцы вздулись, а тонкая шея моментально побелела, открывая синие венки. Стуча по его ребрам, Коломар угодила в ножевую рану, отчего Гэндзи ослабил хватку, после чего с легкостью скинула с себя, заламывая руку: — Ее там не было, слышишь?! Там никого не было, этот дом я обыскала лично и в первую очередь! Ты что, думаешь, что я какая-то дура?! Успокойся, твою мать! — ревя, подобно дикому зверю, Шимада пытался вырваться из этого ловкого и цепкого захвата, но девушка давила сильнее. — Плевать, что было бы потом, плевать! Плевать! Плевать! Я не хочу, чтобы кто-то из моих друзей пострадал, поняла?! Я не хочу стать таким же бездушным и никчемным, как ты со своей шайкой убийц! Я все еще могу стать человеком, я могу… — она ударила его кулаком, сгребая отросшие волосы в кулак: — Ты просто дерьмо, понял?! Ничего ты не можешь, уже нет! Ты знаешь, насколько сильна ненависть в тебе, ты знаешь, что не будешь колебаться, когда придет время нажать на курок! Перестань мучать себя моралью и принципами, стань уже собой, твою мать! Не для того я проворачивала всю эту операцию, чтобы ты сейчас подох, как никчемный мусор! Перестань!!! — заметив, как часть огненных искр охватила соседний домик, в котором она когда-то жила, Оливия произнесла что-то на другом языке, прикрывая лицо от разрастающегося жара пламени. — Твою мать! Твою мать!       Сбросив Коломар прочь, Гэндзи тоже стал смотреть на этот огонь, слыша с верхнего этажа чьи-то приглушенные крики. Переведя визор на девушку, он сказал: — Хана еще там?! Она еще там, я тебя спрашиваю?! — молчаливо уставившись на горящий домик, мексиканка цокнула языком, нервно теребя волосы: — Да! Да, она еще там! Я знала, что ее могут запросто убить и поэтому заперла в доме, на всякий случай! Черт! Я же предупреждала, чтобы взрывали все осторожнее, а-а-а! — бессильно взревев, она помотала головой, поправляя оружие на поясе.       Видя, как она спешно уходит, Шимада схватил ее ладонь: — Ты просто бросишь ее там? — смотря на взревевший столб света, что поднимался выше любы деревьев, Оливия одернула свою руку, говоря: — Ей уже не помочь, сам же видишь! Перестань уже казаться героем, ты не такой! Все, заткнись и иди за мной! И смотри, чтобы на патруль не нарвались, иначе будет слишком много ненужн… — Открой дверь, — прохрипел едва слышно студент. Посмотрев на него, девушка нахмурила брови, крикнув: — Ты не слышишь меня?! Ей уже не помочь, а тебя я еще могу вытащить! Твою мать, я же сказала тебе никуда не высовываться! Почему с тобой так сложно… — поднимая обломок катаны, Гэндзи повторил свою просьбу: — Открой дверь. Сейчас же, — подумав несколько секунд, постоянно слыша при этом кашель и крики собственной соседки, Коломар пожала плечами, сдаваясь: — Плевать. Мне плевать на то, что с тобой произойдет, понятно? Я давала тебе шанс, а ты его успешно просрал! Вперед, давай, рыцарь на белом коне, верши справедливость! Смотри не сдохни! — легким движением пальцев стальной щит поддался и за ним разверзся настоящий огненный смерч, вырвавшийся на свободу, чтобы напитаться холодным воздухом.       Когда Шимада взглянул на Оливию, ее уже не было рядом.       Ринувшись к загоревшемуся домику, парень застыл, наконец осознав, насколько же горячо то пламя. Как балки постепенно догорали, падая вниз, поднимая целый сноп кроваво-оранжевых искр. Точно такие же рухнули на него два года назад, лишив ног и рук. Точно такое же пламя сожрало его внутренности живьем, не давая ни единого шанса на спасение. Точно такой же рев обезумевшей жертвы, заточенной наверху, слышался из его уст, когда ударами катаны он самостоятельно отсекал себе ноги. Кожа горела, волосы и глаза тоже. И все это было наяву, а не в каком-то кошмаре.       История повторялась. Он был слаб.       Или нет?       Отбросив все свое оружие прочь, Гэндзи ринулся в шипящий огонь, прикрывая лицо ладонью. В ноздри тут же ринулся едкий дым, отчего кровавый кашель мгновенно одолел его. Сделав шаг назад, он все же пошел дальше, пытаясь найти лестницу, ведущую наверх.       В ушах слышал только свое сердцебиение, а в руках — нарастающую слабость и охвативший страх. Как же он боялся огня.       Успев увернуться от части упавшего потолка, Шимада едва не окунулся с головой на тлеющий паркет, успев вытянуть металлическую руку. Поднявшись, медленными шажками он направился к ступеням, с опаской скрипевших под собственным весом. Его начинало мутить от удушающей пелены.       Помотав головой, студент поднялся на второй этаж, видя запертую дверь. Из-под нее уже валил дым и были видны искорки пламени, отчего Гэндзи потерял контроль над собой. Нельзя допустить, чтобы нечто подобное случилось с кем-то, кроме него.       Дернув ручку, он закричал, чувствуя сопротивление: — Хана! Хана! Ты можешь открыть дверь?! Ты слышишь меня?! — но ответом ему послужила тревожная тишина. Закричав от досады и опасений, парень стиснул механический кулак, готовясь морально. Он понимал, что сейчас будет очень и очень больно.       Резко ударив протезом по дереву, он вскрикнул, хватаясь за кровоточившее плечо. Словно сотня толстых иголок вонзились в предплечье, вырывая остатки мышц и нервов с корнем. Все было намного хуже.       Выдыхая кровавую слюну, Шимада вновь занес кулак, делая мощный удар, едва не срываясь на плач. Штыри сжирали его позвоночник, а кости трещали, словно фарфоровые. Не останавливаясь, но продолжал, сминая податливое дерево. Еще несколько болезненных ударов и дверь наконец поддалась, разрываясь на две части.       Открывая замок с противоположной стороны, Гэндзи заметил лежавшую в углу Хану Сонг, прикрывшую рот и ноздри какой-то курткой с изображением кролика. Упав рядом с ней на колени, студент судорожно пытался понять, жива ли она. Как только его настоящая ладонь коснулась щеки, девушка что-то прошептала, но из-за бушевавшего вокруг пламени он не смог разобрать ни слова.       Понимая, что самостоятельно она никуда не дойдет, парень осторожно поднял ее на руки, корчась от невыносимой боли. Ножевое ранение вновь дало о себе знать, пуская кровь по ноге. Столько месяцев он не мог справиться с обычной шариковой ручкой, пеняя на собственное бессилие и следовавшую за этим адскую кривизну страха. Но сейчас не было иного выбора.       Прикрыв ее толстовкой, Шимада медленно направился назад, молясь всем известным и неизвестным богам, чтобы лестница выдержала их двоих. Преодолев ее, парень скривился, понимая, что даже через визор его глаза жжет от огня и ядовитого дыма. Но это было меньшей проблемой.       Пламя уже достигло его коленей, съедая дом без остатка. Штаны тлели, а обувь исчезла в объятьях неконтролируемой стихии. Застыв на месте, Гэндзи не понимал ничего вокруг от раскаленных до красна протезов, прижигающих уже его настоящую, живую плоть. Нужно было двигаться дальше. Нужно!       Медленно, шаг за шагом, каждый из которых причинял ему нестерпимую боль, он шел к выходу, практически теряя сознание от болевого шока и дыма. Все плыло перед глазами, а в голове то и дело всплывал образ брата, готового занести свой клинок снова. Нет, только не в огонь, только не в огонь!       Закричав от паники и дикого страха, Шимада-младший оказался снаружи. Пройдя еще несколько метров прочь от уничтоженного дома, он упал на землю, скорчившись на земле, словно эмбрион. Стараясь засунуть протезы в снег, он слышал шипение и пар, пока его вновь обгоревшая кожа реагировала на каждое дуновение ледяного ветерка. В этот раз он справился. И был не один.  — Хана… Хана, прошу… Очнись, — шептал он, не способный пошевелиться. Осознание боли все еще властвовало над телом и сознанием. Девушка, закашляв, сняла толстовку со своего лица только чтобы ее стошнило неподалеку.       Задрожав, она ринулась к нему, все еще протирая покрасневшие от дыма глаза: — Твою мать, твою мать… Не закрывай глаза, прошу! Не закрывай глаза! — улыбнувшись металлической челюстью, Гэндзи сжимал и разжимал пальцы на протезах: — Не волнуйся. Второй раз мне ноги не оттяпают… А ты… Ты должна спрятаться, слышишь? Здесь твориться что-то ужасное, поэтому… Просто спрячься. Не пытайся сбежать, особенно по основной улице… Эти наемники… Везде. Просто держись подальше от них, договорились? — шмыгнув носом, Сонг смотрела на горящий студенческий городок, от которого постепенно ничего не оставалось: — Да что же это такое… Что тут вообще происходит… Эй, ты куда?! — поднимаясь на шипящих металлических ногах, Шимада побрел к Главному Зданию, надеясь найти Ангелу и остальных там: — Мне еще нужно кое-что уладить. Не переживай. Все будет хорошо… — смахивая с лица кровь, он благодарно принял толстовку, ощущая исходившее от нее тепло. — Умоляю, пойдем со мной! Ты же едва идешь! Прошу, перестань! — отмахнувшись, студент поднял автомат и обломок катаны, скрываясь в огненном смерче из метели и искр.