Академия "Overwatch"

— Почему… Почему?! — взревела исчезающая Лена, пытаясь добежать до смотревшей на нее через снайперский прицел Амели. Девушка, убирая прочь свое оружие, спрыгнула к ней, цепляясь длинным крюком за выступающие неровности камней и обломков.       Приземлившись, француженка попятилась, едва появляющийся и пропадающий силуэт Окстон оказался перед ней, упав на колени. Физическое тело изменялось, старея и молодея одновременно, границы реальности размывались, все становилось таким болезненным и удивительно ярким. Это и есть конец?       Смотря на корчащуюся от боли Вашвани, избитую Ангелу и кричащую Лену, Лакруа отвернулась, молчаливо стиснув зубы. Только не сейчас. Не смотрите на нее так. Не смотрите! — Амели… Что ты делаешь? Почему… Почему ты это сделала? — шептала Циглер, до сих пор не принимая ту реальность, в которой оказалась. Все шло наперекосяк, разрушалось и было похоже на страшный сон, а не день из ее обычной жизни. Этого просто не могло быть! Так не бывает!       Поднимаясь на протезы, Гэндзи смотрел на снайпера и мотал головой, слыша крики отчаяния в призрачной Лене Окстон: — Что ты натворила… Ты… Ты ведь их подруга… Ты их подруга!!! — с ненавистью повернув голову к Шимада, девушка поморщилась, говоря дрожащим голосом: — Таков приказ. Всего лишь приказ… Не больше… — горько усмехнувшись, студент прижался спиной к стене, медленно сползая вниз.       Все вокруг него было ложью. Жалким спектаклем, в котором он не был даже на сцене. Все решали за него. Все вокруг жили так, как хотелось им, а он лишь следовал определенному сценарию, который прописывал его как жалкого и ничтожного сопляка. Даже сейчас, когда он мог просто взмахнуть клинком и отрубить чертовой француженке голову, Гэндзи не двинулся с места. Это ничего не изменит. У него нет выбора. — Директор предал вас всех, ребята. Ваши преподаватели предали вас всех. Ваши друзья предали вас всех! Все друг друга предают, становится только хуже! Скажи, Амели? — дрожа от конвульсий, Лакруа выдавила что-то из себя, стуча по голове. Улыбнувшись, Оливия продолжила, подходя к обессиленному Гэндзи. — И в самом эпицентре всего этого ужаса стоишь ты, маленький Шимада. Используемый всеми, жалкий инструмент для власти собственного брата, который не считал тебя за человека. Отрубил пальчики, потом все остальное, а потом просто испарился. Не понес никакого наказания, все вокруг даже не подозревают, что он с тобой сотворил, не так ли? Какая там официальная причина? Взрыв газа? Да, как же! Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили в больнице каждую ночь?       Ангела, поворачиваясь к парню, захрипела: — Прошу тебя, Гэндзи… Не слушай ее. Не слушай никого. У тебя всегда был выбор, — засмеявшись, Коломар погладила его по голове, вздыхая: — Брат тебе его не дал. Поставил ультиматум, который ты, разумеется, не принял. И после всего этого поплатился за независимость и простое желание быть нормальным человеком. За желание любить и быть любимым. Скажи, что принесла тебе эта самая любовь? М?       Смотря на швейцарку, Шимада уперся лбом в пол, цепляя металлической челюстью песок и пыль. Что принесла? Спокойствие. Нежность. Жар и страсть. Настоящие эмоции. Боль. Огонь и боль. Еще больше боли… Только боль. ТОЛЬКО БОЛЬ…       Застонав, студент бил кулаком камень, разбивая костяшки в кровь. Он поплатился за желание быть простым человеком. За такое не должны поступать так, как поступили с ним. Нет, это не правильно! Несправедливо! Почему он оправдывается за желание отомстить? Он это заслужил! — Но я… Как же я… — хрипел он, пока все его раны ныли и кровоточили. Амели, смотря на него, видела свое собственное отражение, еще более уродливое и сломанное. Но только внутри. — Ты достоин второго шанса, Гэндзи. — сказала она, пока Окстон упала на землю и рассыпалась на глазах. Отвернувшись, Лакруа подошла к Капитану и выдхнула. — Ядро уничтожено, как и образец хроноускорителя. Миссия провалена. Нам нужно уходить, пока сюда не прибыли власти. Лишние проблемы.       Отдышавшись от жжения в груди, Рейес кивнул, поднимаясь на ноги. Проходя мимо Моррисона, он покачал головой, уходя прочь, сказав лишь на последок: — Увидимся, Джеки, — смотря в спину этому монстру, Гэндзи зарыдал, ползая по земле, словно червяк. Ему никогда не хватит сил найти Хандзо и отомстить ему. Его не отпустит якорь, который звался «чувства» и «мораль», сосредоточенный в прекрасной фигуре Ангелы Циглер и всей Академии. Это будет рвать его на куски, не давая сосредоточиться на настоящей справедливости. Только не так… Только не так! — Решать только тебе, Гэндзи. Ты можешь продолжить жить обычной жизнью, которая не принесет тебе ничего, кроме страданий и жалости остальных, либо же ты можешь стать кем-то другим. Тем, кто не станет сомневаться в том, на кого именно опустить оружие. Вот это и есть твой последний, финальный выбор. Тот самый, что определит всё, — прошептала Оливия, целуя его в щеку.       Ангела, идя к нему, споткнулась и упала рядом, не в силах смотреть на страдания собственной любви. Настоящей. Первой и незабываемой. Такой теплой и такой… Далекой. — Нормальная жизнь всегда будет бить в ответ, Гэндзи. В ней всегда будут взлеты и падения, всегда будут грустные моменты и моменты счастья. Тогда, в Бразилии, когда мы решились открыть наши чувства друг другу, я нисколько не сомневалась в своем выборе, потому что видела в тебе такого же запутавшегося ребенка, как и в себе. Поэтому я надеялась, что мы сможем взрослеть и становиться лучше вместе. Я не представляю, каково тебе было в том огне, не знаю, что за ненависть ты испытываешь, но знаю только то, что никогда тебя не оставлю. Ни за что на свете ты не станешь для меня обузой… Потому что я люблю тебя. Всегда буду любить.       Слезы лились у него из-под сломанного визора, который не позволял увидеть разбитое печалью и грустью лицо Циглер, но парень, поднимаясь, обнял ее своей рукой. Весь тот жар, который хранился в нем, давно угас, но эта девушка, в которой он видел совершенство, зажгла уголь вновь. Тот самый, что помог ему. Он решился. — Я знаю… Знаю… И я тебя люблю, Ангела. Больше всего на свете… Правда… Доверься мне, — прошептал он, поворачиваясь лицом к Оливии. Та, увидев занесенный клинок, помотала головой, стуча по оружию: — Эх… Ты подавал огромные надежды, Гэндзи Шим… — Ангела, увидев лишь яркую вспышку пламени, которая отразилась в отражении лезвия, застыла на месте.       Острие, выходя из-под разорванной рубашки Гэндзи, пробило ее живот насквозь, пуская горячую кровь по ветру. Не веря собственным глазам, девушка недоуменно коснулась холодного металла, пачкая пальцы бордовой жидкостью. Открывая рот, из которого хлынули розовые слюни, швейцарка потянулась к лицу Шимада, но тот, нежно скрестив живые пальцы с ее, произнес: — Ты не сможешь жить так. Не сможешь быть со мной вечно, потому что это уничтожит тебя и загубит то, к чему ты так стремишься. Я никогда не пожелаю тебе такой участи, потому что ты должна принести свет в этот мир. ТЫ, Ангела Циглер, никто другой. Ты должна доказать, что герои не умирают.       Падая на колени с клинком в животе, швейцарка не могла ничего ответить, цепляя ртом воздух. Сознание меркло, а чувства погибли, едва сталь коснулась ее кожи. Сегодня юная студентка Академии умерла, давая родиться настоящей Ангеле Циглер. Той, которая узнала, что значит настоящая боль и предательство.       Проходя мимо удивленной Оливии, Гэндзи потянул руку к осточертевшему визору, с усилием разрывая кожу в тех местах, где он был наспех соединен. Часть его кожи слетела вместе с дефективным прибором, открывая бесцветные глаза, которые навсегда потеряли свой прежний изумрудный оттенок. Едва видя перед собой, Шимада в последний раз скользнул взглядом по Ангеле, различая лишь исходивший от нее свет, который постепенно мерк в его же кошмарной тени.       Кратер заполнился прожекторами винтокрылов, которые опустились на безопасную площадку, открывая трапы. Оттуда уже выскользнули десятки наемников, ринувшись к Капитану. Тот, отдавая молчаливые приказы, обернулся к Коломар, с которой медленно брел новый пассажир. Взглянув той в лицо, Рейес увидел улыбку, говоря: — Сержант. Отвезите его домой, — кивнув, пилот помог студенту подняться, заливаясь чужой кровью.       Амели, боясь посмотреть в глаза своим подругам, все же решилась, видя лишь боль, страдание и страх. Ничего нового. В этом была вся ее жизнь: — Я всего лишь солдат и ничего больше. Простите меня. Простите… — она ринулась к винтокрылу, садясь рядом с искалеченным Гэндзи. Тот, повернув к нечеткому силуэту француженки голову, произнес: — Так вот, каково это. Быть обычным инструментом, — закричав на весь борт, девушка кинула прочь снайперскую винтовку, кидаясь в угол, чтобы там протяжно завыть в истошном вопле. Как же ей было больно.       Отпуская наконец катану, Шимада закрыл бесцветные глаза, пытаясь запомнить Академию не грудой пылающих обломков, а как то место, в котором он мог смеяться, любить и быть любимым. Там, где он однажды встречался с Окстон, помогая ей изучать историю. Там, где нашел соперника и друга, который покинул его, идя за своей целью. Там, где настоящая любовь ударила его в живот, лишая всех страхов. И то место, где он мог быть собой.       Простым студентом Академии. Как и Амели. Как и Оливия. Но это время прошло. И никогда больше не вернется.       Проваливаясь в сон, Гэндзи Шимада потерял себя, улетая прочь на винтокрыле.       Железные ворота с символом «Overwatch» наконец догорели, плача металлическими слезами. После чего рухнули на землю, поднимая пыль и снег.

Академии «Overwatch» больше не стало.