Dead Island: Багровый прилив

Вспомнилось тут… Был один случай. У нас на районе шарил один тип, и ходила о нём дурная молва. Мол, какими-то тёмными делами промышляет. Не знаю почему, но мы, молодёжь, его сторонились. Невысокий, коротко стриженый, в понтовых очках, с золотой коронкой, с перстнем… ну такой, вроде как сутенёр — но девочек рядом с ним не было. И не пушер… Короче, невзлюбили мы его. И как-то зашли разок к итальянцу–мороженщику — а надо сказать, он тогда контрабандой, что ли, промышлял. Ну, не наркота, естественно — винишко там, камушки. В Новом Орлеане ведь очень крупный морской порт, считай, первый в Луизиане. И лавка у него была особым образом устроена. Ну, зашли мы, взяли по мороженому. Потрепались. И тут влетает этот золотозубый… Порджи, что ли, его звали. Мы только потом его имя и узнали… Влетает, суёт итальянцу сто зелёненьких — а было мне лет восемнадцать, и тогда зелёненькие ещё были в силе. И в панике так умоляет его, мол, спрятаться, перекантоваться надо… Мы стоим в непонятках. Итальяшка на нас зырк-зырк. Спровадил нас на улицу, а Порджи так из лавки и не вышел. Ну мы чуем — что-то не так. Я даже мороженое не стал есть, хоть оно уже начинало подтаивать — лето! И тут смотрю, едет тачила. Типичное негритянское корыто, только подкрашенное и подвинченное — ну, не так, чтоб разваливалось на ходу, а проездило ещё года три-четыре. Музыка из него гремит. А внутри — какие–то типы с пушками. Только морды у них не пафосно крутые, а как бы… ну, словно на дело собрались. Я такое ещё тогда чуял. Понимаешь, понты понтами, но когда чуваки собираются кого-то завалить, или там лавку обчистить — они уже и смотрят иначе… Короче, стою я и становится мне как-то очень неуютно. Потому что у двоих из них пушки при себе — и они не торчат из машины, ну как знаешь, негры в кино раскатывают по району со стволами из всех окон? Вот. А эти сидят, и я вижу кобуру у обоих на заднем сиденье. И тут водила догоняет нас, тормозит рядом с моим приятелем, и меня в лоб спрашивает — ты, мол, такого-то не видел? И я понимаю, что он ищет Порджи. Ничего я тогда подумать не успел, никаких мыслей в голове не промелькнуло. А только губы сами по себе вышептали — нет, говорю, не видел. Он вообще по району шляется, но сегодня я его не видел. Водила такой — точно не видел? И вроде не угрожает мне, а мне и без мороженого холодно… в летний день. Потому что, вижу, смерть из его глаз смотрит… кровавая расправа, вот что! Вот зачем они его искали… Оценил он меня своими гляделками, сплюнул и говорит — ну, увидишь, мол, молчи, как рыба об лёд. Чтоб ни сном ни духом. Как я те несколько минут провёл — не помню. Машина поехала, мой приятель тоже стоит с полусъеденным мороженым в руке, оно капает на асфальт… Переглянулись мы и давай драпать со всех ног. Вот мелких стычек мы не боялись, краж не боялись, на вечеринки ходить не боялись… даже пушки не впервой видели. А тут чего-то враз струхнули. И до сих пор я иногда думаю… да и мой приятель меня тогда расспрашивал — чего ты, мол? Почему не сказал? Не знаю уж, что я там увидел в глазах того водилы… Да, достаточно было бы сказать! И это не было бы предательством. Однако что-то меня удержало… А потом я узнал, чем он таким занимается. И просто локти себе кусал с досады… Его потом полиция взяла. С архивом фотографий и видео. В общем, не просто так он по Новому Орлеану шастал… Он девчонок выискивал… И снимал их на видео. Никогда не понимал, как эти ушлёпки такое проделывают. И сейчас я бы ему не просто яйца оторвал — я бы его… голыми руками! Если бы встретил. Да только что жалеть… сделанного не воротишь. Но всё равно… даже эти тупые и безмозглые твари не хуже, чем он. Да, они исчадия ада, восставшие из мёртвых… как у нас поговаривали совсем старые, выжившие из ума негритянские бабки. Но они хотят только жрать. А этот Порджи проделывал такое… после чего уже перестаёшь быть человеком. Ну, я так думаю.