***
«Бывало ли так: вы спите — и неожиданно открыли глаза. Темнота. Вы ищете рукой выключатель, шарите рукой по стене, стараясь найти. На пути встречается что-то твердое. Но вы не можете ничего рассмотреть и сказать наверняка. Вот так и я искал. После того, как служащие перестали приводить людей для пыток, массивная дверь перестала издавать противный визг, поэтому в мою камеру перестал проникать свет даже через ту единственную стену, представляющую решетку. И вот — свет. Вижу, как дверь медленно отворилась и тусклое освещение лампочки в коридоре просочилось и обдало стены моей каменной могилы. Едва сил хватает, чтобы подняться. С первого раза пошатываюсь и оседаю на одно колено, опираясь рукой о бетонную плитку пола. Не могу сказать точно, но несколько дней прошло, как меня перестали поить и кормить. Возможно ли, что они решили возобновить мой суточный прием пищи? Нет. Не похоже на то, как это происходило ранее. Ни один из служащих не стоял так долго в проходе. Не могу рассмотреть его лица. Вижу лишь черную вытянутую тень от его туловища. Сердце словно сжали в тиски, отчего оно судорожно забилось в них. Пальцы слегка дрогнули, когда слух уловил манеру шага. Никто из служащих не имел такую поступь. Да и вообще, я не знаю человека, который бы обладал схожими чертами ходьбы. Казалась, огромная мощь с угрозой таились в каждом его шаге». — Чего ты добиваешься? Пришел позлорадствовать? — раздался чуть надломленный, осипший голос юноши. Тень остановилась возле решетки. Туловище загораживало ту небольшую щель, которую он оставил в дверях. Когда человек немного отошел в сторону, тень скрылась и его лицо предстало перед парнем. Дыхание Акиры было частое, с посвистывающим звуком, рвущимся из легких. Иногда оно прерывалось, когда он срывался на сухой сильный кашель. Но его взгляд был бесстрастным и словно остекленевшим. Единственное, что от него осталось, это то, как он смотрел: вверх исподлобья. В эту секунду юноша не жалел себя и не чувствовал униженным, хоть и смотрел снизу вверх, как побитая псина. Наверное, именно поэтому они не выглядели, как жертва и мучитель. — Один твой приятель захотел увидеться с тобой, говорит, он тебе как папочка. Теперь все встало на свои места. Так, как и должно было быть. Юноша не знал, насколько мужчине было сложно сдерживать себя, чтобы не сорваться и не нарубить его друзей для готовки на фондю. Какое он испытывал презрение к каждому из них. Всякий раз, когда его характер неожиданно менялся, Акира чувствовал себя странно. Теперь он понял почему. То, как Шики смотрел на него и произносил слова, словно выплескивал ледяную, грязную воду прямо в лицо, — все это проскальзывало и раньше. Акира уже видел это. В те моменты его бросало в дрожь, и как только Шики замечал это, резко менял интонацию, пряча свою зловещую, маниакальную ауру убийцы. Сейчас в этом не было нужды. Ему больше не нужно было притворяться, и он предстал во всей красе. — Что за ересь ты несешь? Чертов псих, — голос едва заметно дрогнул оттого, что в голове промелькнули все моменты, когда Шики показывал себя настоящего. Почему он не понял все раньше? Хоть он и вел себя после, как ни в чем не бывало, но Акира же не раз ощущал это, словно смерть вцепилась клешнями в его конечности и тянет на глубину рва. В ноздри снова ударил тот зловонный запах тины, как в той комнате, где они нашли Нано. — Арбитро. Помнишь такого? Шесть футов роста, пытался тебя убить. Стеклянный экран покрывается паутиной трещин, множество тонких, невидимых линий, производящие толпы новых таких же. Пока от стекла не останутся осколки, обрамляющие первобытный страх. Ему вновь удалось напугать юношу… Остекленевший взгляд сразу прояснился. В этот момент у входа появилась высокая белоснежная фигура с противной липучей, как пластырь, улыбкой. Акира смог явно это лицезреть, так как Арбитро распахнул дверь настежь и комнату залил свет. Юноша совершенно забыл о том, что ждал, когда вот так откроют дверь, чтобы он мог рассмотреть коридор. Но сейчас весь его взгляд был сосредоточен на масочнике. Инстинктивно, под звон цепей, он отшатнулся к противоположной стене, когда рядом прозвучал маслянистый голос. — Здравствуй, мальчик мой! Как знал, что мы еще встретимся! Металлический скрежет противно режет слух, когда ключ царапает замочную скважину. — Не подходи, ублюдок! — выплюнул юноша, когда как из фотопленки всплыли фрагменты, осколками врезавшись в память. Операционный стол. Скальпель с противным, омерзительным, повизгивающим от восхищения смехом. «Он держал меня для этого? Это просьба Арбитро? Он отдаст меня ему?» Пальцы вновь зашарили по поясу в поисках ножа. — Шикити, оставишь нас ненадолго? Хочу побыть с ним наедине… — карман масочника заметно оттопырился, а рука нырнула в него, собираясь что-то выудить оттуда. Не было сомнений, что, ослабший, Акира не сможет противостоять ему, если тот применит одну из своих штук вроде миорелаксанта или… «Электрошокер? Что, если Шики поможет ему? Сколько я проведу в отключке? Очнусь ли до того, как он меня превратит в одного из своих секс-рабов? Нет. Только не это. Только не с ним. Что угодно, но только не это». — Ты меня сейчас ни с кем не перепутал? Может, мне заплатить за просмотр? Как насчет прекращения выхода в свет твоей жуткой плебейской наркоты? А после притворимся, будто я заплатил и дал вновь свое позволение, — было видно, насколько масочнику неприятно от того, как Шики назвал его детище. — Мнн… Как скажешь, — но недовольство пропадает также внезапно, как и появляется. Арбитро не рискнул своей шкурой спорить с Шики. Смотря на это, Акира ощутил еще большее отвращение, чем прежде. То, как Шики смотрел на Арбитро, бесило его. Раньше ему это даже нравилось. Он долго еще вспоминал момент, когда тот спустился в настоящий ад, чтобы спасти его. В тот раз он был действительно великолепен. Он даже чувствовал легкое восхищение, смотря на то, как опасались его каратели и как пресмыкался перед ним блондин. Злость взяла верх над юношей. Сжав пальцы в кулаки, он выплюнул Шики в лицо то, что крутилось в его голове. — Да один хер. Что с тобой, что без. Делаешь вид, будто лучше него, уверяю тебя - это не так. Он по крайней мере не скрывал свою гнилую душонку. Внезапно голубой взгляд заблестел, когда он увидел юношу. Вжавшись в стену и склонив голову, юноша смотрел на Шики таким взглядом, что Арбитро задрожал всем телом. «Хочу». Желание отозвалось загоревшейся лампочкой в белокурой голове. Но его даже не замечали. Ни Акира, ни Шики не придавал ему никакого значения. Он был всего лишь пешкой, чтобы давить на нервы друг друга. Стальной взгляд горел ярче адского пламени. Побитый, измазанный в грязи, с посиневшими от холода губами, Акира все равно выглядел бесподобно, словно в ту же секунду он мог перегрызть горло самому Сатане, несмотря на то, что еще полчаса назад он валялся на полу, представляя свою скорую гибель. Арбитро пускал слюни на парня, а Шики долго смотрел, готовый сожрать заживо. Его взгляд так же, как и раньше, пугал. Но Акира был настолько зол, что бесстрашно вынес его, не отвернувшись и не содрогнувшись ни единым мускулом. В тот момент ему было плевать, что тот сделает с ним. Это не было каким-то планом или способом добиться чего-то. Лишь откровенной попыткой отразить то, что было на душе. — Вот как. Полагаю, ты прав. Нужно соответствовать своему статусу. Не так ли? — за все время разговора Шики ни разу не усмехнулся. Но Акира мог поклясться, что лучше бы тот и сейчас не делал этого. Прежде, когда тот зло насмехался над кем-то, Акира еще как-то мог это описать: злорадство, сарказм, надменность. Всего понемногу было в его «улыбке», и все же это была насмешка. Но сейчас его губы скривились в такой жуткой гримасе, что ни одно определение не подходило под это действие. Как дикий зверь, оскалившись, рвет шкуру добычи, сжав челюсти, его губы слегка подрагивают из-за легкой вибрации в сдавливающем спазмами горле. Казалось, вот-вот издаст рык и вспорет глотку острыми, как бритва, клыками. — Где твоя зверушка, — даже не вопрос. Что-то неясное, между угрозой и приказом. — Т-ты про Кау? За дверью… — Арбитро хотел до жути получить Акиру, но настроение Шики его пугало. Он не мог подойти и на ярд ближе к юноше без одобрения брюнета. — Отлично, позови, — алый взгляд схлестнулся со стальным настолько цепко, что даже на секунду никто из них не мог разорвать зрительный контакт. Лишь Арбитро переводил голубой, хитрый прищур с одного на другого. — Но зачем он тебе? — видя его настроение, масочник не хотел отдавать свою любимую зверушку на растерзание. Но своя шкура была дороже, если придется выбирать… — Мне что, самому его привести? — интонации в голосе достаточно, чтобы напугать блондина до ужаса. — Нет, ну что ты… Кау, иди к папочке, — Арбитро отшатнулся так внезапно, что чуть не завалился на решетку. На него никто не смотрел, как и прежде, поэтому, скривившись, он отошел к дверям. Половина его туловища была в дверном проеме. Теперь Акира оторвал взгляд от Шики и смотрел за тем, как масочник что-то любовно щебетал. Было видно лишь то, как он склонился, а спустя минуту в проеме показалось худощавое тельце. На четвереньках, подрагивая, он следовал за Арбитро. Неожиданно он пригнулся, припав к полу, словно провинившийся щенок перед своим хозяином. Это произошло, когда Шики сделал пару шагов к ним навстречу. Брезгливо осмотрев его, под взвизгивание масочника он грубо пнул ногой несчастное создание, заставляя его опрокинуться на бок. — Шики! Ч-что ты… — Арбитро был возмущен и одновременно напуган тем, как тот обращался с его сокровищем. Казалось, Шики сейчас возьмет его за волосы и размозжит лицо о пол, пока худенький мальчик не испустит дух. — Заткнись, — ничего, кроме отвращения и холодного презрения. Кау скулил и выл, словно от того единственного толчка его ребра треснули в нескольких местах и вот-вот рассыпется грудная клетка, а его маленькое, неистово бьющееся сердце разорвется от страха. — Кау… Папочка не хотел… — поскуливая, завопил Арбитро, с ужасом наблюдая за тем, как обтянутая в черную кожу рука достает из ножен меч. Острый колющий край лезвия поддевает пирсинг в виде штанги на животе. Давит сильнее — и звонкий лязгающий звук бьется о каменную плитку. Кау испуганно трясется, поскуливая, когда теплая темно-бордовая дорожка одна за одной, прорвав плотину, струится по животу из разрезанной раны. — А теперь убирайтесь, пока я не вырвал этой мрази хребет. Повернувшись лицом к Акире, до сих пор наблюдавшим с ужасом, мужчина прогнал Арбитро. Он не разворачивался и не видел, как трясущимися пальцами масочник поднимал Кау и уносил ноги прочь. Акира мог поспорить, что не мало времени пройдет, прежде чем тот осмелится вновь напроситься с визитом. — Ну что ж, мышонок, если я — Арбитро, ты станешь моей зверушкой. Шаг вперед — и оглушающий лязг цепи. Акира старался отбиться, когда сильная хватка вцепилась в лодыжку и потянула его по бетонному полу. Проехавшись по нему спиной, он оказался под Шики. — Куда бы… — широкая ладонь в перчатке коснулась кожи, заставляя юношу содрогнуться. Его собственные пальцы были почти синими, все в царапинах, как результат того, что он пытался освободиться, и все же они оказались теплее, нежели коснувшаяся его ладонь. Изучающе, она прошлась по груди, ребрам и животу. Алый взгляд задумчиво разглядывал тело парня, словно о чем-то размышляя. И в нем не было хотя бы тени прежнего взгляда мужчины. — Вот тут! — резкое восклицание, когда длинные пальцы остановились возле пупка. Еще секунду назад Акира не понимал, что происходит… А затем вдруг ощутил теплый метал, коснувшийся его кожи. — Что ты… Иди нахер! — забившись, словно от этого зависела его жизнь. Юноша брыкался, гремя цепью, бил ногами и руками, но мужчине было все нипочем. Он несколько раз изрядно приложил его головой о бетон. На несколько минут Акира даже потерял связь с реальностью. Ему было сложно определить свое положение в пространстве, когда аж звезды заплясали перед глазами. А потом, когда он вновь пришел в себя, он уже не мог пошевелить ни руками, ни ногами. До этого свободный ход конечностей был тоже затруднен, но не полностью ограничен, как сейчас. Теперь его ноги были раздвинуты и зажаты крепкими бедрами Шики. Дополнительно к этому он наступил носком сапога на цепь, которая шла от одной щиколотки к другой. Также он поднял верхние конечности Акиры над его же головой, точно также наступив ладонью на цепь и не позволяя их опустить. Сам мужчина, нагнулся над его животом. Акира содрогнулся от горячего дыхания, осевшего на коже, как от удара током. Горячий язык прошелся по коже, обводя, а затем толкаясь в маленькую ямку на животе. Акира перестал дышать. Головой он понимал, что примерно Шики собирался сделать, но вот принять это было немного сложнее. От прикосновения его пальцев к коже стало жечь. Словно они оставляли ожоги на нем даже сквозь материал перчаток. Как при тату-сеансе. Несколько тоненьких, идущих в ряд, раскаленных игл пронзали кожу. Даже когда он убирал пальцы, послевкусие, как клеймо, теплилось на коже и пропадало еще не скоро. Боль и жжение в местах соприкосновения распространялись по коже, отчего Акира мог отслеживать его передвижения. Вскоре отметины покрыли все тело. Грудная клетка ходит ходуном, а отросшие ногти впиваются в ладони, когда чужие пальцы проходятся по влажному местечку у пупка… А затем вновь ощущение соприкосновения с крохотным куском металла. Двумя пальцами мужчина отвинчивает маленький металлический шарик и зажимает его мизинцем и безымянным пальцами в ладони. Через секунду он подносит тонкий дугообразный стержень и вновь наклоняется. Зажав тонкую складку кожи между зубов, чуть выше ямки пупка, надавливает на стержень, медленно пронизывая им кожу. Тупой край металла с резьбой сложно, но все же поддается давлению и проходит сквозь кожный слой. Медленно, разрывая покровы, принося боль и мучение, он продвигался внутрь. Сцепив зубы так сильно, как только можно было, юноша болезненно замычал, но больше не проронил ни звука. Даже когда конец с резьбой вышел с другой от прокола стороны. Кожи вновь коснулся горячий, влажный язык, собирающий кровавые тоненькие потеки. А вслед ему и маленький, металлический шарик ввинчиваемый двумя пальцами в штангу. — Один есть, — больно хлопнув по животу Акиры, Шики дернул за штангу, принося еще больше страданий, чем во время прокола. — Есть особые пожелания для второго? Сосок, язык, уздечка? — отталкивающая, похабная ухмылка, вызывающая нескончаемую дрожь внутри организма. — Ублюдок, — сквозь зубы злобный шепот и тщетная попытка освободиться. Но Шики и не думал отпускать, даже когда закончил любоваться пирсингом. Он по-прежнему удерживал Акиру. — Навевает воспоминания, не так ли? — характерный взгляд по вытянутому, сильно истощавшему телу. Вся некогда молочно-белая кожа теперь была в синяках и ссадинах, приобретя синеватый оттенок. На запястьях и щиколотках отчетливо прослеживались кровавые раны от трения металла. Фиолетовые гематомы, шрамы, маленькие светлые полосы-рубцы от ударов сапог, цепей и всего, что оказывалось под рукой. Ведь юноша несколько раз старался сбежать, когда приходили служащие с дневным пайком. Некоторые были гораздо глубже, это осталось с той ночи, когда Шики предал их. Очередная попытка вырваться — и юноша замирает с широко распахнутыми глазами. Пошевелив ногами, он ощутил, как между его ног упирался железобетонный стояк мужчины. — Пс-и-и-их! — с отвращением, понизив свой обычный голос до полутона, Акира почти выплюнул в похотливую усмешку на все лицо. Два ярких пятна поверх серого полотна — и больше ничего. Он ничего не мог рассмотреть в нем. Ни дюйма былого очарования. Чуждая, черная пропасть с кишащими в ней бесами. — Напомнить, как сладко ты стонал под этим психом? Толчок бедер сымитировал проникновение. Широко распахнутый взгляд смотрел ошалело. Акира с новой силой забился в сжимающейся тисками хватке. Он брыкался, как ополоумевший, словно его собирались подвергнуть самым страшным пыткам. Такое сопротивление ему следовало оказывать в тот раз, когда тот впервые прикоснулся к нему. Вот о чем он думал в ту секунду. Было неизвестно, что Шики испытал в этот момент. Был ли он удивлен такому рвению, рад или же зол? Ничего нельзя было прочесть по его каменному, ничего не выражающему лицу. Его тяжелый кулак прошелся по ребрам. Снова и снова. Юноша ощутил такую боль, словно одно из них, треснув, надломилось и прошило легкое. Но он все равно постарался вырвать цепь из-под тяжелой ладони и обвить ею чужую шею. Вместо этого Шики перехватил ее всего в дюйме от своей глотки и рванул с такой силой назад, что Акира опять увидел звезды от соприкосновения с полом. Голова закружилась и подкатило чувство тошноты. Он даже не успел прийти в себя, как брюнет нанес еще несколько ударов в солнечное сплетение. Казалось, весь воздух разом вышел из легких, юноша начал давиться кашлем, разинув широко рот. То ничтожное количество сил, которое у него было, он потратил на тот рывок, а нанесенные повреждения не позволяли повторить выходку. Он корчился от боли, валяясь на бетонном полу, пока Шики рванул на себя остатки тряпок на его теле. Одежда уже давно не могла согреть, но так по крайней мере он не был обнажен целиком, что теперь и произошло с ним. Мужчина с легкостью в один заход справился с жалкой преградой на его пути, которая теперь представляла собой кучку разорванных на лоскутки тряпок. Все тело так ныло от ударов, а чувство тошноты никак не хотело отступать, что Акира не мог еще долго прийти в себя. Но вскоре он ощутил, как в его рот толкается пара пальцев в перчатке. Глаза вновь округлились, когда он понял, к чему это действие ведет. Прежде он особо не задумывался, но почему-то был уверен, что Шики не станет его насиловать, если он окажет сопротивление. Словно все еще ждал от своего бывшего напарника трезвости суждения и остатков прежних принципов. Знал ли он его вообще? Все, что тот говорил, оказалось ложью, откуда ему знать, что тот и правда считает выше своего достоинства принуждать к половому контакту? А может все дело в нем? Словно Шики нарочно хочет показать себя настоящего во всей красе, без каких-то иллюзий на свой счет. Хоть силы и поубавилось, но челюсти Акиры все же сомкнулись на чужих пальцах. Ни шипения, ни болезненного стона. Словно Акира ошибся и укусил лишь кусок кожи перчатки, не навредив плоти. Но это было не так. Он ясно ощущал тонкую косточку между зубов. Словно в нем отсутствовали волокна, проводящие болевые импульсы, или его таламус и гипоталамус попросту не воспринимали и не обрабатывали информацию. Ни одного намека на дискомфорт, лишь жесткая, непроницаемая маска, застывшая на его лице с момента прихода. Наклоняется так низко, что Акира видит, как скривились его губы в паре дюймов от его лица. — Хочешь, чтобы я разорвал дырочку в твоей хорошенькой заднице, когда буду на сухую иметь тебя? — холодный шелест с тонной презрения в голосе и грубый толчок руки. Даже сквозь сжатые зубы он продолжает пихать пальцы почти в самую глотку. Акира держал челюсти, даже когда они заныли от боли и не разжимал их до того момента, пока чужие зубы не прокусили тонкую кожу вытянутой шеи в районе яремной вены. От боли Акира непроизвольно разжал челюсти, ощущая, как горячий язык облизывает снова и снова место укуса. На секунду, когда Шики поднял голову, Акира вдруг заметил что-то в его лице. Как будто жесткая маска на секунду позволила прорваться какой-то эмоции, вроде экстаза или эйфории. Она быстро исчезла, но его яркое пламя в глазах, полыхавшее до этого адским огнем, стало спокойнее. Такое, каким он видел его уже тысячу раз. Шики больше не пихал пальцы в глотку, потому что переключился на туловище, продолжая кусать и облизывать везде, где был уцелевший участок кожи. Его голова опускалась все ниже и ниже, возвращаясь к месту прокола. Язык снова зализывал покрасневшее местечко, которое еще кровоточило, а зубы не сильно оттягивали штангу вниз, зажав резцами металлический шарик. В этих ласках не было какой-либо нежности или чего-то подобного. Лишь голод, граничащий с безумием, когда брюнет прокусывал кожу вновь и вновь, слизывая выступившую кровь. Впалый живот ходил ходуном не только от участившегося дыхания, но и от болезненного чувства, стараясь отстраниться от чужих зубов и избежать новой порции боли. Но, по сравнению с предыдущей, эта боль почему-то воспринималась по-другому. Акира кусал губы, впивался ногтями в собственную кожу и вертел головой, стараясь отвлечься, чтобы не разомкнуть губы и не завыть, когда два пальца сильно надавили на вход между широко расставленных ног. Перчатки сильно замедляли этот процесс; в сумме с напряжением в мышцах и недостатком смазки боль показалась разрывающей, как будто он вернулся в ту затхлую душевую комнату. Только на этот раз не было фона, позволяющего принимать боль за мазохистское удовольствие. Парень снова двинул руками, стараясь вырвать цепь из-под ладони, пришпилившей его руки к полу. Но вместо свободы он получил новый укус в плечо и порцию яда в ухо: — Значит, все-таки без подготовки? Нужно было давно сказать мне, если хотел дырочку пошире, — длинные пальцы сделали последний толчок внутри, а после также болезненно вышли. — Ебанный псих, иди на хуй! — Акира впервые сорвался на крик, стараясь скрыть в голосе, насколько его напугали слова Шики. Он выплеснул со словами столько ненависти, сколько не удостаивал еще никого. — Это твоя участь, маленькая блядь, — в противовес ему — тихий шелест. Монотонный голос был бесстрастен и холоден, теряясь на фоне разъезжающейся молнии на ширинке брюк. Акира ощущал зубчик за зубчиком и то, как «собачка» скользила по «змейке». Казалось, будто этот путь составил не менее двух ярдов. Настолько было болезненно ожидание. Такое случается, когда ты знаешь заранее о той боли, которую тебе предстоит испытать. Ты смотришь на нее, хотя она тебя еще не коснулась, но тебе уже заранее больно. И только от этого мучительного ожидания ее срок будто бы продлевается. Нервные окончания сосредоточили свои ядра все в одном месте, когда горячая плоть прикоснулась к кольцу мышц. Содрогнувшись, в который раз тело забилось в конвульсиях. Но тогда бедра лишь двинулись вперед и одним мощным толчком горячая плоть стала втискиваться в узкий проход. На самом деле у Шики бы не получилось войти, просто потому что место недостаточно было растянутым и тугие напряженные мышцы никак не впускали. Был бы орган напряжен меньше, ничего бы не вышло вообще, так что не стоило бы и пытаться. Но плоть все же продвигалась, крайне медленно и принося массу болезненных ощущений, плюс ко всему рука, направляющая член к отверстию, непрерывно участвовала. Поочередно то один, то другой палец протискивался, облегчая продвижение. И все бы обошлось, если бы Акира не растерял чувство самосохранения от избытка злобы. Как не посмотри, но он не хотел смириться с тем, что головка была уже внутри, а через несколько минут и член бы заполнил бы его до основания. Несколько унизительных часов, и возможно Шики бы побрезговал бы для второго раза. Юноша и так был весь грязный, не мывшийся уже несколько недель, но ко всему бы прибавилась и сперма, которую Шики непременно бы оставил в нем или выплеснул бы на бедра. Все это было малоприятным и все же лучше, нежели то, что произошло в качестве альтернативы. Когда Акира вновь двинул руками и ногами, из последних сил стараясь воспрепятствовать проникновению, мужчина ничего не предпринял, продолжая проникновение, лишь крепче ухватил за цепь и надавил на бедра, не позволяя их сомкнуть. Но юноша, собрав всю волю, подорвался, как умалишенный, и остервенело впился зубами в кадык, выступавший над воротником водолазки Шики. Он не прекращал дергать руками, словно предпочел бы сломать себе руки, вывихнуть локтевые суставы и запястья, нежели лежать под мужчиной. Острые зубы царапали кожу, но не могли глубоко впиться в шею, так как длина цепи не позволяла припасть ближе, очертив интервал между ними строгими границами. Его одичавший взгляд из-под растрепанной челки был под стать скривившемуся рту, когда он сплевывал кровь, собравшуюся во рту. Вид Акиры и то, с каким рвением он оказывал сопротивление, заставили бурлить кровь в жилах мужчины. Не было ясно, что больше оказало на него давление: ярость или, наоборот, восхищение, только в своей ненормальной интерпретации, но мужчина поддался назад, легко выскользнув, так как он был внутри лишь на четверть. — Отлично, мышонок. Давно хотел разнообразить наш секс, — голос раздался где-то над головой, так, что Акира не сразу понял, что происходит. Шики просто встал, а после потянул за цепь, поднимая следом и его с пола. Прежде Акира не замечал несколько крючков для крепления на противоположной стене, хоть и смотрел на нее сотню раз. Но теперь он наверняка заметил это и вряд ли в ближайшее время про них забудет. Ноги задергались, когда, вытянув руку, Шики поднял Акиру с пола. Его рука удерживала цепь на таком расстоянии, чтобы их лица были на одном уровне. Но после он вдруг передумал и решил развернуть его спиной к себе. Его свободная рука принялась фиксировать металлические браслеты на том расстоянии, которое позволяла цепь. Крючки были точно на том же уровне, куда дотягивалась цепь от одной руки к другой. Акира старался нанести ногами как можно больше ударов, но часто промахивался, так как не видел своей цели из-за того, что был развернут лицом к стене. Так же он старался бить Шики цепью по коленям, но удавалось через раз. А после, когда он наступил сапогом на нее, пришпилив к стене, Акира оказался словно распятый, только с широко расставленными ногами. — Думал прикупить качели или козла, но ты только посмотри. Так намного лучше, — закончив свое дело, мужчина отошел, чтобы насладиться видом. Теперь Акира мог двигать разве что пальцами и головой. Его ноги и руки были надежно зафиксированы у стены. На ощупь она казалась примерно такой же, как и оппонент. Холодной, жесткой и неприступной. За исключением того, что от нее пахло сыростью и она была влажной и скользкой. Словно камни со дна болота, покрывшиеся зеленой порослью. — Нахер оно тебе? Ответь просто! — когда Акира понял, что он в западне, то наконец решил попробовать убедить мужчину словами. Развернув голову в бок, он посмотрел из-за плеча. — Мне скучно, видишь ли. Тебе осталось недолго. Дней десять, максимум. Хочу собственноручно сломать игрушку, прежде чем выброшу на свалку. Закончив фразу, мужчина неожиданно отодвинул дверь и вышел из камеры Акиры. На тот момент юноша думал, что тот планировал просто дождаться, когда пыла в нем станет меньше, а после он снимет его со стены и продолжит свое дело. Но все вышло немного иначе. Через несколько минут Шики вернулся не с пустыми руками. В его руках был деревянный ящик. Пока Акира ломал голову, что в нем было, Шики одним движением перевернул его так, чтобы все содержимое выпало на пол. — Ну и ну, Арбитро реально извращенец. Сколько хлама. Широко распахнутый взгляд смотрел на множество игрушек. Это было различного диаметра дилдо, набор урологических катетеров, вибраторы, виниловые, резиновые латексные, двойные и шипованные фаллоимитаторы, зажимы для сосков, плети и кнуты, бусы, кляпы и анальные пробки. Последние поражали своей палитрой и широким разнообразием. Акира не понимал, почему Шики принес их, ведь по его виду было очевидно, что он презирал то, чем занимался Арбитро во своим питомцем. Его носок сапога отшвыривал одну игрушку за другой, словно он раздумывал, какую будет менее отвратительно применять. И вот, когда он уже отшвырнул почти все, Акира непроизвольно сглотнул, когда сапог наступил на рукоять кнута. — Это. Всего одно короткое слово перед тем, как он подденет носком сапога предмет с пола и подкинет, чтобы легко ухватить его рукой. Кнут тут же слился с ней из-за однородного цвета. Но в душе Акира был почему-то рад. Наверное, это было из-за того, что такой выбор означал лишь телесную боль без какого-то морального унижения. До этого он еще не знал, что кнут можно использовать по-разному.***
Порядка шестидесяти дюймов черного плетеного ремня с зауженным концом, затянутым в узел, предстало перед парнем. Чужая рука демонстративно прошлась по длинной, твердой рукояти с расширением у основания. — Любители кожи говорят, что правильный удар не должен рассекать мягкие ткани до костей. Но при отсутствии практики могут возникнуть проблемы, — Шики делал вид, будто не знал, как его применяют, словно держал его впервые. Однако Акира почему-то был уверен, что это было частью представления. Он не особо боялся физической боли. По его мнению, здесь нечего было бояться, необходимо лишь терпеть, пока его не закончат пороть. Но проблема была в том, что человек, в чьих руках была эта штука, был непредсказуем. Он виртуоз по жизни, и кто знает, что он мог сотворить с ним, используя даже самую безобидную на вид вещь. Акира был напряжен, об этом можно было судить по тому, как выступала трапециевидная мышцы спины и по тому, как пальцы сжались в кулаки. Только обтянутая в кожу ладонь коснулась лопаток, как Акира вздрогнул. Ожидание было мучительным. Он хотел выбесить мужчину, чтобы тот поскорее выместил на нем злобу и оставил его в покое. Но у него ничего не выходило. Шики держал себя в руках, хотя минуту назад был готов растерзать его на полу. Возможно юноша думал так, потому что сейчас не видел, как горел Его взгляд, когда ладонь опустилась и коснулась оттопыренных ягодиц. Вся кожа была и без того изранена и усеяна гематомами, но это не помешало руке сделать замах, рассекая плетеным ремнем воздух, и с громким хлопком ударить по ней. Акира вздрогнул от неожиданности больше, чем от боли, но не проронил ни звука. Второй удар не заставил себя ждать и лег куда болезненней первого, так как кожа хлестнула на этот раз ягодицы. Казалось, кусочек синтетического материала, отходящего от узла на конце зауженной части кнута, задел его мошонку, и потому было так больно, что на глазах выступила влага. Израненные губы сжались плотнее, чтобы воспрепятствовать следующему рвущемуся крику от нового удара. Но, как ни странно, по манере удара нельзя было сказать, что Шики был озлоблен или взбешен до неузнаваемости. Он оставлял красные полосы, но не вспарывал кожу. Поэтому Акира вынес все десять ударов без существенного ущерба своему телу. Его больше всего напугало то, когда, спустя секунду, после последнего удара чужая рука легла на его мошонку, начиная поглаживать ее и двигаться к головке члена, также легко лаская ее и вновь возвращаясь к внутренней стороне бедер. В следующую секунду рука вновь коснулась кольца мышц. Хуже всего было то, что раскрасневшаяся кожа после череды болезненных хлестаков была крайне чувствительна даже к малейшему прикосновению к интимным местам, не говоря уже к ласкам, которые стали еще более настойчивые. Кожа ягодиц покрывалась мурашками, а из-за того, что тело было уже давно знакомо с касаниями этих рук, Акира боялся не сдержаться. Он уже ощущал, как, несмотря ни на что, его плоть стала наливаться кровью. Как мышцы, которые он никак не хотел расслаблять, поддавались ласкам, впуская внутрь пару пальцев гораздо легче, чем в прошлый раз. — Я вот тут думаю, зачем я тебе? В тот раз ты даже не удосужился что-то сказать и просто слинял, когда хладнокровно убил при нас четверых парней. Но что я сейчас вижу? Тебе что, больше никто не дает? Наверное даже чокнутый Арбитро не положит под тебя своего питомца, — юноша не мог скрыть в голосе тревогу, которая только возросла от того, что поясницы коснулся чужой живот, а лопаток — грудь. Он знал, что если Шики продолжит в том же духе, то вскоре его тело сдастся, несмотря на то, что сам он готов вынести любые муки, нежели чем вновь оказаться снизу. — Должно быть, ты не в курсе, но здесь всем заправляю я. Я Император, которого вы так долго искали, и я тот, кто сосредоточил в своих руках всю власть. Арбитро, министерства, совет — всё под моим контролем, — низкий голос оседает на плечах, как предостережение перед очередным болезненным укусом. Акира уже думал об этом. Шики ничего не объяснил и просто вызвал охрану. Нано был недееспособным. Конечно, Шики мог просто работать на тайный совет и выполнять их поручения, но почему-то парень уже догадался, когда вспомнил тот момент, когда они возвращались из комнаты «боевых действий» в укрытие. Он так непринужденно говорил от лица Императора о том, что легко быть на стороне победителя, словно примерить эту роль не составило для него никакого труда. Только осведомленный человек смог бы так запросто объяснить смысл чьих-то действий. На самом деле юноше хотелось о многом его расспросить, словно что-то могло измениться или он мог его переубедить. Теперь, когда он точно знал, что Шики правит балом, отчего-то стало легче. Словно все неизвестное кончилось и внезапно прояснилось. Сейчас он отчетливо понимал, что все служащие, сектор Омела, программа — все зависело от Шики. Если бы только… — Я могу получить любого, — после укуса неожиданно продолжил голос теперь уже на ухо Акиры. Последний из-за раздумий сглотнул, будто его застали врасплох. — Почему именно сейчас? Почему не раньше разрушил наши надежды в прах? Специально выжидал эпичного момента? Не то чтобы юноша хотел встречаться взглядом с предателем и мучителем, но сейчас ситуация того требовала. Его голос звучал значительно выше, чем раньше, словно постепенно переходил в крик. — Что-то ты меня часто путаешь с позером Арбитро, — как ни старайся, но все равно заметишь неприкрытую угрозу в голосе. Словно ровные, печатные буквы на сером листе: «Сравнишь меня вновь с этим мусором, вырву язык с корнем». — Мне не нужен особый момент. Я ждал полного собрания, а не развернувшейся драмы. Скажу прямо, я уже давно заметил в своей группе две белые овцы. Как знал, что окажутся предателями. В тот день на собрании они так гордились, что перешли на «нужную» сторону. И что из этого вышло? От слов брюнета у юноши кольнуло в груди. Словно чувство вины пронзило спицами, упрекая и напоминая о том, что он втянул Юкихито и Тойя в это. — …Все это время ты просто следил за каждым нашим шагом? Чтобы посмотреть, как далеко мы зайдем? — голос стал тише. Настолько, что сложно разобрать, если не обладать острым слухом или не наклониться к источнику звука. — В тот раз… Где ты был тем утром, перед тем, как мы вышли на захват?.. Юноша не знал, зачем терзает себя, расспрашивая его вновь и вновь. Даже когда заранее уже знает ответ. — Я избавлялся от мусора. Мой нихонто еще с прошлого собрания тоскливо звенел в ножнах, — даже спиной Акира ощущал, как тот любовно погладил свой меч у пояса. «Чертов псих, женись, блять, на ней!» — Так в чем же дело?.. Почему ты все еще не избавился от меня и возишься тут, если причина крылась в выводе на чистоту предателей? Слишком очевидная провокация. Шики вряд ли на такую бы купился. — Хочу, чтобы перед смертью ты познал всю прелесть сексуальной жизни. Я чувствую себя ответственным как первый твой партнер, — но вместо правдивого ответа порция иронии. — Да откуда тебе известно, а? Может я уже ебался направо и налево? Думаешь, ты единственный? Не льсти себе, — Акира говорил с такой уверенностью, словно и сам верил в эту чушь. И хоть он не надеялся, что Шики купится, ему сейчас жутко хотелось пресечь возмутительное высокомерие брюнета. «Первый партнер? Катись к хуям, блядский сукин сын!» — Правда, что ли? Хм, это легко проверить, — ни тени сомнения на свой счет. Широкая ладонь собственнически прошлась по ягодицам. — Если я не был единственным, то ты должен быть более разработан, но, судя по тому представлению на полу, это ложь, — спокойно и механически. Как сравнивать ярость ветра со спокойствием скалы. Как бы он не ярился, она так и останется неприступной и не склонится перед ним. То же самое было и между ними. Акира старался взбесить брюнета, бросая вызов, метя в самые слабые места мужчины. В его самолюбие. — Да просто меня воротит от тебя, любой член был бы куда лучше, нежели твой, — почти выплевывая с отвращением проговорил юноша. Позаимствовал у Шики гримасу, с которой он смотрел на Кау. — Столько страсти в твоих словах, что я мог бы поверить. Ну, как говорят, «землю крестьянам», — Акира был так зол, что как следует не обдумал свои слова перед тем как произнести. Когда Шики сказал это, он и правда занервничал, особенно это стало заметно, когда Шики слегка от него отстранился. Юноша повернул голову, чтобы посмотреть, что собирался делать мужчина. Из-за плеча было мало что видно, но юноша был готов выдохнуть раньше времени, так как он опасался, что Шики приведет кого-то из служащих, чтобы проверить его слова. Но вместо этого мужчина все взял в свои руки. В прямом смысле этого слова. Возможно, он был слишком жадным, чтобы дать свою игрушку кому-нибудь хотя бы на один раз, а возможно, ему просто хотелось собственноручно наказать юношу. Когда кнут вновь появился в руках Шики, юноша подумал, что тот вновь решил его отхлестать, но, когда тот перевернул предмет в своих руках и провел по рукояти, Акира внезапно занервничал. «Быть же не может… Зачем ему, если там было столько…» Но проблема таилась в том, что, если уж мужчина чем-то пренебрег однажды, он никогда не изменит своего мнения. Если он еще раздумывал насчет зажимов и катетеров, то использовать винил или резину ему совершенно претило, учитывая то, что, по всей видимости, они были внутри псины Арбитро. К ним даже прикасаться было противно, не говоря уже о большем. — Что ты… — Акира раскрыл рот для какого-то вопроса, но в этот момент ему в рот впихнули рукоять плети. Жесткая длинная рукоять заполнила рот и мешала сомкнуть челюсти. Было бесполезно кусать ее и мотать головой, стараясь отстраниться, так как жесткая хватка сжала скулы, заставляя держать рот открытым. Расширенная часть рукояти надавливала на язык, поглаживая его в сильной, давящей манере. Мужчина неотрывно следил за тем, как рукоять проникает в рот, как юноша жмурит глаза, стараясь вытерпеть, когда подступает чувство рвоты из-за немалой длины жесткого предмета. По его подбородку заструилась слюна, которую тут же, наклонившись, слизал Шики. Его горящий, бьющийся алым пламенем взгляд не утихал и на секунду. Пальцы погладили подбородок, по-прежнему удерживая скулы. В этот момент Акира в очередной раз дернул головой, словно старался скинуть чужую руку со своего лица. Пепельная прядь волос упала на взмокший от тщетных попыток лоб, а стальной взгляд с вызовом посмотрел на Шики. В эту секунду мужчина потянул предмет на себя, вынимая его изо рта полностью. Расширенной, закругленной частью он слегка ударил по губам Акиры, похабно ухмыляясь. Черная рукоять блестела от влаги на фоне чуть покрасневших скривившихся губ. Уже этого зрелища было достаточно, чтобы возбуждение мужчины достигло точки кипения. Но даже сейчас он считал, что игра стоит свеч. — Ты чертов маньяк, просто сдохни, — Акира вновь дернул головой, и на этот раз ему удалось вырваться, вернее, чужая хватка просто перестала его удерживать. Шея так долго была в неестественном положении, что, когда ее наконец можно было развернуть, ее мышцы болезненно заныли. Но это было такой мелочью по сравнению с тем, что угрожало юноше, а вернее его заду. Закругленную часть рукояти поднесли к проходу и жесткий предмет настойчиво надавил на вход. — Отвали от меня! — Акира старался двигать бедрами, руками, но извивалось лишь его туловище. Неожиданно чужое тело навалилось сзади, зажав его между собой и стеной. Язык скользнул в ухо, а после прозвучал низкий голос, заставляющий множество холодных иголок пронзить тело от страха. — Возможно этот партнер тебе понравится больше меня. Длины этого члена явно хватит на всю оставшуюся жизнь. Это отобьет у тебя нужду в поиске члена для ебли направо и налево, — последняя часть фразы была откровенной цитатой, показывая, что Шики все же обратил внимание на заявление Акиры, что он не был единственным. Парень знал, что перед ним был не тот человек, которого он знал. Что не стоит ждать от его действий какой-то логики, и все же он надеялся, что сможет остановить это. — П-постой, не делай этого! Прекрати! — из-под тяжести чужого тела он больше не мог пошевелиться, его пальцы лишь могли сжиматься, а запястья описывать полукруги в стальных оковах. Голос Акиры заметно дрожал, но ему было все равно, потому что основание рукояти стало проникать внутрь. Жесткий предмет показался больше в диаметре, чем выглядел на первый взгляд. — Черт! Больно, Шики! — из-за недолгого перерыва, недостатка смазки и напряженных мышц все было болезненней раз в сто, чем от горячего пульсирующего члена. Акире казалось, что рукоять была из дерева или металла, по крайней мере ощущения были таковы, когда расширенная часть наполовину проникла. — Аа-а, чтоб ты сдох, ублюдок! — боль разрывала на части, казалось, жесткий предмет вот-вот рассечет мягкую ткань из-за того, под каким углом он двигался в нем. Дюйм за дюймом; Акира кричал, срываясь на поток ругательств и болезненных стонов. — Умоляй, тогда, может, я остановлю это и заменю своим членом, — замерев на пару минут, проговорил низкий голос у самого уха. От разрывающей боли, пульсирующей у заднего прохода, Акира не сразу понял суть фразы. Но когда предмет прекратил двигаться, он смог понять, что от него хотят. Но собственная гордость не позволяла проронить хоть слово. Он просто смотрел в черноту стены, сжимая пальцы в кулаки до побеления костяшек. — Ну же, Акира, я жду, — короткий поцелуй чуть ниже левой скулы, а после чужая ладонь ложится на ягодицу, чтобы, сжав, отвезти ее в сторону, словно раскрывая проход для дальнейшего движения. — Так вот в чем дело? Тебе не понравилось, что я бы предпочел кого-то еще? Потому ведешь себя, как мудак? Или тебе нужна мотивация, чтобы повысить свою самооценку? — дыхание было надломленным, посвистывающим. Вся нижняя часть уже онемела. Казалось, если предмет еще проникнет хотя бы на полдюйма, то упрется в диафрагму. — С моей самооценкой все в порядке, — Акира знал, что вряд ли тот поведется на провокацию, но это было лучше, нежели умолять трахнуть его. Возможно небольшой перерыв, устроенный им, сможет вовлечь в разговор и даст хоть немного времени, чтобы привыкнуть и как-то пережить этот момент. — Правда что ли? Поэтому ты используешь эту хуету? Кроме угрозы болью, тебе нечего использовать, какая жа-а-а-алость… — но выбранная тактика Акиры быстро провалилась, так как Шики, казалось, его даже не слушает. Он снова двинул рукой, продолжая вводить предмет глубже. — Ты слишком много сегодня болтаешь, мышонок, — горячий воздух от его дыхания ударил между лопаток, а после двинулся ниже. Акира пытался расслабиться, чтобы не навредить самому себе, пока посторонний предмет нещадно рвал его изнутри, но все стало еще хуже. Его глаза расширились, когда он ощутил дыхание, бьющего ниже поясницы. Голова выглянула из-за плеча с открывшимся от изумления ртом. — Ч-то ты собрался… Ты че, ненормальный? Отвали от меня! На самом деле было странно, что Акиру напугала не боль от движущего все глубже постороннего предмета, а то, что Шики внезапно решил «помочь» и облегчить его страдания. Его язык описал круг, смачивая место соприкосновения уже почти конца рукоятки с полыхающей кожей Акиры. — Агн! — зажмурившись, острые зубы Акиры снова принялись истязать губы. — Только глянь, она почти что вошла целиком! Здесь по меньшей мере десять дюймов! Акира, может у тебя еще какие скрытые таланты? Хочешь проверить, насколько мы еще сможем продвинуться? — мужчина выпрямился, и вновь его голос прозвучал возле краснеющего уха. Он больше не давил на предмет, чтобы протолкнуть его глубже, а только кружил пальцем вокруг сфинктера, поглаживая и расслабляя мышцу. Потом его палец пошел дальше: коснувшись плетеного шнура, он легонько покрутил его из стороны в сторону. Помимо рукояти там было еще пятьдесят дюймов, которые сейчас спадали и кольцами опускались на пол. — Н-н-ет… — голос юноши был тихим, а из горла постоянно рвались болезненные звуки от каждого касания руки Шики к ремню. Но тот продолжал делать это снова и снова, словно ему это приносило неописуемое удовольствие. Его пронизывающий взгляд безостановочно следил за тем, как подрагивала плеть от сжатия мышц крепче. Его широкая ладонь легла на ягодицу, чтобы почти любовно погладить ее, а затем размашисто отвесить шлепок. — А-а-гх!!! — сквозь искусанные губы вырвался громкий возглас, а на коже ягодицы остался краснеющий след. — Даже если ты не хочешь, мы все равно посмотрим, сколько в тебе еще места, — одна рука мужчины скользнула к паху Акиры, вторая — вновь легонько надавила на кнут. — Н-не нужно… Лучше ты… Громкий звук, словно лед пошел трещинами, и ты вот-вот провалишься под него, в пронизывающую до костей ледяную воду. Это был звук, с которым отпускаешь свою гордость. Топчешь сапогом, изрядно измызгав в грязи, словно она и гроша ломаного не стоит. По позвоночнику бьет пульсирующей волной озноб, от досады в глазах мелькнуло безумное отчаяние. «Что я только что сделал? Зачем произнес это вслух?» — Что ты сказал, повтори, -мужчина прекращает давить на кнут и вновь наваливается своим телом, прижимая жертву к сырой стене. Его рука, которая успела только коснуться паха, поднялась выше, обнимая поперек торса и прижимая к своему телу. Акира отчетливо ощутил чужую грудь, прижимающуюся сзади. От этого ощущения даже кровь отлила от лица и тут же в него ударила краска. Ладонь, обнимающая торс, двинулась к груди, по пути дотрагиваясь до сосков. Это действие вновь заставило зажмурить глаза и медленно, выдохнув через нос, проговорить: — Просто уже сделай это.