***
Удивились бы вы, узнав, что Акира не винил Шики в чем-либо? Сейчас он был совершенно потерян настолько, что даже забыл о нем и о том, что произошло, пожалуй, в первый раз за последнее время. Он почти ни о чем не думал, ограничив свои рассуждения лишь одним именем — «Кеске». Это странное чувство не было похоже ни на одно из существующих. Словно он был железно уверен, что его друг жив и только дожидался их встречи, а тот ступор, что возник с его телом — просто симптомы кровобоязни. Не нужно было и видеонаблюдения устанавливать в камере, чтобы понять, что юноша свихнулся. За всю ночь он так и не пошевелился, за исключением его губ, которые шептали одно слово. Так ли на его психику повлияла эта демонстрация жестокости — нельзя было сказать. Тогда что это было? Неужели его рассудок так легко пошатнуть? Или Кеске для него значил всего лишь столько, сколько могла значить здравость мышления для любого нормального человека? Вряд ли на эти вопросы есть ответы. Хотя сделать предположение никто не запрещал. Возможно, Акира пережил за последний промежуток времени свыше нормы дозволенного, отчего человеческий механизм под названием рассудок порядком истрепался. Его подвергли гипнотическому сну, проверили на прочность гордость, честь и достоинство. Показали все стороны одиночества и все оттенки страха, удачно, но не без царапин выведя на путь призрачного счастья, а после проехались по нему поездом. Но даже после этого он все еще продолжал шагать по рельсам, соразмеривая свои шаги с желанием выжить. На этот раз было все также. И это даже могло напугать, заставляя задуматься, есть ли предел его выносливости и терпению. Почему он не впадает в ярость, слепо ненавидя Врага и не стремясь отомстить, забрав Его жизнь в отместку за жизнь друга? Все предельно просто: Акира не осознает и не думает, что его друг мертв, воспринимая все как блеф брюнета с целью надавить на его нервы. Именно поэтому его единственная мысль в голове только о Кеске. Настолько, что даже не ощутив времени, воспринимая длину суток за долю минуты, Акира бросается вперед настолько, сколько хватает длины цепи, как только решетчатая дверь с гулким шумом в голове открывается. — Кеске! Звон цепи вновь заглушает встревоженный голос, и это конечно послужило бы на пользу ему, если бы его оппонент не мог читать по губам. Хотя здесь не было необходимости применять этот навык. Отсутствующий взгляд Акиры, с которым он смотрел на Шики, был более красноречивым: он не видит Его совсем. Сейчас в нем на уровне рефлексов читалось лишь одно: найти Кеске. Инстинкт, как у слепых котят, на ощупь ищущих грудное молоко. Юноше было необходимо знать, что тот жив, а та картина — всего лишь его воображение, сыгравшее с ним злую шутку. Даже если это все и случилось на самом деле, необязательно, что конец — смерть. Даже если он прикажет себе поверить в это, его навязчивая идея дотронуться, ощутить дыхание и сердцебиение не оставляла места для иных желаний. Именно это стало причиной того, что он и не видел перед собой Его. Сейчас перед ним мог стоять кто угодно, лишь бы этот человек проводил его к другу, где он сможет убедить не только свой разум, но и тело. Если разбираться в нюансах и особенностях поведения Акиры, то тут все неоднозначно, как мы уже это выяснили. Но что касается мужчины напротив, здесь все прозрачно. Тонкая нить его терпения лопнула и с протяжным звонким звуком хлестнула по коже. Нельзя было сказать, что претило ему больше всего. То, как Акира цеплялся за его брюки, едва доставая ледяными пальцами, испачканными в крови, то и дело промазывающих по цели в воздухе; то, с каким потерянным и отчаянным взглядом он смотрит, не видя никого перед собой, кроме Кеске; то, что стальные браслеты превратили кожу в красный кровоточащий кусок мяса участки тела, где брала начало цепь. Он не видел и не слышал Его, ведь все, что юношу волновало сейчас — это другая, никчемная жизнь, которую мужчина презирал больше прежнего. Видеть Акиру таким… еще более жалким, бормочущим заклинание, состоящее всего из одного слова, протягивающего к нему руки, чтобы ухватиться за что-то материальное — было еще более отвратительным, чем отброс, ставший этому виной. Подрагивающие пальцы будто цепенели в прохладном воздухе камеры и замирали в паре дюймах от длинных ног мужчины. Казалось, Шики сейчас мог сделать с ним все, что угодно, а тот ничего не заметит и никак не отреагирует. И это злило лишь сильнее. Он был слишком эгоистичен, чтобы позволить смотреть не на него, думать о ком-то другом, произносить не его имя. Шаг вперед сопровождается характерным скрипом подошвы сапога, и вот пальцы крепко обхватывают ногу, Акира даже не успел осознать это, как и то, что что-то давит на грудь. Сильный толчок — и пальцы вновь цепляются за ногу, на этот раз, чтобы сдвинуть подошву, с силой давящую в районе диафрагмы. От той силы, с которой его впечатали в бетонную поверхность, на его спине образовался узор, повторяющий стену. Дыхание сперло, намекая на то, что легкие вот-вот разорвутся, если не сделать вдох. Но Акира мог лишь цепляться за штанину, тщетно стараясь сдвинуть ногу с мертвой точки. — В чем дело, Акира? Почему не зовешь свою дохлую псину? — леденящий шелест разрезал громкий крик, который вырвался изо рта Акиры, когда давление усилилось так, что кости затрещали. Казалось, его собственный позвоночник рассыпется под теми толчками, что вбивали его в бетон. — Агх… кхах, — разинув рот, Акира старался ухватить хоть немного воздуха, но даже несмотря на то, что его рот был раскрыт, вдохнуть не удавалось. Шики согнулся так, чтобы его лицо было как можно ближе к лицу юноши, с учетом вытянутой ноги на уровне груди Акиры. Его алый прищур холодно следил за тем, как парень жмурит глаза, хватая ртом воздух и все равно задыхаясь. Но даже этих страданий ему было мало. Сколько боли нужно причинить, чтобы насытить зверя внутри себя? Станет ли ему лучше, если он просто свернет ему шею прямо сейчас? Почти бессознательно вытягивается рука в черной коже, изящно обтягивающей длинные пальцы. На фоне светлой кожи цвет перчатки — чистый антрацит. Пальцы сжимают скулы, разворачивая голову то в одну сторону, то в другую, словно он хотел рассмотреть, что такого было в этом лице. — Мой нихонто прошел сквозь него, словно через брусок масла, настолько легко, что вряд ли в нем был хребет вообще. Даже в качестве мишени не годен, — слова, словно грязная вода в лицо, выплеснувшаяся из искривленного в жуткой гримасе рта. Наконец, он убирает ногу, и комнату тут же заливает неистовый кашель. Корчась у стены, стараясь совладать с резко нахлынувшим потоком воздуха, юноша не сразу сообразил, откуда появилась новая порция боли. И уже после того, как она полностью его захлестнула, он ощутил, как его схватили за волосы и потащили по полу. Он цеплялся в руку сильнее прежнего, стараясь так перенести вес своего тела, чтобы не остаться без скальпа, и, да, эта демонстрация сработала. На его глазах выступила влага, и всего на минуту он смог осознать суть происходящего. Губы дрогнули, а после сорвались на поток ругательств. Следующий шаг стал совсем коротким. Шики остановился. Акира смотрел сквозь влажную пелену прямо на дверь, которая вела к месту его заточения. Сейчас он был в небольшом каменном коридоре, тускло освещенном несколькими лампами, расставленными с большим интервалом. Оказалось, они с Шики проделали немалый путь таким образом, отчего он не мог видеть другие камеры с заключенными. В следующую секунду его вновь потянули за волосы, на этот раз вверх. Шики слегка развернулся и наклонился, чтобы его лицо оказалось в паре дюймах от лица Акиры. — Ты, наконец, отключил жалость к себе из-за слабоумного инвалида, которого ты зовешь другом? — Шики смотрел в упор. Он точно знал, что на этот раз Акира слышит и видит его, несмотря на то, что по-прежнему продолжает молчать. — Хорошо, а то у меня от этого член падает, — усмешка на пол-лица прилипает, как пластырь, и в ту же секунду он тянет еще выше, на этот раз за плечо. Пальцы другой руки, сжав щеки, разворачивают голову вбок. Сложно не сообразить, к чему все идет, когда язык красноречивее фразы скользит в ухо, вызывая волны крупной дрожи по коже. И не отвернешься ведь, просто потому, что Шики первый, вновь выпрямившись, продолжил путь по коридору. К счастью Акиры, теперь его тащили за плечо.***
Юноша всю дорогу молчал. Из его рта лишь изредка доносилось шипение оттого, что его резко дергали или выкручивали руку. «Что происходит? Куда он меня тащит?» — должен думать он в такой ситуации. Но нет. В нем не было подобных мыслей, и то мимолетное просветление, которое Шики увидел пару минут назад, оказалось единственным. Видимо он решил действовать по-другому, своим наиболее излюбленным способом, исключительно ради «благой цели» и никак не ради удовлетворения либидо. Не сказать, что Акира совсем уж поехал кукухой, но он изрядно зациклился на желании увидеться с кареглазым шатеном и готов был пойти на все, чтобы добиться этого. Правда вряд ли он задумывался о том, чем ему придется пожертвовать, чтобы его требование выполнили… Парень соображал заторможено, словно просматривая фильм, который останавливался каждую минуту, отчего терялся весь смысл сюжета. Перед глазами мелькал черный фон, и лишь по ощущениям спотыкающихся ног можно было понять, что они стали подниматься по лестнице. Каменный коридор оказался позади, отчего даже дышать стало легче. Они очутились внутри штаба. Странно, но Акира совершенно не узнавал ни расположение дверей, ни этаж в целом, хотя они должны были побывать здесь еще в тот раз, пока искали покои Императора. Только он хотел осмотреть стены и дверь, которую Шики только что открыл, как его грубо впихнули внутрь. Почти кубарем влетев в комнату, юноша уперся спиной в твердую, как камень, поверхность. Ею оказался черный стол из эбена. Иметь изделия из эбенового дерева считалось признаком настоящей роскоши, присущей лишь знатным чиновникам, элите общества, что делает спрос на него значительно высоким. Однако подобные умозаключения вряд ли посещали голову Акиры. Ему даже не удалось развернуться, чтобы осмотреться, как его вновь потянули за собой, вынуждая перейти в следующую комнату этого помещения. Здесь было гораздо теплее по сравнению с камерой. Но если сравнивать с нормальной температурой, которая должна быть в зимний период в любом жилом помещении, здесь было довольно прохладно. В следующую секунду голубой взгляд с изумлением таращился в лицо напротив. Ведь его затылок секунду назад уткнулся в мягкую поверхность кровати. Это выражение могло отобразиться и на лице десятилетки, если помашешь перед ним каким-нибудь необыкновенным для него предметом. Это может быть купюра прошлого века или запонки на рубашку. Не имело смысл то, что было перед ним. Всего лишь предмет, от которого возникает легкий интерес с проблеском волнения. Это отстраненное, раздражающее выражение не могло не задеть брюнета. — Что, Питер, пора тебя вернуть из Нетландии*. Перехватывает дыхание, когда Акира видит, как Он оставляет следы на его теле. Оно дрожит, стоит только коснуться губами. Он не соображает, а потому и не старается сдерживать стоны, когда темная макушка скользит вниз по груди. Одной рукой высоко задрав хлопковую кофту, в которой Акира очнулся в камере, Шики ласкал кожу живота в свойственной себе манере. Даже от укусов, колющих в участок у пупка со штангой, было настолько хорошо, что голос рвался изнутри. Сейчас нельзя было сказать, что Шики шел против своих принципов, занимаясь этим с тем, кто был мягко говоря не в себе. Казалось, и он вместе с юношей получал неописуемое удовольствие. За последний промежуток времени парень впервые не кричал и не сопротивлялся, и хоть в обычные времена это Шики распаляло куда больше, чем податливость тряпичной куклы, которая оставалась в той позе, которую ей придашь, он все равно не прекратил своих действий. Словно любой Акира в полной мере способен завести его мотор. Пусть тот и не соображал толком, что с ним происходило, но ощущение под собой этого тела, полыхавшего жаром при каждом прикосновении прохладных пальцев, надрывный стон, сорвавшийся с приоткрытых губ, стоило руке скользнуть под пояс брюк — это все позволило Шики забыть на мгновение о проклятой псине, которую он хотел добить с каждой секундой все больше. В голове Акиры было пусто. Сейчас он не думал о Кеске, и не задавался вопросом, что происходило с его телом. Он ощущал легкий холод прикасающихся рук. Они были везде. Казалось, каждый участок сгорающей кожи смог ощутить на себе их прикосновение. Двуспальная кровать, обитая красной тканью, не имела ни простыни, ни одной подушки. Только такого же цвета изголовье и широкие черные подлокотники. Она слегка поскрипывала, когда брюнет опирался о нее рукой, чтобы нависнуть над юношей под ним. Алый пронзительный взгляд врезался в капельки свинца напротив. Вряд ли сам Акира мог догадываться о своем виде. Как и о том, какие мысли кроются в голове мужчины, пока он так пристально рассматривал его, не прекращая ласкать обнаженное тело. Он лишь на секунду остановился, чтобы отвести и забросить ногу Акиры себе на плечо, а затем покачнулся так, чтобы бедрами врезаться в него. Вот оно. Словно неизвестное, опасное возбуждение, нахлынувши, смыло весь свинец с лица земли. Длинные пальцы, ласкающие соски, незаметным образом ворвались в рот, пока жаркие укусы покрывали плечи и шею. Очередной толчок бедер по́шло намекнул о следующем повороте событий. — А-а-а-агх… — пальцы только выскользнули, как зубы сомкнулись на металлическом шарике, дергая его вниз, а затем проворачивая по кругу. — Ты любишь, когда это причиняет тебе боль, — рука, которая до сих пор удерживала за бедро, чтобы оно не соскользнуло с плеча, подхватила под ягодицами, поднимая их настолько высоко, что юноша мог коснуться подбородком своих коленей. Пара влажных пальцев, еще несколько минут назад находившихся во рту Акиры, резко проникла внутрь через кольцеобразную мышцу. — Хаа… хааа-ммм… Удерживая задницу одной рукой, Шики проникал внутрь пальцами именно в той манере, в которой сейчас бы с легкостью овладел бы им, если бы тот не был настолько узким. Сложно разобраться, отчего он двигал рукой настолько рвано и резко, по той ли причине, что и раньше, когда он хотел причинить максимально боли, сколько было только возможно… Или же его хваленый самоконтроль летит в тартарары? — Ааа… Полоска светлых зубов едва показалась, когда рот скривился в усмешке, а после он вонзил их в дюйме от пальцев плотно сжимающих кольцом мышц. — Хааа! Если бы чужая рука не удерживала юношу в такой позе, он бы уже давно завалился на кровать. Сейчас его пальцы могли только беспомощно цепляться за изголовье. Хотя всего минуту назад он хотел прикоснуться к себе, чтобы облегчить страдания, но его ударили по рукам в такой грубой манере, что пришлось отдернуть их, как из-за ожога. — Ааа… Хва-хватит… — покрасневшие от укусов губы задрожали, когда послышался срывающийся голос от проникновения еще одного пальца. Перестал бы Шики растягивать парня, если бы в нем оказалось достаточно места для него? Вряд ли. Ибо это было еще то ощущение. — Ах! Укусы образовали целую цепочку из кровавых отметин, ведущую к анусу, а язык то и дело проходился по колом стоящему члену, который жестко сжала другая рука. В эти мгновения Акира почти завывал, жестче цепляясь в изголовье пальцами. Когда из ощущений остались лишь проникновение пальцев, он громко всхлипывал, а затем вновь врезался зубами в губы. Но через мгновение и это исчезло. Шики внезапно развернул его, уложив на живот. Несколько пальцев еще раз прошлись между ягодиц, массируя и сминая вход. Пара хлестких ударов в мгновение окрашивает светлую кожу в пунцовый. Едва успевает юноша сделать вдох, как слышится звук разъезжающейся молнии, который сразу теряется на фоне скрипа кровати и его собственного громкого голоса. Одним мощным рывком проникнув, Шики двигается глубже, врезаясь с громким шлепком в ягодицы. — Ааааах! — Тебе нравится, маленькая блядь? — в потоке движений бедер раздается хриплый голос у самого уха. Дыхание щекочет нежную кожу, когда он, прикрыв глаза, прикусывает мочку, втягивая ее в рот. Это действие нисколько не мешало темпу его бедер, которые двигались в том же сумасшедшем ритме. Он замедлялся лишь в то мгновение, когда разворачивал и подтягивал многострадальный зад Акиры. Жесткие пальцы сминали и разводили ягодицы в стороны, чтобы он мог насладиться видом до тех пор, пока его ресницы вновь не взметнутся вверх, открывая пылающе-красный взгляд. — Когда я разрываю тебя, доводя до обморока, и ты по окончанию… сжимаешься, чтобы прочувствовать каждый дюйм моего члена? — проникая все глубже и чаще, он движется рукой по прогнувшейся пояснице, скользит по спине, очерчивая каждый мускул, играющий под кожей, от того, как он изгибался от каждого рывка бедер. Надавливает на плечо, заставляя прижиматься и двигаться навстречу. А после двумя пальцами скользит вдоль пульсирующей под кожей вены на шеи, замирая лишь на секунду, словно отмерив сумасшедший ритм, вновь движется вверх. Конечным пунктом становится приоткрытый в стонах рот, который теперь наполняют не только крики, но и пальцы, двигаясь в одном ритме с бедрами и также глубоко. Склонив голову, Шики уперся лбом между лопаток Акиры, когда последнего пробило крупной дрожью и затрясло словно от разряда тока, задевшего и брюнета. Он ощутил это всем телом, несмотря на то, что был в одежде, и услышал каждый всхлип несмотря на то, что выражение его лица говорило о том, что он был в каком-то другом месте. В каком-то прекрасном месте. В Акире. После оргазма он пришел в себя куда быстрее юноши. Настолько, что в тот момент, пока того еще трясло и мышцы не успели расслабиться, он стал подниматься, перемещая за собой и туловище Акиры. Его член все еще был твердый, а юноша по-прежнему сжимался, потому развернуть его оказалось довольно болезненно, и все же ему это удалось, не покидая тело. На этот раз на несчастное изголовье, терзаемое ранее парнем, облокотилась его собственная спина. Акиру он усадил верхом. Весь растрепанный и совершенно не соображающий парень вытянулся струной от очередного толчка. Он не заметил того, что поза изменилась, и то, что его поддерживало в вертикальном положении, были лишь руки брюнета у спины и ягодиц. Одна скользнула по позвоночнику, повторяя изгиб тела при движении бедер. Вторая направляла и задавала темп. Когда он развел ноги шире и одним рывком насадил юношу на член до темной полоски волос, рука сильно надавила на спину, заставляя согнуться пополам, выкрикивая стон в паре метров от тонкой линии губ брюнета.***
Акиру разбудило странное ощущение. Словно одновременно было и жарко, и холодно. Его спина покрывалась мурашками от гуляющей прохлады, а грудь колотилась будто бы в удушающем исступлении. Несколько раз моргнув, он посмотрел на твердую «поверхность», на которой он спал до пробуждения. Ею оказалось туловище брюнета, на котором юноша растянулся, словно большой кот. Что более удивило его, так это то, что именно он обнимал Шики, когда у последнего одна рука свисала с кровати, вторая была под головой. Ноги Акиры удобно располагались между ног мужчины, одна из которых была немного согнута в колене и облокачивалась на подлокотник видимо потому, что они лежали по диагонали, и хоть кровать была достаточно большого размера, длина ног Шики все равно оказалась больше. Акира не смог бы объяснить, если бы его спросили, почему он не шелохнулся даже после того, как его сознание наряду с воспоминаниями прошлой ночи ворвались в голову. Он всматривался в лицо Шики, которое видел будто бы впервые. Словно вернулся в те дни, когда он не подозревал, кто являлся Императором, но имел друга, напарника и брата… Было настолько сложно оторвать стальной взор от лица Шики, как и вспомнить, сколько минуло дней с тех пор. Его черные брови не изгибались в насмешке, а были слегка сведены, словно он во сне о чем-то размышлял. Длинная вороная челка почти закрывала лицо и невероятно контрастировала с бледной кожей и гармонировала с черной одеждой на нем. Слегка опустив взгляд, Акира заметил пару крестов, лежащих на груди. По всей видимости, то царапающее ощущение на его щеке было из-за них, когда во сне он мотал головой. Он еще немного изучающе посмотрел на кресты, а затем задумался, как можно так тихо и неподвижно спать. Даже лежа сверху, лишь замерев, он едва ощущал, как живот поднимался, выдавая его дыхание. Акира хотел еще немного рассмотреть Шики, пока тот спал, но его отвлек солнечный свет, бьющий через участок открытого окна. За исключением этого его почти полностью закрывали тяжелые шторы приглушенного и немного темнее чем алый бордового цвета. Витой, шторный кант золотом отливал на свету, падая на шахматный пол. Раздумывая о том, в какой комнате он находился, в его голову пришла идея. Его взгляд вновь вернулся изучать черты лица брюнета. «Кажется, я знаю, как мне нужно действовать дальше…» За все это недолгое время после пробуждения его пальцы впервые слегка дрогнули, словно крепче сжимая. Акира не знал, купится ли Шики на его спектакль, если он изобразит психическое расстройство, притворившись, несмотря на то, что уже оправился. Не сказать, что это было такой уж и ложью, ведь еще вчера он явно был не в себе и помнил лишь ту часть, где они с Шики устроили марафон на кровати. Это воспоминание было сразу же после блеска лезвия нихонто, который окрасился в алый, прошив Кеске насквозь. Разрыв между этими двумя моментами был не столь важен, сколько время, которое утекло. Он не хотел думать о том, мертв ли его друг или нет и мог бы он спасти его, если бы не впал в отчаяние. Важнее всего было обыграть Шики, а после… После он решит, что принесет ему успокоение вместо жизни лучшего друга и достаточно ли будет лишь отнять Его жизнь. Внезапное прикосновение к пояснице заставило вздрогнуть и прекратить размышления. Ему нельзя давать и намек на мысль, который несомненно не ускользнет от алого прищура напротив.***
«Провалился? Черт тебя дери… Я хочу знать: сей акт бескорыстной жертвенности катится к хуям или это моя паранойя? Почему ощущение, что он обо всем догадался и просто наблюдает, не забывая методично загонять в западню, при этом почти не шевеля и пальцем… Словно говоря: ты сам себя сдашь с потрохами, и мне не нужно будет что-то делать для этого». Стараясь расслабить тело, юноша как можно более непринужденно сидел на столешнице, слегка телепая ногами, как это делают дети, когда их ступни не достают до пола. Его плечи и ноги были обнажены, остальное скрывалось под свободной льняной рубашкой белого цвета. Из-за того, что она была на несколько размеров больше, ее края доходили до середины бедра. Несколько расстегнутых пуговиц позволяли открыть полностью шею и участок плеч. Оба места были покрыты посиневшими пятнами и отметинами от зубов. Акира всем видом показывал свою незаинтересованность в этом, скучающе наблюдая за собирающимся брюнетом. Правда это длилось недолго. Причем настолько, что и сборами сложно назвать. Ему всего-то понадобилось надеть китель, напоминающий форму нацистского штурмовика, перчатки, и подвесить к поясу нихонто. Изначально юноша думал, что мужчина оставит его в комнате, а сам отправится охотиться или пытать кого-то из их окружения. В принципе все так и вышло, вот только Шики выбрал слишком изощренный способ, а также удостоил и его самого своим вниманием.***
— Зачем ты это делаешь? «Не показывай никаких эмоций. Ты их не знаешь. Ты не в себе. И не понимаешь, что происходит. Сломанная игрушка, которой могут вертеть, как захотят. Не попадись…» Акира теснее жался к Шики, как любовник, изнывающий от жажды ласки. По виду Шики нельзя было сказать, нравилось ему это или наоборот. Он безмолвно усмехался, расположив свою руку на талии Акиры, однако его взгляд был устремлен не в сторону босоногого юноши, прижимающегося к его боку, а вперед, сквозь стальные прутья решетки. С другой стороны стоял Мотоми. Слева — Рин. Оба выглядели чертовски плохо, но Акира не мог подать и вида своей тревоги о них. Он продолжал хлопать ресницами, переводя взгляд с Шики на блондина и шатена. Их тела были исполосованы, в кровавых подтеках и синяках. Волосы измызганы в грязи, совсем также, как и у Акиры несколько дней назад, пока он гнил в камере. Со слов Шики у него было несколько вариантов избавиться от этих двух, но никто не мог знать наверняка, так ли это или нет. Тот словно был мало в этом заинтересован и преследовал какую-то свою цель. Словно его вовсе не удовлетворит их смерть. Он мог забить их до смерти, или Рина использовать в качестве шлюхи, а Мотоми отдать на растерзание Арбитро; не было сомнений, что тот питал к нему «особые» чувства. А мог просто оставить в камере на корм крысам. Ведь даже собак он не накормил бы таким мясом. — Ради чистой поэтической иронии, — в ответ на вопрос Мотоми произнес Шики, притягивая юношу ближе, моментально переключая свое внимание на него. Его лукавый, поблескивающий взгляд был полуприкрыт, когда, схватив за край подбородка, он медленно притянул лицо Акиры ближе. Рин и Мотоми, не отводя взгляда наблюдали, как под давлением пальцев разомкнулись опухшие, с засохшей кровавой коркой губы Акиры. В следующую секунду мужчина жарко целовал его, словно намереваясь оттрахать прямо на полу в присутствии этих двоих. Акира единственный, кто вычислил Шики. Его друзья ошибочно полагали, что он мучает их, вытворяя перед ними, что вздумается с их другом, который непременно испытывает те же чувства, что и они по отношению к Императору. Однако не их терзания он хотел увидеть. Ему было побоку, что они там испытывали к нему. Единственное, что веселило, так это понаблюдать за попытками Акиры подыграть ему, даже если это шло наперекор его чувствам. Пристыдить, заставить выдать себя, прекратить глупую игру в притворство. Но юноша не собирался сдаваться так просто. Он путал Шики, стараясь убедить его в своей неадекватности, не позволяя разоблачить. Не обращая внимание на тех двоих по другую сторону решетки, он не только позволил целовать себя, но и отвечал ему. Словно примерив на себя роль питомца Арбитро, выполняя каждое требование хозяина, который, в конце концов, как юноше на тот момент показалось, забил и увлекся настолько, что решил вернуться в комнату, утащив с собой и его.***
— Я сделаю вид, что не видел, как мой брат засовывает Акире свой язык в самую глотку…- как только брюнет и юноша скрылись из вида, Рин отлип от прутьев решетки, старательно скрывая смущение, маскируя его под отвращение и стыд. — Заодно и сделай вид, что он не будет потом ему отсасывать на кожаном кресле в своем кабинете, — несмотря на состояние, далекое от шуточного, Мотоми не смог сдержаться, чтобы не поиздеваться над блондином. — Кстати… Ты вспомнил? — уже спустя секунду шатен вернул себе серьезное выражение лица. — Ага… Как тут не вспомнишь… После всех этих побоев… Сначала я подумал, что те воспоминания не более, чем сон. Но после этого заточения… Это было настолько болезненно, что, в конце концов, память вернулась и я вспомнил, как в самом начале меня подвергли легкой форме гипносна. Наверное, чтобы я думал, что мне удалось избежать этого… Эти ублюдки стерли именно ту часть, которая связывала меня с Шики… Не удивлюсь, если это он заставил их сделать это, — Рин болезненно скривился, когда попытался сесть. В его теле трещала каждая косточка, отчего даже мимолетное движение вызывало невыносимую боль. — Но что важнее… Почему ты не рассказал мне раньше? Я не мог понять, почему он меня так бесил, пока не вспомнил, что мой брат, которого я так любил и которым гордился, уничтожил все, что было дорого мне… Голубые блюдца наполнились болью и жалостью к себе и своему прошлому. Мотоми ясно увидел это, стоило лишь мимолетно взглянуть на блондина. — Ты не смог бы сдержаться… Эма тоже знала и была против. Тогда мы хоть и не подозревали Шики, но и не думали о нем как о союзнике. Боялись, что ты взболтнешь лишнее и это дойдет до ушей Императора, потому и решил оставить, как есть. Мотоми проговорил последнюю фразу, искренне желая душу продать за сигарету. На нем-то и одежды толком не было, не говоря уже о карманах, но привычка хлопать по ним, проверяя наличие зажигалки и пачки сигарет, никуда не исчезла. Шатен бы продолжил разговор, вот только в тот момент, как он договорил, вошел мужчина в форменной одежде.***
«Что, черт возьми, ты задумал?!» С каждым разом выставленная защита все больше ослабевала. Он не мог влезть в голову Шики. После того, как они ушли от Мотоми и Рина, он был готов к тому, что тот вновь затащит его в спальню. Но до нее они не дошли. Стоило им только переступить порог, как брюнет повалил его на стол. Конечно, не это его настолько поразило и даже не то, что мужчина вытянул ремень из своего пояса и связал ему кисти рук. Он неспешно зашагал по комнате под пристальный взгляд серых глаз, следящих за тем, как перемещалась высокая фигура из одного угла в другой. Это продолжалось, пока он не принес несколько карабинов и ремней от подсумок, которые их «взвод» крепил во время марш-броска. Вскоре стало ясно, для чего они ему понадобились. Шики приковал его связанные руки к столу, который было не так-то просто сдвинуть. К тому же его поза была далека от идеала. Ему пришлось распластаться на столешнице, вытянув руки над головой, отчего полы рубашки значительно подскочили, сообщая об отсутствии белья. Но и это его не так уж удивляло. К замашкам Шики он порядком попривык, вот только не понимал, зачем идти на такие ухищрения, когда он добровольно согласился лечь под него. Когда раздался стук в дверь, а Шики произнес «входи», неотрывно наблюдая за юношей, Акира все понял. «Это шоу, которое он ждет. Вот почему он уселся в кресло в такой манере, будто бы восседал в лоджии оперного театра». После того, как дверь открылась, в комнату вошел служащий. Акира сомневался, что видел его прежде, но, возможно, это был один из тех, кто утащил тело Кеске. Юноша не сразу заметил позади него какое-то движение, но уже через секунду его тревожный взгляд метнулся на брюнета, который несомненно не упустил этого из вида. Слишком откровенно-заинтересованная реакция для того, кому все равно. Сердце пропустило несколько ударов, когда служащий, учтиво поклонившись, сделал шаг в сторону. Парень увидел двух мужчин, которые были знакомы ему в той же степени, что и его друзья в лице Рина и Мотоми. Горький экстракт вины, беспомощности и разочарования почувствовался на языке. Всему виной, разумеется, был он сам. Он тот, кто подверг этих людей такому испытанию, и он тот, кто в душе до сих пор надеялся на их возможное освобождение. — Какая героическая стойкость и преданность, — совсем не похоже на восклицание. Пожалуй, наоборот. Это предложение было произнесено им так, словно он зачитывал список продуктов в супермаркете. Бесцветный, с необходимой дозой надменности и презрения, чтобы ни в коем случае себе не изменить. Именно так Шики произнес эту фразу. Казалось, никто даже не заметил, как исчез служащий, который привел Тойя и Юкихито, оставив их точно в том же месте, где и стоял сам. — Ты хоть знаешь, что такое преданность? Дам подсказку, это не сексуальная поза. От сиплого, совершенно чужого голоса, юноша внутренне вздрогнул. Заговори Юкихито с ним, прежде чем он его увидел, Акира не узнал бы его. Было в этом звуке что-то знакомое, как если бы вы могли повстречать человека, утратившего все, что он имел прежде. Нет, это никак не связано с чем-то материальным. Это было тем, что имело нечто общее с честью, достоинством и непреодолимой тягой к жизни. — Одна из этих «штук» для БДСМ? Напротив, совсем другой, его голос. «О, супер, извращенец». Акира почти не видел Шики, так как он занял кресло позади стола, на котором лежал юноша. Голова последнего была слегка развернута в сторону двери, так как он в упор смотрел на двух мужчин, которые, связанные по рукам и ногам, босые и измученные неподвижно стояли напротив. Лишь в те мгновения, когда за спиной Акиры раздавался прохладный, низкий голос, он отрывал взгляд от мужчин, скосив его в бок, словно это позволило бы ему встретиться с кровавой пеленой. — Как думаешь, милая? — словно зная наперед желание юноши пересечься с ним взглядом внезапно проговорил брюнет. Возможно, это было ради чистой иронии, а возможно чтобы подразнить всех присутствующих, откровенно заявляя свои законные права на юношу путем собственнического, поглаживающего движения в районе обнаженных бедер. — Меня от этого просто корежит! — сквозь зубы процедил Юкихито. Его плечо дрогнуло, как будто он собирался в эту минуту сорваться с места и броситься к Акире, чтобы стащить его со стола насильника и ублюдка в его глазах. Вот только он был почти прикован к Тойя, который едва заметно тронул его плечо, словно останавливая и не позволяя сделать глупость. Блондин, в отличие от своего напарника, был более сдержан, быть может из-за того, что тот, кто ему дорог, был рядом, единственный во всем мире, кто значил для него больше собственной жизни. Окажись Юкихито в том же положении, что и Акира, тогда он точно так же рвался бы наперекор здравому рассудку и инстинкту самосохранения. Сейчас только эти две вещи позволяли ему четко мыслить, чего не мог его напарник. Он не знал, что даже в прежних условиях, с былой силой и подготовкой он сильно уступал Шики. Последний был самоуверенным до мозга костей, однако это не было преувеличением, скорее чистой констатацией факта. Сражаясь против всей троицы, без учета их нынешнего состояния, он едва ли сбился бы с обычного ритма дыхания. Не колеблясь и долю секунды, он избавился бы от всех троих, не вынимая меч из ножен. Зная это, Тойя ни за что на свете не рискнет перейти ему дорогу, сейчас, когда жизнь Юкихито так уязвима. Брюнет, в свою очередь, знал это и отлично использовал, ловко манипулируя чувствами Тойя. Он смотрел на него, усмехаясь лишь горящими пламенем щелками глаз, доказывая предположение блондина о Юкихито, который был практически заложником Шики. Казалось, этот факт был известен лишь им двоим в этой комнате, а Акира и Юкихито даже не подозревали об этом. Именно поэтому блондин вновь нажал на плечо друга, останавливая его, когда Шики ответил на бурное восклицание парня, при этом по-прежнему не отрывая глаз от Тойя. — Из-за того, что он не предложил быть подружкой невесты? — Зачем ты притащил нас сюда? — предвещая неладное, блондин незаметно загородил собой парня, стоящего рядом, полностью переключая внимание Шики на себя. — Неужели непонятно? — брюнет больше не смотрел на Тойя. В этом не было нужды. Он уже давно дал понять, что будет с его «подружкой», если они попытаются помешать ему развлекаться. — Что может быть лучше старой доброй групповушки? — теперь мужчина вновь переключил внимание на Акиру. Если, конечно, это можно так назвать, ведь, даже не отрывая глаз от одной точки, он не выпускал юношу из вида и на секунду, даже когда тот думал иначе. После того, как смысл его слов дошел до всех троих и в комнате повисла неловкая пауза, мужчина вытянул руку вперед, чтобы перетянуть ремень удерживающий юношу в изначальном положении, ближе к себе. Он больше не стал привязывать к столу, а просто намотал себе на кисть в качестве поводка. Теперь он мог полностью сосредоточить на себе взгляд свинцовых глаз, исподлобья гипнотизирующих его. — Устроим вечеринку на четверых, а, главное, когда кто-то один отключится, все равно можно продолжить, — произнося эти слова, он коснулся кончика подбородка парня, таким образом притягивая лицо ближе к себе. Вторую руку он вытянул вдоль его тела, по мере вытягивания он скользил от шеи вдоль лопаток, и длины ее хватило, чтобы в конечном счете коснуться ягодиц. Было необычным и странным, что после его слов никто так и не прервал тишину. Юноша всем телом ощущал, как пылает его кожа от одних только взглядов, красноречиво блуждающих по его голым бедрам, которые чужая рука развела шире, словно приглашая гостей присоединиться к его веселью. Даже несдержанность Юкихито пропала бесследно, уступая неловкому смущению от столь провокационного жеста. Тойя же, наоборот, просто закипал внутри, думая о том, что от Шики не скрылось то, какими глазами Юкихито смотрел на Акиру. Словно тот с первых секунд их знакомства друг с другом, не присутствуя при том лично, знал, как хотел его Юкихито. С этим Тойя мог справиться, несмотря на свои далеко не невинные взгляды на друга. Понимая, что это скорее влечение, стремительно появившееся и исчезнувшее после удовлетворения прихоти, и юноша был ему не соперник. Он знал, что гораздо больше значит, чем Акира. Одно дело это понимать и принимать; совершенно другое — делить свое с кем-то еще… Однако чем дольше он следил за Шики, который продолжал ласкать юношу рукой, разводя его ягодицы в стороны, оглаживая их и сжимая, как рука двигалась по пояснице вверх, поднимая за собой складки белой льняной рубашки, тем быстрее он понял, что Шики мало интересовал кто-то, кроме Акиры, а его действия были лишь одним из способов поиздеваться над парнем, зная его горделивую натуру. После того, как блондин ясно уяснил это, ему стало легче поддаться на провокацию Шики. И хоть ему было неловко перед Акирой, он вновь поступился своей порядочностью. Ведь еще в прошлый раз, как он и признался Юкихито, если придется выбирать между ним и предательством, он выберет второе. Он, как и в прошлый раз, с легкостью пожертвует Акирой, лишь бы его напарник был цел и невредим. Когда Тойя сделал шаг вперед, брюнет бросил ему еще один ремень, точно такой же, как и на Акире. Блондин поймал его двумя руками, так как его запястья были тоже связаны, только толстой веревкой. Он понял мужчину без слов. Пожалуй, только Юкихито не осознавал, для чего нужен был ремень, — Акира и вовсе не мог ничего видеть- когда его руки и так связаны, пока блондин не стал сбоку от него. Сначала Тойя развязал руки парня, а затем, заведя их за спину, вновь связал. Он все делал молча и совершенно игнорировал возмущенные восклицания друга. После этого он мягко толкнул его к столу, ему понадобилось повторить это дважды, пока тот не оказался возле ног Акиры. Надавив пятерней между лопаток, он легко уложил его на живот между широко расставленных ног Акиры и в таком положении зафиксировал руки, обвязав остаток конца ремня за бедро и завязывая его на узел. — Не думал заняться вязанием? — Шики лишь раз взглянул на действия блондина, после которых прокомментировал его попытки повторить одну из ходовых техник бондажа. Завязанный таким образом узел надежно выдерживает сильную тягу. Будь ремень подлиннее, можно было повторить такое и на другом бедре. После этого Шики надавил Акире на макушку, заставляя уткнуться лицом в его пах. Он позволил себе оторваться от юноши лишь на секунду, пока тот обхватил ртом замок молнии и потянул его вниз. Это время он потратил на то, чтобы выхватить нихонто из ножен и направить кончик лезвия в сторону Тойя. На секунду его сердце пропустило удар, когда он заметил, как заблестело лезвие над спиной Юкихито. Откровенно-издевающийся злой прищур заставил сглотнуть слюну, боясь пошевелиться. Но брюнет лишь поддел узел веревки на руках блондина колящим краем лезвия. Веревка упала на пол у самых ног Тойя, когда он, выдохнув, посмотрел на Шики. — Ты жесток, — проговорил он, а после наклонился, подбирая с пола уже разрезанную надвое веревку. Меньше минуты ему понадобилось, чтобы развязать все ее узлы и продолжить с того места, где он ограничился связыванием рук за спиной, чтобы соединить с ногами и верёвкой между собой. В таком положении Юкихито лежал на животе под прямым углом, а при отсутствии одежды его половые органы и анус будут доступны для ласки. — Жесток? Если бояться легкого бандажа, — делая вид, будто бы он и вовсе не испытывал нервы Тойя, прокомментировал Шики, отстраняя меч в сторону, чтобы скользнуть пальцами в мягкую пепельную копну волос. — Ты одинок, потому поступаешь так? — как бы Тойя не пытался отсрочить дальнейшее, он знал, что долго игнорировать зад Юкихито в паре дюймах от своего паха он не сможет. Прикрываясь легким диалогом с Шики, он пытался не думать, как после этого ему смотреть на друга. — По-твоему, куда лучше заботься о ближнем пока не сдохнешь? — но, несмотря на свою жестокость и очевидное поведение Тойя, Шики, на удивление, поддержал его, будь это солидарностью или же намеренно плохо скрытой угрозой, которая отчетливо проскальзывала во второй части этого предложения. — Для чего тебе это всё? — в душе Тойя был рад, что он подыграл ему, за что был очень зол на себя, но никак не мог перестать смотреть на небольшую задницу, обтянутую оборванными, грязными тряпками, смутно напоминающие былые форменные штаны. Сейчас они доходили всего лишь до колен, а нитки в швах настолько прогнили, что не нужно быть Гераклом, чтобы рвануть на себя участок материала, пока тот не треснет под этим напором и не оголит округлые, светлые ягодицы. — Добрый самаритянин, — с откровенной насмешкой проговорил Шики, продолжая поглаживать по голове юношу, а между тем неотрывно наблюдая за лицом Юкихито. Когда Тойя мастерски предоставил себе доступ к его заднице, последний проронил такой возглас, что даже Акира дернулся от неожиданности. — Боюсь, что твоя маленькая сучка так и не узнает, каково это перед смертью, — словно в подтверждение своих слов, брюнет бросил характерный взгляд на Тойя, обращая его внимание на то, как покраснели уши Юкихито. Если бы блондин мог видеть его лицо, то несомненно бы испытал то же самое. Он никогда не мог и подумать, что им придется заниматься чем-то подобным в таких условиях, хоть и не отрицал этого в ином случае развития событий. Неизвестно было, кому пришлось хуже всего. Казалось, только брюнет был как рыба в воде, остальные чувствовали неописуемый дискомфорт и еще ряд чувств, граничащих с волнением… Акира совершенно ничего не видел, но отчетливо ощущал чужое дыхание на своих ягодицах, отчего кожа в этих участках покрывалась мурашками. Он даже в таком положении мог ощутить, как его рассматривают, легонько поглаживая поверхность кожи на бедре. Юкихито делал это почти бессознательно и вовсе не для того, чтобы смутить парня. Но между этим Акире приходилось еще и ублажать Шики. Он все чаще отвлекался на их разговоры и возню сзади, за что ему изрядно доставалось: тяжелая ладонь сильнее давила на затылок, заставляя заглатывать глубже, пока колом стоящий член не упирался в глотку. «Ну почему он не может просто подрочить, как все нормальные люди? На мне что, надета футболка «минет за десять долларов»? Поверить не могу, что ты принуждаешь меня к этому в присутствии этих двоих… Но не могу же я сейчас все прекратить? К тому же, зная тебя, что ты все равно добьешься своего… Черт, не видно, что происходит сзади… Но почему-то я уверен, что это не рука Тойя гладит меня. Да и что вообще с этими двумя? Я смирился с этим, полагая, что мне не понадобится что-то предпринимать, когда тут эти парни. Зная Юкихито, могу смело заявить, что он без страха в глазах бросится на Шики, несмотря на очевидный исход. Даже Тойя вряд ли сдержит его. Но что сейчас происходит? Как все дошло до этого?» — Самаритянин, который шантажирует и манипулирует? — блондин уже раз десять приказал себе успокоиться, чтобы не выдать себя с потрохами. Он мог одурачить Юкихито и Акиру, но знал, что перед брюнетом у него нет и шанса. Тот уже давно разоблачил его. И, даже подыгрывая ему, продолжает насмехаться над тем, что он не может противиться соблазну. Он насквозь видит его. Тойя чувствовал его прожигающий алым маревом взгляд, словно его клеймили изнутри грудной клетки. «Похоть». Надпись клейма срослась с каждой клеткой в его теле. Она текла по его венам, она отзывалась гулом в его голове от бешеного ритма сердца. Она заволокла белой пеленой его изумрудный взгляд, который неотрывно следил за светлой поясницей, мелькающей перед ним. — Скверный самаритянин, — даже их диалоги придавали всему происходящему какой-то двоякий смысл, понятный лишь им с Шики. «Он просто взглянул… Но я… Я не мог пошевелиться, » — думал Тойя, а вместе с этим его руки уже коснулись бедер парня с обеих сторон. Веревка с ремнем перетягивали бедра, приковав его взгляд к себе. Под ними еще кое-где торчали остатки ткани от штанов и нижнего белья. Этот вид заставлял чувствовать какое-то странное возбуждение, как и вся ситуация, возникшая в комнате. Казалось, он не замечал даже то, что Акира лежал вдоль стола, и того, как смотрит на него Юкихито, словно только это удерживало его в этой позе, как будто он все никак не осмелится сделать шаг. Но даже если Тойя обратит внимание на Акиру, он знал, что Шики ни за что не поделится своим куском добычи. Между ними было все предельно ясно, они с ним негласно разделили роли. Он знал, что может помочь Юкихито «поиграть» с Акирой, но лишь до тех пор, пока он позволит ему. Последнее действие, только за ним.***
С последней фразой Шики все словно изменилось, как если бы вся комната наполнилась тягучим густым туманом, пропитанным возбуждением. Словно было в воздухе что-то, что одурманивало, заставляло действовать так, как того желал главный агитатор. Тойя еще долго не решался зайти дальше, чем просто поглаживания бедер Юкихито, и то, казалось, что делал он это с некой опаской. Последний несколько раз шипел, по возможности поворачивая голову, словно проверяя, не съехал ли там его друг с рельс. Шики же смотрел на это все с неприкрытым презрением, ему даже показалось, что он переоценил Тойя. Ведь будь у того яйца — давно бы уже уложил на лопатки свою подружку. Но вместо этого он столько лет пускал на него слюни, и даже когда им предоставили шанс, когда можно все сделать по лучшему сценарию, при этом последствия свалить на него, тот все равно бездействовал. В его холодном и надменном взгляде читалось: «Не стоило звать этих двух вечных девственников на нашу вечеринку с Акирой». Но мужчина был так устроен, что никогда не жалел о своих поступках, он мог везде извлечь свою выгоду и любую игру обернуть себе на пользу. Он все равно много не ожидал от этих двоих, предполагая, что те будут вести себя, как две девицы на выданье. Его самолюбие не сильно пострадает, если он продемонстрирует, для чего мужику нужен член. — Спрячь зубы, мышонок, — длинные пальцы сомкнулись на краю подбородка, когда он приподнял его лицо. Он произнес эти слова своим обычным голосом, словно они были предназначены лишь для Акиры и не для кого другого, но Тойя и Юкихито одновременно обратили на них свои взгляды. Они словно застыли в том положении, с неприкрытым интересом наблюдая за действиями Шики. Брюнет, словно не замечая этого, немного отодвинул кресло, сопровождая это движение отстранением от себя лица юноши. Приоткрытые губы последнего намокли из-за слюны, которая протянулась тонкой ниткой, пока не осела на подбородке. Он планировал вытереть губы о плечо, так как его руки были вытянуты из-за ремня, намотанного на кисть мужчины, но ему и это не позволили сделать. Шики неожиданно наклонился и жарко поцеловал его, слизывая с губ чужую слюну и пачкая в своей. Влажный, долгий поцелуй с языком все больше притягивал две заинтересованные пары глаз. Но эта демонстрация была отнюдь не для них. Даже если изначально это планировалось как глумление над всеми троими, виртуозно замаскированное под развлечение, он бы ни за что не стал использовать Акиру для этого. Все, что он делал, было только для него самого и для юноши. С той ли целью, чтобы проверить на прочность его нервы и разрушить затею парня? Или его собственное раздутое эго не могло не козырнуть, лишний раз показывая, кому принадлежит Акира? Словно он гордился тем, что он был его собственностью, и больше никто не был вправе владеть им. При этой мысли, отрываясь от губ парня, Шики посмотрел таким взглядом на него, что между его лопаток полосой прошла крупная дрожь, разливаясь теплом в паху. Было сложно объяснить, почему, всего лишь глядя ему в глаза, он напрочь забыл о чужом присутствии в этом помещении. Казалось, они все делали, как и обычно, и не было никакого дискомфорта в лице двух других парней. — Открой рот и высунь язык, — негромкий голос брюнета звучал интимно и приглушенно, отчего заставлял повиноваться, напрочь забыв о своей игре. После того, как все кончится, Акира сможет, конечно, оправдаться. Хотя бы перед этими двоими. Он с легкостью отмахнется, произнеся что-то вроде: «Это было частью игры», но лишь он и Шики будут знать, что никакой игры и не было. Он всякий раз заставлял его увлечься настолько, что приходилось оставлять далеко позади выдуманное им амплуа. Сейчас он мог лишь смотреть ему в глаза, которые находились всего в нескольких дюймах от него, и все из-за голоса, который продолжал свои наставления, пока длинные пальцы скользили у него во рту. «Мало языка» или «Возьми глубже»; «Продолжай, помогая себе рукой»; «Вот так». Его голос завораживал, и юноша подчинялся. Он делал в точности то, как учил его Шики. Не сказать, чтобы этот опыт ему был необходим, но если он уже начал, то давать обратную было поздно. Когда Шики вынул пальцы, позволяя парню переключиться на член, чтобы опробовать тоже самое, но теперь уже на нем, его рука скользнула вдоль спины, пока не замерла между ягодиц. Акира усомнился бы в здравии рассудка Юкихито, если бы сейчас мог увидеть его взгляд, когда влажные пальцы надавили на кольцо мышц, и то, что последовало за этим действием, не заставило бы его дернуться, чтобы отстраниться и посмотреть назад. Шики, само собой, не позволил ему такой жест, даже, когда парень повторил попытку, стараясь отстраниться от паха брюнета, и убедиться, в своем ли уме тот парень, который с нетерпением пихал ему свой язык в зад. Изумрудный взгляд, затянутый поволокой похоти, жадно хватал каждое движение, исходящее от парня между ним и Акирой. При каждом движении его головы, взгляд прикрывался, словно он испытывал неописуемое удовольствие от этих движений. Даже пальцы брюнета, сжимающие ягодицы, иногда оказывались на пути его губ и языка, когда он отрывался, чтобы поласкать кожу юноши. Он изгибался в пояснице, дергая руками, мечтая освободить их, чтобы самому коснуться Акиры, и совершенно не заметил, как плотнее прижался к паху Тойя. Лишь при очередном движении, когда его туловище вновь двинулось, он в полной мере смог ощутить это. В этот момент, прежде, чем он успел оторваться от своего занятия и сказать хоть слово, у мужчины позади него уже что-то щелкнуло в голове. В отличие от Юки, руки Тойя были весьма свободны, отчего он очень скоро пустил их в ход. Он склонился над ним так низко, что его челка дотронулась до шеи парня, вызывая новую волну дрожи. Первой стала та, которая сопроводила движение его языка, скользнувшего вниз, по мошонке Акиры. Он получил к ней доступ, когда рука брюнета сжала бедро и отвела его в сторону, открывая его половые органы перед ореховым взглядом. Блондин грудью ощутил, как вздрогнул и дернулся под ним парень, но отстраниться и возмутиться не позволил. Ведомый непреодолимым желанием ощутить его кожу, прикоснуться к нему своей, он в один миг стянул с себя остатки от рубашки и также, как и прежде, рванул на себя остатки от верхней одежды Юкихито. Последний даже осознать это не успел, прежде чем почувствовал, как горячие, мягкие губы заскользили по его спине. Но даже если его это не устраивало, он больше не мог отвлекаться на эти приятные, ласкающие касания, делающие Акиру на вкус еще слаще. Даже со спины Тойя видел и ощущал, как ослабла оппозиция парня под ним. Воспользовавшись моментом, когда он полностью расслабился, отдаваясь удовольствию и принимая ласки, мужчина поместил подбородок в ямку между шеей и плечом и развернул голову юноши. Его ладонь удерживала лицо, зажав скулы с обоих сторон. Юкихито выглядел и зло, и растерянно от того, что его оторвали от своего занятия, но после того, как он заметил, каким взглядом смотрели на него изумрудные глаза, его кадык прошелся вверх-вниз. Сглотнув слюну, он хотел было что-то произнести, чтобы узнать, тот ли Тойя, которого он знал, был сейчас перед ним, но его ошалелый распаленный вид спровоцировал блондина гораздо быстрее. И доли секунды не прошло, как он притянул его лицо к своему, целуя с пылкостью любовника. Казалось, он совершенно забыл о присутствии еще двоих, которые также, как и они, устроили свою игру. Шики остановил Акиру вовремя. Еще немного — и его челюсть просто бы онемела, ведь он уже несколько минут поклонялся его члену. Он одним движением рванул на себя ремень, связывающий запястья юноши, пока тот не лопнул под напором такой силы. Такая демонстрация сопровождалась не только громким звуком кусочка металла на бляшке, отскочившей и ударившейся о пол, но и болью, которая отозвалась на покрасневшей от такого действия коже. Вскоре и это чувство пропало, а на ее место пришло нечто другое, когда серый взгляд скользнул по длинным, полуприкрытым ресницам смолисто-черного цвета. Вид острого края языка на фоне бледных, изогнутых в улыбке губ, показался невероятно сексуальным даже по меркам парня. То, как он скользил по багровым полоскам на его коже, выдавая в голове те еще ассоциации, заставили кровь зашуметь в ушах. Глаза в глаза — и вот уже новое движение, увлекающее руки за шею, виднеющуюся из-под воротника черной безрукавки. Ведет плечами так, что китель, который был на нем до сих пор, падает в кресло. Акира уже знает этот взгляд. Он настолько хорошо изучил Шики в такие моменты, что нисколько не удивляется, когда его перетягивают со столешницы к краю, к тому, где уже стоял брюнет. Теплые руки юноши касались участка трапециевидной мышцы спины и участка шеи. Его пальцы были вытянуты вдоль нее таким образом, что их концами он ощущал жесткие вороные пряди волос. Ему внезапно захотелось потрогать их, но это неожиданно возникшее желание пропало так же быстро, как и появилось, когда краем глаза он заметил ехидную насмешку и надменный прищур, обращенный куда-то сквозь него. Акире не хотелось идти на поводу у своих эмоций, но он все же поддался чувству любопытства и, скосив глаза в бок, посмотрел за свое плечо. Перед его глазами предстала та еще картина. Прежде — нет, даже при других обстоятельства и в другой вселенной, он и представить не мог, что увидит такими их. Тойя и Юкихито, целиком погрязшие в содомии, отдавались желанию всего на расстоянии вытянутой руки. Даже Акира ощутил неловкость от того, насколько откровенно показывал блондин свое желание вставить. Юкихито, изогнувшись в неестественной позе, жадно подставлял шею под поцелуи, прижимаясь бедрами к паху Тойя, а животом к столешнице. Казалось, ему было мало даже этого, потому, как только он увидел Акиру, а в особенности то, как горел его стальной взгляд, он оторвал связанные руки от лица мужчины и потянул их к юноше. Видимо, поэтому Шики и оставил их в таком положении, чтобы он лишний раз не трогал Акиру. Но сейчас он словно передумал. Он развернул юношу полубоком и уложил его туловище так, что их лица с Юкихито почти соприкоснулись. Этот жест был неожиданным для Акиры, зная о собственнических замашках Шики. Он словно своей рукой отправил его в объятия другого парня. Но, между этим, нижнюю часть он по-хозяйски сгреб в охапку. _____________________________________________________________________________ *Отсылка к Питеру Пэну.