***
— Вы монстры! — кричит испуганная женщина, прерываясь болезненными хрипами и безрезультатно зажимая рану на животе. Рядом ее племянник подносит к горлу измазанный ее же кровью нож для масла. У него было четкое указание не дать никому уйти. Кто бы мог подумать… Почему-то меня в этот момент занимал только многозначительный взгляд Майклсона в стиле «а я же говорил». Просто он оказался куда большим параноиком. В то время, как я ставила на «мозги» этого общества, вербена в организме оказалась именно у Сары Уитмор, а не у Максфилда. Впрочем, никаких предрассудков, но стоило догадаться, что более предусмотрительной окажется именно женщина. — Елена, ты в порядке? — звук захлопывающейся двери вырвал меня из недавних воспоминаний. — Да, — немного заторможено ответила я Элайдже. Она начинает захлебываться собственной кровью, но замирает, как кролик перед удавом, встретившись взглядом с Энзо. Всего миг, за который Элайджа задвигает меня за спину, не давая увидеть, а Сара Уитмор издает свой последний вздох, так и глядя в глаза человеку, чью жизнь ее семья превратила в ад. Рядом ее племянник так и стоит с ножом у горла, оставаясь бесчувственным свидетелем смерти последнего родственника. Еще один бесчувственный свидетель, потому что мне, на самом деле… плевать? Она просто еще один проходной персонаж, к тому же не самый положительный. Просто актер, не так ли? Монстры! Вы монстры!.. — Нет, — неожиданно исправляюсь я, мотая головой. — Нет, не знаю, вернее… Я снова прервала саму себя, чтобы взглянуть наконец на Элайджу и, к своему удивлению, увидела там не насмешку, раздражение или пустое безразличие, а долю понимания и искреннее ожидание ответа. Он был серьезен и внимателен. И почему-то в этот момент мне всем сердцем захотелось поделиться с кем-то, поделиться с ним тем, что я чувствую. — Мне все равно. Хотя нет, конечно, не все равно, — я фыркнула, раздражаясь собственной нерасторопностью. — Я знала, куда иду, знала, что здесь происходит, но увидеть собственными глазами, насколько далеко заходит человеческая жестокость, увидеть Энзо и того другого вампира, а потом, казалось бы, воздать по заслугам. Но все это неважно, я просто не понимаю, почему я… Почему? — Почему ты ничего не чувствуешь по поводу того, что сегодня на твоих глазах, фактически по твоей указке, убили стольких людей? — В более щадящей форме, но да, ты прав, — я откинулась на сиденье, в последний раз взглянув на исчезающий из виду домик у озера. Не знаю, зачем дала убежище Энзо в единственном месте, куда до этого дня не пускала ни одного вампира. Конечно, это возможно наиболее удобный вариант, где Энзо поблизости и иллюзорно под моим контролем и куда не сунут любопытные носы остальные. Джереми нет в городе, чтобы неожиданно наведаться туда, а Аларик не станет этого делать без меня. Но я все еще не была уверена в своем решении. Особенно, когда открывала подвал, в который был заброшен едва дышащий Максфилд. Вот только, может, освободить Энзо меня и побудила дремлющая совесть, но это не значит, что я не попытаюсь выжать из этого хоть какую-то личную выгоду. Или во мне в большей мере говорила жадность, что кажется мне более вероятным. Позволить Элайдже устроить его куда-то на его усмотрение было бы легко, но также означало бы в полной мере отдать того Майклсону. Впрочем, первородный даже не пытался внести какие-то свои коррективы. Моя часть сделки. Он только помощник, не так ли? Ну, Элайджа действительно умеет держать слово. Хотя я слышала, как он звонил кому-то, чтобы не только прибрались, но и собрали все, что найдут для исследования. Здесь уже не мешалась я, хотя небольшая зеленая жаба душила. Не то чтобы в данный момент я могла бы с хоть какой-то пользой использовать все то богатство, но мысли на будущее у меня были, не хватало ресурсов. Эх, ну к этому действительно можно было бы вернуться позже. С Элайджей как-то договорюсь, опять-таки. Энзо засмеялся, когда я прямо заявила, что являюсь дочерью Грейсона Гилберта. Приемной дочерью. Энзо остановился и отступил, когда я прикрыла собой Аарона, позволяя Элайдже вывести нас обоих из дома, пока они оба закончат внутри. Он сверкнул улыбкой и поблагодарил, когда я сказала, что он поживет в моем загородном доме. — До скорой встречи, красавица! — попрощался он, прижимаясь губами к тыльной стороне моей ладони. Ты будешь моим единственным другом. Забавно, что когда-то Деймон сказал практически эти же слова. Смогут ли эти двое снова стать друзьями? Пройдет ли между ними черной кошкой убийство той девчонки Энзо? Что это все будет значить для меня? Эти вопросы я легкомысленно решила отложить в коробочку «разберусь как-нибудь потом». Я помассировала виски, чувствуя нарастающую головную боль. Последние несколько дней были действительно долгими. — Спасибо, — тихо сказала я, действительно, вкладывая многое в это короткое слово. — Я бы сделал это независимо от твоей просьбы, Елена. Это мне стоит благодарить тебя за столь ценную информацию. Подобные эксперименты опасны. Опасны для всех. Еще стоит изучить их исследования, чтобы понять, как далеко они смогли пройти от безумцев и садистов до успешных ученых, делающих невероятные открытия. — Ты думаешь, они действительно могли чего-то добиться? — осторожно уточнила я, вспоминая сыворотку, вынуждающую вампиров питаться друг другом. — Чего-то, угрожающего вашему виду? Разве это уже не похоже на угрозу самому природному балансу? Я действительно принимала крики ведьм про вампиров, нарушающих равновесие, за полный бред. При всем своем положении у меня, конечно, было немного больше веры в магию, даже там силу природы или про что они бормочут. Но серьезно? На протяжении всего сериала в прошлом я только убеждалась, что эта их природа всегда, вот прямо всегда, стремится к равновесию, находит его. Даже подходя с точки зрения все той же науки, то я принимаю вампиров за важную такую часть экосистемы. Уже тысячу лет как, если отбрасывать Сайласа и весь тот еще более древний бред, о котором я бы тоже хотела не думать вообще, если бы могла. Ну, явно уничтожение зубастиков — это то, что нарушит их хваленое равновесие. — Они не похожи на защитников баланса, не так ли? — я моргнула, возвращаясь в мир и напоминая себе, что это он о команде Менгеле, а не о ведьмах. — Наука в этом веке развивается с невероятной скоростью. Кто я, чтобы опровергать любые возможности того, что человек обыграет саму природу, — долгие эксперименты с ядом всех кланов оборотней, и Люсьен создает монстра, способного уничтожить первородную семью. Хотя и там, кажется, ведьмы отличились. — В конце концов, тысячу лет назад всего одна женщина, пусть и ведьма, на одном лишь желании создала целый новый вид. Мерзость природы. Магия неизведанна. Наука тоже. Ведьмы зажигали огонь силой мысли. Сейчас люди способны сделать это нажав всего одну кнопку. На что еще способны лучшие из них, десятилетиями изучая вампира без малейших ограничений? — Мы называем магией то, что просто пока не можем объяснить наукой, — пробормотала я, вспоминая известную киновселенную. Время ссылаться на поп-культуру. Жаль, еще несколько лет никто не разгадает мои отсылки. — Ты льстишь им, говоря о лучших. — Твой отец был не просто совладельцем, но и одним из лучших ведущих хирургов штата, не говоря уже о самостоятельной практике в собственной местной клинике, — небрежно добавил он, заставляя меня напрячься. Это не просто опровержение моих слов, а полный перевод темы. — Если наводил справки, то должен был знать, что Грейсон Гилберт мне не отец, — в сериале Елена проигнорировала неприятные детали о нем, желая сохранить образ хорошего отца. Я не знала этого человека, он не читал мне сказки на ночь и не возил на пикники. Для меня он был скорее чокнутым лицемерным садистом. — Легко стать прекрасным врачом, когда у тебя под рукой неиссякаемый источник волшебной крови. — Как человек со столь развитой преданностью семье, ты довольно резка по отношению к нему, — довольно проницательно. Хотя вывод о развитой преданности семье, как по мне, немного поспешен. И заставил меня вспомнить о бывшей хозяйке тушки. Если он скажет мне что-то типа «твое сострадание — дар, Елена», я ему врежу, даже с угрозой скорее сломать себе руку, чем сделать ему больно. — Знаешь, Джон бросил меня, а Грейсон принял и вырастил как родную дочь. Джон чертов ублюдок, а Грейсон порядочный уважаемый человек. Но в них двоих есть кардинальные различия, за которые я сама никогда не смогу принять его, продолжать звать отцом, — мои слова могли казаться неразумными для него, но я хотела хотя бы попытаться объяснить, не вдаваясь в ключевые детали. — Если бы я стала вампиром, Джон был бы в бешенстве, наверное. Думаю, он бы попытался найти возможность вновь сделать меня человеком. Но в конечном счете я бы все еще осталась той самой Еленой, которую он любит. Грейсон же запер бы меня, привязал бы к столу и разбирал бы по кусочкам, убеждая себя, что это ради меня. Он бы пытался исправить мерзость, вернуть свою дочь. — Ты так уверена в этом. — Больше, чем ты в том, что желаешь убить своего брата, — господи, он одарил меня таким взглядом, что я сама могла бы отбросить тапки на месте, но не собиралась возвращать свои слова назад. Мы оба позволили этому разговору уйти, но я не собиралась забывать. Мне нужны гарантии, что все пойдет по лучшему сценарию, когда Никлаус убедит его отступить. — Елена? — я моргнула, прогоняя пелену воспоминаний. — Прости, что ты говорил? — только сейчас поняла, что последние пару минут голос Элайджи был для меня фоновым шумом. — Мы приехали, — он смерил меня долгим изучающим взглядом, и только я подумала открыть рот, чтобы попрощаться, прерывая неловкое для меня молчание, как он заговорил, переведя взгляд на окна моего дома. На мгновение мне захотелось, чтобы там зажегся свет, означающий, что меня ждут, но желание так же быстро развеялось… — Тебе стоит быть разумнее, Елена. Зависимость от вампирской крови — это не то, с чем ты хочешь иметь дело. Все мысли о необходимости вскоре столкнуться с друзьями вылетели из моей головы. Не то чтобы Элайджа сказал мне то, о чем я прежде не задумывалась, просто он… Он сказал это. Возможно, мне стоит обратить на это немного больше внимания, если такие вещи становятся очевидными. — Смерть — вот, с чем я не хочу иметь дело, Элайджа, — удивительно равнодушным голосом призналась я и, вернув себе усмешку, бросила, захлопывая дверь его машины: — Мы же заключили сделку: я не умру прежде, чем твой брат сомкнет свои волчьи зубки на моей шее. — Елена, — окликнул он меня уже у крыльца, — ты будешь жить, — твердо пообещал вампир, заводя машину. Сквозь сгущающиеся сумерки его лицо было видно смутно, но готова была поклясться, что он вернул усмешку: — Мы ведь заключили сделку. Я ожидала почувствовать облегчение, вернувшись домой. Радость, умиротворение, что угодно. Но было лишь опустошение, пришедшее с захлопнувшейся дверью. Это место не мой дом. Каждая фоторамка, каждая забавная безделушка убеждают меня в том, как сильно я хочу убраться отсюда. Как сильно я хочу, чтобы это все было действительно моим. Чтобы это меня четырехлетний Джереми обнимал на том фото, чтобы это я привезла своим родителям милую фигурку дельфина из экскурсии в океанариум. Только это не так. Я хотела бы, конечно, но ничего не изменит того, что это лишь иллюзия, которой я не хочу себя обманывать. Все эти люди, даже сам этот дом — ненастоящие. Сплошная иллюзия. Ничего из этого не должно существовать. Как и меня самой. Я должна быть мертва. Посмертие? Всего лишь сон? …Вокруг все такое серое. Яркий свет фар. Вода прибывает и прибывает. Белокурые волосы окрашиваются в алый. Так много воды. Лишь только гроб. Откуда здесь гроб? Белокурые волосы окрашены засохшей кровью. Или это бурая вода? Это ты должна быть мертва… Я прошла к домашнему телефону, не совсем уверенная, почему набираю именно этот номер. Должно быть, дело в том, что его не было на всех этих фотографиях. Он на самом деле не знал ту Елену, даже если и любил. — Хэй, Джон, как дела? — поздоровалась я, услышав его усталый голос, совсем не заботясь о том, что сейчас была глубокая ночь. Интересно, который сейчас час у них, где бы они ни были? — Елена, господи! — Да ладно тебе, мы же договаривались, можешь звать меня только по имени, без этого пафоса, — согласна, хромая шутка. — Все хорошо, Джон, я дома. Как вы там? Как Джер и Дженна? — Они с Анной и Перл, все в порядке, — ответить на мои вопросы сейчас явно было проще, чем самому собраться с мыслями. — Я сейчас в Новом Орлеане, вылечу первым же рейсом, надеюсь, буду у тебя уже утром. — Эй, погоди, Новый Орлеан? — от таких новостей я взбодрилась, словно на меня вылили ведро ледяной воды. — Что ты там делал? Не стоит приезжать, возвращайся к Дженне и Джереми, у меня все под контролем. — Тебя похитили, Елена! Если ты думаешь, что я и дальше буду в стороне, то ты ошибаешься! — он повысил голос, но сразу же послышался его тяжелый вздох, когда он попытался успокоиться. — Я не оставлю тебя, когда ОНИ ищут тебя. — Не оставишь меня снова, хочешь сказать? — привычно ужалила я, защищаясь, пока пыталась переварить, как много Джон действительно знал. Не надо быть медиумом, чтобы понять, кого он имеет в виду под «они». — Да, только не снова, — последовал тихий, но уверенный ответ. — Поговорим, когда я прилечу. Оставайся в безопасности. Я еще долго держала в руках трубку, слушая гудки, прежде чем подняться в свою комнату, даже не потрудившись включить где-то свет. Последняя моя связная мысль, прежде чем голова коснулась подушки, была о Джоне. Что он, черт возьми, делал в Новом Орлеане?***
Деймон вернулся в дом Гилбертов, чтобы найти еще что-то из ее личных вещей для очередного бесполезного заклинания поиска, когда услышал сердцебиение. Понимая умом, что это, вероятно, вернулся в город ублюдок Джон, который, узнав об исчезновении Елены, отправился проверять свои неизвестные контакты, или что горячая тетушка Дженна наконец поняла, что все ее водят за нос, он все же бросился в ЕЕ комнату, где и застыл на пороге. Пара туфель небрежно валялась посреди комнаты. Он никогда не забудет момент, когда среди ночи, закрыв Кэтрин в гробнице, он не нашел Елену дома и вернулся на стоянку, где возле ее машины нашел такую знакомую туфлю лодочку. Деймон мог узнать многие ее туфли, а их действительно было много, от того, как часто она бросала их ему в лицо. Эту одну, лишившуюся пары, он забрал в глупой надежде, что с минуты на минуты она привычно бесцеремонно ворвется в его комнату с невероятной историей о том, как она потеряла уже полюбившиеся ей лодочки. Протараторит, сколько сил она потратила, находя с Кэролайн именно эту идеальную пару, а потом все с той же беспардонностью вырвет у него из рук бокал бурбона, уточнив, не смешан ли он с кровью. Если же это так, то она забавно сморщит нос и потянется за бутылкой, не утруждая себя поиском чистого стакана. Стакана, в который он позже добавит уже свою собственную кровь, отбиваясь от мысли о том, в какой ярости был бы Стефан, узнай он. Удивительно, как за такое короткое время многое в отношении нее стало привычным. Он же тогда, выслушав море грязных словечек и поразительных оборотов, вернет ей потерянную на балу туфельку, словно в сказке. Так глупо и совсем на него непохоже, чтобы он когда-либо в этом признался. И вот ее туфли, конечно же ее. Он прикрыл глаза, вслушиваясь в тихое сопение, прежде чем подойти ближе. Не было знакомой милой пижамки или забавных носков, которые она любила носить дома. Она лежала в теперь уже слегка помятом платье, уснула, даже не переодевшись. Шоколадные волосы, которые, он знал, были такие же мягкие на ощупь, как и выглядели, разметались по подушке. Ресницы слегка трепыхались, и она сжимала своего плюшевого мишку, видя какой-то сон. Она была здесь. Елена была дома. В своей кровати. Прямо перед ним. — Доброе утро, красивые глазки, — севшим ото сна голосом сказала она, встречаясь с ним взглядом. — Обнимемся? О, он был чертовски зол.***
— Прости, что не позвонила вам раньше, — тихо извинилась я, пряча лицо за ароматной чашкой кофе. Пройдя истерику Деймона, когда он не то обнимал меня, не то душил, мы спустились на кухню, чтобы поговорить более спокойно. По правде, в этот момент я больше хотела в душ, чтобы смыть с себя напряжение последних нескольких дней, но Сальваторе сейчас явно заслуживал некоторых ответов. Поэтому я так и сидела на столешнице во вчерашнем платье, любезно подаренном Элайджей, и, в целом, находилась в полном беспорядке. Единственное, что я сделала, это достала пару любимых желтых носков с розовыми бегемотиками, желая почувствовать хоть каплю домашнего уюта. — Когда мы приехали в тот дом, то нашли только обезглавленного вампира и не исчезнувший приторный запах твоей крови от старого дивана, впитавшего ее. Я только вздохнула на то, как обвинительно это звучало. — Ну, я в порядке, как видишь, — я натянуто улыбнулась, добавляя: — Если хочешь знать, то немного крови я потеряла именно из-за того всадника без головы. Только, кажется, Деймон был не в настроении для моего все такого же хромого юмора. Но я все еще была слишком уставшей, чтобы с должным энтузиазмом реагировать на его истерику. Ну, и только потому, что я немного его понимала, я ничего не сказала на то, как чашка из так понравившегося мне кофейного набора полетела в стену. С белыми обоями. Ну здорово. — Черт возьми, где ты была, Елена?! Эта вампирша Роза связалась с Лекси, и две курицы могли только в страхе дрожать от имен каких-то Элайджи и Клауса. Лекси хотя бы могла быть информативна и чуть более полезна! Стерва Кэтрин только посмеялась, когда мы попытались что-то узнать у нее. Заклинания поиска перестали работать на тебя, Джон сбросил трубку, ничего не объяснив, как только узнал. Аларик говорил, что в Вашингтоне за тобой тащился кто-то, похожий на этого Элайджу. И вот, ты просто появляешься дома и говоришь: «Доброе утро»?! Звучит дерьмово. — Лекси здесь? — уточнила я, переваривая новости. Не только у меня были насыщенные несколько дней. Аларик более наблюдательный, чем я полагала, почему он все это время даже не спрашивал меня ни о чем? Те выходные действительно были безумными, и, если подумать, не то чтобы по моему поведению было слишком сложно догадаться, что что-то происходит. Но я действительно не ожидала, что сам Элайджа обратит на себя его внимание. Кажется, это было не то, что хотел услышать от меня Сальваторе, поэтому я поспешила продолжить: — Мы с Элайджей заключили взаимовыгодную сделку, о которой вам не стоит беспокоиться. Если Лекси и Роза рассказывали вам, то вы должны знать, что он человек слова. — И ты хочешь, чтобы я просто это съел? — он действительно был готов съесть меня. — Эмм, да? — кажется я опять ляпнула что-то не то. — Послушай, Элайджа не желает мне смерти, и он сделает все, чтобы в ближайшее время мне ничего не навредило, — я тоже умела играть со словами. — Это самое важное, что ты должен знать. На самом деле, он здесь вроде как помогает мне решить мои же проблемы. Все это проклятье солнца и луны, сам помнишь. Ты должен доверять мне, когда дело касается моей собственной жизни, знаешь, я более чем хочу жить. — Становится сложно судить, есть ли у тебя инстинкт самосохранения. — Послушай, я уже сказала, мне жаль, что вы прошли через все это, и мне жаль, что я не могу успокоить тебя больше. Но я действительно устала. Все, что я хочу, – это принять душ и дождаться Джона, чтобы разобрать с ним некоторые семейные дела. Я увижу вас всех вечером в пансионате, ладно? — я подошла к Деймону, чтобы поцеловать его в щеку на прощание. — Передавай всем, как я ценю все, что вы сделали для меня. Наверное, неправильно, что я думала о предстоящей встрече с друзьями как о неприятной необходимости.