Бумажное сердце

      Утро совершенно серое и поганое, за большими окнами в пол барабанящий ливень, небо плотное и тёмное, ещё какая-то мразь открыла дверь, выходящую на веранду — дует, между прочим. Джин сонно трёт опухшие глаза и заторможено пялится в одну точку, чем оказалась смятая подушка, пока идёт загрузка мозга. Ему снился странный сон, вроде про то, что Намджун вернулся домой. Но быстро сплавляет эту мысль и бредёт в душ полузакрытыми глазами, чуть не врезаясь в стену. Ёжится, потом замечает, что он голый, и мёрзнет ещё сильней; закрывается в кабинке душа и включает горячую воду.       Завтрак уже накрыт, в доме никого нет, видимо, Суджон выехала за покупками. И он без стеснения курит в доме, запивая молоком. На тарелке какая-то здоровая еда «зелёных», а он терпеть не может сырые овощи и прочую веганскую муть. У себя в голове строит план кражи с кухни припрятанных снэков по пути в школу.       — В следующий раз твои сигареты полетят в окно, — как гром неожиданно раздаётся голос над ним. Джин от испуга дёргается на стуле и сплёвывает молоко прямо на стол размашистыми белыми брызгами. Намджун только качает головой и подаёт ему салфетки. — Свинюшка, — Джин яростно кашляет, но принимает ткань и вытирает подбородок.       — Когда ты вернулся? — откашлявшись, спрашивает, туша сигарету прямо о тарелку с нетронутым завтраком. Намджун на это укоризненно смотрит, но ничего не говорит.       — Под утро. Уже ухожу, — проверяет ручные часы. Джин от услышанного немного подвисает, складывая один и два. Значит, ему не приснилось, и он спал с ним на одной кровати. Намджун видит весь процесс осмысление и то, как загорелись его глаза. — Не фантазируй слишком много, — младший заливается краской до ушей и отворачивается к разбрызганному молоком столу. «Мило».       — Я хотел поговорить с тобой, — неловко начинает Джин, мнётся, в глаза не смотрит. И мужчина заранее обречённо вздыхает, понимая, к чему он клонит.       — У тебя есть минута. Время пошло.       — Можно я на выходных поеду с друзьями в Гонконг? — выпаливает Джин и смотрит с надеждой. Намджун мрачнеет и для драматичности выдерживает паузу и твёрдо говорит своё:       — Нет, — это забавно наблюдать, как тускнеют глаза и спадают уголки губ. Почти чувствует его дикое разочарование, но нет. Только не туда. С недавних пор у его семьи плохие отношения с китайскими фракциями, и вычислить Джина будет легко. Зная их компанию, они будут отдыхать на широкую ногу, реками спуская деньги родителей в лучших элитных заведениях мегаполиса, привлекая всеобщее внимание. И отпрыску фениксов буду очень сильно не рады. Но Джин никогда не поймёт этого, сколько не пытайся вразумить об опасности.       — Всего на два дня! Ты что, переломишься? — смотрит щенячьими глазами, давя на жалость. — И посмотри, какой я милый очаровашка, — Намджун — рожа кирпичом и взмахивает рукой куда-то в сторону, в столовую тут же проходят двое громил под два метра ростом, с жутко угрюмыми физиономиями, что Джин чуть пугается и непонимающе хлопает глазами. — Что за хуйня?       — Твоя охрана. С этого дня ни шага в одиночку, они будут сопровождать тебя везде и следить за каждым твоим шагом. Теперь ты ездишь только в школу и обратно. Удумаешь схитрить или сбежать — пристрелю их, и трупы на твоей совести, — говорит, будто зачитывает приговор, а Джин с каждым словом всё тускней, плечи всё ниже и ниже.       — Что за хуйня?! — уже более истерично. Возмущённо хватает воздух ртом и весь раздувается. Да чтоб он везде таскался с ними? Он лучше себя пристрелит.       — Не хуйня, а приказ. Мне некогда слушать твоё нытьё, — разворачивается уже было к выходу, но подлетает разъярённый Джин и хватает за локоть, разворачивая к себе.       — Какого чёрта? Я не буду с этими обезьянами шастать по школьным коридорам! — кричит, отчего старший морщится и резко выдёргивает свою руку. Джин моментально закрывает рот с громким клацаньем, когда он пригвождает его тяжёлым взглядом, как могильной плитой. Сокджин моментально усмиряет свой пыл — Намджуна лучше не злить.       — Это временно, пока всё не уляжется. Навешай на них мишуры, подкрась под цвет своей сумочки, но с ними шастать ты будешь, и это не обсуждается. Или сутками торчи дома на домашнем обучении. Мне некогда ещё и следить за твоими выходками, — приподнимает за подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Ты понял меня? — Джин нервно сглатывает и часто моргает. Когда Намджун злится, то его голос падает на несколько тонов, и оттого звучит ещё устрашающе, а тяжёлый взгляд, с весом целую тонну, не дают шевельнуться.       — Да…       — Вот и отлично. Собирайся в школу. Сыночек, — похлопав по щеке, улыбается и уходит в свой офис, оставляя его с двумя громилами. Джин прикусывает губу в обиде и злостно смотрит на них.       — Вы, когда в зеркало смотритесь, не усирайтесь? Я бы усрался, — в ответ ему лишь молчание, они даже не смотрят на него. Джин фыркает и подходит к одному из них, щёлкает перед лицом. — Да и чёрт с вами.       Стрёмно. Блядски стрёмно. Джин с недовольным лицом идёт к первому уроку, а за ним следом топчутся двое горилл с ужасно недружелюбным видом, у одного даже рассечена бровь. Все пялятся во все глаза разумеется. Если на Джина и всегда пялились, то только с восторгом или завистью, а сейчас все от него шарахаются, смотря на такую делегацию, которая так и кричит о том, что он сын криминального авторитета. Джин резко останавливается посреди коридора и разворачивается на сто восемьдесят. Придирчиво смиряет их взглядом и шипит:       — Вы можете, хотя бы шагать, не как слоны?! Чтобы я вашего присутствия не ощущал! Пыль, призрак, пёрышко, твою мать! Усекли? — телохранители остаются всё такими же невозмутимыми, и Джин, честно, хочет их пнуть, но наверняка об них же и сломает свою ногу. Разворачивается на пятках и идёт дальше к классу, но те будто и не слышали, продолжая идти так же, как и раньше. И у Джина внутри взрывается Хиросима.       Стоило ему войти в класс, как они начали обыскивать всех учеников и каждого, кто входил в класс, да и тех, кто хотел просто подойти поздороваться к нему. Джин уже даже не в силах беситься, лишь закатывает глаза. А стоило ему попытаться выйти, то один из них перегородил путь.       — Свалил.       — Господин Намджун велел оставаться в классе во время занятий.       — Мне и поссать нельзя?! — кричит на весь коридор. Окей, он сорвал весь урок своими криками и своей охраной.       Ближе к обеду Намджуну поступает звонок от Джина. «Чем опять недовольна эта принцесса?» В кабинете сидит Чонгук и заинтересованно смотрит на его улыбку.       — И дня не прошло, — хладнокровно отвечает старший, и Чонгук откровенно веселится от взаимоотношения этих двоих, усаживается поудобней на кожаном диванчике и отпивает из своего стакана.       — Отзови своих тупорылых уродцев. Я не могу и вздохнуть без твоего контроля? — на фоне слышится гул голосов, видимо, он находился в школьном кафетерии. — Или, клянусь, я сам их пристрелю.       — Спокойно. Я же сказал, это всего лишь временно. Прекрати вести себя как ребёнок и наберись терпения. Это серьёзно, — Джин внимательно слушает, по тону замечает, что он и правда серьёзен, но язва в нём бурлит.       — И сколько твоё «временно»? Неделя, две, месяц? Мне необходимо куда-то выходить и помимо дома, я же свихнусь! Ты знаешь, сколько всего я пропущу, сидя дома и повязывая носочки? Я хочу общаться с людьми, в конце концов! — возмущённо вопит в трубку в один выдох, рядом сидит его свита, уже привыкшая к тому, что он постоянно спорит со своим отцом, и, забив на него, активно обсуждают новый открывшийся клуб, куда собираются на выходных.       — Тебе лишь бы развлекаться, — тяжело вздыхает, переводит взгляд на Чонгука. — Если тебе скучно одному сидеть дома, то к тебе будет заходить Гук. Ты ведь не против, Гук? — спрашивает и получает в ответ утвердительный кивок. У Чонгука в глазах смешинки, он уже примерно представляет следующий диалог.       — Какого чёрта он там? — голос абсолютно меняется. Даже друзья заметили резкую перемену в лице Джина, больше похоже на то, что прямо сейчас он собрался идти убивать.       Это слащавое «Гук», словно пощёчина. В нём моментально вскипает ревность, и скоро она настигнет своего края. Намджун будто и не слышит его, о чём-то перебрасывается словами с Чонгуком, и это безразличие хуже любого вида пыток.       — Это по работе, — зачем-то говорит Намджун и не понимает, зачем вообще объясняется перед этим мальчишкой. Отчётливо слышит гневное сопение через динамики и ухмыляется. Он прекрасно осведомлён, что этот сосунок увлечён им, и иногда это доставляет садистское удовольствие заставлять его давиться ревностью, смотреть так, чтобы вспарывать взглядом, издыхать от злости. Джин для него, как маленький котёнок, которого он гладит против шерсти, — смешной и забавный, с которым можно играться, пока не надоест или он не вырастет.       — Какие у вас могут быть дела? Он всего лишь тренер.       — Личные, — добивает последний гвоздь в гроб его самообладания. У Джина просто нервный тик начинается, он до боли сжимает в руке вилку. — Учись усердно, кладу трубку.       — Вот сука, — шипит сквозь зубы и готов блевать огнём, потому что чувствует — сейчас сгорит от гнева и вилка готова гнуться под напором. В голове сейчас картинки того, какими «личными» делами они могли бы быть заняты. Бесит страшно. Он юн, и энергия прёт из ушей, а с миксом ревности — это радиоактивный яд.       — Не думал, что твой отец настолько старомодный старик! Сейчас до сих пор кто-то устраивает домашние аресты? — раздаётся гогот одного из приятеля, ему даже сложно назвать этих людей своими друзьями. Намджун говорит: «Сегодня это твои одноклассники, а завтра партнёры». Поэтому лишние связи были нелишними. И это просто вид хайпа — дружить с Ким Сокджином, сыном криминального авторитета, потому что лучше быть с ним в хороших отношениях — родители так сказали.       Все в столовой замирают в немом шоке, когда раздаётся пугающий крик на всё помещение, вперемешку с всхлипами. Ученики, затаив дыхание, наблюдают за тем, что происходит, и тихо перешёптываются, никто и не собирается помогать бедолаге, уж лучше быть на стороне Сокджина, чем на стороне сына министра. Он отчаянно вопит и скулит, пытаясь отдёрнуть руку, которая сильно тряслась от болевого шока и кровоточила на стол. Вилка только сильней протискивается сквозь кожные ткани, образуя ещё больше крови. Девочки в ужасе прикрывают глаза, а парни с немым страхом смотрят на Джина. Он сидит прямо перед своей неожиданной жертвой, надавливая на прибор и смотря на жалкие попытки высвободиться.       — Ты псих! Больной ублюдок, отпусти мою руку! Я засужу тебя, психопат! — отчаянно кричат ему в лицо, уже заливаясь слезами, на что Джин подбирается ближе к нему, но не убирает вилку.       — Псих — далеко не я. Настоящий псих — мой отец, — у Джина взгляд моментально меняется, в нём кипит не выплеснутая злоба. — Угрожаешь судом? Ещё одна такая шуточка и даже твои останки не найдут, потому что ты станешь удобрением для моего сада на заднем дворе. И твой папуля не поможет — он работает на моего папулю, — несчастного всего трясёт, и он судорожно мотает головой, выкрикивая извинения, захлёбываясь в слезах. Потому что ему страшно, что это может стать правдой, смотря на лицо перед собой, начинает верить в сказанные слова. Всё же Сокджин был сыном Ким Намджуна, и модель поведения он повторял как отражение, даже не осознавая этого. Если бы ему преподнесли зеркало, то он увидел бы там вовсе не себя.       Убирает вилку так же резко, как и воткнул её. Выдерживает взгляд в могильной тишине кафетерия и кидает её на стол с громким звоном, отчего все сидящие за столом вздрагивают и боятся поднимать головы.       — Как интересно, — вязкий дым выползает от приоткрытого тонированного окна. Чёрная машина, стоящая у школы, почти незаметна, скрытая большими тенями высокого дерева у тротуара. В салоне тихо насвистывают, пальцы в белоснежных перчатках отбивают ритм по рукоятке серебряной трости. — Он меня приятно удивил своей выходкой. Довольно занимательно.       — Босс, какие будут указания? — подали голос на сидении водителя. Мужчина был изрядно напряжён, сжимая кожу руля. Хорошее настроение босса заставляло его съёжиться и не сулило ничего хорошего.       — Пусть продолжат слежку за ним.       После сказанных слов из высоких стен ограды школы прямо на машину вывалилось нечто. Водитель подпрыгнул на месте от громкого глухого стука, но потом, увидев, что это школьник, вышел из машины и начал кричать на него.       — Ты хоть знаешь, чья эта машина! О нет, ты помял капот! Как будешь возмещать?! — отчитывает мальчишку, но тот совсем не слушал, продолжая спешно озираться по сторонам, желая побыстрей свалить отсюда.       Юнги неотрывно наблюдает за развернувшейся сценой, не в силах оторвать взгляд от школьника перед ним. Он даже забывает дышать, поражённо следя за каждым изменением его выражения лица, каждым взмахом ресниц, недовольно нахмуренными бровями, линией носа и сжатыми губами. Это было поразительно. Настолько, что это пугало до дрожащих рук. А его мало чем можно напугать. Это сходство…       — Как такое возможно… — еле выдавливает нечто похожее на хрип из пересохшего гора. Не успел он и опомниться, как в машину влетает этот самый мальчишка, вальяжно плюхается рядом. Даже не смотрит на него. Подчинённый по ощущениям уже словил три инстульта, мысленно готовясь звонить семье прощаться, и практически пищит на наглого школьника, который и представить не может, в чью машину он вломился.       — Аджосси, я заплачу столько, сколько хочешь, только прекрати орать и давай дёру! — панически оглядывается на окно, будто за ним шла погоня. — Да газуй уже!       Тот самый аджосси уже чувствует, как седеют его волосы и теряет дар речи, боясь даже взглянуть на своего босса.       — Делай, что он говорит, — плавно дают указания, смотря на то, как он удлиняется в лице, но послушно приказ послушно выполняют. Джин рядом заинтересованно приглядывается к пассажиру авто: белоснежный костюм Brioni, идеально сидящим по фигуре, и трость с гравировкой на рукоятке, но не придаёт значение изображению. Там была птица.       — Это ваш водитель? Простите за мои манеры, но мне срочно нужно сбежать. Я заплачу, подвезите меня до главного офиса K.Group, — даже не смотря на хозяина машины, легкомысленно выдаёт Джин, начиная прямо в салоне снимать с себя школьный пиджак и рубашку, оставаясь в белой футболке, совершенно не стесняясь. Юнги, не отрываясь, следит за ним, улавливая каждое движение, дыхание, изучает со всех сторон, доступных ему. Джин прекрасно чувствует на себе взгляд, но не подаёт виду, открывает окно и выбрасывает вещи. Отсюда он видит выбежавших телохранителей у школьных ворот. Джин показывает им два средних пальца и веселиться от всей этой ситуации.       — Это тебе не такси. А ты любитель опасных игр, — не сводя с него глаз, но немного растерянно выглядя, когда Джин повернулся к нему лицом, глаза в глаза. Юнги чуть опешил от бешеного азарта в нём, игривыми искрами в глазах, кажущихся до тошноты знакомыми, и широкой улыбкой, так напоминавшей её.       — Всегда хотел это сделать, эти школьные формы ужасно неудобные, — чувствуя себя совершенно комфортно, выдаёт мальчишка и оборачивается, замечая погоню. — Дяденька, если оторвёшься от них, я заплачу тебе вдвое больше! — несчастный водитель нервно посмотрел на заднее сидение и получив утвердительный кивок от хозяина, прибавил скорость. Они свернули на узкий переулок неожиданно, выйдя на другую улицу, такие манёвры продолжались достаточно, чтобы преследователи запутались и отстали. — Как весело!       Юнги просто наблюдал за ним и наслаждался от смеха, улыбки и взглядов, мельком брошенных на него. За ним было занимательно наблюдать. Как зверёк, угодивший в его клетку. Поглаживает свою трость, в голове мелькают мысли, что прямо сейчас он может свернуть ему шею или убить другим ухищрённым способом, позже избавившись от тела. Этот глупый мальчик сейчас такой доступный, на расстоянии протянутой руки, поданный ему на блюдце, приправленный изысканным соусом. Еле заметная ухмылка искажает губы в оскале, он уже чувствует вкус этого блюда, как и свою иссохшую полость рта. Юнги сжимает сильней свою трость, чтобы не нанести удар прямо сейчас и получить свой кусок мяса с кровью. Он лишь сдержанно улыбается обернувшемуся парню.       — А ты забавный паренёк.       Джин смеётся и откидывается в кресле. Эти игры с огнём возбуждают его не хуже энергетика. Он уже представляет лицо Намджуна, узнавшего о побеге, — при одной этой мысли губы растягиваются в идиотской улыбке. Следовать правилам — скучно, он не собирался сидеть на месте больше двенадцати часов. Все эти рамки, школьные правила, приказы Намджуна — раздражают. Джину больше по душе делать всё, что он хочет. Заметив пачку сигарет в руке незнакомца, он нагло выхватывает её и закуривает в салоне. Немного морщится от непривычного вкуса.       — А ещё чертовски хорош собой, — Сокджин привык всеми манипулировать и распоряжаться, как он того хочет. Знает своё влияние и прекрасную мордашку, за что можно и закрыть глаза на вызывающее поведение.       — В качестве платы хотел бы попросить тебя составить мне компанию за чашкой кофе.       — Хорошо, — не задумываясь, соглашается и бросает окурок в окно.       Уже сидя за столиком, Юнги наблюдает за парнем украдкой, попивая свой кофе. Джин заказал много и не переставал перескакивать от одного блюда к другому, запивая тыквенным латте. Только прожевав всю массу смешанного малинового чизкейка и десерта, он, наконец, проявляет интерес к спутнику.       — Итак, десерт из листа съедобного золота и самого дорогого в мире трюфеля, выдержанное в ямайском роме, который подают здесь только раз в месяц, но вам организовали всё без вопросов — Вы, должно быть, непростой человек, — помешивая остатки десерта золотой ложечкой, образуя кашицу. Джин только сейчас замечает, что в ресторане они совершенно одни.       — Всё верно, непростой.       — Кто вы? Дайте подумать, на политика вы непохожи, на владельца фонда, впрочем, тоже. Акционер или инвестор? Владелец миллиардного бизнеса? Или… нечто более нелегальное, — Сокджин внимательно изучает мужчину перед собой, ему едва ли можно было дать двадцать семь. Смотрит на белоснежные волосы и удивляется однородностью цвета, и перчатки, которые он так и не снял. Но больше всего его заинтересовали глаза: он смотрит так, будто видит насквозь, такой взгляд тяжело выдержать. Он чем-то ему напоминает Намджуна.       — Какой сообразительный. Не боишься обедать с незнакомыми людьми? Вдруг я не такой безобидный, каким кажусь? Это очень необдуманно с твоей стороны, учитывая, в какую школу ты ходишь.       Джин едва нахмурился, но быстро придаёт лицу бесстрастный вид и самоуверенно откидывается в кресле.       — Вы меня этим не напугаете. Меня мало чем можно напугать, учитывая, из какой я семьи. Делать что-то со мной будет необдуманно с вашей стороны, — обворожительно улыбается и встаёт с места. — Пойдёмте, господин незнакомец, пока нас не нашли.       Юнги глухо смеётся, поражаясь смекалке мальчишки. Это оказалось куда интересней, можно и поиграть с детьми.       Перед зданием K.Group Джин выходит из машины и благодарит неожиданного знакомого.       — Спасибо, что подвезли, и за обед, не скажу, что увидимся, потому что мы с вами никогда не увидимся вновь, — собирался было развернуться, но слышит тихий смешок.       — Никогда не знаешь, как повернётся жизнь, — Джин только фыркает и захлопывает дверцу машины. И при входе в высотку совершенно забивает на странного мужчину в белом.       — Сядь, твою мать, — говорят ему сразу с порога ледяным тоном, стоило ему переступить кабинет президента компании. Но младший не подаёт вида, направляясь прямо к его столу.       Намджун был просто в ярости от его выходки. Он никогда не терпел невыполнения приказов и жестоко наказывал не подчинившихся, будь то его подчинённые или конкуренты. Но на этого даже руку не поднимешь — страшно, что не рассчитает силы и прибьёт до смерти. Джин вальяжной походкой подходит к нему, огибает стол и садится прямо на колени, обнимая за шею и милейше улыбаясь, пытаясь задобрить.       — Я не сделал ничего такого, я просто приехал тебя проведать, — улыбочка шире, а руки уже массируют напряжённые плечи. Впрочем, Намджун настроя не меняет и холодно смотрит на его на попытки.       — Ты не только сбежал из школы, так ещё и покалечил одноклассника. Твоё поведение неконтролируемо, — отдирает от себя руки и больно сжимает. Джин хмурится и пытается высвободиться, но хватка железная. — Заткнись, не желаю слушать твои оправдания, — сразу же пресёк все его жалкие попытки объясниться. — Не перебивай, когда я говорю. И мало того, ты, сумасшедший, совершенно без мозгов! Джин, ты не представляешь, в чью машину ты сел! — младший кажется и вовсе не осознаёт, насколько он провинился, лишь молча слушает нотации, прикусив губу. — Чёрт возьми, нельзя быть настолько беспечным! Ты хоть знаешь, кто этот человек и насколько он опасен для тебя? С тобой могло что-то случится, и даже я бы не смог выгрести тебя из этого дерьма. А знаешь почему? Потому что мертвецов не спасают.       — А чья, по-твоему, вина, в том, что я ничего не знаю? Откуда я мог это, блядь, знать? Ты не посвящаешь меня никуда, вечно секретничайте с Чонгуком, задвинув меня на задний план! И что я должен делать, по-твоему?! — кричит Джин, с силой выдёргивая руку, глотая слёзы обиды, чтобы позорно не расплакаться перед ним.       — Закрой свой рот, пока я тебя не ударил, — Джин давится комом в горле.       Намджун говорит пугающе, но в глазах беспокойство, и это ужасно контрастирует с тем, как он бережно и облегчённо укладывает свой подбородок ему на плечо. Джин так и застывает, боясь пошевелиться и спугнуть момент, даже дышит через раз. — Я уже не знал, где тебя искать.       —Намджун…       — Но знаешь, мой мальчик, обещания я всегда выполняю. И не хлопай глупо глазками, ты знаешь, о чём я говорю, — Джина моментально прошибает озноб, он сглатывает слюну в пересохшем горле и со страхом смотрит в родные глаза.       — Ты… не можешь… — еле выговаривает языком, прилипшим к нёбу. В ту же секунду Намджун сообщает что-то секретарю по телефону, и в кабинет спустя пару мгновений запускают двоих людей в мешках на голове. Намджун встаёт, усаживая его на своё кресло, пресекая все попытки сорваться с места. Он медленно подходит к двум людям, усаженных перед ним на колени. Под ними уже подложили прозрачную плёнку на весь пол. — Нет… — Джин уже начинает биться в истерике, руки дрожат, ровно как и голос.       — Следи, чтобы он не вставал с места и смотрел, не отрываясь, — даёт указание подчинённому и смотрит прямо в глаза, полные страха. — Вот, что бывает, если не слушаться, малыш Джин. Я предупреждал тебя, — младший изо всех сил мотает головой и дёргается, но к нему подлетают и фиксируют руки на подлокотниках кожаного кресла, крепко держа голову прямо.       Один мужчина срывает с двоих на полу мешки, и Джин смотрит прямо в глаза своих телохранителей. В их глазах дикий ужас, страх и… тягучая и концентрированная ненависть, они смотрят прямо на него. Он не может и пошевелиться, закрыть глаза не получается, Джин застывает на месте с широко раскрытыми глазами, переполненными паникой, смотрит вперёд, на широкую спину Намджуна и его руку, крепко сжимавшую пистолет. Щелчок спускового крючка заставляет вздрогнуть всем телом, а сердце забиться в бешенном темпе.       — Это будет тебе уроком, Джин. Теперь ты поймёшь, что за любую ошибку приходится платить. И если не тебе, то за тебя поплатятся другие. Пора взрослеть, малыш, — Намджун не смотрит на него, он попросту не сможет выдержать этого перепуганного вида. Он не хочет делать это перед глазами ребёнка, но ему пора узнать и эту его сторону, пора узнать всю грязь и ад, в котором он живёт каждый день, в котором он заместо Дьявола. Переводит внимание на двоих несчастных перед ним, они даже не молят его о пощаде, прекрасно зная свою оплошность. — Вы не просто упустили его, но и позволили попасть в поле зрения Белого ворона. За это вам нет прощения. Я мог лишиться сына — за это вы лишитесь жизней, — без промедления, быстро и чётко пускает две пули, окрашивая пол и стены в кровавые брызги. Именно так котят из кланов учат жизни. Жизни в их мире.       Чонгук стоит прямо за дверью и слышит громкие крики Джина. Кабинет тонет в истошных криках ужаса, взахлёб со слезами. Чонгук молча стоит и безжизненно смотрит перед собой, не двигаясь с места. Крики и рыдания не прекращаются, Джин начинает метаться в истерике, наблюдая за тем, как тела начинают убирать, заворачивая в ту самую плёнку.       Чонгук разворачивается и уходит прочь, с каждым шагом голос за дверью всё тише и тише. В глазах — настоящая бездна, в них абсолютная пустота и промозглый северный ветер. Там не найдётся ничего живого, там никто не обитает уже очень давно, может, и никто не рождался там. Это мёртвая зона. В нём лишь безжизненная пустыня, чёрная дыра, которая засасывает в свою пасть всё, к чему прикасается, что никогда оттуда не выберется. Но ему мало, бездна желает жертв, она смертельно голодна, и этот голод ничто не может утолить. Он лишь продолжает подкармливать её, в обмен на свою сохранность. Чонгук останавливается и вцепляется руками в свои волосы, больно сжимая, в попытках унять долбящую головную боль. Он слышит голос, протяжный вой своей бездны. Она опять голодна. Значит, пора есть.