***
Чимин сидит в своём кабинете, но всё теперь было иначе. Он не как обычно за работой, сегодня даже пропустил визит к Еве. Ему нужно было хорошо подумать. Сидит на диване, где обычно устраивался Чонгук, обнимая, так полюбившуюся ему подушку. Пак смотрит на неё краем глаза, чуть прикасаясь к ткани, словно пытаясь ощутить еле уловимые следы чужого присутствия. Вчера утром Чонгук ушёл. Исчез бесследно, даже охрана приставленная к нему вскоре потеряла следы, словно он растворился в воздухе. Но Чимин знает и знал это до. — Вот значит, что ты выбрал, Чон Чонгук… — смотрит на часы, показывавшие полдень. Значит у него ещё есть время всё подготовить. — Жаль, я надеялся, что ты сделаешь иной выбор, так было бы интересней. Но ты оказался слишком предсказуем, мой интерес поддержал ты недолго, — даже с толикой разочарования, постукивает пальцами по подлокотнику, обдумывая свои будущие шаги. — Может, ты ещё успеешь меня удивить? Пак Чимин знал обо всём. Как и сказал ранее: он решит примкнуть к более удобному для себя варианту, ведь уже знает имя победителя этого турнира. Но никто не мешает ему подкорректировать ход событий своим вмешательством. На самом деле Чимин вмешался уже давно, ещё тогда, когда он выменял Чонгука. Но тогда он рассчитывал плавно убрать Мин Юнги, к этому сейчас всё и ведёт. Белой вороне жить осталось недолго, он захлебнётся своими же амбициями совсем скоро. Юнги изначально был для него огромной помехой, как ошибка в отлаженной системе, раздражая его, ведь шёл против выстроенных порядков, которым его семья придерживалась не один век. После его вступления на пост главы Воронов, Чимин решил убить его. Конечно, не своими руками, но подтолкнёт к яме чужими. Убрав его, всё бы восстановилось, потекло в нужном и привычном русле. Клан Мин только создавал проблемы, вечно сталкиваясь лбом с Кимами. Один из этих кланов обязан был пасть, но Чимин рассчитывает на бескрылых. Многие ошибаются, считая, что у третьей семьи не такие мощные и обширные связи. Пак куда могущественней первых двух семей, уж Чимин им это обеспечил. По этой же причине он всегда осведомлён лучше и больше, как и разузнал о Чон Чонгуке, будучи близок со второй семьёй. Чон Чонгук — даже имя фальшивка, как и его скудная биография. Он никогда не состоял в приюте Пусана, он был в этом городе за всю жизнь два раза, когда сопровождал Намджуна на деловой встрече. У «Ариэль» отличные связи, они хорошо проделали работу, создав ему новую личность. Но Чимин знает лазейки и скрытые ходы на несколько партий вперёд. Единственное в чём они просчитались — сначала стоило начать с третьей семьи, если не с пятой, а после и добраться до верхушки. Чимин за километр чувствует запах этой самонадеянности, от которой несёт невыносимо. Он умеет просчитывать ложь, знает её на ощупь, запах и в лицо. А в Чонгуке каждое его движение, слово — ложь. Чон может обмануть всех, обвести вокруг пальца как детей, со своими изумительными актёрскими данными, но никак не его, потратившего всю жизнь на изучение спектра человеческих эмоций. Тогда в кабинете Намджуна, протянув ему конверт с печатью русалки — он видел его глаза. Ему достаточно лишь посмотреть на них один раз, чтобы понять — ложь. «— А ты не хочешь взглянуть на печать? — Не видел ничего похожего. Я бы вспомнил, но нет». Ему было интересно сколько продержится его дешёвый спектакль. Но он всегда был расположен к Фениксам, отношения с ними для него наиболее выгодны. Вот почему он взял к себе Чонгука — чтобы отцепить пиявку от птицы, дав ей дышать. Но этот интерес может разрушить его планы сегодня. Сегодняшняя дата — день собрания членов клана Ким. Когда как не сейчас можно вырезать весь клан одним ударом? Сегодня идеально. И Чимин знает, что Чонгук служил им целых двенадцать лет и отлично осведомлён о всей структуре охранной безопасности Фениксов, потому что именно он просчитал и выстроил эту тактику. Знает каждую точку, где расположены военные силы по головам знает, сколько их, где и на каком здании поставят снайперов, а где расположат остальных по периметру всего района. Для него будет несложно убрать всех без лишнего шума и внимания. Чётко и слаженно. Для того, чтобы убрать внешнюю защитную скорлупу Ким — понадобится десять минут с достаточной военной силой. Остаётся только добраться до сердцевины небоскрёба, отрубив главную голову империи. А это можно легко сделать, зная слабое место Феникса. Для Чимина такой расклад совсем не выгоден. Ему не нужны чужаки на территории, уж Триады тем более. У него нет никакого желания отдавать страну китайцам, это вмешательство портит все планы. Может змея и движется медленно, не умея летать как птицы, но он куда терпеливей и может подкрасться незамеченным.***
Джину безумно страшно. Собственное тяжёлое дыхание кажется слишком громким, даже громче стуков сердца, что невозможно было слышать разговоры вокруг. До него просачивались только приглушённые звуки, напоминавшие замедленное и искажённое бульканье воды. Голова кружилась, а лица стоящих вооружённых людей смывались спиралью, обретая пугающие уродливые очертания, непохожие на человеческие лица. Захотелось прочистить желудок от всего, его укачивало, словно он находился на раскачивающейся лодке, посреди болота, которое его всё больше засасывало в пучину страха. Дуло перед лицом двоится, он вот-вот потеряет сознание, но упрямо держится, с трудом поворачивая голову, когда чувствовал, что начинает снова задыхаться. Они сидели на коленях, прижав руки к голове, пока в них метили автоматом. Намджун с трудом сдерживал стоны боли, потому что от положения вытянутой руки, рана открылась сильней и кровоточила с удвоенной силой. Рука начинала неметь, как и плечо, а пот застилал глаза. Джи выглядел не лучше с рассечённой бровью и отбитой скулой, заработанными при сопротивлении. Один из людей снимает перчатку и набирает номер, не отводя прицела от Намджуна, смотрящего на него так, словно готов был вцепится зубами в глотку. Если честно, становилось неуютно от этого взгляда, даже если Ким Намджуна посадят на колени, когда он открыт и беззащитен — всё равно внушает страх одним своим взглядом. У него другая аура, властители остаются коронованными, даже упав с трона, это в крови, ведь они уже чувствовали вкус силы, ели её на завтрак и запивали в жидком виде. Так просто от этого не избавится. Мужчина смотрит в его тёмные впадины глаз и видит такую черноту, от которой холодок по коже, одними глазами обещает крики боли, он и начинал слышать хруст костей. Сглатывает, ведь впервые встретился с этим человеком, впервые почувствовал на себе знаменитый взгляд Феникса, от него холодок по коже, даже когда он склонился перед ним, сидел у ног. А хуже ничего не может быть, когда пытаются отнять у него драгоценного птенца. Наконец, после долгих гудков слышится плавное: «что у вас там?». — Госпожа… у нас Ким Намджун, вместе с сыном и одним подчинённым, — от близкого расстояния Намджуну удаётся расслышать о разговоре в полной мере. Он узнаёт этот женский голос. — Какие будут указания касательно Ким Намджуна? «Ты не слышал моих указаний ранее? Я не повторяю дважды, идиоты. Выведите мальчишку, я сама заберу его. Остальных убирайте». — Я тебе плавники пообрубаю, если ты прикоснёшься к нему! — кричит Намджун, услышав об этом. Но когда он сделал попытку встать с колен, его сильным ударом заставили осесть обратно. Джин издал тихий всхлип, пытаясь подползти к нему, но один из них крепко удержал его на месте, схватив за плечо. — Убери свои руки от него! — сшибает выпадом одного с ног и резким движением выдирает автомат с рук, нацелив оружие на мужчину с телефоном. Но это оказалось опрометчивым действием, на него сразу прицелились трое. Сокджин плачет взахлёб и в голос, потому что страшно. Безумно страшно, что Намджуна могут убить. Он не слышал телефонного разговора, не подозревая о намерениях насчёт него, но ему сейчас плевать на свою сохранность. Намджун не смотрит на младшего, сжимает зубы до боли, но не смотрит, не только потому что не может убрать прицел. Потому что невыносимо видеть Джина таким, невыносимо думать, что он позволил этому случится, снова облажался, подвергнув его опасности. Но он ни за что не отдаст его им, пусть стреляют, но не отдаст, хоть зубами будет отдирать его, но не отпустит. Сама мысль, что он потеряет Джина, пугает больше собственной смерти. Даже если его сейчас убьют, пустив пулю в лоб — Джин останется жив, хоть он и не знает какая выгода с него, но… Тогда Сокджин останется совсем один. Он обещал, что не оставит его не только Тэхёну, но и самому Джину. «— Тэхён… не делай этого… у тебя всё ещё есть Сокджин! Он единственное, что осталось у тебя… — Я не могу смотреть на него, Намджун… он так похож на неё… Мне страшно, помоги мне… Как посмотрю на ребёнка — вижу её… — Ты обязан остаться с ним, он твой сын, твоя кровь, как и её. Тэхён, ты должен быть сильным, он станет твоей причиной жить дальше… — Я не смогу… — у него дрожит голос и всё тело. Они до сих пор в лесу, стоят у свежей могилы Джису. Намджун сжимает пистолет так плотно, будто бы Тэ мог вновь потянутся к нему и вышибить себе мозги, ложась в землю рядом с ней. Намджун даже не особо понимает, что он говорит, лишь цепляется за это, за малыша, чтобы заставить его остаться с ним и не делать глупостей. Заставить жить. Научить заново дышать без Джису. Он никогда не позволит лечь ему в могилу к мертвецу. Но тогда он и не подозревал, что Тэхён даже будучи живым, дышащим, будет призраком — от него не останется ничего. Намджун сейчас спасёт его, но уйдёт из этого леса не Тэхён, а его бледная тень, унося с собой нечто от своей убитой жены. Настоящий Тэхён навечно останется здесь, в этом лесу, уснув вместе со своей любимой. — Что я ему скажу, Намджун, потом? Я не смогу смотреть в глаза сыну, зная, что своими руками убил мать ребёнка, — вновь скатываются горькие потоки влаги по лицу, но он не ощущает их, Тэ вообще ничего не ощущает, словно он уже выстрелил в своей голове и сейчас этот диалог ему только кажется. Намджун подходит вплотную, трясёт за плечи, заставляя смотреть на него, сквозь мокрую соль в глазах. — Тэ… прошу тебя… Живи. Тебе может быть плевать на мои слова, но если не ради меня, то ради своего сына, ведь у него остался только ты… У Сокджина нет никого родней тебя, родного отца. Тэхён долго молчит, только смотрит, но взгляд пустой, как у мёртвого. — Обещай мне… только одно. Если со мной что-то случится… Не оставляй его одного. Ведь у него теперь будешь и ты? Обещай мне позботится о нём, если я не смогу». «— Ты не один, Джин, у тебя есть я. Единственный человек, который никогда не покинет тебя, со мной ты в полной безопасности, я лучше себя убью, чем причиню тебе боль. Тебе не нужно бежать от меня… я твой дом, как и ты мой. Мы семья, помни это. И я убью за твою безопасность любого, даже не задумываясь». Тем временем включается громкая связь и он слышит от неё: — Тогда соболезную. Ты не успеешь. С любовью, Ариэль, — после чего прямо в затылок упирается холодное дуло, а Джин громко кричит, но не может сдвинуться. Рыдает навзрыд, перед глазами всё размывается, но он даже не в силах утереть слёзы с глаз, чтобы видеть. Он до безумия хочет посмотреть в лицо Намджуна сейчас, хочет прикоснуться к нему, ощутить его дыхание на своей коже. — Пожалуйста… — охрипшим голосом воет, просит пощадить, но его никто не слышит, только сильней придавливают к полу, не давая сдвинуться и на миллиметр, иначе он бы кинулся к Намджуну, пусть и застрелят, ему плевать. Ариэль наплевала на то, что Намджун выстрелит в ответ, успеет одного убить точно. Ей плевать на расходный «материал», это всего лишь её пешки — одной больше, одной меньше. И Ким Намджун так же оказался лишь игрушкой в её руках, павшим королём на противоположной стороне доски, которого она сейчас съест, остался лишь один ход. Если быть точным — нажать на курок. — Нет! — кричит во весь голос Сокджин, после громкого выстрела и череды следующих. Инстинктивно закрывает глаза, припадая к полу, внутри всё бьётся в агонии, каждая клеточка, словно умирает. Острая боль в груди охватывает так сильно, будто он почувствовал этот выстрел на себе, его сердце сейчас — решето. Не перестаёт кричать, потому что боль от потери ни с чем не сравнима, у него жестоко отрезали кусок от плоти, без анестезии и подготовки, одним движением тупым лезвием. Вновь не может дышать, задыхается, горло горит огнём, требуя кислорода, но он даже не пытается вдохнуть его. Зачем? Лёгкие жжёт, словно они распадаются кусочками, просачивались сквозь рёбра и хотели вырваться наружу, что он готов был харкать ими с кровью. Тело готово биться в конвульсиях, дрожало настолько сильно. Холод пробирал изнутри, в мгновение покрывая всё инеем, тонкой корочкой льда. Там, где раньше был пожар в сердце от чувств к нему. — Нет… нет… — прижимает бледные ладони к лицу, боясь открыть глаза, потому что это самое страшное в жизни. Очнуться и понять, что его нет. Джин никогда не принял бы это. — Нет! — кричит совершенно не своим голосом, но выстрелы продолжаются ещё долго. Потом стихают, наступает тишина, звенящая в ушах. — Джин! Посмотри на меня! Всё хорошо! — слишком резко врывается в его сознание голос, не сразу осознав чей он. Словно Джина за шкирку вытащили из холодного пруда, куда он провалился. Открыв глаза, чувствует, как воздух остро проникает в лёгкие, которые вновь собирались по крупицам, начав работать в привычном темпе. Сердце начинает качать кровь, питая отмершие клетки, будто бы не делало этого прежде. Вынырнув из ледяной воды, кожа тут же пропитывает кислород, насыщается, а вода из ушей постепенно сходит, возвращая ясность слуха. — Джин! — зовёт Намджун без устали, ни на шутку испугавшись за него, который сейчас походил на того, кто увидел своими глазами нечто ужасное. Глаза Джина безумно бегали по каждому миллиметру его лица, после чего расширяются и ничего не понимают, вновь наполняясь влагой. — Всё хорошо, я здесь, Джин… Я жив, ты слышишь меня? Сокджин наконец отмирает от шока, понимая, что произошло. Кидается к нему на шею, так крепко прижав к себе, боясь отпустить. Он только что был так близок к главному ужасу в жизни. Рыдает некрасиво и в голос, отчаянно хватаясь за него, сжимая в кулак ткань пиджака. Всё равно не может прийти в себя, боится, что Намджун исчезнет, стоит ослабить хватку. Но он не намерен никуда исчезать, только прижимает к себе крепче, давая понять, что он здесь, рядом с ним. Сердце Намджуна бьётся у него под ухом, но Джин всё равно проверяет, слушает, хотя уже не разбирает, где бьётся его, а где своё слишком громко. — Я думал… Я думал, ты… — в перерывах между заглатыванием воздуха, пытается связать слова, но получается плохо. Намджун улыбается, гладит по волосам, успокаивая, но дрожь в теле младшего не унималась от пережитого шока. — Чёрт, не плачь, малыш. Всё хорошо… Хорошо. Я жив, со мной ничего не случится, меня не так просто убить, ты знаешь? – получается не совсем искренне, но он старается его приободрить. Но он и сам думал, что сейчас распрощается с жизнью. Если бы не вовремя подоспевшие люди Пак, ворвавшиеся и успевшие спасти их. Намджун безмерно благодарен Чимину за это, потому что ещё чуть-чуть и он мог бы потерять Джина навсегда, как и он его. Джин не хочет его отпускать ни за что, с трудом отлипнув от него. Но им некогда сидеть и рыдать, потому они быстро продвигаются вниз, к подземной парковке, чтобы успеть сбежать, пока не подоспело подкрепление. По указке членов третьей семьи они слаженно идут, по пути натыкаясь на несколько вражеских людей в здании. Когда они почти дошли до нужного этажа, Намджун оборачивается к Джину. — Возьми, — протягивает свой второй пистолет под изумлённые глаза. — Там полный магазин. Если что-то случится, то… — Надеюсь, мне не придётся его применять, — быстро прерывает, сглатывая новый ком в горле. Но принимает, заново вспоминая, как им пользоваться. Он стрелял то всего раз, когда его похитили. — Ты ведь защитишь меня? — смотрит и улыбается так ломано, вымучено. Намджун смотрит пару секунд на эту улыбку и не хочет её видеть. Почему его выражение лица такое, словно они прощаются? Намджун не хочет видеть это, потому отворачивается. Эта обречённость на лице младшего злит. Неожиданно один из людей передаёт Намджуну телефон. — Чимин? — отвечает, услышав знакомый голос. Джин смотрит на его напряжённый профиль мельком, не слышит о чём они говорят, только видит, как кивает Намджун, услышав какие-то указания. — Джи, ты поедешь с Сокджином. Ты ведь помнишь Пуан? Пустырь в Чонбуке. Езжайте туда, вас там встретит машина. Я поеду на другой, отведу их от вас, — поворачивается к Джиёну, но только услышав это, Джин подбегает и хватает за запястье. — Я не поеду без тебя! — сама мысль разделиться с ним, даже временно, наводит тревогу. — Не время капризничать, выполняй что я говорю, — твёрдо говорит своё и не отступит. Выдёргивает запястье, не дослушав его, затыкая своим жёстким «нет». Джин проглатывает свои слова и больше не спорит, хотя он совсем не согласен с ним расставаться. Они благополучно доходят до парковки, садясь в разные машины. Но перед тем, как сесть в свою, Намджун смотрит на Джина, на то, как его голова исчезает в неприметной чёрной машине. «С ним всё будет в порядке» — убеждает себя и старается не думать про плохой исход событий. Если следовать плану, то всё должно сработать. Люди Змей садятся в отдельные машины, чтобы поехать за Намджуном, а одна из машин за Джином. Сокджин прилипает к окну, наблюдая за тем, как он выезжает. Следит до тех пор, пока его внедорожник не скрывается. Так сильно сжимает руки в кулак, до боли впиваясь ногтями в кожу. Рядом сидящий Джиён дотрагивается до его плеча, чуть похлопав приободряюще. — Джин, не беспокойся о нём. Намджун не даст никому себя загнать в угол, — он сам сейчас страшно боится за главу, но хотя бы придаст уверенности младшему. Излишнее беспокойство будет лишним, нужно быть уверенным в своём боссе, как и всегда. Довериться и чётко следовать указанием, ведь Намджун доверил ему самый ценный груз. Он не может подвести его теперь. Внезапно земля содрогается, ударная волна доходит даже до подземных этажей, сильным взрывом выше. — Могли бы и предупредить, что сигналом будет взрыв! — чертыхается и быстро выруливает, проезжая к выходу. Но теперь они могут быть уверены, что никто не помешает им сбежать сейчас. Джин пристёгивает ремень и крепче хватается за поручень машины. После того, как они выбрались из здания и проехали около пяти минут, раздаются следующие взрывы по нескольким этажам, ударной волной выбрасывая крупные осколки горящего металла и куски бетона. Джин оборачивается и видит горящий небоскрёб, людям на верхних этажах будет не выбраться, как и оставшимся членам клана в пентхаусе. — Джи… но… там ведь ещё остались… — с ужасом смотрит на сосредоточенный профиль старшего. Джиён плотно сжимает челюсти и предпочитает смотреть на дорогу, сильней давя на педаль газа, лишь бы как можно быстрей оказаться подальше отсюда. — Неужели… Намджун так просто их бросил?! Они ведь ещё были живы! — кричал Джин, требуя ответов от него. Ведь он всё ещё видит в зеркале заднего вида, как горит небоскрёб, а вместе с ним и люди застрявшие там, без возможности выбраться. Им остаётся только сгореть заживо, терпеливо ждать прихода смерти, пока огонь не доберётся до их этажа или раньше отравившись угарным газом. — Прошу тебя, замолчи. — Джиён! Там… — Заткнись! Прошу тебя, я знаю… — крепче впивается в кожу руля и не хочет сейчас думать об этом. — Просто доверься ему. Значит всё так и должно быть. Джин сглатывает и отворачивается к окну, не хотя верить в происходящее. Его потрясала эта хладнокровность. Не только Намджуна, но и всех остальных. Так просто, одним нажатием кнопки уничтожить столько жизней. Ему и представить сложно сколько там осталось людей, не только Фениксы, люди вражеского картеля, но ещё и ни в чём неповинные сотрудники здания. Это пугает. Страшно от этой жестокости и кровопролития, люди так просто друг друга убивают ради власти, денег, территорий. Сокджин начинает истерично хохотать, потом смеётся во весь голос. Джиён испуганно оборачивается на него. — Джин? Но он не слушает, продолжает смеяться до боли в животе и не может прекратить. Потому что ему смешно от всего этого. Он буквально совсем недавно был на волосок от смерти, не только своей, но и любимого человека, ощутил эту костлявую руку на своём плече, как и слышал сиплое дыхание совсем рядом. Страх в чистом виде, без никаких примесей, тёк по его жилам и вместе с кровью попадал в органы, паразитируя всё его тело, заставляя оцепенеть. Но для кого-то этот инстинкт выживания, страдания и отчаянное желание жить — ничего не значат. Лишь сжимает в руке кулон с фениксом, от того, кто такой же. Он безумно любит такого же человека, который не ставит ни во что чужие жизни, если они ему не нужны. В кланах так и есть, люди доверяют главе свои жизни, которыми он в праве распоряжаться на своё усмотрение. Если он скажет им умереть — они покорно опустят головы и вступят на ступеньку эшафота без слов. Но даже если и так… Сокджин хочет верить, что в нём ещё осталось человеческое, иначе он бы не хранил так бережно кулон матери, не сдержал бы обещание данное его отцу, не приютил бы его, не смотрел бы так… Не смотрел бы так, как он смотрел сегодня вечером, застегивая на шею кулон и не обнимал бы так крепко, но так нежно. Джин снова задыхается без него. Он так приучил его, что он даже не может дышать без него, ему нужно показать, как правильно.***
Намджуну благополучно удалось избавиться от хвоста, но пришлось пожертвовать двумя машинами сзади, те прикрывая его вовремя перестрелки на дороге не справились с управлением, а один водитель был застрелен. Эта бронированная модель внедорожника спасла ему жизнь, если бы не она уже давно сидел с пулей во лбу. Осталось лишь добраться до назначенного места, ещё совсем чуть-чуть и он будет там. Из чуть приоткрытого окна в салон пробирается свежий ветер. Пахнет влагой, скоро будет дождь. Он лишь надеется, что скоро Джи с младшим доберутся до Пуана. Если всё пройдёт по плану, то… Из встречной дороги, с поворота примыкающего к лесной части, быстро движется машина. Её невозможно было увидеть раньше из-за плотного горного массива и крон деревьев, только лишь подъехав к самому повороту. В чёрный внедорожник резко врезаются на высокой скорости, стрелка спидометра ползёт всё выше. Намеренное столкновение произошло слишком быстро, а в том, что это намеренно, нет никаких сомнений. Потому что затаившейся водитель знал, когда именно давить на газ со всей силы и врезался в дверцу машины, на водительское место внедорожника. Но на этом он не остановился, давя на газ сильней, сдвигая машину с дороги, пока она не упёрлась в самый край. А за ним — обрыв. У неизвестной машины был стальной корпус с массивным копотом, но на даже на его смятые части водитель не обращал никакого внимания, словно и своя жизнь была ему неважна. Сидящий за рулём был в шлеме, который лишь слегка дал трещину от удара в чужую машину. Он остановился на секунду, обдумывая решение, но у него не было право выбора с самого начала. Это его ошибка и он эту ошибку должен убрать. Ким Намджун его слабость — а слабости в семье принято искоренять самому. Давит на газ, колёса создают стог пыли, но продвигаются грузно вперёд, пока не скидывают машину вниз, в обрыв, откуда его никогда не достанут, если и достанут, то только изуродованнее тело с обломками железа. Он начинает дышать только минутой спустя после всего. В ушах какой-то шум, напоминавший свист, не прекращается, только набирает громкость. За всем он и не слышит собственного крика, который просачивался из машины. Сильно бьёт по рулю, пока руки не перестают что-либо чувствовать. Крики стихают в жалкий скулёж, напоминавший животное, а в груди невероятная пустота. Даже бездна с ним больше не говорит, не зовёт его, не требует крови, внутри него не осталось абсолютно ничего. Ведь всего его, каждый дюйм тела, мыслей, дыхания — заполнял Намджун. А сейчас, когда он лежит на дне обрыва, забрав с собой всё — внутри ничего нет. Скребёт ногтями по коже руля, до синяков сжимает. Как бы ему хотелось ещё раз надавить на газ и отправиться следом. Потому что он не чувствует того, что должен был, а именно — вкус победы. Нет, напротив. Чонгук проиграл всем, в особенности себе. Крики боли утопают внутри, оставаясь единственным, что осталось после него. Чонгук не может поверить в это, лишь смотрит на свои дрожащие руки, но видит в них кровь. Он сам убил его. Ким Намджун был его заданием перед тем, как его выслали в Корею. Чонгук выполнил его на отлично, но… Он потерялся по пути, забылся, позволил вскрыть свою черепную коробку и пробраться внутрь. Чонгук виноват в том, что полюбил. Потому что ему было не позволено любить, у него нет на это права. Срывает шлем и кидает на сиденье рядом. Пытается дышать. Вдох. Выдох. — Ну же. Ну же! Соберись. Ким Намджун твоё задание. Ты его выполнил, — убеждает себя, обманывает чувства, пытаясь протолкнуть внутрь всё, что просочилось теперь. — Не ври себе… Ты не Чон Чонгук и никогда им не был. Ким Намджун — враг. Теперь он повержен и я вернусь домой, к сестре. Ты любишь её, вспомни свою любимую сестру, что дала тебе эту жизнь. Не забывай корней, ты не должен забывать про свой долг семье, — но руки предательски дрожат, как и голос. В голове невыносимо громко кричит: «Ты убил его». Шатаясь, выходит из машины, чтобы упасть на колени. Кричит, но из горла не вырывается ни один звук. Сжимает в кулак землю и содрогается от боли, которая не давала дышать, выбила из него всё. Словно у него отделяли мясо от кости живьём, кожа горит, а сердце кровоточит невыносимо, ничто теперь не остановит кровь, пуля застряла в мышце и никогда не сможет её вытащить. Потому что эта пуля — Намджун, а его теперь нет в живых. Подползает на четвереньках к самому краю, опуская голову вниз, туда, где покоился он. Тот из-за кого он чуть не провалил задание, тот, кто украл его сердце и заставил ощутить счастье на вкус, но также быстро и отнял его. Но самое главное — Намджун позволил поверить, что он жив, что он человек и имеет право на любовь. — Прости меня… Чон Чонгук любил тебя… Очень сильно, — голос срывается, слёзы жгут глаза. В груди жжёт невыносимо, словно он тонул в солёном море, будучи без кожи, с обнажённой грудиной и кинжалом внутри, который сам же себе и засадил. — Но Чон Чонгук должен умереть вместе с тобой.