***
Красивая кукла. Он привык ко всему, к отношению как к красивой кукле, образу жизни красивой куклы, даже к пластмассовым глазам в отражении, но совсем чужих. Смотрел на своё идеальное фарфоровое лицо с нежным естественным макияжем и чуть взъерошенными волосами, но так и не находил себя в зеркале. Поддаётся ближе и пристально всматривается в собственные зрачки, но ничего не меняется, его там нет, будто он оказался в чужой оболочке и проживал чью-то жизнь. Он стал выглядеть совершенно иначе, повзрослевшим, но сломанным — это как растить цветок, который никогда не распустится, сколько не поливай. В его глазах было много и одновременно катастрофически мало, в них можно было увидеть всё наизнанку и услышать пустое эхо бездонного колодца. Хранить пустоту — также означает быть излишне наполненным. Иоши считала, что ему не нужна броская одежда и тяжёлый макияж, позволяя ему носить простую одежду. Как она говорит: «Чтобы быть блядью тебе не нужно стараться». Джин безэмоционально фыркает и встает, подхватывая светлую джинсовую куртку, надевая поверх белой футболки и спускается вниз по лестнице. Изначально его продержали чуть меньше месяца в том доме, пичкали лекарствами и делали всё, чтобы он выглядел не болезненно, скрывая настоящее лицо за слоем макияжа, как и его шрамы на теле. Сокджин больше не кричал, не сопротивлялся, не делал абсолютно ничего, словно его подменили. Он так и остался куклой, что раздражало Иоши, а клиенты оставались недовольны такой безвольностью. Сокджин просто отключался во время «сеанса», принимая опиаты, которые взял у Нозому. Без них он просто не смог бы продержаться так долго. Научился отключаться, найдя тот самый переключатель, но чем чаще он этим пользовался, тем больше он терял себя настоящего, переставая чувствовать что-либо, как и хотел. Словно из него выкачали всё и теперь он был лишь пустым красивым сосудом. Каждый день выполнял одни и те же действия, открывал и закрывал глаза, забывая произошедшее за день, механизированные действия повторялись день за днём, став рутиной. Без слов делал то, о чём просили, тянул пустую улыбку, когда требовалось, не подозревая, как жутко она выглядит: натянутой и фальшивой, без грамма эмоций в глазах, создавая раздвоенность на лице, словно улыбка была вовсе не его и не имела к нему никакого отношения. Джин отрастил себе плотную колючую кожу, сравнимой с толщиной только с китовой. Мог нащупать сквозь одежду каждый шрам на своём теле, что тщательно скрывал каждый день, стоя перед зеркалом, ведь он должен быть безупречной куклой, но никак не человеком с глубокими ранами не только на коже. Он уже путается в цифрах, как много раз причинял себе вред, травмировал и пытался изуродовать себя, но ничего не добился, кроме как следов по всему телу и каждый день стоя перед зеркалом скрывал их. Сокджин закрывает глаза и видит темноту, когда открывает — такая же темнота. Его глаза охраняют овцы, тогда почему он видит только лис и волков? Сам призывает туман, чтобы затеряться в нём навсегда, но он как назло не спешит. На шее петля — не душит, просто существует, верёвка тянется вниз, в темноту, он не видит её конца, уходящую глубоко под землю. И он знает, что настанет момент, когда петля крепко обхватит горло и потащит вниз, кожа лопнет, обнажая все шрамы, прятавшиеся за ней, но не сейчас. Он ждёт, затаив дыхание ждёт этого, оставляя погребённым. Джин засыпает в гробу и не может выбраться после пробуждения, когда-нибудь кислород закончится. Он так и провёл зиму, будучи мёртвым. Лежит и смотрит в потолок пустым взглядом со стеклянной пеленой. Мужчина рядом копошиться, одевается и бросает пачку денег на кровать, Джин не обращает внимание и никак не реагирует. Клиент присаживается рядом, нагибаясь и заглядывая в глаза своей куклы, к которой приходил каждую неделю и она оставалась такой же прекрасной, как неувядающий цветок, но… — А ты всё так же холоден ко мне, Син, — оглаживает щёку и убирает тёмные волосы со лба, не уставая поражаться этой красотой. — Каждый раз ты делаешь что я прошу, но никогда не смотришь на меня, даже когда наши глаза друг напротив друга. И каждый раз я возвращаюсь в надежде на то, что удостоишь меня своим взглядом, — берёт ладонь в руки и целует каждый палец, от кожи сладко пахнет мёдом и ванилью. Джин переводит на него глаза и говорит без капли эмоций: — Время вышло, тебе пора, если не собираешься платить больше, — мужчина не удивлён, слыша это всегда. Усмехается и вздыхает, вставая с кровати. Поворачивается спиной, чтобы надеть рубашку. Сокджин следит, как чёрное свирепое лицо с оскалом исчезает за белой тканью. — Что означает твоя татуировка на спине? Я слышал у вас она всегда с значением, — не знает зачем спрашивает, скорей, чтобы занять себя чем-нибудь. Для него простой вопрос от скуки, но для клиента может означать ложную надежду на его интерес. Как он этого и ожидал, клиент удивился, но улыбнулся, что наконец добился от него, хоть толику интереса. Джин даже не знает его имени, но ему и не нужно всех запоминать. — Верно, они с символизмом и означают путь человека, то чем он занимает, как и отражение его личности. В кланах это имеет огромное значение. На моей спине изображён Фудомёо — известный мифический персонаж, страж сокровищ. По легенде он рубит мечом врагов и сетью ловит неверных, пробуждая на праведные мысли. Обычно его наносят на тех, чей род деятельности связан с контрабандой и наркотиками, — с энтузиазмом рассказывает, застёгивая брюки. — Не вижу никакой нити соответствия между праведным путём и наркотиками. — Ох, правда? Может, и так, — пожимает плечами и надевает пиджак. — Увидимся, я тебя выкуплю когда-нибудь. — Дороговато будет для рядового якудза, — фыркает и прикрывает глаза, он слишком устал и хотел лишь спать. У него есть целых полтора часа перерыва. Ему ничего не отвечают и покидают, тихо закрывая дверь. Джин понимает, что ему отсюда никогда не выбраться, когда он приносит так много дохода Иоши. Всем плевать, что он человек, на то, что он имеет право жить. Здесь он лишь отличный товар, на который есть спрос, значит — будут ездить на нём до последнего. Почему именно сейчас его прорвало на мысли, когда нужно быстрей засыпать и восстановить силы. Джин знает, что создавать мысли — создавать пустоту, ведь они ничем полезным не обернуться, как пускание воздушных шаров в небо, но даже от тех больше прока. Бесполезно фантазировать о своей жизни, когда у тебя нет никаких прав. Сокджин умрёт в этой комнате и неважно как, но здесь. Вариантов смерти у него немного. Основную часть его клиентской базы составляют обычные якудза, парочка стариканов на пенсии, но им не хватает денег на полноценный секс с ним. Иногда он работает не один, бывает, вместе с ним до пятидесяти других мальчиков на одну компанию, якудза на шлюх никогда не экономят. Его постоянный клиент всегда оставляет чуть больше, вот и сейчас Джин лениво встаёт, пересчитывая купюры. Вечером придёт Иоши собирать деньги и ему нужно поторопиться спрятать остаточную от официальной суммы часть. Несколько купюр прячет под тумбу у кровати. Сон никак не приходит и ему ничего не остаётся, как пойти в душ. Джин тщательно трёт каждую часть тела, пытаясь смыть невидимые грязные следы, оттирая кожу до красна. Устал. Он очень устал так жить, его ржавая лодка вот-вот приплывёт к берегу сквозь туман, пытаться разглядеть что-то он уже давно перестал. Ощущения чужих рук на теле никуда не девается и он с отвращением вновь намыливает губку, трёт сильней, обдавая тело горячей водой. После душа на автомате обтирает тело пахучим лосьоном, от него уже тянет прочистить желудок и он уверен, что рвота так же пропиталась приторным запахом ванили. Выходит нагишом, меняет испачканные простыни на свежие и с удовольствием валится лицом вниз. В таком положении и застаёт его Нозому, они уже давно не живут в одной комнате, когда Джину выделили получше. — Син! — кричат ему с порога, снимая с себя портупеи и бросая на пол, как и слишком тесный латексный верх, смутно напоминавший корсет или топ, Джин не знал точного определения этому подобию одежды. Нозому сразу же валится на пол рядом с кроватью, бросая ему небольшой пакетик. Сокджин лениво перекатывается набок и подпирает рукой голову, чтобы рассмотреть содержимое. — Почему так мало? — вертя в руке пакетик на одну дозу, ему этого не хватит на один день. Недовольно смотрит на парня, руки уже тряслись от нетерпения закинуться в очередной раз. Нозому пристально смотрит и говорит: — Ты начинаешь злоупотреблять. Вот почему. И знаешь, не так легко их достать, это как получится, — но Джин уже не слушает и быстро разрывает пакетик, судорожно вдыхая через ингалятор. Эффект настигает быстро и Нозому отводит глаза, ему не хочется смотреть на это, но не может с этим ничего поделать и помочь, обратить время вспять, когда он ничего ему не предлагал. Но не предложить было невозможно, когда он был так разбит, Нозому не знал, что станет ещё хуже. Каждый раз после испарения действия, Сокджин был ужасен, становясь сам не свой. Ему с каждым днём всё трудней скрывать это от Иоши. Приходилось тщательно следить за ним каждый раз, он не мог прекратить кормить его этим, ведь иначе он мог совершить непоправимое. Джин уже похудел на десять килограмм, сам того не замечая, думает, что контролирует ситуацию, когда как приёмы становятся всё чаще и чаще, вскоре он не сможет ни о чём думать, просыпаясь с мыслями о новой дозе. Он уже перестал ориентироваться во времени и насколько Нозому знает — не спал трое суток. Сокджин лежит на кровати в форме звезды и улыбается, так он может чувствовать себя настолько хорошо, что готов летать. Смеётся, смотря на ярко-рыжие перья, опадая, щекочущие лицо, пытается ловить их руками, но они всё ускользают. Невзрачная комната сейчас кислотно яркая, постоянно сменяя цвет, он мог пролежать так вечность, наблюдая за этим и тем, как свет ламп плывёт по комнате змеями, извиваясь и желая укусить. В этих образах часто появлялся Намджун и он мог говорить с ним часами, только так мог услышать его голос, который был так жизненно необходим. Нозому закуривает сигарету и закрывает глаза, слыша не прекращавшийся смех и неразборчивую болтовню. Он правда хотел помочь, но сам не понял, когда всё спустил с рук.***
— Пожалуйста! Продай мне! У меня есть деньги, правда! Это нужно мне, как ты не понимаешь?! — скидывает все вещи на пол, крича на своего клиента. Его тело трясётся до скрежета зубов, но больше всего он до смерти напуган, глаза широко раскрыты в страхе, ему с трудом удаётся связать мысли и говорить. — Они придут за мной, помоги мне! — падает на колени, подползая и хватаясь за ноги. Рыдает навзрыд и просит, не зная, чего он так боится, но зная точно, что умрёт, если сейчас же не примет дозу. Им одновременно одолевает несколько эмоций: ярость, страх, отчаяние. У него паранойя несколько дней и столько же он не спал, панически боясь углов, ведь именно с них за ним следили, всё время нашёптывая, призывая к смерти. Одновременно с этим ему так плохо, сильнее, чем когда-либо, так плохо, что хочется умереть и петля на шее уже с каждым часом. — У тебя ведь есть! Спаси меня, прошу! — ему нужно было достать «льда» любой ценой, Нозому отказался давать ему, пригрозив нажаловаться Иоши. Последняя их встреча кончилась дракой, когда Джин не добился своего. — Детка, да ты конченный наркоман… — тянет за запястья, в его руки тут же цепляются, моля о помощи, неся полнейшую чушь про слежку за ним. Его это утомило, он пришёл сюда хорошо провести время и отдохнуть, но никак не ожидал такой сцены. — Слушай, тебе нужно присесть и успокоиться. Джин почти рвёт на себе волосы и рыдает, потому что больно, он никак не может определить почему. Когда к нему пытались прикоснуться, бьёт в лицо и не дав опомниться, садится сверху, начиная наносить удары по растерявшемуся мужчине, но тот быстро берёт ситуацию под контроль и хватает за запястья, переворачивая на спину, придавив к полу. — Отпусти меня! Не трогай… — кричит в ужасе от того, как лицо напротив растекается жидкими разводами, капая на грудь, сейчас казалось, что жидкость прожигает кожу насквозь, хоть и никакой боли не было — страх оставался. Больше всего ему хотелось спрятаться ото всех, ничего не видеть и не слышать, но он сам не может это прекратить, словно в его голове поселился паразит и управлял его телом. Ему нужно скорей от него избавиться и он нашёл способ себе помочь. Пинается, пытаясь выбраться, как только удалось высвободить одну руку, сразу хватается за упавший с тумбы стакан и наносит удар в голову. — Блять! — вскрикивает от боли мужчина, но этого было недостаточно, чтобы отключить его. Стакан разбился, поранив лоб и бровь, кровь начала стекать на лицо Джина, от чего он вновь закричал, словно обжигаемый расплавленным железом. — Ты с ума сошёл! — злостно бьёт по лицу и вся комната начала плыть неоновыми пятнами, как танцующие кляксы. — Чёртова шлюха, посмотри, что ты наделал! — касается тёплой крови и обнаруживает руку всю в крови. Ещё раз даёт по лицу и встаёт с него, хватая какую-то ткань с пола, чтобы придержать кровотечение. Джин пришёл в чувства только оставшись один, не знает сколько пролежал так на полу, потеряв счёт времени. Слёзы сами текут ручьём, возникает непреодолимое желание покончить со всем навсегда, убить своего паразита, даже если ему это снова надиктовали и тащат силком за верёвку вниз. Так страшно, колени дрожат и разъезжаются при попытке встать, собственное тело управляется с трудом. У него нет сил ни на что, хочется пролежать так и плавать в собственных слезах, утонув в жалости к себе. Приступ удушья настигает внезапно, испуганно хватается за горло, тщетно пытаясь получить кислород, перед глазами всё размывается от слёз и топит всё вокруг, руки по локоть уже в солёной воде. Сердце бешено бьётся о клетку рёбер, как загнанная птица, хочет на свободу и петь, но её удерживают в тисках и в рёбрах всё тесней. Бьёт по груди, словно это помогло бы дышать, ползёт на четвереньках в ванну, ударяясь обо все углы. Ему удаётся доползти и он с пятой попытки закрывается. В глазах темнеет, ноги еле держат, но он упорно встаёт, чтобы набрать в раковине воду, с облегчением понимая, что цвет раковины не поменялся и остался таким же дурацким салатовым. Окунает голову в холодную воду, держит на протяжении времени, пока не начинает задыхаться. Мотает головой и резко выныривает, судорожно вдыхая воздух, тяжело дыша, валится обессилено на грязный кафель. Глаза застилают слёзы, становиться так паршиво и холодно, чувство тяжести в груди никуда не пропадает, только усиливается, продавливая вмятину в ней сильней. Ему больно находиться в собственном теле, он вновь почувствовал себя грязным, эта грязь облепляла его плотным налётом, в тысячу слоёв отпечатками чужих рук. Обнимает себя за плечи и бесшумно плачет, через раз выдыхая, будто разучился дышать. Прилипает плотней к холодной стене и бьётся в дрожи, болел каждый участок тела, но больней всего ныло внутри, за этим грязным телом. Беспомощность, потерянность, ненависть к себе, отчаяние граничащая с безумием. Хотелось разодрать себе кожу, лишь бы выбраться из этого тела, в нём грязно и тесно, душно до невозможного, оно ему больше не нужно, от него тошнит. Жмурит глаза и широко открывает рот в немом крике, хочет кричать во весь голос, но он исчез, словно его украли и ему лишь остаётся беспомощно пытаться выдавить крик, чтобы высвободить всё, но чувство, будто крик направлен внутрь. Ему так хочется увидеть Намджуна, это не исполненное желание осело в голове и с силой давит, причиняя физическую боль, заставляя корчится на полу и терзать себя ногтями. «Лёд». Ещё немного «льда», только на этот раз, в последний раз. Вновь обещает себе, что прекратит, но он потерялся в этом глухом лесу, где нет ни единого луча солнца, продолжая заходить глубже и глубже. — Могу ли я рассчитывать, что это приведёт меня к тебе?.. — кровь растекается по разбитому кафелю красивыми красными лепестками. Холод подбирается к нему сначала с кончиков пальцев, овладевая постепенно всё тело. Тепло медленно вытекало вместе с кровью, от этого ему намного легче, с каждой утраченной каплей становилось лучше. Прикрыв глаза, он падал вниз, в мягкие птичьи перья, почему-то ему они казались огненно-рыжими. Эта мягкость обволакивала тело, которое сейчас было само, как пёрышко, настолько он чувствовал себя легко. Сознание всё дальше отдаляется, вместе с темнотой в глазах, он бежит за ней, пытается коснуться рукой, но та специально ускользает, когда он почти её настигает.***
Сокджин приходит в себя от непереносимой сухости во рту, с трудом приоткрывая потрескавшиеся губы, чтобы издать еле слышный хрип, но даже он дался с таким трудом. Сознание до сих пор путалось, в голове не было ни одной мысли. Тело ощущалось таким тяжёлым и на удивление плоским, словно по нему проехался грузовик и его приплющенная туша прилипла к раскалённому от солнца асфальту. Открывать глаза было больно, слишком светло, как в морге.«Может, я уже умер? Хорошо, если так».
Это было бы таким подарком судьбы, если бы это была действительность. Но действительность Джина лишь светлая комната с большими зашторенными тонкой тканью окна, с резким знакомым запахом. Джин думает, что ад вовсе не такой, каким представлялся — без горящих котлов и мучений длиною в вечность, из мучений была только сильная жажда и слабость в теле. — Пожалуйста… скажите, что это ад… — как раз на этом моменте дверь открывается в сторону и Джин с усилием воли фокусируется на вошедшем человеке. Сначала это размытое тёмное пятно, постепенно формируясь в человеческое лицо. Большие глаза и нос, человек похожий на орла. — Так нынче выглядят демоны в аду?.. — «демон» только усмехается, на секунду опустив голову, скрывая ухмылку. Руки в карманах брюк, небольшой подбородок вновь вздёрнут кверху, смотрит сверху вниз на Джина в больничной койке, выглядевшего белее стен палаты. — К сожалению для тебя, ты не в аду, ребёнок, — голос звучит несколько мягче, чем он этого ожидал, совсем не соответствует внешности и совсем не демонический. Тем временем, незнакомец в чёрном костюме проходит в палату и встаёт у окна, наблюдая за чем-то внизу. И вновь переводит к нему спокойный взгляд. — Как жаль… — Ким Сокджин. К счастью, от мет зависимости тебя ещё можно вылечить, ты не успел так крепко подсесть до заядлого наркомана. Для тебя есть дорога назад, — говорят ему так отвлечённо и спокойно, словно говорили о простой простуде, подходя к тумбе у койки и наполняя стакан водой. Джин молча даёт себя напоить, жадно поглощая долгожданную воду — организм сильно обезвожен от действия наркотиков, мужчина без слов наполняет ещё раз и до тех пор, пока он не напивается, откинувшись на подушку. — Откуда ты знаешь мое имя… — говорить было немного трудно, язык был вялым и поддавался с усилиями, как и всё тело. Над собой он увидел опустевшие пакеты с кровью. Он только сейчас обратил внимание на свои перевязанные руки. И Сокджин начинает вспоминать, как «умер». Мужчина вздыхает и смотрит на наручные часы, потом на него. — Нам пора. А это… твоё, — серебряная птица летит вниз, спадая с чужих пальцев и застывая в воздухе. Джин смотрит на цепочку путавшуюся в длинных пальцах похожих на когти, узнавая в кулоне своего феникса.