White holes

«—Кай умер, он больше не вернется, — сказала маленькая Герда. —Я этому не верю! — возразил солнечный свет. —Он умер, и больше не вернется! — сказала она ласточкам. —Не верим! — ответили они, и, наконец, сама Герда перестала этому верить. —Надену-ка я свои новые красные башмачки, — сказала она как-то утром. — Кай еще ни разу не видел их. А потом спущусь к реке и спрошу о нем.»

Блики постепенно угасающего солнца окрашивают водную гладь золотистыми бликами. Сынмин сидит на реке Хан, любуясь дорожками закатного золота. Он подставляет лицо солнцу, довольно щурясь и болтая ногами в новых ярко-зелёных кроссовках. Кажется, Чонин ещё не видел их, но Сынмин уверен, что ему понравится. В наушниках на репите играет что-то бодрое, а в руках он вертит баночку с таблетками. Временами Сынмину тяжело вспоминать разные вещи, они словно бы проваливаются в его воспоминаниях, исчезая целыми кусками. Приходится очень долго напрягаться, чтобы вспомнить, использовать разные техники. Для этого ему нужны таблетки (ведь так? так говорит мама). Сынмин смотрит на пузырёк. Он не принимал их уже три дня, но, вроде бы, ничего важного из памяти пока не исчезло. Но какой-то маячок в уголке черепной коробки не даёт избавиться от неприятного ощущения. Сынимин, однако, отмахивается от внутренних ощущений и решает сосредоточиться на том, почему он здесь. У них с Чонином должно быть свидание – ведь сегодня пятница, только он отчего-то опаздывает уже на сорок минут, но Сынмин не торопится звонить (его Чонин редко носит с собой телефон, а слушать бессмысленные гудки в трубке сейчас совершенно не хочется). Вместо этого он продолжает рассматривать поверхность реки, которая постепенно окрашивается в красный. От этого цвета Сынмину становится не по себе, словно река прячет в себе нечто ужасное. Парень невольно ёжится и отводит взгляд, но смотреть больше особо некуда, так что он тянется к рюкзаку, решая перебрать его содержимое. От его болезни есть забавный плюс: иногда в рюкзаке находятся совершенно неожиданные вещи. Сегодня, однако, там нет ничего особенно примечательного, но две вещи всё же привлекают его внимание. Первой оказывается стопка их с Чонином фотографий. Сынмин долго силиться вспомнить, почему взял их с собой, ведь сегодня, вроде бы, нет никакой годовщины или чего-то вроде. Но маячок в уголке сознания никак не желает потухать, так что Сынмин сдаётся и закидывает в рот таблетку. Может быть, если ему очень повезёт, он успеет вспомнить до прихода Чонина. Второй странной вещью оказывается ещё одна баночка незнакомых ему таблеток. Сынмин совершенно не помнит, что это такое, когда ему их назначили и зачем он их пьёт (а пьёт ли вообще?), так что он только убеждается в правильности принятого им решения, хмуро рассматривая баночку в руках. В конце концов, он вздыхает и возвращается к фотографиям. Чонин на них такой яркий и солнечный, с его извечной улыбкой и задорными лисьими глазами, в которых пляшут чёртики, такой родной. У Сынмина, сколько он себя помнил, не было человека ближе этого парня. Они были друг другу почти братьями, пока не поняли, что между ними есть что-то более захватывающее, но не менее семейное. Сынмин думает, что такое глубокое можно чувствовать только к кому-то очень родному. Он рассматривает их фотографии, вспоминая, где и когда они были сделаны (одно из его любимых упражнений), хотя на обратной стороне всегда стоят даты – на всякий случай. Последняя, он точно помнит, была сделана на их прошлом свидании, как раз у реки. Лицо Чонина перепачкано остатками сладкой ваты и карамели (целоваться тогда было сладко-сладко). Улыбаясь, Сынмин переворачивает фотографию и чувствует, как сбивается дыхания. Она была сделана месяц назад. Парень испуганно переводит взгляд с таблеток на фотографию. Почему из его головы выпал целый месяц? Почему он уже так долго не принимает одни таблетки и для чего у него вторая баночка? Сынмин старается выровнять дыхания, закрывая глаза и глубоко дыша полной грудью. Когда пальцы перестают дрожать, он вызывает в памяти события их последнего свидания и отправляется вслед за ними к тому самому маячку. Бояться дальше не имеет смысла: он должен узнать. *** - До следующе пятницы? – улыбаясь, спрашивает его Чонин. На губах Сынмина возникает ответная улыбка и он тянет парнишку на себя, заключая того в объятия: - Не получится раньше? - У меня выпускной класс, хён. Сынмин вздыхает, отпуская его. - Ты же постараешься хорошо учиться, чтобы мы могли видеться чаще? - Конечно, хён. Уже дома Сынмин строчит младшему сообщения, чтобы узнать, добрался ли он домой, но Чонин продолжает молчать весь вечер. В момент, когда Сынмин уже готов сорваться и бежать на другой конец города, к нему в комнату стучится мама. Она мнётся на пороге, бледная и вся в слезах: - Сынок…Чонин…Чонин утонул. Сынмин молча смотрит на мать, совершенно не понимая, что она имеет в виду. Тогда женщина продолжает: - Это был несчастный случай, Сынмин-а. Какая-то машина слишком резко двинулась с места, он…ему было некуда отойти, и он оступился, но дальше ничего не было, кроме реки. Чонин никогда не умел плавать. *** Сынмин резко распахивает глаза и начинает задыхаться. Чонина больше нет. Чонин мёртв. Он утонул месяц назад, на их последнем свидании. Вот почему он перестал принимать таблетки – вероятно, хотел забыть. В воспоминаниях проступают контуры последующих событий, где ему прописывают что-то вроде антидепрессантов, которыми его сначала старательно кормит мать, а затем он забывает всё и про них забывает тоже. Но прямо сейчас в его руках две банки таблеток и пачка фотографий, а впереди река Хан. И Сынмин наконец-то вспоминает, зачем ему всё это. *** «В реке Хан был найден труп юного мальчика-самоубицы, который наглотался таблеток и утопился. Его быстро обнаружили благодаря всплывшим фотографиям, на которых был он и его близкий друг, утонувший месяц назад в результате несчастного случая. Мальчик был психически нездоров. Приносим свои соболезнования семьям погибших.»