White holes

Звонок оповещает о конце последней, и оттого особенно нудной пары. Со всех сторон сразу же слышится копошение довольных студентов, один Чан спокойно продолжает вслушиваться в последние попытки преподавателя донести информацию о сроках сдачи проекта. Последнего проекта в этом чёртовом семестре. Если честно, парень сам не уверен, слушает или просто думает о своем, но мешать преподавателю говорить – даже после звонка – невежливо, так всегда учила его мама, и не было причин её не слушаться, даже сейчас, в свои почти двадцать. От мыслей, впрочем, его быстро отвлекается ощутимый толчок в плечо от Джисона: - Идёшь? – голос раздаётся в самое ухо, и Чан лишь едва заметно морщится, отмечая, что преподавателя за кафедрой уже нет. Вздохнув, он начинается собираться, скользя взглядом по жалким остаткам студентов. Глаза задерживаются на Чонине, возможно, чуть дольше положенного, но настойчивый Джисон всё не замолкает и тянет за рукав, ничуть не помогая уложить тетради в рюкзак. Одним ухом Чан улавливает толику информации о предстоящей вечеринке в доме Хёнджина, куда они все преобязательно должны пойти, ты чего, конец семестра же, надо зависнуть вместе, пока не разъехались, и только обречённо кивает, пытаясь безуспешно подсчитать, по сколько придётся скидываться на такую роскошь, как посиделки с друзьями. В голове мысленно летают списки продуктов и алкоголя, но Джисон недовольно тянет: - Не делай вот это своё умное лицо. Уджин обо всём позаботится, ладно? Будет скромно. Чан только хмыкает: скромно, в понимании друга, это сколько бутылок? Джисон вновь картинно цокает и восклицает: - Да перестань ты уже быть таким нудным и думать только о деньгах! У тебя на лице всё написано, - предупреждая следующий вопрос. И вдруг наклоняется к самому уху и заговорщически шепчет: - Давай лучше поспорим? *** Музыку слышно практически в каждой комнате хёнджинова дома, но сейчас Чана это не особо напрягает – попался цепляющий бит, так что парень даже расслабляется слегка. Пока не находит в одной из комнат Чонина. «Уж лучше бы ошивался и дальше на кухне с Уджином», - думает он, с тоской глядя, как сидевший в комнате Сынмин поспешно машет ручкой, ссылаясь на то, что «Чанбин-хёну не помешает сменить плэйлист, ребята, я слышать больше этого не могу». Врёт безбожно, Чан сам видел, как тот втихаря шазамит буквально каждую включаемую Чанбином песню на любой их вечеринке. - Плэйлист Сынмина тоже неплох, можешь поверить, - в глазах Чонина бесятся чертята. Чан даже не успевает спросить, как младший заявляет ему о «кислой мине». Вздохнув, Чан плюхается на пол рядом с Чонином, оставив кровать, на которой сидел до его прихода Сынмин, пустовать. На полу открытая бутылка вина и пара дешёвых стаканчиков из местного супермаркета, но Чан принципиально пьёт только из бутылок, не изменяя правилу и сейчас. В голове всё продолжают крутиться джисоновы слова: «Если скинемся по сотке, у тебя будет семьсот рублей, любитель ты денег, соглашайся. Больше предложить не могу, ну так ведь и удовольствие двойное». Чан в который раз безуспешно обещает себе прибить когда-нибудь Джисона, но пока у него шумная вечеринка, бутылка вина и Чонин в одной комнате. Чонин, который чёрных глаз с него по-прежнему не сводит. - Слушай, - Чан мнётся немного, - а если бы тебе предложили поцеловаться с кем-то на спор, ты бы согласился? Чонин усмехается так, что становится очевидным. Например, то, что Чан дурак. - За деньги? – деловито уточняет младший. – Тогда конечно. Чан на секунду залипает, гладя на то, как паренёк встряхивает головой, после чего волосы падают в беспорядке. - И что, даже если не с девушкой? - Да мне всё равно, с кем. Хоть с тобой, - Чонин пожимает плечами равнодушно, но глаза щурит по-лисьи, легонько усмехась. - Давай тогда… - Чан снова мнётся, но отступать уже, вроде бы, некуда. – Давай тогда поцелуемся и деньги пополам разделим. Не так много, конечно, выйдет, но зато… Он не заканчивает, да Чонин и не ждёт, кажется. «Но зато честно» - на его лице всегда всё написано. Младший снова плечами пожимает, мол, почему нет, действуй. Чан придвигается немного неловко, очерчивает пальцами чужой подбородок и, подавив вздох, приближается к губам, прикрывая глаза. Губы у Чонина тонкие, но чуть мягче его собственных. Чан целует аккуратно, скользит по чужим губам, приоткрывая их, но поцелуй так и не углубляет, торопливо отстраняясь. - Ну уж дудки, - сразу же заявляет Чонин, вцепившись пальцами в его запястье. – Собрался целовать, так целуй нормально. И глаза насмешливо щурит. А Чан сдаётся. И целует снова. Целоваться Чонин уже умеет. Он легко отвечает, позволяя Чану на пробу хозяйничать у него во рту долгих несколько минут. Обрывается поцелуй на этот раз намного мягче, но прежде, чем Чан снова спрячется за вечно напряжённым выражением лица, Чонин успевает заметить грусть в уголках чужих губ. Чан снова к стене отодвигается и говорит как-то неловко: - Половина от обещанных денег – не так много конечно… Чонин поднимается на ноги, не давая закончить: - Не надо. Оставь себе всё, если хочешь. Глаза снова насмешливо щурятся, но Чан тупит слишком долго (примерно всю свою жизнь), так что младший оборачивается в дверях и говорит: - Я бы поцеловался с тобой и просто так. И улыбается ярко.