***
Подумав, Наруто начал с экзамена на чуунина. Он уже рассказывал родителям и Жабьему мудрецу, но сейчас все было не так. Тогда он информировал. Сейчас он рассказывал историю. То ли у него талант, то ли Гаара — весьма отзывчивый слушатель, но последняя напряженность быстро растаяла без следа. В какой-то момент мальчишка даже включился в повествование, задавая дополнительные вопросы и вставляя комментарии — не шутки, шутить Гаара не умел, но оценку происходящего, иногда весьма занятную. К поведению того себя он относился с пониманием, но снисходительно, как человек, уже перешагнувший эту ступень. Когда ночь начала подбираться к середине, а Наруто, давно миновав экзамен, к началу Четвертой Мировой — как раз возмущался, что по инициативе Гаары его запихнули на остров и дезинформировали: — Ну и правильно сделал, — попытался фыркнуть настоящий Гаара, но окончание его фразы потонуло в широком зевке, — Ох. — Поспи, — Наруто, забыв возмутиться, заволновался, — Я знаю про Шукаку. Я посторожу. Гаара смерил его странным взглядом. Но, когда согласие путем быстрых переговоров было наконец получено, отрубился почти мгновенно. Наруто вздохнул. Его детскому телу тоже ужасно хотелось спать, но он предаст доверие друга, если сомкнет глаза этой ночью.***
Утро медленно входило в свои права. Наруто сидел, притянув колени к груди, не сводя глаз с раскинувшегося на полу парня — они сидели так, пока разговаривали, и Гаара, собравшись спать, просто откинулся назад и моментально задремал. Наруто накрыл его одеялом — ночью в пустыне холодно, но не решился тревожить перетаскиванием на кровать. Сейчас первые лучи солнца — совсем ранние, еще красноватые, постепенно начинающие желтеть, — падали мальчишке на лицо. Совсем скоро они станут палящими, но сейчас лишь обласкивали теплом. Наруто, всю ночь не сводящий глаз с Гаары, сразу заметил, как рыжие ресницы дернулись, а за ними узкие, бескровные губы растянулись в блаженной улыбке. — Выспался? — тихо спросил он, словно боясь спугнуть эту светлую эмоцию. — Ага, — он не двигался, но открыл глаза, устремив взгляд в потолок, — Давно не чувствовал себя так хорошо. Теплая, уютная тишина повисла в комнате. Некоторое время они наслаждались ею, не шевелясь. Прервал её Гаара, скосив взгляд, чтобы увидеть Наруто, и с безмятежной уверенностью произнес: — А я понял, почему тот я говорил, что ты его лучший друг. — Потому что я был его лучшим другом? Это был риторический вопрос, но Гаара, устав косить взглядом, повернулся набок, чтобы посмотреть прямо, и ответил: — Хм. Это было очень странное «Хм». Наруто был готов поклясться, что это что угодно, но не бессмысленное междометие. — Я, кстати, кошмарно опаздываю на миссию, — спокойно поделился Гаара, — Мы должны были выйти до рассвета. Наруто тоже начинал опаздывать в Академию, но уходить не хотелось. Единственное, что манило — растянуться здесь, перетащить на себя половину одеяла и сладко заснуть. Но надо. — Не будем искушать судьбу, — решил он, начав складывать печати призыва для вызова Сона.***
В Конохе не происходило ни-че-го. Не то, чтобы Наруто был не рад этому. Военное время научило его ценить мирное. Какаши умотал искать Цунаде. Саске напрашивался к нему в ученики, но остался только с советом испытывать эмоции, чтобы пробудить шаринган. И поэтому остервенело лазал по скалам, но достаточно сильной адреналиновой встряски пока не получал. Наруто пытался напроситься страховать, но Учиха ожидаемо отказался — знание, что тебя подхватят, очевидным образом умаляло эмоциональную составляющую. Так что ему оставалось сказать спасибо Какаши, что тот не пнул Саске с обрыва, как эро-саннин когда-то пнул самого Наруто. Ну и надеяться, что Учиха не додумается до этого своими мозгами. Он же не совсем суицидник? Ему же там это, еще отомстить надо, да?***
Через две недели Наруто заметил, что проводит неприлично много времени за увлекательной игрой с самим с собой «кто плюнет дальше». Пытается думать о том, что будет делать Зецу без Обито — а что-нибудь точно будет, он готовился десятилетиями, он умный, и хитрый, и терпеливый, и смог довести Учиху до комы. Идеи не приходят. Видимо, чтобы понять Зецу — нужно быть Зецу. Или хотя бы Шикамару, но уж точно не Наруто Узумаки. Через месяц упорных тренировок плевков он достиг в этом невероятных успехов, и позаботился о наличии мишени для меткости. Через два он вспомнил, почему завел детей почти сразу после войны, но тут, к его счастью, в глазах Саске наконец закрутились одиночные томоэ, и он начал требовать спаррингов. При этом абсолютно не выказав уважения искусству плевков. Теме. — Только если пообещаешь мне кое-что, — тем не менее быстро согласился Наруто, пока Учиха не передумал, найдя еще кого-нибудь, — Это насчет мести. — Смотря что, — разом став серьёзней, хмыкнул Саске. Наруто отметил, что он подрос. Как морально, так и физически — точно вытянулся на пару сантиметров. Как же быстро они сейчас растут. — Обещай, что не будешь мстить абстрактным понятиям, вроде «вон той деревне», или «вон той организации». Только конкретным людям. Саске уставился на него с недоумением: — А это разве не очевидно? Наруто улыбнулся, чтобы печальные воспоминания не исказили его лицо: — Рад, что ты так считаешь. Не забывай этого, — облачив мысль в такую форму, он почему-то самому себе неприятно напомнил Сая. Сай... Интересно, как он сейчас? — Заканчивай, — дернул Саске плечом, хмурясь, — Когда ты так говоришь, у меня мурашки по коже. Прежний Саске ни за что бы не сказал, что у него «мурашки по коже». — А у меня мурашки от Сакуры-чан, — весело фыркнул Узумаки, — Когда она злится, у нее тяжелая рука. Уже боюсь, что будет, когда она станет куноичи. Учиха недоверчиво хмыкнул. — Она просто тебя никогда не лупила, тебайо, — заверил Наруто, — На какую площадку пойдем? — Лучше в лес.***
Когда первый бой Наруто выиграл, прицельно плюнув Саске в глаз, Учиха, потратив полчаса на промывание его водой и бурные выражения омерзения, всё-таки признал слюну грозным оружием. Саске пользовался шаринганом и иногда катоном. Они оба — режимами отшельника и классическими техниками шиноби. Он впервые сражался с Саске несерьёзно. Удивительное ощущение. Они будто танцевали. И нельзя было сказать, что это было менее полезно: кидать кунай не в голову, а в миллиметре от головы — точность нужна даже большая. Он выдохся быстрее, чем Учиха, и поднятием ладони остановил тренировку, тяжело дыша. Неудивительно, учитывая, что Саске последнее время занимался скалолазанием, а он — почти ничем. — У нас, кстати, наблюдатель, — Учиха приземлился рядом с ним, ловко выйдя из последнего пике. Наруто слабо кивнул, продолжая восстанавливать дыхание. — Сакура, не мозоль глаза. Даже Наруто тебя заметил. Это было грубо и нечестно. Он бы не заметил, если бы режим отшельника не делал его сенсором. Он кинул в Саске возмущенный взгляд и перехватил чужой, удивленный: «Нам же мешают». Девочка вышла из-за дерева, но только потому, что просто убежать было бы еще обиднее. — Саске-кун, я... — Сакура-чаан, — влез Наруто, не собираясь позволить ей продолжать делать ситуацию еще более неловкой, — Ты же здорово контролируешь чакру, да? Он поймал на себе два удивленных взгляда. Сакура забыла, о чем она хотела сказать, хлопнула глазами, ответила полуосторожно, полусамодовольно: — Ну да. — Почему ты тогда не учишься медицине? Она как раз требует тонкого контроля, а нинзя-медик полезен для любой команды. Он не стал говорить, какое фантастическое преимущество в последней войне дали медики на поле боя: по лицу Сакуры и так было видно, как шестеренки прокручиваются в её голове, сопоставляя всю известную ей теоретическую информацию. Харуно — начитанная куноичи. — Но я же даже не генин... — начала она, но очень быстро просчитала дальше, — Но могу начать читать анатомические атласы, и, хм... Она замолчала, явно продолжив перебирать свои будущие шаги мысленно, зажегшаяся идеей. И, запоздало заметив заинтересованный, даже немного жадный взгляд Саске, зарделась.***
Недели шли. У Саске появилась вторая запятая в глазах: сначала в левом, а затем и в правом, и он мечтал о третьей. Наруто узнал интересный момент: птицы, в отличие от жаб, не предлагали шиноби в режиме отшельника своего сопровождения для поочередного накапливания сенчакры, а советовали копить её в частые моменты «подвисания». В «парящей» технике Саске их было предостаточно. Узумаки пытался адаптировать совет под себя, но получалось пока не очень — он неизменно отвлекался и пропускал удары — так что клонами было все-таки надёжнее. Во время очередной растянувшейся до поздней ночи тренировки перед ними появился Токо. Жаба раздула горловой мешок и с подозрением покосилась на Саске. Произнесла: — Ну, вы поняли. Наруто быстро кивнул, осознав, с каким нетерпением ждал этого. — Саске, я пойду. — Ты потом расскажешь, — спокойно воспринял событие Учиха, начав собирать кунаи. Это даже не было вопросом. Наруто повел плечами. Ладно. Он потом подумает, как сказать Саске. А сейчас можно подтвердить для жабы: — Перемещай, Токо-чан.***
Едва он явился, Гаара поморщился: — Только с миссии я, а вонючий — ты. Песчаный джинчуурики лукавил: после миссии он явно успел помыться, рыжие пряди до сих пор были темными и слипшимися от влаги, но учитывая, как быстро в Суне всё сохнет, он действительно не медлил. — Извини, — Наруто в защитном жесте почесал затылок, смущённо улыбаясь, — Как раз тренировался. — С Учиха Саске? — Что? Гаара как-то очень нехорошо нахмурился на секунду, а затем заледенел до обычного состояния: — Ничего, — и быстро перевел тему, — Если ты думаешь, что можешь ходить здесь грязным, то ты ошибаешься. Ночью в Суне холодно, и спать с открытым окном невозможно, а иначе мы задохнемся. Наруто покосился на Сона с немым вопросом: «Чего он такой злой?». Жаба развела лапками: «Кто ж знает». Гаара предпочел проигнорировать их гляделки. — Хорошо, хорошо, — примирительно проговорил Узумаки, — Я быстро. Сон, сходи в жабий мир, узнай, кто может призвать меня где-нибудь у Конохи. Сон, прежде чем выполнять, покосился на Гаару. Тот отмашки не дал, наоборот, раздраженно выговорил: — Ты собрался прыгать туда-обратно? — Ну... да? — Ты думаешь, я живу в доме без ванной? Наруто думал, что у них конспирация, и они не высовывают нос лишний раз, но с иррационально нервным мальчишкой связываться не спешил — может, миссия была неудачная, — и промолчал. — Полотенце и чистая одежда в шкафу, ванная — налево от двери и прямо по коридору. — Моё нахождение здесь может вызвать политический скандал, — все же напомнил Наруто из вредности, закидывая себе на плечо обнаруженное полотенце — белое и пушистое.***
Наруто вернулся в комнату — с мокрой головой (запоздалые капли еще отрывались с влажных прядей), с полотенцем, перекинутым через шею, в одежде, оказавшейся неожиданно комфортной. Он был уверен, что ему не идет черный цвет, и эти странные просторные домашние штаны (ну хоть майка обычная), но Гаара окинул его взглядом и успокоился. Или он успокоился намного раньше, когда Узумаки еще купался? В любом случае, едва зайдя в комнату, Наруто осознал, что эта песчаная буря миновала. — Будешь спать? — высушивая волосы полотенцем окончательно, невинно поинтересовался он. — Да. Но не сразу. Наруто покосился на него, пытаясь угадать, что Гаара делал, пока он мылся. Очень похоже, что он так и сидел на кровати, скрестив ноги и привалившись спиной к стене, не двигаясь с места всё это время. Узумаки подсел к нему. Странная желтоватая стена еще хранила тепло недавно зашедшего солнца. Между их плеч несколько сантиметров. Наруто повернул голову, чтобы посмотреть на Гаару — тот сидел, опустив веки, непривычно бледный и изможденный — то есть, даже бледнее и изможденнее, чем обычно. Внезапная догадка пронзила его, и Узумаки захотел влепить себе пощечину за то, что не заметил раньше. — Как у тебя дела с Шукаку? — тихо спросил он, надеясь, что ошибается. — Плохо, — Гаара не открывал глаз, и внутри Наруто все оборвалось, — Боится зверя в тебе и знает, что ты еще придешь. Дня не проходит, чтобы он не пытался вырваться. Я его стесняю. Ощущение того, что он только портит историю, вновь сдавило грудь. Он сжал кулаки в бессильном отчаянии. Холодные пальцы коснулись его руки, едва-едва, лишь подушечками — человек, совершающий жест, не привык касаться других людей, — и это подействовало, как ведро ледяной воды — Наруто услышал: — Эй. Наконец сфокусировавшись, он обнаружил, что взгляд болотного цвета глаз внимательно изучает его лицо. — Не недооценивай меня, Узумаки Наруто, — прозвучало почти с угрозой. Наруто сморгнул. Три подушечки — указательный, средний, безымянный — покинули его, не собираясь задерживаться надолго.