***
Вскоре они поняли Обито еще лучше: в башне оказалось невыносимо скучно. Она была огромной, но пустой, и редкие прошедшие команды бродили по ней, пытаясь найти себе занятие. Пожалуй, не страдали только Шикамару (по причинам, очевидным всем, кто хоть сколько-нибудь знал этого лентяя) и, неожиданно, Канкуро, который агрессивно работал над какими-то чертежами, грубя всем, кто пытался его отвлечь. — Он бесится из-за твоих слов о том, что у него ни одной своей марионетки, — заговорщически пояснила Темари. Она, обнаружившая новый повод для шуток над братом, была просто счастлива и неустанно что-то говорила ему под руку — после каждого раза он разражался руганью. Наруто ей немного завидовал. У нее хотя бы было развлечение.***
Гаару он нашел не без труда: тот оказался в одной из самых верхних, чердачных комнатушек башни. Он сидел, плавно выводя символы в свитке — судя по наличию шифровки, это было послание в Сунагакуре. Наруто не сразу понял, в чем причина посетившего его удивления, и лишь спустя несколько секунд пытливого потока мыслей осознал: он впервые видел, как Гаара делает что-то руками, а не песком. Видимо, для каллиграфии контроля все же не хватало. Пальцы — безымянный, средний, указательный, бледные и тонкие, когда-то годы назад касавшиеся его (такие ли они ледяные сейчас?), с присоединившимися мизинцем и большим, — обхватывали тонкую деревянную ручку кисти, а кисть руки плавно вращалась — и линии, черные и тонкие, складывались в символы, почти лишенные индивидуальности, из характерных особенностей почерка можно было выявить, разве что, чрезмерное количество острых углов. Гаара обернулся — Наруто сделал жест, что подождет, — и продолжил писать, ощутимо ускорившись, символы сразу стали небрежными и еще более угловатыми. — Как успехи? — дежурно поинтересовался Узумаки, когда будущий Казекаге, наконец, оторвался от письма, оставляя свиток сохнуть. — Как и ожидалось, — Гаара откинулся на спинку стула, устало потер переносицу и неожиданно пожаловался, — Старые перечники. Наруто тихо усмехнулся. Жаркое полуденное солнце прогревало верхние этажи башни. Узкая щель окна приносила свет, обласкивающий доски под ногами, и воздух, несущий в себе звуки и запахи леса. Гаара все так же неразговорчив: так и не научился или просто не хочет — не известно, но эта уютная комната явно выигрывает у всех прочих комнат башни, в ней даже как-то скучать приятнее.***
Когда ближе к вечеру Гаара ушёл отправить свиток, обнаружилось, что комната просто ужасная. Маленькая, пыльная, жаркая и душная, с кошмарными скрипящими половицами, а от окна еще и ощутимо поддувало. Наруто тяжело вздохнул, массируя себе виски. Нужно разобраться в этих метаморфозах.***
Дни с друзьями, полные дружеской ругани, совместных обедов и первоклассной безмятежности, утекали сквозь пальцы. Сакура ходила со своими прекрасными длинными волосами и без тяжелого опыта, подкалывала Ино — гораздо добрее, чем в «воспоминаниях». Саске скрывался от Обито по всей башне, но тот неизменно его находил. Иногда Учихи устраивали соревнование в гендзюцу — и жутковато выглядели со стороны, неподвижно стоя и глядя друг на друга. Но, кажется, им всем было весело. Неожиданно для всех пришла новость, что команда Гая снята с испытания: Тен-тен оказалась «не в состоянии продолжать», будучи застигнутой целой командой, в то время как сами они разделились для разведки. Команда, так поступившая с девушкой, после этого, естественно, долго не прожила. Тройка звука тоже не появилась — были ли они теми, кого убрали с экзамена разгневанные Неджи и Ли, Наруто не знал, но предполагал, что да. К концу этапа обнаружилось, что прошло испытание пятнадцать человек — четырнадцать, если исключить Кабуто, удалившегося, несмотря на то, что боев на выбывание не произошло. Все девять генинов-новичков снова прошли, а теперь еще и составляли большую часть оставшихся. Куренай, Асума и Обито могли гордиться собой. Особенно на фоне рыдающего ручьями Гая. Им дали вытянуть жребий и предъявили турнирную таблицу. Наруто пробежался по ней взглядом. Хината с Ино, Шино и Саске — со странными ребятами из команды Кабуто, Киба с Гаарой, Канкуро с Сакурой, Темари, как и прежде, с Шикамару, а он сам — с Чоджи. Кроме того, именно ему выпал дополнительный поединок между первым и вторым туром. И если Орочимару, как и в прошлый раз, будет дожидаться боя Саске с Гаарой, то на этот раз экзамен продлится чуть дольше.***
Обито упросил Какаши, как и раньше, украсть Саске для тренировок стихии, а сам плотно присел на уши Сакуре на тему становления ирьёнином. Наруто подозревал, что дай ему волю — он бы ей и полоски на щеках нарисовал. Он еще не успел дойти до своей квартиры, прежде чем понял, что хочет назад, в те несколько суток Кошмарно Скучной Башни. Одиночество всегда давило больше всего, если общался с друзьями совсем недавно. Почему-то усталый и почти несчастный, Наруто подошёл к двери, попытался нашарить ключи и замер, услышав громкий женский хохот из-за двери. Он проверил, может, ошибся этажом, всякое бывает, но нет. Дверь была определенно в его квартиру, а женский хохот снова повторился, отметая вариант «послышалось». Но теперь Наруто его узнал, и, улыбнувшись — усталость медленно отступала, наконец открыл дверь. Он не хотел спрашивать ни о том, что они тут забыли, ни о том надолго ли они. И если кому-то казалось, что четырём подросткам в одной маленькой квартире будет тесно, то точно не Наруто. Он был рад команде песка, оккупировавшей его жилплощадь. Рад Канкуро, который занял половину спальни, раскидав по полу и столу бумагу, разнообразные лезвия, деревянные бруски и всевозможные их производные — вплоть до опилок. Он старательно продолжал создавать новую марионетку, нехотя отрываясь на еду, и гонял Баки за всем необходимым. В этот раз он точно не откажется от боя, как от шанса испытать своё творение. Рад Темари, которая читала, рисовала — этого он никогда не мог заподозрить в суровой песчаной воительнице, — в основном своих братьев, но, устав потешаться над Канкуро, влезла в его чертежи, что-то переправляя, вызвав не гнев, как ожидал Наруто, а восторг. «Нужно же чем-то заняться» — пожала плечами она в ответ на его раздразненное любопытство. Баки она гоняла за сладостями. И тем более рад Гааре, который или занимался своими почти-Казекаговскими делами (гоняя Баки с письмами), или наблюдал за другими людьми, складывая домиком свои невероятные пальцы. Баки (которому Наруто был не очень рад, но терпел) упорно продолжал жить в гостинице и пытался гонять своих подопечных в ответ, но получал только «Я и так работаю» — от Канкуро, «Ну, я не знаю, мой соперник такой лентяй, я сама засыпаю, когда пытаюсь о нем что-то выяснить» — от Темари, и непревзойденное многозначное «Хм» от Гаары. Чужое присутствие грело душу одним своим существованием. Неудивительно, что месяц пролетел так быстро.***
На экзамен Наруто отправлялся напряженным, как струна. Сложно было смотреть первые бои, он даже желал, чтобы нападение началось уже поскорее. Хината уделала Ино — с тех пор, как химе бьякугана научилась обезвреживать, не калеча, из неё ушла робость в боях (из бытовой жизни её убрать, вероятно, не было возможности в принципе). К тому же, Неджи, узнав, что пролетает на этом экзамене, дрессировал её последний месяц. Шино и Саске одержали победы тоже. Гаара элегантно придушил Кибу песком, заставив потерять сознание. Канкуро явил миру свою новую марионетку — он назвал её Момоко, и она была бесподобна — и даже немного расстроился, одолев Сакуру слишком быстро. Шикамару снова сдался — на этот раз Наруто ему не поверил, слишком хорошо видел, что ему достаточно цапнуть воздух рядом со своим бедром — куноичи тогда возьмет кунай, — и провести им у горла. Тех секунд, что он тратил на признавание себя сдавшимся, хватило бы. Он мог её убить или покалечить, но только не безопасно обезвредить. Наруто еще больше зауважал Нара. Свой бой он воспринимал еще отвлеченнее, чем предыдущие, ощущая приближение опасности, и с удивлением понял, что выиграл, когда, несколько раз увернувшись от «мясных танков», заставил Акимичи растерять всю чакру. В последовавшим бое с Темари он сдался — им обоим не стоило тратить силы. Начинался второй раунд. Когда Хината одолела и Шино, Наруто действительно удивился, на мгновение перестав волноваться. Яманака могла оказаться случайностью, к тому же, у той абсолютно другая специализация. Но Шино был сильным противником. Могло показаться, что он жалел сокомандницу — но он не жалел. Хьюга следила за каждой букашкой, не позволяя им приближаться к себе, приближалась, чтобы нанести точные, меткие удары — и тут же уходила, не давая посадить на себя жуков, чтобы напасть снова. В какой-то момент он обнаружил себя орущим: — Суго-о-о-ой, Хината-ча-ан! А затем на поле вышли Саске и Гаара. Непродолжительный бой — и с неба посыпались белые перья.***
Сначала все шло хорошо. Шиноби песка, собравшиеся на позициях по договоренностям с деревней Звука, отступили при сигнале к атаке. Наруто не винил Старейшин Песка за такое решение — жизни шиноби дороги. Гаара объявил, что дети будут мстить за смерть своего отца, и его команда вступила в бой: особенно довольным выглядел Канкуро, радостно расчехливший Момоко, с которой не успел наиграться. Джирайя, которому подробная летопись воспоминаний была доставлена после первого же разговора Наруто с Жабьим Мудрецом, тоже поспешил на этот раз и встретил гигантских змей еще в воротах. Ничего не помогло. Когда они подоспели, Третий был уже за барьером. В этот раз Наруто увидел — Хирузен сам выбрал оставаться за ним, спасать Коноху в одиночку, ценой своей жизни, но — только своей. Так поступают Хокаге. Орочимару, покалеченный, отступил. Третий Хокаге был мертв. Наруто рыдал на его похоронах. В «воспоминаниях» не рыдал, а сейчас вел себя не лучше Конохомару, потерявшего деда, и совсем не как полагается шиноби. Если кто-то и смотрел с неодобрением, ему было на это наплевать.***
Похороны закончились, и ноги принесли его в опустевшую квартиру. Недопитая чашка чая на столе, редкие опилки на полу — всё выдавало недавнее присутствие гостей, но Сунагакуре нуждалась в тройке Песка как в сильных шиноби, и еще более — как в представителях клана Казекаге, должных разобраться с властью. Наруто последний раз всхлипнул, вытер рукавом лицо — от дождя и слёз, нашарил тряпку, которая бы сошла за платок, и обильно высморкался. Вместе с носом будто бы прочистились мозги. Как бы то ни было, ему необходимо отыскать Обито: скоро в Коноху должен заявиться Итачи, а после имеет смысл найти Орочимару. В прошлый раз тот пытался уговорить Цунаде вылечить ему руки —это единственная зацепка, которая может позволить выследить скрытного саннина и связаться с ним. Кроме того, желательно перехватить нукенина до того, как он с ней свяжется.***
Итачи, действительно, не замедлил явиться. Причем сделал это мастерски. Он подошёл вплотную к Конохе; о его появлении стало известно только после того, как он снова заставил Какаши потерять сознание одним взглядом. И можно было быть уверенными, что если бы одной из его целей не было как раз таки заявление о себе, он бы так и остался никем не замеченным. Наруто, едва узнав об этом, мобилизировал Саске и Обито вокруг себя. Саске — потому что на него идут посмотреть, себя — потому что он является предлогом для нахождения Акацуки в деревне, и к нему придут тоже, Обито — потому что он единственная боевая единица, способная сейчас противостоять Итачи на самом деле. Наруто не обольщался. Со всей своей силой он мало что мог противопоставить одному из лучших шаринганов. Даже Курама не спасёт. Лиса, наоборот, еще и подальше стоит держать, а то еще возьмут под контроль — неприятно получится. Они, конечно, могут выводить друг друга из-под гендзюцу, но рисковать не хотелось. Узумаки надеялся обойтись разговорами — и, учитывая истинные намерения Итачи, вполне могло получиться. Поделившись соображениями с Учихами, он увёл свою команду в близлежащий лес — во избежание разрушений. Ждать долго не пришлось. Утром он отправился к ближайшей мелкой речушке, чтобы набрать воды, и встретил Кисаме, отправленного, видимо, за тем же — емкость стояла на берегу, — но купающегося. Синекожий, обнаженный — как минимум по пояс, дальнейшее скрывала вода, — мужчина смерил его долгим взглядом. Неловко получалось. Мечник ощерился зубастой ухмылкой — Наруто уже подумывал начать верещать, что девятихвостый — это он, чтобы не думали убивать на месте, — но тут появился Итачи и Хошигаке потух под нечитаемым взглядом. Наруто предпочел его расшифровать как «Мы с тобой дома поговорим». «И правильно, Итачи-сан, — мысленно поддержал он, — нечего всяким тут воду мутить». — Наруто-кун, — тактично обратил на себя внимание Учиха, пока Кисаме, недовольный, вылезал из воды. Это было лишним. Наруто не был готов смотреть в ту сторону, даже если бы это стоило ему жизни. Теперь он понимал, почему даже на Кагуе сработало секси-но-дзюцу. — Тебе придется пойти с нами. Наруто хотел было многозначительно окинуть взглядом начавшего одеваться Кисаме, но быстро передумал — для этого на него нужно было посмотреть. — Наруто никуда не пойдет, аники, — раздался резкий голос Саске. Узумаки напряженно покосился на подоспевшего друга. Полон ненависти — это в «воспоминаниях» он узнал правду после смерти брата, а мертвого куда легче простить. Но еще — жалости и обожания, в не меньших количествах. И не знает, то ли за оружие хвататься, то ли за край плаща брата. Итачи, коротко взглянув, еще больше спрятал лицо за широким воротом плаща: — Неужели ты думаешь, что можешь мне помешать, отото? — прозвучало вполне бездушно; потрясающий контроль. — Это не их работа, — спокойным тоном доложил появившийся Обито, заслонив их, и Наруто позволил себе облегченно выдохнуть, — Но я, как их учитель, подтверждаю. Мальчики никуда не идут и не ввязываются в бесперспективные драки. Он стоял, заложив руки в карманах. Узумаки видел лишь его спину — широкую, каменную. Что-то в нем было опасное, смертельно-решительное, несмотря на кажущееся спокойствие. Исходящее от учителя желание защищать их, казалось, можно было потрогать. Томое в глазах Итачи завращались — что это? хочет погрузить в гендзюцу? — и по тому, как уже одевшийся Кисаме отшатнулся и оскалился, стало понятно, что Обито проявил шаринган в ответ. — Итачи-сан, — раздалось насмешливое, — Вы говорили, что всех порезали, но, кажется, нашелся один недобиток. Что же Вы так? Итачи, тем временем, быстро сложил простую мозаику из «выживший Учиха» и «один глаз», и закрылся еще глуше, произнес ледяным тоном: — Ты. Это не было вопросом. Обито чуть склонил голову набок, в его голосе послышался отголосок улыбки: — Кто знает. Он не успел толком закончить такую короткую фразу, как пламя Аматерасу объяло его — Итачи определенно решил убрать его наверняка. И погасло, поглощенное Камуи. Обито, успевший согнуться, как от резкого удара, неуверенно распрямился, повел плечами и выдал: — Не бережешь ты свои глаза, Итачи-кун. — Хм. Все еще потрясающий самоконтроль, Итачи не переменился ни в лице, ни в тоне голоса, не смотря на то, что струйка крови побежала из уголка его глаза. Кисаме, наоборот, расхохотался. — Впервые вижу, чтобы от Аматерасу отмахивались, как от надоедливой мухи, — с восторгом произнес он, то и дело срываясь в булькающее хихиканье. — Если ты ждешь, пока закончится эффект Идзанами, то должен предупредить тебя, что это не он, — любезно пояснил Обито, заставив этим своего визави хмыкнуть снова, на этот раз еще более задумчиво. Когда стало понятно, что всем остальным нечего сказать, он продолжил: — Я разрешу тебе переговорить с Саске, но ты не тронешь его и пальцем и дезактивируешь шаринган на это время. Я буду следить, но не слушать. Затем вы уйдете. — Ты ставишь нам условия? — ощерился Кисаме. — Да, я ставлю вам условия. Мечник потянулся за оружием, но Итачи неожиданно поспешно остановил его взмахом руки, лишь на мгновение растеряв привычную сдержанность: — Согласен. Саске, увидев это, вздрогнул всем телом. Наруто потянул его за майку, чтобы, обратив на себя внимание, произнести одними губами: — Только не реви. Саске тут же одарил его взглядом «ну ты и придурок, даже близко нет», но стал выглядеть более собранным.