Прийти к миру снова

Акацуки явно хотели, чтобы их нашли. Следы, которые попадались им на пути, не оставил бы за собой даже какой-нибудь очень средний чуунин. Чего стоило одно пятно крови — Наруто был уверен, что его оставили специально, чтобы они поторопились: и это, кстати, сработало. Канкуро заскрежетал зубами и в несколько прыжков оказался далеко впереди; ни Гаара, ни Наруто не стали его осаживать. Путь их завершился в узком, каменистом ущелье. Наруто чуял чужую чакру всё ближе и ближе, но для него все равно стало неожиданностью, когда за одним из крутых поворотов они столкнулись с нукенинами почти вплотную. Канкуро молниеносно выхватил свиток с Момоко; мелкие, полные враждебности песчинки Гаары заполонили воздух. Хидан, вальяжно восседающий на спине связанной Темари, только недовольно сплюнул: — Поверить не могу, что ты, дебил, повёлся, — сказал он, обращаясь к Гааре, спокойно, с издевательской неспешностью поднялся и поудобнее перехватил косу, мгновенно приобретая хищное, но не лишенное веселья выражение, — Теперь я задолжал этому старому хрену двадцать тысяч рё. Но, прежде чем он успел сделать хоть один выпад, что-то произошло. Первым почувствовал неладное Какузу, резко повернувшись вправо. Удивленный действиями своего напарника, отступил назад и Хидан, но, не чуя откуда идёт опасность, заозирался. Но это всё равно оказалось слишком поздно для них. Ревущий огненный смерч на несколько долгих секунд заполонил ущелье. Наруто закрыл лицо от жара локтём; большего, чтобы увернуться, им не потребовалось — атака явно была поставлена так, чтобы их не задеть. Когда тот утих, они смогли увидеть, что диспозиция сильно поменялась. Темари, освобожденная от верёвок, смогла отскочить и даже распечатать веер из запасного свитка. Хидана вообще не было, но откуда-то сверху, снаружи ущелья уже доставались его возмущенные вопли и первые звуки боя. Какузу, скользнув взглядом поверх их голов, оценил обстановку. Поняв, что их с напарником разделили намеренно, прыгнул было вверх, чтобы воссоединиться с ним, но немедленно был вынужден отбивать поток ветра, песок, иглы Момоко, снова песок, и, за мгновенье до того как он должен был вцепиться в край ущелья, камень в этом месте был разнесён расенсюрикеном, вынуждающим его отшатнуться. Приземляясь в то место, откуда начал, он успел заметить появление еще одного противника, но не придал ему, безоружному, значения — и, вместо того, чтобы увернуться, сложил печати для техники укрепления кожи. Этого оказалось недостаточно. Скальпель из чакры Кабуто без труда прошёл сквозь его закаменевшую грудную клетку, а в следующее мгновенье, когда Какузу обернулся для ответного удара, тот в два больших прыжка ушёл на безопасное расстояние. Какузу впервые взглянул на, а не сквозь них. — Досадно, — раздраженно хмыкнул он, — Придётся искать новое сердце. А, впрочем, — он проскользил взглядом по окружившим его шиноби и остановился на Темари, — Твоё подойдёт. Наруто не успел проследить, как тот складывал печати, лишь увидел, как нога Темари ушла под землю и осталась там, замурованная. Нити Какузу устремились к ней, рассекая воздух; Канкуро и песок Гаары бросились им наперерез и смогли отбить первую атаку, а второй уже не было — нукенину пришлось отвлечься на атаковавшего его Наруто, дав время девушке раздробить землю и освободиться. Он ожидал, что Темари отпрыгнет, но она нетвердо стояла, опираясь на веер. Её нога?! — Сломана, — сказал Кабуто, оказавшись возле неё, и, опустившись на колени, деловито ощупал берцовые кости; его ладони засияли зелёным и он улыбнулся, поднимая взгляд, — Это ничего. Но Вы сковано двигались, они успели сломать Вам рёбра? Темари смотрела на него несколько долгих, бесценных секунд, прежде чем, будто опомнившись, мелко кивнуть. Канкуро зеленел от злости, наблюдая, как парень касается грудной клетки его сестры, а Наруто не мог отделаться от ощущения неправильности происходящего. — Значит, ирьенин. Придется начать с тебя. Кабуто ухмыльнулся и поправил очки. Он не собирался быть легкой мишенью.

***

Наруто погасил режим Лиса и, с трудом заставив себя оторвать взгляд от распростертого тела нукенина, посмотрел на Гаару. Тот стоял, скрестив руки на груди, непривычно бледный; его песок — жалкие остатки, которые не превратились в стекло от огненных техник, — неспешно стекался обратно в тыкву. Канкуро, еще более хмурый, чем обычно, сосредоточенно собирал остатки Момоко, которые, в лучшем случае, можно было назвать крупными щепками. Темари, обессилено опирающаяся на свой веер, встретила его взгляд и попыталась улыбнуться. Они все были целы, хотя и в последние минуты боя, когда Какузу окончательно рассвирепел, Кабуто едва поспевал лечить их. Ирьенин деловито поправил очки и поднял руку, подавая знак кому-то, стоящему на верху ущелья. Орочимару и Саске с нагрузкой в виде Хидана спустились вниз. Свой бой они, видимо, закончили уже достаточно давно: нукенин уже даже не орал — у него явно было время успокоиться. Он был жив, и даже не сильно поврежден — но из всех его ключевых суставов торчали кунаи, напрочь лишая возможности двигаться. Канкуро поднял недовольный взгляд. Сил сердиться у него уже не было, но он все равно недовольно проворчал: — Серьёзно? Ты решил притащить сюда именно его? — У меня не было времени, — вяло огрызнулся Наруто. — Орочимару-сама бывает жесток в методах достижения своих целей, но он исключительно честен и щедр с теми, кто оказывает ему услуги, — вступился Кабуто вместо него. Канкуро только фыркнул. Сам Орочимару вообще не удостоил разговор вниманием; он был слишком занят восторженным разглядыванием Хидана, неприлично заинтригованный его бессмертным телом. — Хрена себе, помер, — удивленно прокомментировал тот смерть товарища, наконец разглядев среди уймы нитей его безжизненное тело, и тут же, взглянув на Орочимару снизу вверх, добавил, — Слушай, безбожник ебаный, я передумал. Что именно он там передумал, Наруто не знал, и вскочил, когда санин, просияв, — а на его змеином лице это выглядело достаточно жутко — начал вынимать удерживающие Хидана кунаи. Тот встал, с удовольствием потянулся, закидывая руки за голову. Нападать он не спешил. — Что? — бросил он в ответ на настороженные взгляды, задрав бровь, — В этой блядской организации мне обещали гору ништяков и веселья, а пока что я получал только гору первоклассного дерьма. В пизду их. Кабуто обреченно пробормотал: — Это даже хуже, чем Таюя. Наруто заочно пожалел его. Судя по всему, Орочимару и Хидан спелись, а раз так, то Якуши еще предстоит с ним работать. А затем просиял вслед за санином, поняв, что с этого неожиданного союза может обломиться ему: — Эй! Хидан, так? — Чё те, пацан? — нукенин, которому даже вернули его косу, был на редкость благодушен. — Акацуки на днях захватили в плен одного человека. Не в курсе, где он? Мужчина всерьёз задумался, прижав ладонь к подбородку. Затем сказал, равнодушно пожав плечами: — Не, вообще ничего похожего. Но я точно знаю, что на ближайшие базы никого не притаскивали, — и, что-то прикинув, — Разве что, Лидер к себе в Амегакуре упёр. Наруто не знал, радоваться ему или сожалеть. То, что и Джирайя, и Обито оказались в Деревне Дождя, могло закончиться как очень хорошо, так и очень плохо.

***

У них у всех не было времени на лишние разговоры. Орочимару, очарованный Хиданом, откланялся поспешнее всех. Песчаным шиноби требовалось наводить порядок в деревне: успокаивать Старейшин и отменять чрезвычайное положение. А Наруто и Саске давно было пора в деревню, пока их не хватились; да и уже давно следовало доложить ситуацию Пятой. Цунаде, узнав, что Обито пропал, а Джирайя отправился в Амегакуре и пропал, первым делом проломила стол. Но затем, вдохнув и выдохнув, приказала ждать. Узумаки, до глубины души возмущенный, попробовал уломать жаб переместить его — но те были полностью солидарны с Сенджу. Впрочем, они согласились вернуть его в Суну, и теперь он, тревожный и безрадостный, околачивался на пустой кухне. Первой домой вернулась Темари. Он чуял её чакру, слышал, как она разувается на входе и — гулкий стук — видимо, ставит веер. Она сразу, не поднимаясь к себе, вошла на кухню, и почти не удивилась незваному гостю. — Привет, — тихо кивнула она, проходя к плите. Только сейчас Узумаки заметил, насколько сильно девушка устала: бледная (обескровленная?), с глубокими синяками под глазами, она упрямо держалась на одной гордости. — Давай я, — сказал он, мягко отбирая у Темари турку и ступку с зёрнами. Он, конечно, не лучший повар, но с кофе справится. Девушка не стала протестовать. Её лица коснулась тень улыбки; она позволила себе опуститься на стул и подпереть голову руками. Наруто молча истолок зёрна и, только поставив турку на огонь, неожиданно даже для себя осмелился задать вопрос: — Темари, а что ты думаешь о Шикамару? Позади него раздался глухой, но добрый смешок. — Так заметно? — Нет, — признался он, — Просто ну, знаешь. Видение будущего. — Вот как. Кофе начал закипать, и Наруто прервал разговор, чтобы снять его с огня и разлить по двум кружкам. Темари с благодарностью приняла свою и, хоть в комнате было жарко, обхватила её обеими руками, будто согреваясь. Узумаки отзеркалил её жест. Немного помолчали. — Знаешь, — наконец произнёс он, не вполне понимая, зачем вообще это рассказывает, — Я изменил будущее уже во многом, но почему-то никогда не сомневался в том, что все переженятся точно так же. А сегодня увидел тебя с Кабуто, — он отпил кофе, прежде чем продолжить; поспешный глоток оказался слишком большим, и напиток предательски обжёг язык, — Глупо, да? Наверное, мне просто нравилось думать, что все мои друзья, — «и я» осталось непроизнесенным, — нашли свои родственные души. Сейчас ему уже так не казалось, наоборот, резко бросались в глаза несостыковки. Темари, с рождением сына растерявшая всю свою смертоносность, и, если совсем честно, индивидуальность. Шикамару, в принципе всегда нелестно отзывающийся о женщинах, и не утративший эту привычку в браке. Это — счастливая семья? Он поднял взгляд. Темари смотрела в свою кружку, но уловила перемену в его настроении. — Думаю, я была счастлива, — неуверенно улыбнулась она уголком губ, — Он умный. И красивый. Я была бы горда таким мужем. Гордость для песчаной воительницы много значила, это было сложно не заметить. — А Кабуто… Она не смогла продолжить, но этого и не требовалось. Он видел, как, перед тем как разойтись, эти двое до последнего тихо переговаривались между собой. Но, с другой стороны, Якуши напрямую подчинялся человеку, являющемуся персоной нон грата в её деревне. Цугцванг. И они снова разделили уютную тишину на двоих, размышляя каждый о своём. Разрушена она была только с приходом Канкуро и Гаары. — Кофе еще горячий, — сказал Наруто вместо приветствия, когда они ввалились на кухню. Канкуро, в отличие от сестры не скрывающий усталость, сильно сутулился, и такие мелкие вещи как лишние люди в его доме не могли пошатнуть его тотального, изможденного равнодушия. Он хмыкнул, воспользовавшись советом налил себе кофе и облокотился на стену, закрыв глаза. Больше в турке ничего не осталось, и Узумаки передал Гааре свою кружку, опустошенную на четверть. Тот, холодный и собранный, будто и не переступал порога своего дома, машинально принял её. Он приходил в себя очень медленно. Наруто видел, как постепенно расслабляются его плечи, светлеет взгляд, из позы исчезает выражение ледяной безжалостности. Наконец, Гаара отставил пустую кружку и откинулся на спинку стула, окончательно становясь самим собой. — Мы справились, — удовлетворённо резюмировал он, и это были первое, что Наруто от него услышал за весь день, и, без перехода, продолжил, — Кого у тебя похитили? Взгляд обращенных к нему бирюзовых глаз был требовательным, но не враждебным. Гаара не спросил ни о том, как так произошло, что он связался с Орочимару, ни о том, почему они позволили Хидану уйти. Единственное, что его всерьёз интересовало — это то, что у Наруто тоже были проблемы. И, конечно, Узумаки выложил ему все события последних дней. — Амегакуре, значит, — хмыкнул песчаный шиноби, когда Наруто закончил, — Ясно. И крепко о чем-то задумался.