Прийти к миру снова

Наруто обдумал и принял многие проблемы, но кое-чего все же не учел. Он просто не мог об этом знать. Когда он разрешил себе думать о Гааре в таком ключе, какая-то плотина сломалась в нём, позволив многому хлынуть наружу. Одним из таких аспектов было то, — Узумаки поймал себя на том, что пялится на пальцы Гаары; снова — что он оказался Невыносимо Тупым Дрочилой. Ему снова пришлось сдернуть диванную подушку, прижимая её к паху, чтобы его состояние не было слишком очевидным. Гаара обернулся на его поспешную возню, считал ситуацию, и — совершенно нехарактерно для себя, выронил кисть, заляпав весь пергамент большой кляксой. — Да что с вами двумя? — прошипел Канкуро, не выдержав. Гаара с Наруто обеспокоенно переглянулись, но не успели сморозить еще какую-нибудь глупость, как им на помощь пришла Темари: — Ты не хочешь знать. Канкуро резко поскучнел, отворачиваясь и будто растеряв весь интерес. Весь его богатый жизненный опыт намекал: когда его сестра говорит, что он не хочет знать, то он действительно не хочет знать. А ведь у Наруто не было времени отвлекаться. Дела шли… пока что просто неважно, но это в любой момент могло перемениться. Акацуки снова высунули нос. Они очень разрослись — по неточным оценкам, около тридцати человек — и, по трое-четверо, совершали феерически успешные вылазки. За последнюю неделю они успешно схватили двух хвостатых. В кошмарах Наруто снилась Коноха, разрушенная Пейном. То, насколько это было неожиданно, быстро и неотвратимо. Один могущественный человек — и никто ничего просто не успел сделать. Для противостояния общей угрозе был собран Совет Пяти Каге, но Наруто хотелось выть от того, насколько это неэффективно. За те несколько дней, которые шли переговоры, они сумели договориться лишь о небольших отрядах быстрого реагирования, которые планировалось присылать на помощь атакованной деревне. Но всё тут же упёрлось в вопрос о том, как доставлять людей быстро — и, одновременно с этим, чтобы по такому каналу связи невозможно было заслать лазутчика. Они стояли на грани тысяч смертей и появления Кагуи, — но попробуй он это сказать, его бы приняли за сумасшедшего. Или, еще хуже, пытающегося нелепым обманом добиться чего-то своего. Ему было нечем запугать их, чтобы они перестали думать о чертовом шпионаже… Не говоря уже о том, что его и вовсе не слушали. Даже Цунаде. Ему пришлось упрашивать её взять в сопровождение именно его; она сдалась, когда подключился Джирайя, но было видно, что такое решение все равно ей не по душе. Впрочем, она передавала ему новости из деревни. Те тоже были не ахти: не только другие Каге, но и их собственные старейшины никак не унимались. Все чаще они писали, как категорически не согласны с курсом Цунаде, и все менее прозрачно намекали на её возможное отстранение. Наруто подозревал, что это дело рук Данзо, но доказать это не смог бы даже себе. В дверь постучали и, дождавшись разрешения, вошли. Наруто опознал одного из людей, обслуживающих их небольшую встречу. — Почта для господина Казекаге, — объявил тот цель своего появления, словно защищаясь. А может, и защищаясь. Наруто порой забывал, какими они кажутся жуткими для гражданских. Не то, чтобы это было неоправданно… Гаара сухо кивнул, принимая целую небольшую гору свитков, и приказал подождать, пока он закончит еще одно письмо. Узумаки расстроенно заметил, что это то самое, на которое из-за него пролились чернила. Если бы не это, заминки бы не возникло. Бедный паренёк вытянулся по струнке, едва не дрожа, пока Гаара дописывал. Едва тот просушил письмо, он чуть ли не бегом кинулся на выход; и только у двери резко остановился, вспомнив нечто, позабытое от волнения: — И… одно для Наруто Узумаки. — Спасибо, …Кай-кун, — припомнил он имя юноши, забирая свой свиток. Кто мог написать ему? Наруто поспешил снять со свитка печать — специально разработанную Джирайей, чтобы их почта или попадала в нужные руки, или сгорала дотла — и, нетерпеливо развернув свиток, уставился сразу в конец, желая узнать сначала отправителя. Саске. Наруто нахмурился. Он писал другу, рассказывая о своих делах, но ответных писем не ждал. В Конохе всё должно было быть спокойно… Кроме того, они не отправляли друг другу письма обычным способом. «Ты писал о Данзо …» — началось письмо, без всяких предисловий. Наруто мгновенно пожалел, что выразил свои подозрения. — «Я как раз следил за Старейшинами последнее время: ты прав. Он настраивает других против Цунаде и всего её круга. Активно предлагает себя в качестве исполняющего обязанности Хокаге». Неприятно, но ожидаемо. Придется и с этим что-то решать… А, нет. Не придётся: «Не стоит беспокоится об этом. Я убью его». Наруто вскочил. Вот почему письмо было прислано так. Сколько дней назад он его отправил. Два? Три? Учиха так долго ничего не предпринимал, что Наруто как-то незаметно для себя перестал воспринимать его месть всерьез, — на ум всегда шёл суровый семилетка, говорящий громкие слова; всё казалось, что времени еще много, постоянно так казалось, но они давным-давно выросли… Что он может сделать? Что он может сделать теперь?... Он бросился к Цунаде. *** Она читает послание Саске невозмутимо. Наруто все ждет от нее какой-то — хоть какой-нибудь — реакции, но женщина только поднимает на него тяжелый взгляд. Вздыхает. И идёт достать что-то из ящика своего стола. Ищет долго — оно уже погребено под ворохом других бумаг; значит, ему день или два. Ему в ладонь ложится другой свиток. Это обычный ежедневный отчет о течении жизни в деревне: почти сплошные цифры. Сколько выдали миссий, сколько заработали, как много пациентов в госпитале и сколько на них потрачено лекарств. Но зачем-то Цунаде дала его ему, и Наруто упрямо читал дальше. В самом конце обнаружилась обширная графа «Происшествия». Узумаки крепче сжал свиток в руках, повреждая бумагу, понимая, что это оно. Учиха Саске напал на резиденцию совета Старейшин. Был схвачен Данзо и подоспевшей группой джонинов, но освобождён Учихой Обито; и сбежал с ним. Двое убито: Данзо и еще одна Старейшина, несколько покалеченных, множество раненых, еще больше — лечатся от последствий шарингана… Среди имен пострадавших значился Какаши. — И Вы скрывали это от меня! Ледяной взгляд Пятой сбил с него весь жар. — Ты сам выбрал отправиться сюда, — обвинила она в ответ, — Хотя был нужен деревне. Наруто отвел взгляд, отчаянно сожалея, что этой Цунаде не за что было его уважать. Она, тем временем, продолжила, чуть смягчившись. — Теперь ты должен оставаться здесь: не хватало нам еще подрывать репутацию вынужденными перестановками. Мне не нужны были лишние споры. Это было даже похоже на оправдание. Узумаки поднял взгляд, словно видя комнату впервые. Такие же залежи бумаг — работы не меньше, чем у Гаары, а справляется с ней Цунаде — с её-то характером — с куда большим трудом. И он ей совсем не помогает; только доставляет хлопот. Он опустил голову в поклоне. Не сразу начал говорить: пришлось закусить щеку изнутри, чтобы боль отрезвила, и голос не подвел: — Вы можете на меня положиться, Хокаге-сама. Я не подведу. Поднял взгляд, успев заметить быстро промелькнувший огонек удивления — и одобрения — в глазах Пятой. И, подумав, добавил, указывая на бумаги: — Могу я еще чем-то помочь? Чересчур довольная ухмылка Цунаде мгновенно заставила его пожалеть о своих словах. *** Ближе к ночи он рухнул на свою кровать в самом скверном расположении духа. Он неимоверно устал от непривычной работы, но это было почти неважно — куда больше его мучали мысли, никак не желающие покидать голову. Он отвлекся. Он слишком отвлекся и начал ошибаться. Пропустил состояние Саске, пропустил состояние Цунаде… сколько всего он еще пропустил, о чем еще не знает? Начал принимать необъективные решения: зачем ему вообще понадобилось быть на Совете? Тут от него никакой пользы. А будь он в Конохе… Нет. Он не мог себе позволить об этом думать. Мысленный приказ «не думать» не сработал, но от возникающих в голове картинок его спас стук в дверь. Он сел на кровати и слабо улыбнулся, увидев вошедшего. Наруто думал, что не хотел его видеть — пока винит себя за… то, после чего началась череда его ошибок, — но, неожиданно для себя, оказался рад. Гаара окинул его внимательным взглядом, мягко запирая за собой дверь. Замер на секунду, будто не до конца зная, что нужно делать; а затем опустился на кровать рядом с ним и припечатал сразу в лоб: — Ты обеспокоен. — Я не… Врать Гааре? Серьезно? Наруто устало ткнулся лбом в его плечо. Гаара — как обычно — рефлекторно дернулся от чужого прикосновения, прежде чем заставил себя успокоится. Он все еще смотрел на Узумаки, ожидая ответа. — Я тупой дрочила, — вздохнул Наруто, игнорируя чужой удивленный взгляд; и впервые кому-то признался, — И все умрут из-за меня. — Я не дам тебе умереть, — просто ответил Гаара. От человека, который запер его на острове в дезинформации, отправив всех его друзей на верную смерть, слышать такое не очень-то утешало. Скорее наоборот. Он мог бы начать спорить, доказывая, что его жизнь не важнее остальных. Вместо этого Наруто, чуть подавшись вперед, невесомо поцеловал плечо Гаары. Тот дернулся снова — но иначе; скорее, это была пробежавшаяся дрожь…? Увиденное отозвалось в нем тягучим предвкушением. Узумаки продолжил подниматься легкими поцелуями вверх, к шее — это было так приятно, от этого становилось так легко в голове — именно это было неправильно, это делало его слишком беспечным; со слишком смещенным фокусом внимания — — И, разумеется, ты не тупой дрочила. Гаара произнес это полушёпотом, и Наруто понадобилось мгновение, чтобы понять, почему: тот боялся не совладать с голосом. Наруто будто встряхнуло изнутри. Он резко выдохнул и поднялся еще выше, чтобы накрыть чужие губы поцелуем — и сразу углубить его. Гаара ответил, но почти сразу отстранился, чтобы спросить: — Что было в том свитке? У него получается не терять голову, не задвигать важные вопросы. С другой стороны, у него было много — куда больше, чем у Наруто — времени свыкнуться с этим. Может, и у Узумаки получится? Он сделает всё, чтобы получилось. Наруто решительно запрещает себе думать о губах Гаары, чуть отсаживается для надежности и пускается в подробные объяснения.