Прийти к миру снова

— Всё идет совсем не так. Что-то случилось со мной после войны. Дистанции Наруто выдерживает недолго. Прикасаться к Гааре кажется чем-то настолько необходимым и естественным, что он сам не заметил, как облокотился плечом о его плечо. Впрочем, говорить им это не мешало, и он решил ничего не менять. — Я тогда готовился к принятию титула, смотрел кучу бумажек. Поначалу была скукотища такая: цифры и цифры, но Какаши настаивал, чтобы я в них вник, и… — он прикрывает глаза, но ему не нужно прилагать усилий, чтобы вспомнить, числа сами жгут его изнутри, — Статистически, каждая пятая миссия А ранга сопровождается смертью. Для S ранга — каждая вторая. Кажется, что должно быть меньше, но только потому, что на полсотни успешных миссий приходится одна, где гибнет вся команда. Он вздыхает, переводя дух, не очень понимая, зачем вообще это говорит. Но Гаара внимательно слушает, и Наруто продолжает: — При нападениях на деревню гибнет от пяти до сорока процентов шиноби. Экзамен чуунина забирает жизни половины генинов. Это просто… — он останавливается, неспособный подобрать нужного определения; и перефразирует, — Я подумал, что так быть не должно. Сейчас я так избегаю провоцировать схватки, и уже столь многие остались в живых… Но, — вдох, выдох, последние признание требовало еще больше сил, — Мне кажется, что каждый раз, избегая битвы, я проигрываю войну. — Полагаю, что так, — хмыкает Гаара, даже не подумав. Наруто вздрагивает, отстраняясь, чтобы кинуть взгляд на его — слишком спокойное — лицо. — Что? — Что? Переговоры зашли в тупик, времени всё меньше; ни одна из деревень не выстоит в защите. Единственный наш шанс: совместно атаковать. Наруто хмурится. Гаара ни разу не заговаривал об этом раньше. Почему? — Почему ты молчал? — повторяет он свою мысль, лихорадочно облизывая пересохшие губы. Он старается не звучать обвиняюще, но Гаара все равно холодеет, внутренне отгораживаясь, будто он снова за столом Совета. — Суна не может предлагать такое. Один из наших шиноби — член Акацуки. Это будет выглядеть, как засада. Это, конечно, полезно знать; но Узумаки куда больше интересует, почему Гаара не поделился мыслями с ним. Тот кидает на его упрямо поджатые губы быстрый взгляд и сдается: — Потому что у меня еще нет плана, который тебе понравился бы. Звучит примерно поровну утешающе и устрашающе. — А какой есть? Гаара ненадолго задумывается, складывая пальцы домиком, а затем начал издалека: — Джинчуурики осталось только трое, и все мы в этом здании. Нападать в лоб, однако, им невыгодно. Даже если они могли бы победить, запечатывание требует времени. Если бы я был на их стороне— Наруто мысленно благодарит небеса за то, что это не так. — … я бы выманил сначала Восьмихвостого, напав на его деревню. Мы с тобой следим друг за другом, и логичнее сначала убрать третьего. Кроме того, он достаточно самоуверен, чтобы отправиться в одиночку, заподозрив в предложении помощи попытку шпионажа. Потом бы я напал на Суну и Коноху одновременно, чтобы наверняка разделить нас. Наруто бы забавлялся такому построению предложений, если бы не обсуждаемая тема. — Настоящее нападение будет только по одному флангу, но у нас не будет шанса узнать, по какому. Ну и… всё. — Нас не так-то просто победить, даже по отдельности. Гаара неопределенно хмыкает. Наруто его понимает, хоть и заспорил: когда ты в атаке, ты специально можешь выбрать самого удобного противника и… самое удобное место. — Однако, мы могли бы после захвата Восьмихвостого тайно последовать за ними. Вероятно, Зецу будет сторожить место извлечения — там его можно будет схватить. Тогда некому будет прятать Пейна, и мы сможем подобраться к нему, чтобы уничтожить глаза. Нет ринненгана — нет возможности призвать Статую — нет Кагуи или других возможностей потратить такие объемы чакры. Пожертвовать Киллером Би. Оставить деревни без их защиты. Убить Нагато. «Оставить зверей запертыми» — веско добавляет Курама изнутри. Гаара был прав: Наруто не нравится. Должен был быть другой путь. Он морщится — но он так не хочет думать об этом сейчас! Если он задумается, им придется спорить — и это было совсем не тем, чем он предпочел бы заняться. Он уже побыл разумным, поговорил разговоры, может он уже, наконец, расслабиться? Что-то изнутри шепчет, что нет, не может, что это очень опасный образ мыслей, что нельзя так всё бросать — Узумаки очень быстро это что-то затыкает и снова как бы невзначай прижимается своим плечом к чужому. От одной мысли, что он может снова поприставать к Гааре, его ведёт; и все их монструозные проблемы будто тускнеют. «Это даже с какой-то стороны хорошо, — начинает он оправдывать себя, потому что ругать уже больше нет сил, — Эро-саннин же постоянно говорил, что мне надо научиться отвлекаться. Отдыхать». Некоторое время они сидят в тишине. Наруто не чувствует её неловкой, потому что слишком сосредоточен на том, как бы перевести все обратно в интимное русло как можно ненавязчивее. В комнате темно, — Узумаки не зажег свет, вернувшись, думая сразу отойти ко сну, — и если раньше последние лучи заходящего солнца еще давали хоть немного света, то сейчас безлунная ночь лишила их и этого. Наруто косит взгляд на Гаару и думает, что хотел бы однажды заняться таким при свете; увидеть все чувства на обычно непроницаемом лице. В итоге, он склоняет голову на чужое плечо и трется носом о шею. Гаара смеется — хотя, скорее, несколько раз ритмично вздрагивает, Наруто не распознал бы в этом смех, если бы не знал его так хорошо. — Мой план настолько скучен? Угадать в этом шутку тоже непросто, даже Узумаки на секунду мешкает, но угадывает по тону Гаары, что тот поддерживает его в начавшейся игре. Наруто не спешит. Он раздумывает — и одни эти ленивые размышления уже приносят ему удовольствие, обжигая изнутри. В прошлый раз было здорово, но ему интересно, что он может сделать ещё. Он не может быть с Гаарой как с женщиной, но может быть как с собой — ладонь Узумаки ложится на внутреннюю поверхность чужого бедра — Гаара шумно вдыхает, а он жмурится, пока что только представляя, какого это: держать в руке не свой член. Еще однажды — все же сказывалось близкое знакомство с извращенцем-отшельником — он слышал, что иногда особенно распутные женщины делают это ртом. Зачем это женщинам, он не понимал, но им — во рту почему-то резко стало сухо — им это могло подойти. Наруто ведёт рукой дальше по бедру и снова трется носом. Гаара снова пытается отстраниться, заглянуть ему в глаза: — Ты правда ничего не хочешь сказать? Узумаки приходится приложить усилия, чтобы вспомнить, что меньше минуты назад они вели разговор о войне. — Мне нужно подумать обо всём этом, — находит он нечто, что может закрыть тему на время, и тянется за поцелуем. Гаара смотрит на него недоверчиво, но на этот раз отвечает ему. Развязать в темноте чужой пояс оказывается проблематично — мелкая моторика сбоит, и в Суне используют непривычные узлы — но Наруто справляется, и проникает сразу под резинку трусов, сжимая в руке чужой член. Тоньше, чем у него самого, но, кажется, длиннее. Он мечтает увидеть его при свете, и даже пытается представить: наверняка тот такой же бледный, как сам Гаара. Мешкает на секунду: девчонкам же вроде нужны прелюдии? Но Гаара же не девчонка? Нерешительно сжимает чуть крепче, делает пробное движение вверх-вниз… Чужой — даже не стон, всхлип — разрезает тишину; и сомнения рассеиваются. Гаара тянется к его штанам в ответ, но Наруто спешит отстраниться. Он слишком напряжен, ему приходится глубоко дышать, чтобы успокоить себя хоть немного. Так всё закончится слишком быстро — как в прошлый раз; а он хочет большего. Он в жизни не чувствовал себя таким жадным. Он спешит спуститься с кровати прежде, чем Гаара успеет начать задавать вопросы, и усесться у его ног. Очертания чужого, чуть покачивающегося напряженного члена прямо около его лица; плотный, сладковатый запах возбуждения забивает ноздри. Наруто видит, что Гаара смотрит на него, но темнота скрывает от него выражение лица. Он облизывает пересохшие губы. Он просто попробует. А если кому-то из них будет неприятно — сразу перестанет. Приняв решение, он берёт в рот головку, сжимая рукой член у основания. Гаара снова рвано выдыхает, едва не скуля, а ему… ну, это не мерзко. Солоновато, но реакция Гаары подстегивает его достаточно, чтобы продолжить. Малейшее приближение к горлу отзывается рвотным рефлексом, и Наруто останавливается на небольшой глубине. Не хотелось бы так глупо всё испортить. Кроме того, — удовлетворенно замечает он, — не похоже, чтобы Гаару это не устраивало. Тот судорожно сжимает покрывало, и рвано дышит, и неосознанно подкидывает бёдра, толкаясь вперед. Возбуждение собственного члена почти болезненное, и Наруто напрягает бедра, чтобы не кончить от одного этого зрелища. Это не очень-то помогает, скорее наоборот — он чувствует собственный, приближающийся оргазм, и в последнюю секунду все же сжимает другой рукой бугорок на штанах. Позорище. Раньше он не был таким… С другой стороны, «раньше» он не был подростком. И — как не печально было это признавать — и в половину не был так очарован своей партнершей. Гаара касается его плеча, озадаченный непонятной ему остановкой. Наруто наклоняет голову, чтобы быстро поцеловать эту руку в качестве извинения, и возвращается к своему делу. Теперь это сложнее — в голове приятная посторгазменная тяжесть, и, как обычно, хочется сразу завалиться спать. Раньше ему приходила мысль поиграть, оттягивая момент чужого оргазма, замедляясь, когда партнер будет близок — но теперь он охотно позволяет ему ускориться и с тихим, сдавленным стоном закончить. У Наруто полный рот спермы, и её становится всё больше — что делать с этим, он как-то не подумал. Он начинает давиться и механически мелко сглатывает — ладно, ну и неважно, — и проглатывает оставшуюся тоже. Это горче, чем предэякулят, и намного неприятнее, но он вытирает губы рукавом и не жалуется: сам виноват. Гаара тянет его вверх, возвращая на кровать, и снова тянется к его штанам — но натыкается только на мокрое пятно. Наруто смущенно смеется, утыкаясь носом в его щеку. Та очень горячая, и Узумаки догадывается: это оттого, что Гаара раскраснелся. Он улыбается: он согрел его. Продолжает хотеться спать, и он стягивает с себя мокрые штаны и трусы почти одними ногами, запинывая их в низ кровати; вытирается одеялом без всякой тщательности, и укрывает им их двоих. Гаара никак это не комментирует, и он благодарен ему за это. Узумаки крепко прижимает его к себе, как обычно сжимал во сне подушку, и быстро проваливается в крепкий сон. *** Просыпается он от звона будильника, в одиночестве. Морщится от лучей солнца, падающих на его лицо, и, сонный, садится на кровати, уныло зевая. Гаара, наверное, уже ушёл по своим очередным срочным делам. А его ждёт нестираная одежда и взбучка от Цунаде, если он не поторопится. И — он переводит взгляд на пол — недовольная посыльная жаба. Это, должно быть, важно. Он отстегивает свиток, автоматически складывает печати — и погружается в чтение. Это от Джирайи. Это их план, а также — Наруто отодвигает свиток от себя, словно это может помешать словам досаждать ему, — это план Гаары. Конечно, не один в один. Была пара отличий: тот продумал ловлю Зецу, подготовив свиток, в который его можно будет запечатать, и предполагал, что Наруто выйдет на Саске и возьмёт с собой его, а не Гаару, но в целом… В целом Отшельник прошёл по примерно тому же пути размышлений и пришел к тем же выводам. Наруто устало потирает лоб. Джирайя был тем, на кого он равнялся, тем, кто постарался бы найти наименее опасный путь больше всех. ...могло ли быть такое, что другого пути нет? Если бы он потратил ночь на размышления, нашёл бы он, как можно возразить? Ну, теперь ему придется жить с осознанием, что он не сделал всё, что мог сделать. Он мысленно отвешивает себе подзатыльник, снова обзывая себя тупицей и дрочилой, но почти без запала. Узумаки неохотно отправляется в ванную, приводить себя в порядок и отстирывать одежду, размышляя на ходу. Нужно поговорить с Цунаде, если вдруг Джирайя не написал ей сам, и, в любом случае, обсудить это с ней. Поговорить с Гаарой. И — он уставился на своё хмурое отражение — поговорить с Киллером Би. Это наверняка обернётся лишними неприятностями, но Наруто чувствовал себя обязанным. Если уж он согласился на этот план, он должен был исправить такие детали. Он должен был хотя бы попытаться.