Ты - моя!

Оливия просыпается в ужасном настроении, полностью разбитая. Мысли о поездке в Мистик Фоллс с Элайджей не дают ей уснуть всю ночь, и это предсказуемо отражается на ее и без того взвинченном состоянии. Визит Клауса, разыскивающего Кола, приходится крайне не кстати, и Лив, кутаясь в тонкий халатик, не сразу понимает, что ему нужно. И когда после его ухода, она вновь слышит хлопок двери, то с неохотой возвращается в гостиную, стараясь скрыть досаду, вот только в комнате ее ждет совсем не Клаус. И Лив замирает, ощущая на себе тяжелый взгляд Элайджи Майклсона, который без сомнения видел, как его брат утром выходил из ее дома, а его последующие слова лишь подтверждают ее догадку. И Оливия не успевает понять, как он оказывается с ней рядом, и, грубо стискивая запястья, тянет ее в спальню, оказавшись в которой, вдавливает девушку в стену, сжимая пальцами тонкую шею. — Трахалась с Клаусом? Ну и как? Понравилось? — шипит Элайджа, не отрывая от нее безумных глаз. — Ты спятил, — хрипло шепчет Лив, пытаясь вырваться из стального захвата, — отпусти меня! Но Майклсон и не думает внять ее просьбе. Вместо этого, он грубо тянет с тонких плеч короткий халатик, полностью обнажая девушку, и толкает ее к кровати. Лив не успевает сказать и слова, как кисти оказываются привязанными к спинке, ее же пояском. Но к собственному удивлению Оливия не чувствует страха. Лишь ярость от того, что Элайджа вновь пытается подчинить ее своей власти, даже не собираясь разобраться в случившемся. И не смотря на то, что никогда прежде она не видела любовника таким злым, а она сейчас абсолютно беспомощна, чертова дрожь возбуждения проходит легкой волной по всему телу, спускаясь к низу живота. — Ты сумасшедший, Майклсон! — шипит она, — ни с кем я не трахалась! — А вот это мы сейчас проверим, — холодно отзывается тот, грубо разводя в стороны ее ножки, ища следы любовных утех. Лицо Лив заливается краской, когда Элайджа жадным взглядом изучает ее промежность, не находя подтверждения своим подозрениям, но Майклсону кажется на это совершенно плевать. Он придвигается ближе, кончиками пальцев скользит по ее телу, наслаждаясь гладкостью шелковистой кожи, вдыхает запах до боли желанного тела, которое, наконец, перед ним. — Ты вела себя как маленькая шлюшка, Лив, — цедит он, скользя тяжелый взором по раскрасневшемуся девичьему лицу, выражающему гнев вперемешку с упрямством, — и заслужила наказание. Лив кусает губы, сдерживая стоны, когда он, крутит между пальцами нежные вершинки ее груди, которые от каждого грубого прикосновения наливаются желанием, твердея. Майклсон склоняется ниже, очерчивает языком контур плотно сжатых губ, спускается дорожкой поцелуев по изящной шее, скользит по ключицам, прежде чем его внимание переключается на налитые округлости, увенчанные маленькими розовыми сосками. Он приникает губами к одной из вершинок, лаская ее языком, до тех пор пока Оливия не начинает стонать, нетерпеливо водя бедрами. Тогда Элайджа прикусывает нежную ягодку, отчего с губ девушки срывается тихий вскрик боли. — Ты садист, Майклсон, — шипит она, заглядывая в его темные глаза, которые горят огнем желания обладания, — развяжи меня. — Я не помню, чтобы разрешал открывать тебе рот, синеглазка, — отзывается тот, — но раз уж ты это сделала, я знаю, как заставить тебя замолчать. Он приподнимается, становясь перед ней на колени, так, что его пах оказывается прямо напротив девичьего лица, и Оливия широко распахивает глаза, понимая, что он хочет сделать. Она отчаянно крутит головой, с замиранием сердца наблюдая, как мужские пальцы расстегивают ремень, тянут вниз замок ширинки, высвобождая затвердевший от возбуждения член, который вблизи кажется ей просто огромным. — Нет, прошу, — шепчет она, пытаясь сопротивляться, но достигает совершенно противоположного эффекта. Элайджа, не обращая никакого внимания на девичьи мольбы, подается вперед, и, пользуясь моментом, наполняет ее ротик своей плотью, собирая в кулак рассыпанные по тонким плечам каштановые волосы. Он крепко удерживает ее голову, скользя вновь и вновь меж алых губок, пока Оливия, измученная сопротивлением не сдается, позволяя ему войти еще глубже. Майклсон на миг останавливается, довольный ее покорностью, и слегка отклоняется, освобождая влажный ротик. Лив тут же скользит язычком по пересохшим губам, и Элайджа тянет ее за волосы, обводя напряженной головкой контур алых губок, следуя за ее языком. Девушка понимает, чего он хочет, и поднимает вверх глаза, в которых смешаны вожделение и страх, стыд и похоть. Несколько секунд они просто смотрят друг на друга, прежде чем Лив делает то, от чего с мужских губ срывается глухой стон. Девичий язык ласкает головку, спускаясь ниже к самому основанию пульсирующего от желания члена, и Майклсон вновь подается вперед, резким толчком наполняя ее ротик. Он уже совершенно не сдерживается, буквально насаживая голову Оливии на свою плоть, размашисто двигая бедрами. А Лив, не смотря на всю унизительность своей позы, на то, что он абсолютно бесстыдно трахает ее так, как не делал прежде никто, вместо стыда и страха, чувствует возбуждение, которое расползется по коже, сосредотачиваясь внизу живота. И когда Элайджа, словно чувствуя это, на миг выходит из ее рта, скользя головкой по припухшим губам, Оливия уже не может сдержать тихого стона, в котором неприкрытое вожделение, ласкает слух Майклсона, и он достигает пика, изливаясь на часто вздымающуюся девичью грудь. Проходит несколько секунд, прежде чем он приходит в себя, открывая глаза и любуясь на раскрасневшуюся Лив, которая даже со следами его семени выглядит словно богиня, которой хочется покорится. Он тянет руку в сторону, сминая в ладони край покрывала, и мягко проходится по нежной коже, стирая белесую жидкость. Оливия щурит глаза, не говоря ни слова, и Элайджа закончив, скользит ладонью по ее животу, накрывая промежность. После первого же прикосновения становится совершенно ясно, что Лив возбуждена не меньше его самого, и Майклсон не в силах сдержать довольную улыбку, поглаживает влажные складки плоти, размазывая любовные соки. Но ему мало ее желания. В этот миг перед глазами Элайджи встает картина в саду их загородного дома, где синеглазка посмела прикоснуться к другому, отвечая на его поцелуй. И Майклсону плевать, что Лив имела на это полное право, а он сам был, и все еще останется женат. Его фантазия, наплевав на здравый смысл и очевидные доказательства рисует перед ним Клауса, который ласкает нежное маленькое тело, той, что сводила его с ума своей недоступностью. Никто не имеет права трогать его собственность. А Оливия, начиная от золотистых кончиков длинных волос и заканчивая маленькими ноготками на пальчиках ног, принадлежит ему. Только ему. И никому больше. Волна ярости накрывает Элайджу, делая ласки более грубыми, но прежде чем Лив достигает пика, он отводит ладонь, наслаждаясь ее полным разочарования стоном. — Не останавливайся, — шепчет она, тяжело дыша, но Майклсон и не думает выполнять просьбу девушки. Он скользит тяжелым взглядом по ее телу, пока Лив не начинает нетерпеливо водить бедрами, явно требуя продолжения. Элайджа видит, что она на пределе. Распаленная желанием, маленькая синеглазка еще прекраснее, чем обычно, и он не может налюбоваться ее, наслаждаясь девичьим томлением. — Прошу, — срывается с алых губ едва слышный стон, и Майклсон, упиваясь своей властью, довольно улыбается, что приводит измученную девушку в ярость. Элайджа не сразу замечает эту перемену, и пораженно застывает, когда слышит ее хриплый голос: — Если ты не можешь удовлетворить меня, то развяжи! Уверена, в вашей семье найдутся более… умелые мужчины. Удар мгновенно достигает цели, и лицо Майклсона искажается такой яростью, что Лив тут же жалеет о своих неосторожных словах. Она сжимается в комок, притягивая к себе бедра, когда Элайджа не говоря ни слова, развязывает ее кисти, и грубым толчком заставляет ее встать на четвереньки, выгибая спину. — Ты, кажется, забыла, кому принадлежишь, маленькая сучка, — цедит он, выкручивая тонкие руки, — но я тебе сейчас напомню. Оливия не успевает возразить и слова, когда Майклсон одним сильным движением входит в нее сзади, сразу набирая быстрый темп. Его грубые движения причиняют легкую боль, которая вскоре проходит, сменяясь острым наслаждением, и Лив не сразу понимает, что происходит дальше, когда мужская ладонь уверенно раздвигает ее ягодицы, скользя между ними. Элайджа все еще берет ее, наполняя членом тесное лоно, но его пальцы уже заняты совершенно другим. Очень медленно один из них преодолевает сопротивление тугих стенок, скользя меж девичьих ягодиц, И Оливия начинает вырываться, чувствуя саднящую боль. — Прошу, нет, — шепчет она, — я так не хочу! — Не дергайся и расслабься, — властно отвечает ей Элайджа, и не думая останавливаться, — тебе понравится. — Нет, — вновь взывает к нему Лив, отчаянно крутя бедрами, — я никогда… — Я знаю, синеглазка, — шепчет ей на ухо Майклсон, добавляя к пальцу второй, — и буду твоим первым. И единственным. Потому что ты — только моя. И я могу трахать тебя так, как хочу, в твой горячий ротик, сюда, — и он делает сильный толчок, наполняя ее лоно до самого основания, — или в твою маленькую девственную попку. Как хочу, Лив. И ты позволишь мне это. С этими словами Элайджа заставляет ее прогнуться сильнее, выходит из пылающего лона и приставляет головку блестящего от любовных соков члена к отверстию меж девичьих ягодиц. — Прости, что без смазки, — выдыхает он, мягко надавливая, — но ты сама напросилась на такой урок. Оливия стонет от боли, когда он медленно наполняет ее, растягивая тугие стенки членом, который кажется ей просто огромным. Она пытается отодвинуться, отпрянуть, но Элайджа держит ее крепко, полностью подчиняя своей власти. И Лив сдается, понимая, что сопротивление бесполезно. Она уже и сама не знает, что чувствует. Боль от недостатка смазки, жгучая тяжесть внизу живота, досада, что любовник не довел ее до финала и его запах, его руки - это все смешивается воедино. Майклсон, войдя до конца, останавливается, позволяя ей привыкнуть. Он скользит ладонью к низу ее живота, и дразнящими движениями начинает ласкать набухший бугорок, меж дрожащих от напряжения бедер, пока Лив не подается ему навстречу, полностью расслабляясь. Девушка дрожит, выгибая спинку, и Элайджа возвращает одну руку на ее поясницу, придерживая и медленно подаваясь вперед. Она еще теснее, чем он мог представить, еще горячее и он точно знает,что это первый подобный опыт Лив. Маленькая попка плотным кольцом сжимает его член, и Майклсону кажется, что он сходит с ума от остроты ощущений Но кроме жгучего, оглушающего экстаза Элайджа абсолютно четко осознает, что никто и никогда не дарил ему такого наслаждения, и он не сможет ее отпустить, никому не позволит касаться ее тела. Оливия тихо стонет, от смеси наслаждения и легкой боли, которые неожиданно дополняют друг друга, заставляя все вокруг слиться в один яркий хоровод цветов и звуков, пока Майклсон берет ее, как никто прежде, уже второй раз за этот день. Они оба на пределе от желания, оба на грани, и волна экстаза накрывает их почти одновременно, топя в обжигающем экстазе. Лив падает на живот, не в силах удержаться на разъезжающихся в стороны бедрах, и Элайджа накрывает ее собой, осторожно выходя из нежного тела, не желая причинить ей боли. Они тяжело дышат, когда Майклсон переворачивает Оливию на спину, скользя взглядом по девичьему лицу, выражающему одновременно испытанное наслаждение и стыд от того, каким именно образом он ей его доставил. Синие глаза совсем мутные, и в них ненависть перемешана с упрямством, но в самой глубине зрачков он видит еще одно чувство, и в этот миг понимание накрывает его, и на миг Элайджа забывает, как дышать. Все что он делает: ослепляющая ревность, сводящее с ума желание обладать, не проходящая потребность быть с ней рядом, все это помещается в одном слове. И Майклсон сам не верит своим ушам, когда говорит то, что должен был понять уже очень и очень давно. — Я люблю тебя, Лив.