Ты - моя!

Найти Кетрин оказывается неожиданно легко, потому что его неугомонная женушка, которую больше не сдерживают его запреты, а находящийся с ней рядом Сальваторе и не пытается возражать, вовсю готовится к показу одежды, при одном взгляде на которую у Элайджи кривится лицо от отвращения. Его всегда поражал этот странный парадокс, состоящий в том, что Катерина, имея безупречный вкус, могла шить подобные вульгарные вещицы, но сейчас, он отбрасывает эту мысль, и, не обращая внимания на лепет растерянной секретарши, напролом следует в ее шикарный кабинет. Без стука, он с силой толкает дверь, оказываясь в просторной комнате, где Кетрин стоит у витражного окна, слегка прищурившись в задумчивости. Впрочем, расслабленность на ее лице мгновенно сменяется напряжением, когда она видит своего посетителя. Это длится всего секунду, прежде чем Пирс прячет растерянность за лицемерной улыбкой, но Майклсон успевает уловить эту перемену. — Привет, любимый, — сладко тянет она, щуря янтарные глаза, но Элайджа вовсе не настроен играть в какие бы то ни было игры. — Еще раз подойдешь к Оливии и посмеешь сказать ей обо мне какую-нибудь гадость, я от тебя места мокрого не оставлю, — холодно цедит он вместо приветствия, и на миг на красивом лице девушки появляется тень испуга, от того, сколько ярости в его голосе, но Кетрин быстро берет себя в руки. — Ты видно расхотел разводиться, милый, раз думаешь, что можешь мне угрожать, — идет в атаку она, окидывая Элайджу полным высокомерия взглядом. — А ты, похоже, забыла за кого вышла замуж, золотце? — с издевкой тянет Майклсон, щуря темные глаза, — я не из тех, кто угрожает, а вот ты ничего не добьешься своим жалким шантажом. — Готов отдать мне половину компании? — довольно улыбается Пирс, но в ее янтарных глазах плещется недоверие. — И не только, если это позволит мне никогда больше не иметь с тобой дела, — выплевывает Элайджа, — но если ты думаешь, что сможешь справиться с ней, то еще большая дура, чем я ожидал. Лицо Кетрин искажается от злости, и она отступает к столу, так сильно стискивая тонкими пальцами спинку стула, что их костяшки становятся белее снега. — Не смей оскорблять меня, Майклсон! — Оскорблять? — усмехается Элайджа, вскидывая вверх подбородок, — я лишь констатирую факт. Отдай я тебе хоть всю компанию, через месяц она уйдет с молотка. Ты переоцениваешь себя, золотце, считая, что можешь переиграть меня. Хочешь акции? Ты их получишь. Пройдет год, и я верну себе все обратно, а ты останешься ни с чем. — Это мы еще посмотрим, — шипит Кетрин, тяжело дыша, — посмотрим, кто останется в дураках! Майклсон уже не сдерживаясь, хрипло смеется, и Пирс застывает, не сводя ошеломленного взгляда с его лица. В этот момент она понимает, что он не врет. Элайджа, который прежде считал бизнес превыше всего, сейчас готов отдать ей компанию лишь для того, чтобы быть с синеглазой девкой, которая смогла сотворить невозможное. Ледяное сердце растаяло, но Майклсон, не смотря ни на что, остался собой — тем, кто привык побеждать. — Она стоит этого? — только и может проговорить Кетрин, недоверчиво качая головой, — стоит компании? — Оливия стоит намного больше, — не задумываясь, отзывается Элайджа, — но тебе этого не понять. Я жду твоего адвоката в пятницу в своем офисе. Не говоря больше ни слова, не замечая, как от его последних фраз застывает лицо Пирс, Майклсон покидает ее кабинет, не прощаясь. Он уходит, и вместо злости, чувствует лишь силу, что плещется в нем, и мысли его как никогда ясны. Все, наконец, становится на свои места, и Элайджа с удивлением понимает, что происходящее больше не кажется катастрофой. Потеря компании не представляется ему разрушительным фиаско. Испытание, требующая решения проблема, бизнес-процесс, который нужно отрегулировать и подчинить себе — да, поражение — нет. И есть вещи намного, намного важнее. Например, маленькая жизнь, что зреет под сердцем строптивой синеглазки, что навеки подчинила его своей воле. То, о чем он никогда не думал, сейчас выходит на первый план, затмевая все остальное. Майклсон впечатывает педаль газа в пол, выруливая к парковки у клиники, где его ждет Лив, стоя на высоком крыльце и кутаясь в шерстяной кардиган, который совсем не греет. Ему хватает минуты, чтобы оказаться с ней рядом, на ходу снимая пальто и набрасывая его на тонкие девичьи плечи. — Ты с ума сошла? — цедит он, укутывая Оливию плотнее, — нельзя было подождать меня внутри? — Там очень душно, — едва слышно шепчет в ответ та, и Элайджа мгновенно смягчается, касаясь ладонью нежной щеки. — Ты хорошо себя чувствуешь? Нам нужно купить какие-то лекарства или может тебе нужна сиделка? Ты точно можешь ехать домой? Лив кивает, прикусывая губу. Майклсон видит, что она изо всех сил пытается сдержать улыбку, явно удивленная его поведением курицы-наседки, и только закатывает глаза, усмехаясь первым. Оливия следует его примеру, и пару мгновений, они оба тихо смеются, прежде чем Элайджа притягивает девушку к себе, и стискивает ее в своих объятьях так крепко, что она невольно вскрикивает. — Не смей больше так делать, — едва слышно говорит он, немного ослабляя хватку, — никогда, слышишь? Они оба без лишних слов понимают, что именно Майклсон имеет в виду, и Лив, синие глаза которой становятся совсем мутными от слез, серьезно кивает. — Я люблю тебя, — просто говорит она, подаваясь вперед, и их губы мгновенно находят друг друга, сливаясь в нежном поцелуе. Однако, не проходит и минуты, как Элайджа мягко отстраняется, не обращая внимания на разочарованное лицо Оливии. Он приподнимает воротник пальто, плотнее запахивает его на тонкой девичьей фигурке и тянет ее к Ауди. — Думаю, мы можем продолжить и дома, синеглазка, — уверенно говорит он, распахивая перед ней дверь, — здесь слишком холодно. — Ты ведь пошутил, когда сказал, что посадишь меня под замок? — нарочито беззаботным тоном спрашивает Лив, опускаясь на сидение рядом с Майклсоном и поднимая на него невинный взгляд. Элайджа ничего не отвечает, заводя мотор, и Оливия чувствует, как ее накрывает легкая волна беспокойства. Выражение лица мужчины, который бросает на нее короткий взгляд, не оставляет ни малейшей надежды на то, что сказанное им в клинике было хоть в малейшей степени шуткой. — Мне нужно хотя бы собрать вещи, — пытается привлечь внимание любимого Лив, кусая алые губки. Майклсон никак не реагирует на ее слова, уверенно управляя машиной, пока они не оказываются у высотки, где находится его квартира. — Тебе нужно поесть, — говорит он, и, не дожидаясь ответа Оливии, вытаскивает из кармана ключи от своей квартиры и протягивает ей, — иди домой. Я привезу еды. — Но, Элайджа… — Не зли меня, синеглазка, — не дает ей сказать и слова тот, и Лив, видя, как глаза любимого вспыхивают недовольством, быстро кивает, забирая у него тяжелую связку. Майклсон позволяет себе легкую улыбку, и прежде чем Оливия выходит из машины, он быстрым движением притягивает ее к себе, жарко целуя алые губки. — Я тоже люблю тебя, — говорит он, минуту спустя, пока девушка, переводит дыхание, стоит им отстраниться друг от друга, — но это не значит, что твоя выходка просто так сойдет тебе с рук. Лив широко распахивает глаза, замирая, и Элайджа, наклоняясь, открывает ее дверь.