new age. сборник драбблов

Атенаис прекрасной лилией цвела по утрам на груди Людовика, ночной фиалкой благоухала на его подушках после заката, россыпью звезд наблюдала за ним с небес, каплями росы оплакивала даже самую кратковременную разлуку с ним… Атенаис любила его дико, яростно, исступленно — так, что сжечь дотла готова была целый мир, но ей всегда доставало ума скрывать свою одержимость, держать Людовика в полуневеденьи, заставлять его гадать о взаимности чувств. Ей стоило всего своего самообладания, всей хитрости, всего благоразумия быть помрачением для своего короля, внешне при этом оставаясь невозмутимой. — Вы — дьяволица, — жарко шептал ей Луи по ночам, утопая в шелке ее волос, упиваясь изящными изгибами ее тела, растворяясь в звуках ее грудного смеха. — Вы —дьяволица, Мадам, — шептал король, и сам не зная, что в роли дьявола выступал он сам, а она, Атенаис, она лишь приносила себя ему в жертву, снова и снова восходя на алтарь. — Вы погубите его, Мадам, — с укором обронил ей как-то Филипп. — Вы преувеличиваете мою власть над ним, ваше высочество, — отозвалась Атенаис с горькой усмешкой. — Я буду уничтожена гораздо раньше, чем сердце короля хотя бы дрогнет. — Роль бедной овечки не для вас, — холодно парировал герцог Орлеанский, и он был прав. Атенаис де Монтеспан не была бедной овечкой, но и дьяволицей быть ей не случилось. Маркиза де Ментенон, благочестиво потупив взгляд, шепчет: — За нами наблюдает наш король. Атенаис подбородок вскидывает дерзко, привычно: Луи нравится ее смелость, граничащая с непокорностью. Она надеется встретится с ним взглядом, но король смотрит мимо нее. Там, за плечом Атенаис, стоит Франсуаза — внезапно осмелившись поднять взгляд, она с удивлением и восторгом ловит взгляд Людовика на себе. Взгляд, в котором для одной — благословение, для другой — приговор. Мадам де Монтеспан страшится потерять любовь короля — ведь без него она не мыслит своего существования. Она зачахнет, увянет и из прелестного цветка превратится в забытый меж страниц не самой занятной книги гербарий: уже не лилия, не фиалка, нет. Но сколько бы не билась она, сколько бы не плела интриги, все тщетно — Луи очарован новой игрушкой, ослеплен ее набожностью и покорностью, заинтригован целомудренностью, одурманен запретным плодом. Атенаис ощущает себя блеклой и ломкой, фарфором разбивается снова и снова, заслышав сухое: — Сегодня не ждите меня, Мадам. Мадам не умеет не ждать, Мадам всю свою жизнь построила вокруг своего короля, Мадам в отчаянии кусает губы до крови и слезы стирает тончайшим платком с монограммой. Она бы все отдала, только бы вновь вернуть расположение Людовика. — Вы избегаете меня, Атенаис? — Франсуаза кажется искренне огорченной, а де Монтеспан стискивает зубы от непреодолимого желания вцепиться этой мерзавке в горло. — Ничуть, моя дорогая, — роняет бывшая фаворитка, жалкая тень прежней себя, и выжигает ненавидящим взглядом дыры на лице Франсуазы. — Меня просто больше не пускают туда, где бываете вы. — Но вы же не думаете, что я заняла ваше место? — ужасается Франсуаза, проклятая де Ментенон. — Боюсь, что оно никогда моим и не было, — горько усмехается Атенаис, увядшая лилия, ссохшаяся фиалка, еще одна бывшая в бесконечном списке любовных побед того, кто любит страстно и забывает за один короткий миг о силе своей любви, увлекшись другою. Для Франсуазы восходит солнце, а Атенаис не спасут теперь даже фейерверки.