new age. сборник драбблов

Едва ли не в буквальном смысле терять челюсть при виде того, как ловко Хоуп разделывается с любой нависшей над ними угрозой, пожалуй, вошло у Лэндона Кирби в привычку. И он не мог сказать, что чувствует себя неловко за свой открытый рот — потому что Хоуп Майклсон, бесспорно, заслуживала открытых ртов и восхищенных взглядов. То, какой она была — невероятная, просто умеющая все на свете, храбрая и справедливая, а еще временами такая волевая, и умеющая быть доброй, и ласковой, и даже слабой временами — заставляло Лэндона порой сомневаться в том, не видит ли он какой-нибудь затяжной сон наяву. Кажется, в нем не было ничего особенного — чем он мог привлечь такую девушку? — Просто твоя задница притягивает неприятности, прямо как магнит, — серьезно ответила ему как-то Хоуп на этот высказанный вслух вопрос, а затем лукаво улыбнулась: — А я венец всех неприятностей. Королева-неприятность. Нам просто суждено было быть вместе. — Я не жалуюсь, я счастлив, — абсолютно искренне отозвался тогда Лэндон, сплетаясвои пальцы с пальцами Хоуп. — И надеюсь, что ты счастлива тоже. В жизни Хоуп Майклсон с раннего детства было слишком много дилемм, сложностей и смертельных опасностей. Ее семья всегда особенной, минорной нотой звучала в мелодии жизни — Хоуп не стала исключением, и даже больше: в ее судьбе разнообразных жестоких хитросплетений и горечи было даже больше, чем в жизни ее отца или матери. Но эта девушка не поддалась ни гордыне, которая свойственна была Майклсонам, ни отчаянию, которое временами одолевало ее мать. Хоуп, не смотря ни на что, не разучилась улыбаться и верить в лучшее — и Лэндон Кирби был одной из главных причин тому. Но, казалось, сама вселенная ополчилась на них, таких юных и влюбленных — беды сыпались на них, как из рога изобилия, бесконечная борьба утомляла и изматывала, и все же… Все же, они находили время друг на друга даже тогда, когда все в очередной раз летело к чертям. Конкурс «Мисс Мистик-Фоллз» испытывал их, для разнообразия, не очередным монстром, а ревностью — Лэндон был очень забавен в гневе, а в гнев он приходил каждый раз, как видел около Хоуп Романа Сиенну, который, конечно же, совершенно случайно то и дело оказывался поблизости. — Он смотрит на тебя так, будто уверен, что ты вот-вот упадешь к его ногам, — в очередной раз буркнул Лэндон, когда во время репетиции главного танца вечера снова увидел Романа неподалеку. — А ты смотришь на него так, будто готов убить его топором, — фыркнула Хоуп сквозь смех. — Или даже чего похуже. — Ты мастерски интерпретируешь чужие взгляды, — отдал ей должное Лэндон. — Чего не скажешь о тебе, Лэндон, — состроила ему гримаску Хоуп. — Роман смотрит на меня виновато, а вовсе не как герой-любовник. Мы с ним давно выяснили, что у нас не может быть ничего, кроме дружбы, да и то. весьма неловкой и натянутой, потому что в глубине души… — Мне почему-то кажется, что ты сейчас заговариваешь мне зубы, — вздохнул Лэндон. — Но продолжай, мне всегда интересны твои рассуждения. — Ты не должен ревновать меня к Роману, Лэндон, — Хоуп прижалась к юноше куда теснее, чем того требовала фигура танца, и на мгновение коснулась своим лбом его лба в романтическом жесте: — Я люблю тебя. Лэндон на один короткий миг вновь «потерял челюсть», но быстро опомнился. Впрочем, Хоуп не позволила ему сказать ни слова, словно бы прочитав его мысли: — Лэндон, если ты сейчас скажешь «что?» или «ты серьезно?», или еще что-то в этом роде, я убью тебя. — Хорошо, — торопливо закивал в ответ парень. — Тогда, можно я скажу просто, что тоже люблю тебя? — Это было бы прекрасно, — лучезарно улыбнулась ему Хоуп. — Я люблю тебя, Хоуп, — повторил Лэндон, и его очаровательное волнение поразило юную Майклсон в самое сердце. И пока другие пары продолжали чопорно кружиться в танце, Хоуп и Лэндон остановились для вещи, которая сейчас была важнее любых репетиций — для поцелуя, которым они скрепили свои признания.