***
— Что-то не так, — твёрдо сказал Чонин, слишком резко присев на кровати и широко раскрыв глаза, а после сжал рубашку в районе груди. — Тао, я чувствую что-то плохое... Мне плохо... Младший чувствовал как быстро забилось сердце, а в голове что-то звенело, постепенно складываясь в какие-то слова. Помогите! Спасите! На помощь! Цзытао испуганно подскочил к Чонину, обнимая того за плечи и слегка встряхивая: — Что такое?! Что болит? Где? Что случилось? Младший лишь схватился за голову, в которой звенели мольбы о помощи и чужие всхлипы, обречённые крики и слёзы, которые разрывали мозг изнутри настолько, что становилось больно физически. — Я слышу... Меня кто-то зовёт... О помощи просит! — с трудом произносил Чонни, не переставая метаться из стороны в сторону под полным ужаса взглядом Тао. Цзытао убрал руки младшего от его головы и прижал его дрожащего к себе, начиная успокаивать и покрепче кутая их обоих в плед — становилось всё холоднее и холоднее. Постепенно Чонин успокоился и перестал так тяжело дышать, однако тревога из его взгляда никуда не исчезла. — Я слышал голоса людей. Они были в панике, они кричали и звали на помощь, я... Я не знаю, что это было. А Тао лишь тяжело вздохнул, снова прижимая младшего к себе, еще более трепетно, чем раньше. Он устремил тяжелый взгляд в окно, за которым всё было слишком обманчиво безмятежно, но скрывать от ребят правду сейчас не оставалось возможным. Цзытао видел тот самый эфир, разлетевшийся по миру, после чего просто перерезал провода у телевизора в большой комнате, чтобы ЕХО не смогли его увидеть. Он читал новости о катаклизмах и падениях метеоритов, о гибели людей, о затопленных посёлках и сгорающих лесах. Стихия взбушевалась, природа вызвала человеческую расу на дуэль, при этом явно усмехаясь их жалким попыткам сопротивляться, и даже наличие ЕХО её не пугало — стихия не собиралась подчиняться неокрепшим подросткам. Которые и без этого всего ничего не могли бы ей сделать в силу неумения. Дуэли, что устраивал Тао, разве могли сравниться по силе с нашествием настоящей и огромной стихии? Конечно же, нет. Мальчики не были готовы к серьёзному и настоящему противостоянию, когда на кону жизни миллионов людей и, собственно-то, целое огромное будущее всего человечества. Они не могли и не смогли бы вынести такую огромную ответственность, но что вообще можно было сделать? Продолжать прятать парней в спокойных местах и дожидаться своей гибели? Или же отправить их на встречу стихии прямо в руки смерти? Неужели, конец пришёл так быстро? — То есть, все вы почувствовали одно и то же в один момент? — сделал заключение Исин, оглядывая обеспокоенных и слегка потрёпанных ЕХО, сидящих в комнате. — Да. Это были крики о помощи. Старшие переглянулись между собой — каждый про себя знал, что настал тот самый страшный момент, когда ЕХО должны узнать всю правду о происходящем в мире и выйти на борьбу. Но, глядя на мальчиков с невинными и испуганными глазами, сидящих в кучке на полу и держащихся друг за друга, становилось ясно, что никакими спасителями они быть не могут, что их самих сейчас нужно спасать. — Утром Суман прислал сообщение, что лаборатория восстановлена, и вам пора возвращаться. Буквально в течение часа уже прибудет частный самолёт, и мы все вернёмся домой, и всё будет хорошо, — откровенно врал Исин, едва сдерживая приступы страха за своих любимых ЕХО, всё ещё желая оградить их от правды. — Нет, постойте, объясните, пожалуйста, что это было! — Мы сами не знаем, возможно какой-то сбой. Мы вернёмся в лабораторию и всё проверим, а пока постарайтесь об этом не думать. Растерявшиеся ЕХО переглянулись, совершенно не понимая, что произошло, но понимали особенно отчётливо — старшие что-то не договаривают. Либо считали младших совсем идиотами, либо так было нужно, однако стало понятно, что происходит что-то нехорошее. — Это были живые люди, кричащие о помощи, — глядя в одну точку говорил Чунмён, обращаясь к ребятам. — Вы не думаете, что происходит что-то страшное? — Именно на это и похоже. Будто кому-то плохо и этот кто-то нас отчаянно зовёт, — ответил Чондэ, нервно поправляя края рубашки. Бэкхён сидел, закусив губу, и очень сильно погряз в своих мыслях, ведь он всегда был более серьёзен к своим силам, в отличие от друзей, и сейчас ему действительно становилось страшно. Он не мог объяснить то, что он слышал, но отчаянные стоны и крики причиняли огромную боль, от чего хотелось сорваться с места и бежать помогать. Мчаться со всех ног, падать от скорости своего бега, снова подниматься на ноги и бежать на помощь страдающим людям. Вот только от чего? Слишком много появилось вопросов, а ответов никто давать не собирался, и это было весьма удручающим фактом, потому что очень не хотелось сидеть в неведении, но пока что выбора другого не было. Всё было слишком сильно окутано туманом непонимания, через который лучи прояснения ситуации пробираться явно не спешили. Самолёт прибыл. В спешке собравшись, вся компания в него загрузилась. Между собой они почти не разговаривали, были загружены тяжёлыми мыслями — ЕХО не могли просто взять и забыть крики в своих головах, а старшие вообще не знали, что их ожидает по возвращению домой. Сехун крепко сжимал ладонь Бэкхёна, всеми силами оказывая ментальную поддержку своему старшему, и пусть говорить что-то сейчас было очень сложно, но он старался передать своё тепло старшему, показать, что он рядом и ни за что не отпустит его руку, что бы ни случилось. Что он будет рядом до последнего вздоха, ринется на защиту, если это понадобится, ведь вообще тяжело сейчас было мыслить позитивно. От взглядов ЕХО не укрылось, что курорт опустел — люди словно от чего-то бежали, спасаясь где-то в других местах. Ведь рядом было море. Опасное, большое и способное уничтожить. Однако от него опасности сами ЕХО не чувствовали, но ощущение этой самой опасности и предчувствие чего-то нехорошего тревогой отзывались в их сердцах. Не отпускали ни во время посадки в самолёт, ни во время его взлёта, ни во время его плавного выравнивания в воздушном пространстве. Напряжение сквозило в воздухе настолько сильно, что его можно было ощутить почти физически и потрогать руками. — Ребята... — хриплым голосом заговорил Чанёль под тревожным взглядом сидящего рядом Минсока, поднимаясь со своего места и оглядывая всех пассажиров. — Я чувствую... Чувствую... На лице Чанёля выступил пот, он внезапно начал тяжело дышать и схватился рукой за спинку сиденья, чтобы устоять на ногах. Старшие моментально среагировали, подлетая к Ёлю, однако тот их перед собой даже не видел, продолжая сгибаться пополам. — Это что-то страшное... Оно огненное и такое сильное, что-то инородное, что охвачено моей стихией, — едва хрипел Чанёль, сжимая кофту у себя на груди. — Оно приближается. Сюда. Старшие никак не могли понять, о чём таком страшном говорит Чанёль, ведь они сейчас в воздухе, в другом слое, которого не может коснуться ни одна беда, так что он чувствует? Неужели чувствует что-то происходящее внизу? Но гадать долго времени никто не оставил — всех внезапно ослепила огромная вспышка где-то сбоку, пробираясь своим слепящим светом через окошечки самолёта, а после невероятной силы удар, от чего равновесие ушло из-под контроля, боль и жар охватили тела, что никто ничего не успел даже понять. В самолёт самым настоящим образом врезался метеорит, падающий с неба и горящий от соприкосновения с атмосферой — это и чувствовал Чанёль. Огромный камень с хрустом надломил летящую машину, которая не выдержала напора такой силы, с противным скрежетом раскололась на две части, омерзительно сверкая напоказ обломками, словно внутренностями разобранного по частям человека, а после, не имея больше ни малейшей возможности передвигаться в воздухе, стремительно полетела к неминуемой встрече с землёй. Она верно выполняла своё указание — доставить ЕХО в лабораторию, однако до места не долетела лишь совсем чуть-чуть, но сделать сейчас уже ничего не могла.***
Лаборатория, а точнее то, что от неё осталось после ещё одного метеорита, упавшего прямо на только-только восстановленное здание, приближаться к хромающему Ифаню не хотела совсем. Ему вообще казалось, что с места он не сдвигался, продолжая падать от боли, что прошивала раненое ни на шутку тело. А ведь если он был бы полностью человеком с нормой для человеческого тела выносливостью, то неминуемо бы погиб от падения. Внутренний радар, заложенный в него с самого детства всё теми же лабораторными экспериментами, сейчас давал очень сильный сбой, не позволяющий Ву использовать его по назначению, поэтому он не мог сейчас узнать, что случилось с ЕХО, и где они сейчас. Он лишь уловил очевидный сбой в процессе борьбы со стихией во время падения, когда ребята попытались спастись с помощью собственных сил. Здание всё же приблизилось, однако надежда на то, что здесь мог вообще кто-то выжить всё больше угасала по мере того, как Ифань медленно пробирался в глубь полуразваленного здания. «Где же Суман? Как же мне его найти... Он так нужен сейчас, он единственный, кто может дать подсказку...» Ву остановился, хватаясь одной рукой за стену, а второй за кровоточащую рану на животе — какой-то обломок всё же сумел в него воткнуться, и если от повреждений Крис ещё не умер, то от потери крови запросто может, причём в недалёком будущем. — Ифань... Ифань, это ты? — чей-то знакомый голос внезапно ворвался в мутное сознание Ву, заставив того повернуть голову на зов. К нему тут же подбежал Исин, подхватывая под руку и помогая сесть возле стены, потому что ноги уже отказывались нести своего хозяина. Ведь до цели он дошёл — он сейчас в лаборатории, но вот смысла в приходе сюда уже не видел, потому что чувствовал, что конец близок. Он чувствовал, как умирал, как слабел, и даже та сила, заложенная в него с детства, больше не спасала от полученных повреждений, она сдалась, позволяя смерти потихоньку подбираться к измученному телу. — Ты как здесь оказался? — тихо спросил Ифань, поднимая взгляд на тревожного Исина, который, видимо, пытался придумать, как спасти товарища. — Я не знаю, — честно признался Чжан, расстёгивая жилетку Криса, чтобы пробраться к ране, на что тот лишь горько усмехнулся. — Я очнулся возле лаборатории буквально минуту назад, я не понимаю, как так вышло. Я ничего вообще не понимаю, где ребята, и как ты сюда добрался с такой дырой в животе. — Я и сам не могу понять до конца, но у ребят произошёл сбой в стихии, это я почувствовал, — ответил Ифань и зашипел, когда лекарь тонкими пальцами подобрался к его ране. — Перестань, я откинусь через несколько минут, ты мне ничем сейчас не поможешь. — Ты меня плохо знаешь, — грустно улыбнулся Исин, потому что и правда о его тайне никто не знал, и сейчас он впервые раскроет её во всей своей силе, ведь Ву тоже не до конца человек, он тоже подопытный какого-то эксперимента, а значит есть шанс его спасти. — Если ты и откинешься, то только не в мою смену. Ифань удивлённым и зачарованным взглядом следил за тем, как под пальцами медика аккуратно разливалось какое-то зеленоватое свечение, которое тот приблизил к ране и словно бы заполнил им пробитую дыру. Боль ослабилась мгновенно, внутри пульсирующей раны отчётливо чувствовалось тепло, мягкое, нежное и тонкое, проникающее в клетки тела, ткани, начинающее постепенно сращивать их между собой и заполнять недостатки плоти, просто наращивая её из ничего. Исцеляющее тепло постепенно заполняло всю рану целиком, на корню истребляя боль и любые неприятные ощущения, даря только ощущение лёгкости. И даже сознание прояснилось, ведь потеря крови была остановлена. — Что это такое... Что ты такое? — спросил Ифань, глядя на сосредоточенное лицо лекаря, который очень умело орудовал своей внезапной силой. — Если тебе так будет проще, то я ходячее лекарство для недолюдей, — спокойно ответил тот, сжимая пальцы, от чего то зелёное свечение растворилась в воздухе, а на месте огромной раны сейчас была только абсолютно целая кожа. — Откуда ты... Откуда ты знаешь, что я тоже не человек? — Я много чего знаю, я вырос в лаборатории, — отвечал Исин, попутно роясь в небольшой сумке, а после что-то выкопал оттуда. — Держи, вот. Это настойка, которая поможет привести в норму кровообращение. Ифань больше вопросов не задавал. И так было понятно, что ничего не было понятно, поэтому зачем копаться в какой-то истине, когда вокруг разрушается мир, и вся эта правда прошлого уже никому не интересна. — Я... Я благодарю тебя, я бы тут просто сдох, если бы не ты, — Ву, игнорируя строгий взгляд, всё же поднялся на ноги, полный решимости отыскать Сумана или способ связаться с ним. — Благодарить будешь ЕХО, когда они спасут мир, — невозмутимо ответил Исин, устремляя тревожный взгляд в город, где бушевала буря. — Если спасут... — Чтобы они его спасли, нужно для начала спасти их самих, — в той же манере ответил Ифань, осторожно шагая вперёд, ведь он не восстановился полностью за один раз, как это бывает в сказках и фильмах. Нет, сейчас они не в фильме, всё происходящее вокруг — самая настоящая и страшная реальность. — Ты думаешь, что Суман может быть где-то здесь? — поинтересовался лекарь, хватаясь за заботливо протянутую руку Криса, чтобы переступить пробоину в лестнице. — Дальняя часть лаборатории не повреждена, а Суман просто так не оставил бы место, в котором провёл всю свою жизнь. Поэтому мне хочется думать, что здесь мы его найдём. Однако падение метеорита оставило отпечаток на всём здании, вся электрика перегорела, расцветая отвратительной чернотой на стенах и потолке. Тишина настораживала. Здесь и в правду никого нет? Каждый кабинет, в который заглядывали Исин и Ифань, оказывался пуст и отзывался жалким скрипом тишины. Но где все? Сбежали? Спрятались? И всё же нет, может быть кто-то сбежал, успел, укрылся от неожиданной напасти, но только не создатель множества легендарных существ, двое из которых сейчас остановились на пороге и изначально даже замерли, увидев Сумана в очередном кабинете. Вот только целости этого помещения стоило посочувствовать, видимо, какой-то осколок попал прямо сюда. Учёный лежал на полу и с трудом повернул голову на тех, кто вошёл, и сначала даже не поверил глазам, а потом проследил, словно в замедленном кино, как они к нему подбежали. — Ли Суман! Что с вами? Что случилось? Ну, не молчите же!! Говорите! Но директор молчал. Его тело было покрыто множеством ран, удар не обошёл его стороной, а попал полностью в цель. Суман даже не мог шевелиться, и даже уже не чувствовал боли. — Я вам помогу! — уверял Исин, осторожно прощупывая повреждённое тело своего названного дяди. — Я... — Не нужно. Ты не сможешь помочь человеку. Я ведь сам создал этот эликсир, я знаю все твои способности от и до, — Суман искренне посмотрел в глаза своему — имел право так думать — ещё одному созданию. Пусть не выращенному самостоятельно, однако сумевшему пережить действие убийственного эликсира, созданного учёным, а после находящегося рядом почти постоянно. А в глазах названного племянника застыли слёзы. — Я... Я мог хотя бы попытаться... — Не стоит, прибереги свои силы для тех, кому они действительно нужны. Ифань, ты должен их найти. Ты один сможешь собрать их всех в кучу, они нужны друг другу командой, по одиночке они погибнут. Не дайте им умереть, ради моей памяти, мои создания должны жить. Ифань... Крис! Найди их! Кодовое имя. Крис. Имя, данное при приобретении этой странной вещи, или что это такое было? Что жило внутри его тела и работало датчиком движения ЕХО? Их измерителем, анализатором их сил и здоровья, что это? Чётко дать этому объяснение нельзя, однако Крис знал, что с помощью этого он может быть живым навигатором по самим ЕХО, их телу и состоянию здоровья. И, скорее всего, с Исином они будут являться самой лучшей командой для сбережения легендарных ребят. Вот только сейчас этот радар работать не хотел, неужели повредился при падении? Но если так, то как найти ЕХО? — Почему вы мне по-прежнему доверяете, я ведь... — Я знаю всю правду. Неважно, что произошло у вас с Тао в далёком прошлом, тебя заставили так поступить и воспользоваться своей силой, вы неверно друг друга поняли. Но вы ведь уже всё обговорили, так? Я не перестану тебе доверять, сейчас я очень надеюсь на тебя. — Откуда вы всё знаете? — не унимался Ифань. — Я гений, не кривя душой скажу. Я знаю всё. О твоём прошлом, о прошлом Тао, именно поэтому я не выгнал его, когда он здесь появился. Я знаю о падении самолёта, но я не знаю, где мои ЕХО. И ты единственный, кто может их найти, а Исин единственный, кто может их вылечить. Вы нужны друг другу, вы нужны им, спасите их, а они спасут вас. Спасут мир. — А что же будет с вами? — уже откровенно всхлипывая, проговорил Исин, игнорируя то, что Крис крепко сжал его руку, призывая держать себя в руках. — А я своё дело для спасения этого мира уже сделал, — добродушно улыбнулся мужчина. — Остальное за вами, и за ЕХО. Сюда прибудет Кёнсу, быть может мне помогут, может — нет, но единственное, от чего мне грустно, что я так и не увидел их после того рокового дня. Вот. Исин спрятался за крепкую спину Ифаня и, уткнувшись в его плечо, слегка дрожал, роняя слёзы и растирая их по лицу свободной рукой, он просто не мог поверить, что это действительно начало конца. — Хватит тратить время на меня, вам нужно отыскать ЕХО! Я сейчас не важен, поймите, а ребята важны и нужны, расставьте приоритеты правильно. От того, что вы дольше просидите здесь со мной, я не выживу, а вот опоздать к спасению кого-то из ребят вы можете. Поэтому хватит излишней жалости, найдите ЕХО, это сейчас важнее всего. Крис внезапно раскрыл глаза, чувствуя, что внутренний датчик, кажется, начал снова работать, а посему в его голове замелькали картинки и, сложив дважды два, он понял, почему их всех раскидало при падении. — Во время крушения самолёта Сехун попытался сделать воздух плотным, чтобы смягчить падение, а Чонин воспользовался телепортацией, чтобы нас всех собрать в одну кучу и телепортировать на землю, однако из-за растерянности они не смогли удержать контроль над силой, их способности пересеклись и дали сбой, телепортация Чонина не собрала нас вместе, а наоборот — раскидала ещё дальше. — Они всему научатся. Они всё смогут. Теперь найдите их и помогите. Ифань поднял с пола Исина и, развернув его к двери, потащил прочь, искренне сказав последнее: — Прощайте. Они оба слишком быстро покинули здание, после чего Крис всё же решил встряхнуть расклеившегося лекаря: — Так, соберись! Слышишь меня? Немедленно соберись! Исин лишь поднял мокрые глаза на товарища, взглядом вопрошая, что от него вообще требуют. А Ифань видел, как тому было тяжело, но просто не мог позволять расслабляться. Он в очередной раз крепко сжал его ладонь, не желая больше ругать за сентиментальность, а просто сосредоточился на своём датчике, чтобы начать поиски ЕХО. — Отлично, одного я уже нашёл.***
Почему-то разлепить веки, чтобы открыть, наконец, глаза, казалось настолько непосильной задачей сейчас; веки ужасно слиплись, под них набился песок или даже камни, или вообще их словно запаяли чем-то — было непонятно, но было очень страшно. С трудом, конечно, но Бэкхёну всё же удалось, и он попытался собрать в одну точку расфокусированный взгляд, однако картинка всё ещё оставалась смазанной. В мыслях не было ничего. Совсем. Полный ноль. То, что должно называться воспоминаниями, сейчас напоминало чистый лист, нетронутый никакими событиями. Тело не чувствовалось, мышцы словно были ватными, ими даже не получалось пошевелить, и только на шее что-то сильно вибрировало, отдаваясь током по коже вокруг. Состояние тела можно было сравнить с тем, если бы вдруг переехал трактор или перемололи в мясорубке, а потом сложили по кусочкам, наивно надеясь, что тело внезапно сростётся, оживёт и будет дальше служить разуму. Ну, или просто последствия аварии. Точно. Авария. Самолёт разбился! Бэкхён резко вскочил, моментально научившись заново использовать своё тело, которое всё равно кольнуло болью от настолько внезапных и напряжных движений. И вот сейчас голова внезапно тоже научилась работать с мозгом, генерируя новые мысли, а именно Бён слепо спрашивал себя: «Где все?.. Где я?.. Что с самолётом? Что с ребятами? В порядке ли они? Живы ли?» Задав себе последний вопрос, Бэкхён нервно дёрнулся, не желая принимать даже близко этот вариант. Ведь всё хорошо? Он ведь выжил, значит, и остальные где-то рядом? Нужно только пройти и осмотреться, и они обязательно найдутся. Найдутся ведь, да? Бёна снова передёрнуло, а руки лихорадочно затряслись от мысли, что может быть, на самом деле, всё таким радужным не окажется. И только после того, как Бэкхён полностью восстановил зрение, смог оглядеться, наконец, и начать слышать. И он испуганно отшатнулся на шаг назад, упираясь спиной в твёрдую поверхность стены, вымазанной полусухим песком. Бэкхён находился под крышей сдвоенных домов в своеобразном проезде под ними, чтобы автомобилям не приходилось объезжать полностью все дома, а просто проехать под ними; и вот это самое место сейчас послужило Бёну частичным укрытием от происходящего за его пределами ужаса. Там не смолкали крики людей, ветер завывал просто до ужаса страшно; настолько, что хотелось заткнуть уши и не слышать его угрожающего воя и свиста. Он сносил на своём пути всё, что мог и не мог: светофорные и фонарные столбы, рвал провода, тянущиеся через весь город, отрывал макушки деревьев, а некоторые и вовсе вырывал с корнем, если порыв становился сильнее и жёстче, стёкла, балки, мусор, доски — всё, что плохо лежало — всё сейчас носилось в потоке сумасшедшего воздуха, ускорившегося раза в четыре обычного среднестатистического ветерочка. Сейчас это был не ветерочек, это была страшная, несущая смерть и вышедшая из-под контроля стихия, сносящая на своём пути всё, в том числе и людей, отчаянно цепляющихся за любые предметы, попадающихся под руку, чтобы не позволить стихие поднять их вверх, а затем с кровавыми брызгами размазать по асфальту. Бэкхён округлёнными от ужаса и шока глазами смотрел на всё происходящее, отказываясь верить в то, что это всё было реальностью, и что его друзья сейчас где-то там. Друзья! Сехун! Бён, долго не раздумывая, бросился вперёд, ведь он был одержим идеей найти остальных ребят, убедиться в их целости и здоровье, составить план действий, решить дальнейшие движения и многое другое! Страх неминуемо забирался под рёбра всё дальше и глубже, чем ближе Бэкхён приближался к выходу из своего нехитрого убежища. Однако последний рывок был сделан секунду назад, и уже в следующую Бёну пришлось быстро уворачиваться от летящей в воздухе непонятной железки. И в третью секунду над головой Бэкхёна что-то треснуло, и это что-то заставило парня поднять голову и посмотреть вверх. Что-то тяжёлое, принесённое ветром, разбило несколько стёкол на верхних этажах, которые сейчас разлетелись в разные стороны. Какие-то осколки принялись носиться вместе с порывом ветра, а другие осыпались на асфальт, аккурат в то место, где Бэкхён недавно стоял. На каждом шагу ждала опасность. «Неужели... Неужели это то самое время?» Несмотря ни на что, было очень страшно, очень, страшно настолько, что трясло всё тело. А вдруг ребята мертвы? Вдруг они не спаслись? Что тогда делать дальше... Ведь как можно было смириться с этим ужасом... Повсюду гибли люди, прибиваемые к земле или асфальту осколками стекла, либо же обломками металлических креплений, их крики и мольбы о помощи полосовали сердце, словно самый острый клинок, а мысли смешались в одну большую путаницу. Бэкхён слышал биение собственного сердца, которое, казалось, стучало где-то в горле от неописуемого страха и этой удушающей боли, являющейся словно частью боли всех этих людей. Их отчаянных попыток спастись и вскриков, которые он слышал не только снаружи, но и в голове эти крики обречённо разливались кровью; а кое-где слышался детский плач брошенного ребёнка, чьи родители больше не смогут о нём позаботиться — их уже просто не было в живых; и остатки здравого смысла окончательно выбивали безнадёжные попытки людей хоть как-то друг другу помочь. Бэкхён видел всё это своими глазами, всё ещё не до конца желая озвучивать в голове эту страшную фразу, потому что от осознания этого почему-то сильно начинало болеть сердце, будто бы даже физически можно было почувствовать эту ужасную боль. На его глазах рушится мир. Тот самый мир, о котором он грезил, сидя в душных стенах лаборатории. Тот самый мир, в котором он мечтал жить как самый обычный человек, не имеющий никакой суперсилы и способности к управлению стихией. Тот самый мир, который он хотел разделить вместе с Сехуном, ведь так долго они томились в ожидании... Теперь ломался, словно потрескавшееся стекло, и с противным звонким треском разбивался на мельчайшие осколки. От этого больно, но даже не настолько, насколько от понимания того факта, что даже тогда, когда происходит в мире именно то, для чего ЕХО и были созданы, Бэкхён всё равно бесполезен! Это давило на Бёна больше всего, заставляя ненавидеть себя за слабость, за то, что не может противостоять природе и спасать людей, и неужели это его конец? Он вот так умрет, смешавшись с потоком других людей, просто умрет, бессмысленно и глупо, не имея возможности показать себя тогда, когда это действительно понадобилось? В этот момент Бэкхён в очередной раз задался вопросом, где его друзья, что с ними вообще, и стоит ли ждать помощи хоть откуда-то, потому что он вовсе не хотел заканчивать вот так. Вот так бессмысленно и в толпе людей, которых, по задумке, сам должен был спасать. Какой-то липкий и противный страх словно паутиной оплетал сознание и тело Бэкхёна, от чего тому становилось хуже с каждой секундой нахождения практически в эпицентре урагана, обрушившегося на Сеул. И Бён понимал, что в любой момент его может так же раздавить какая-нибудь упавшая с крыши тяжёлая балка или поднятый в воздух порывом дикого ветра автомобиль. Бэкхён следовал за людьми в надежде убежать куда-то туда, где он сможет спрятаться и переждать бурю, но смерть ждала его везде. И чем дальше он бежал, тем меньше оставалось живых людей вокруг него. О каком спасении мира может идти речь, если Бэкхён не может спасти даже самого себя. Он чувствовал себя паршиво из-за своей слабости, и из-за того, что он был сейчас таким беззащитным и одиноким, но пока ещё, к счастью, или же к сожалению, живым. Бэкхён переживал за свою жизнь только потому что был пока ещё слишком молод, чтобы вот так просто покинуть этот мир, в который он только пришёл. — Скорее, давайте спрячемся в том здании, — закричал рядом какой-то высокий мужчина, активно указывая на здание в конце квартала. — Там должно быть безопасно. Бэкхён так хотел помочь этим людям хоть чем-нибудь, спасти хоть чью-то жизнь, но просто не понимал, как? А ведь он часть той скандальной легендарной разработки под названием ЕХО, которая наделала столько шума и которая направлена на борьбу как раз с тем, что происходит сейчас. Но почему тогда Бён не имеет возможности противостоять? Люди ринулись бегом в то самое здание, которое и вправду казалось очень крепким и внушало доверие. Бэкхён бежал следом, цепляясь за возможности и пути спасения из всего этого ужаса, особенно сейчас, когда появился шанс. Действительно, в том двухэтажном здании буря не будет так опасна, потому что в силу того, что здание было невысоким, риск атаки его стихией значительно снижался. «Там точно будет безопасно, а после окончания бури я доберусь до лаборатории и Ли Сумана, и во всём разберусь», — Бэкхён начал мыслить гораздо позитивнее, когда почувствовал надежду на сохранение жизни. Но внезапно огромный подъёмный кран, который остался никем незамеченным, несмотря на свои размеры, попал под удар взбесившейся стихи и... сломался с характерно страшным звуком, и до жути неестественно сгибаясь. Стройматериалы, а именно тяжелые широкие плиты, обломки сооружения и острые металлические крепления стремительно полетели на бегущих по улице людей. Бэкхён, словно в замедленной съёмке обернулся на звук, ужасаясь происходящему, ведь это действительно происходило на самом деле с ним. Люди вокруг вновь испуганно закричали и ускорились, в надежде быстрее добраться до спасительного здания, а Бэкхён уже понял, что... не успеют. Стихия быстрее людей, она словно ускоряла смерть и направляла в нужное время и место, а до страшного конца оставалось всего несколько секунд. Бён зажмурился, инстинктивно напрягшись от ожидания естественной боли от повреждений, криков вокруг, но... нет. В него ничего не воткнулось и ничем его не придавило к асфальту, зато Бэкхён отчётливо почувствовал, как воздух над его головой в прямом смысле ускорился наперерез стихии и как будто стал теплее. Звук столкнувшихся в воздухе обломков на время даже оглушил, а после словно улетел подальше от Бэкхёна. Осколки, которые всенепременно убили бы и его, и окружающих его людей, просто сдуло неимоверно сильным потоком какого-то другого ветра. И Бён вдруг понял, удивлённо вскидывая голову и встречаясь взглядом с любимыми ониксовыми глазами. И просто с трудом поверил тому, что увидел. Сехун стоял неподалёку, чуть впереди всех остальных, и в упор смотрел лишь на Бэкхёна, у которого сердце, кажется, остановилось. Бёну хотелось просто разрыдаться и броситься к нему в объятия, как к герою, но он понимал, что не имеет в данный момент права на такую слабость. ЕХО медленно, но уверенно, шагнули в сторону своего участника, а Бэкхён всё ещё находился под неким гипнозом. Он всегда был, как можно выразиться, фанатом своих друзей, и сейчас, когда они пришли, чтобы исполнить свой долг — то, ради чего они существуют, Бэкхён готов был просто визжать от распирающей гордости и странного чувства, будто всё будет хорошо. Раз они здесь, значит, всё так и будет, а иначе не может и быть. Люди вокруг тоже зависли и восхищёнными взглядами смотрели на тех, кто их спас, не до конца понимая, как так вышло, но узнали, тем не менее, собственной персоной прибывших участников самого скандального и легендарного эксперимента за всю историю: — Это же они... — ЕХО? Неужели? — Правда они? — Это они, они!! Сехун подбежал к Бэкхёну, так как больше всего его волновало именно его состояние, и ограничившись лишь прикосновением к рукам, дабы не вызвать подозрений и сделать вид, что у них всё очень по-дружески, спросил: — Ты в порядке? Не ранен? Бён лишь закивал головой, что да, он в порядке, но в носу неприятно защипало, потому что как же он перепугался за себя и свою жизнь, и сейчас, когда Сехун оказался рядом, на поверхность выплывала та ранимая и утонченная натура Бэкхёна, просто потому что он ничего не мог с этим сделать. Ему хотелось прижаться к младшему и забыть обо всех проблемах, позволить себе расплакаться, словно маленький ребёнок, и получить ту долю нежности и заботы, которая ему сейчас была необходима. Но вместо этого он сделал уверенный взгляд, игнорируя свои переживания и начал утверждать, что с ним всё хорошо. И Сехун поверил. — Иди в библиотеку и пересиди шторм там. Уведи туда людей и не позволяй им выходить, пока буря не стихнет. — Но... — Там нет света. Эта часть города обесточена, без тебя они не смогут там находиться, им нужен твой свет, — младший всё же позволил себе на секунду прижаться к Бэкхёну, потому что очень переживал. — А ты... С тобой всё будет в порядке? — Бэкки, это моя стихия. Я попробую совладать с ней и привести в норму. Бэкхён кивнул, потому что понимал, что Сехун прав, поэтому лишь развернулся и, громко извещая оставшихся людей об укрытии, уверенно направился в библиотеку. Он рассчитывал на своего младшего и его стихию, но даже если тот не сможет справиться один, у него есть ещё пять ЕХО и четверо верных помощников, которые не бросят его ни в коем случае. — Что ты собираешься делать? — обогнал Сехуна Чондэ, кивая на огромный смерч, гуляющий в нескольких кварталах от них и вызывающий столь ужасные последствия. — Если бы я знал, не было бы никаких проблем, — цыкнул Се, вовремя реагируя на кусок арматуры, летящий в аккурат на них, и успевая защитить и себя, и Кима. — Я никогда не пытался делать что-то такое, чтобы установить связь с живой стихией. Я не знаю, что из этого может получится. Но в эту же минуту для сомнений просто не было времени и, на самом-то деле, даже прав. — Ты должен быть осторожен в установлении таких связей, ведь стихия может тебя поглотить, — предупредил его лидер, выкрикивая свои слова с другой стороны улицы, где выводил молодую пару людей с грудным ребёнком на руках из торгового центра. Люди благодарно кивали ЕХО, после чего под чутким надзором остальных добирались до укрытия, однако подобным образом помочь всем не получится, следовало бороться с источником всех этих проблем — со стихией. С бушующим воздухом, принимающим весьма опасные формы. Сехун не имел ни малейшего представления о том, как можно сейчас установить связь со стихией? Да, он мог использовать её раньше, но никогда для этого не требовалось столько сил. И ведь сил-то даже не столько физических, сколько морально требовалось собрать всю волю в кулак и разбудить свою настоящую огромную силу, чтобы выйти на прямой контакт со стихией. Которая сейчас была абсолютно неконтролируема, она словно смеялась над Сехуном, показывая, что подчиняться подростку она не собирается, хотя ведь его вроде создали хозяином для неё? Так почему же всё вот так получилось? Стихия явно показывала свою в разы превыщающую мощь над человеческими попытками ей противостоять. Ведь люди сами во всём виноваты, и разве назовёшь это неправдой? Земля дала человечеству всё, абсолютно все блага для существования, так живите, радуйтесь и будьте благодарны, а что люди стали отдавать взамен? Загрязнение почвы и воздуха, уничтожение животного мира, вырубку лесов, и банальный мусор, который человек почему-то не в состоянии донести до ближайшей урны, чтобы он был хоть как-то по правилам утилизован и не так вредил Земле! В благодарность за возможность жить на планете человечество почему-то осознанно принялось уничтожать свою же планету, свой же дом. И каждая, казалось бы, мелочь несла непоправимый вред, который, в конечном итоге, пришёл к своему логическому концу — планета начала умирать. Хотя, даже планеты было людям слишком мало, они умудрились забраться в космическое пространство и учинять беспорядки даже там, вклиниваясь в привычный ритм существования вселенной, тыкая повсюду спутники и станции, проводя исследования над инородными телами, раз за разом разрушая Земную атмосферу и космическое полотно, существовавшее множество лет без каких-либо нарушений. И так ли несправедлив сейчас был гнев стихии? Всему однажды приходит конец, а если этому усердно способствовать, то он настанет ещё быстрее, и вот сейчас наказание человеческой расе было послано в очень ускоренном темпе. А стоит ли бороться за этот мир? Сехун не сводил глаз со стихии, сердцем чувствуя словно её шёпот, словно она была живой и на подсознательном уровне общалась с ним, пыталась открыть ему глаза, достучаться до его разума и объяснить, что зря он пытается бороться. Она словно манила к себе, такая настоящая и сильная, открытая и мощная, она покоряла своим могуществом и просила ей не мешать. Просила отступить и позволить ей исполнить наказание, вот только... Сехун почему-то и не собирался ей мешать, ему нужно было остановить её сейчас, или дело в другом? Что же так беспокоило? То, что стихия, возможно, права, и за прогнивший изнутри мир бороться смысла нет? — Сехун! — младший вздрогнул, когда его окликнул Чонин, а после телепортировался к нему. — О чём ты так сильно задумался? — Я... Я запутался, — его голос задрожал, ведь он отчётливо ощущал давление стихии, словно её боль, ведь он — это она, а она — это он, они одно целое, но сейчас вынуждены стоять друг против друга, а ведь стихия явно была сильнее необученного ничему Сехуна, и при прямом контакте она просто его убьёт, даже не медлив ни секунды. — Почему... Я словно слышу её, и она права, мне так кажется. Почему мы должны бороться за мир, который не заслуживает спасения? Ким нахмурился, понимая, что Сехун быстро теряет здравую нить, ведь связь со своей силой у него довольна слаба, он не может контролировать её даже на пятьдесят процентов, поэтому сейчас она стала его медленно поглощать, оказавшись в такой близи к тому единственному, от которого она чувствует опасность, ведь при желании он может её приручить окончательно. — Что ты такое говоришь? Не слушай ничего, это лишь способ сбить тебя с толку! Конечно, этот мир заслуживает спасения, именно мир, слышишь? Не всё человечество, я за всех не говорю сейчас, но есть те, кто плачет, глядя на нас, и молит о помощи, мы нужны, понимаешь? Детям нужны, взрослым нужны, бабушкам и дедушкам, молодым влюблённым, они все заслуживают спасения, какими бы они не были! А Бэкхён? Подумай о нём, ведь он верит в тебя, это должно тебя вести. Сехун постепенно начинал приходить в себя от слов Чонина, который иногда встряхивал его за плечо, чтобы растормошить зависшего товарища. А ведь и в его словах правда была, так кому же верить? «Слушай своё сердце», — раздался где-то в голове до боли любимый тёплый голос. Если не все, то точно есть те, кто спасения достоин, и разве этого недостаточно, чтобы сделать шаг? Сехун уверенно глянул на стихию, словно замеревшую за квартал от них и ожидавшую, чью сторону примет свой, по решению человечества, хозяин, однако увидев отпор в его глазах и готовность к сопротивлению, рассвирепела ещё больше и стремительно двинулась на ЕХО. Сехун не без страха на неё смотрел, однако ноги его телу уже не повиновались, он двигался вперёд, остановившись по центру улицы, прямо напротив несущейся в атаку стихии. — Сехун, что... — Если вы так верите в этот мир, если в это так верит Бэкхён, я хотя бы должен попытаться. — Будь осторожен, ты же знаешь... — Я всё знаю, всё, только хватит лишних слов, уходите отсюда! Она приближается, я не смогу защитить вас всех. — Ты должен... Ты обязан вернуться, слышишь?! — кричал Чонин, медленно и неуверенно делая шаги назад, однако на глаза почему-то наворачивались непрошенные и никому сейчас не нужные слёзы. — Пообещай мне... Нет! Пообещай Бэкхёну, что ты вернёшься!! — Хорошо, я обещаю! — крикнул в ответ Сехун, потому что из-за завывающего вокруг ветра сильно снизилась слышимость. — А теперь уходите, ну!! Бегите! Быстрее!! Оставшиеся ЕХО резко отвернулись и бросились бежать подальше от эпицентра стихии, Тао едва заставил Чонина сдвинуться с места и направиться в укрытие. Сехун всё ещё не сводил глаз с рвущейся в атаку стихии и понимал: он ещё не начал этот бой, но уже его проиграл, ведь что он может против неё? Что вообще ему нужно сделать? Единственное, как он мог заставить стихию остановиться — это слиться с ней воедино окончательно, стать по-настоящему одним целым и после этого заставить её успокоиться, вот только такая привилегия стоила слишком дорогую цену. Она стоила жизни. Ведь таким образом Сехун лишился бы своих внутренних сил, а без них он не сможет существовать, так было задумано, и сейчас действительно настал тот момент для жертвы? Если это будет началом пути к спасению, если будет жить Бэкхён, если человечество найдёт способ справляться с природными катаклизмами и дальше, то эта жертва по-настоящему того стоит, хотя сейчас разве был выбор? — Бэкхён... Прости, кажется, я не вернусь.