***
Это то самое состояние, когда ты открываешь глаза и в действительности не понимаешь, что происходит вокруг тебя, кто ты вообще и где находишься. Тело безумно ломит от недостатка кислорода и наверняка полученных повреждений, возможно даже не внешних, а внутренних, и в голове абсолютно неразборчивый беспорядок. Чунмён всё ещё не понимая, что произошло, поднялся с песка и принял сидячее положение, бездумно глядя в одну точку перед собой. Волна. Ким внезапно вспомнил, что ночью во время ночлега, когда все они были обезоружены и потеряли бдительность, их накрыла волна. Он бесполезно пытался настроить связь со стихией, которая смыла их с побережья огромной волной. Он судорожно вспоминал испуганные лица товарищей, захлёбывающихся водой, и... Он оказался слишком слаб, чтобы их спасти. Он оказался слишком слаб, чтобы подчинить себе стихию и утихомирить её, чтобы оказать помощь своим друзьям, он слишком, слишком слаб! Чунмён схватился за голову и с силой сжал волосы на голове руками от безысходности и отчаяния, будто бы это могло помочь ему избавится от душераздирающего чувства собственной ничтожности. Ведь он кто? Он лидер! Он тот, кто просто обязан был всегда и всюду нести ответственность за своих друзей, он, чёрт возьми, легендарный лидер ЕХО, однако с наступлением опасности не смог сделать вообще ничего! Слёзы сами по себе покатились из глаз, и Ким полностью осознал, как жалко сейчас выглядел со стороны: разбитый, раненый, грязный и плачущий по своим товарищам и от собственной ненужности. Ведь сейчас он больше не может абсолютно ничего, время ушло и его не вернуть никакими молитвами, волна поглотила его друзей — его собственная стихия, которой он не смог противостоять. «Отвратительно. Я отвратительный. Я ничтожный», — мысленно корил себя Чунмён, потому что ему правда было тошно от самого себя. Он не смог уберечь никого из своих друзей, беззаботно оставлял их за своей спиной прямо лицом к лицу с опасностью, зная, что они запросто могут погибнуть, и какой он после этого лидер? Ким считал себя просто самым последним ничтожеством, ведь он не имел права так поступать, он должен был стоять горой за свою семью, защищать их до последнего, ведь он лидер! Человек, который должен был подавать всем пример, а в итоге что? Он ничего не смог сделать правильно. И от этого на душе было паршиво. Как он собирался спасать мир, если не в состоянии оказался спасти даже своих близких? Чунмён не без труда поднялся на ноги, растирая слёзы по щекам запачканной ладонью, чтобы пройтись по округе и посмотреть, вдруг кто-то из них выжил и сейчас нуждается в помощи, тогда он смог бы хоть как-то помочь. Хромая на правую ногу, которая очевидно пострадала при столкновении с чем-то в воде, он отправился проверять местность, однако чем дальше шёл, тем больше угасала надежда действительно кого-то найти, потому что вокруг было ни души. Даже других людей. Не было вообще никого. Бэкхён! Внезапно в душу Кима словно пролился лучик света, когда он вспомнил о том, что Бэкхён сейчас находился в убежище в городе и что с ним точно всё в порядке. Хотя бы с ним, с их персональным солнцем, всё было хорошо. Чунмён решил во что бы то ни стало добраться до библиотеки и встретиться с Бёном, потому что Киму сейчас было так плохо и он просто нуждался в том, чтобы увидеть кого-то из своих друзей, тем более солнечного Бэкхёна. Ускорившись, Чунмён направился в город, стараясь не обращать внимания на больную ногу, потому что ему очень сильно требовалось сейчас увидеть родные глаза и блондинистые волосы Бёна, сжать его в своих объятиях и почувствовать хоть какое-то облегчение. Хотя бы на минуту. На секунду. На мгновение. Потому что Ким вообще не мог себе представить, что он будет делать дальше и что вообще станет теперь с миром. Слёзы скапливались в глазах, и Чунмён яро стирал их руками, чтобы не быть ещё более слабым, чем он есть на самом деле, и уверенно шёл, наблюдая за тем, как замеревший на одном дыхании город постепенно всё же приближался к нему. Он шёл и старался не думать, не губить самого же себя, но мысли всё равно постоянно лезли в голову и не давали совершенно никакого покоя, заставляя сердце стучать, словно бешеное, и давить грудную клетку этой какой-то особенно сильной болью. Болью от потери. Ведь он понятия не имел, где сейчас все его друзья, кто из них выжил, и выжил ли вообще, и точно так же не имел понятия, как и где их искать. Страх от одиночества съедал его всё больше, пока он наконец не добрался до города. Он вообще потерял счёт времени, сколько он шёл и сколько думал обо всем, однако чувствовал, что просто сходил с ума, что ему очень плохо и даже не столько физически, сколько душевно. Ногу он не чувствовал вообще, потому что прошёл просто огромное расстояние, заставляя повреждённую конечность двигаться. В конечном итоге она его не выдержала, от чего Ким упал на асфальт возле каких-то домов, явно ощущая, что если и сможет двигаться дальше, то только ползком. — Чунмён? — послышался родной тихий голос где-то неподалёку, и Ким вскинул голову. — Чунмён, боже, это ты!! К нему со всех ног рванул Бэкхён, поднимая с асфальта и изо всех сил прижимая к себе, а Ким просто дал себе волю, уткнулся в родное плечо и разрыдался, словно ребёнок, сжимая руками кофту на спине Бёна, и правда пытался поверить в то, что действительно сейчас его обнимал. Да, это всё правда. Его трепетно и сильно сейчас прижимал к себе именно Бэкхён и успокаивающе гладил по волосам, от чего Чунмён и правда стал понемногу успокаиваться и приходить в себя. Ведь Бэкхён рядом, он настоящий и теплый, он рядом, он рядом, он рядом. Чунмён поднял голову и заглянул в родные глаза, в которых тоже застыли слёзы, однако Бэкхён не плакал, а улыбался своей извечно солнечной улыбкой, от которой в груди разливалось тепло. Как же Ким был безумно рад его видеть. — Пойдём в здание, тебе нужна помощь. Я помогу тебе помыться и переодеться, — Бэкхён закинул руку Чунмёна себе на шею и повёл его за собой, придерживая за талию. Ким был благодарен, что Бён не спрашивал пока, где все остальные, наверняка он и сам был ослеплён радостью от встречи, однако когда они подошли к зданию библиотеки, Чунмён понял, что молчать и тащить этот груз вины перед Бэкхёном он уже не может. Ему нужно рассказать всю правду. — Бэкхённи, давай присядем на лестницу. Мне нужно кое-что тебе сказать, — попросил Чунмён и Бэкхён беспрекословно выполнил его просьбу, помогая ему опуститься на ступеньки. Ким сам для себя принял решение, чтобы хотя бы для Бэкхёна сейчас он постарается быть достойным лидером, не плакать и не показывать слабости, ведь он должен быть поддержкой для Бёна, который наверняка всё это время сходил здесь с ума. Честно, никто даже не знал, сколько прошло времени и дней, потому что время потеряло свой счёт, ночь перестала быть ночью, как и день перестал быть днём, сменяя друг друга в абсолютном беспорядке. — Говори, я слушаю тебя, — Бён внимательно смотрел на своего лидера, которому действительно было так дурно и стыдно, что хотелось провалиться от этого щенячьего взгляда своего друга. И Чунмён рассказал. Рассказал абсолютно всё по порядку, начиная с самого Сехуна, оставшегося где-то в одиночку на борьбу со стихией до ужасающей волны, унёсшей всех, кто остался с ним на тот момент. В том числе и последнего из ЕХО — Чондэ. Он не смотрел в глаза Бёну, спрятав глаза под чёлкой, и продолжал выливать на невинного Бэкхёна весь ужас произошедшего. Тот молчал и слушал, а потом тихо плакал в объятиях лидера и уже тот его успокаивал, удерживая в объятиях дрожащее тело. — Я не оставляю надежды, что хоть кто-то выжил, — говорил Чунмён и очень сильно хотел верить самому себе. — Мы обязательно свяжемся с Кёнсу, мы организуем поисковый отряд, мы обязательно сделаем всё для того, чтобы выяснить, что произошло на самом деле. Я обещаю тебе. Бэкхён закивал головой и вытер слёзы, раз лидер так говорит — значит они обязательно это сделают, просто нужно немного времени. Бён снова помог Киму встать и осторожно повёл его по лестницам в здание библиотеки. Оказавшись в помещении, Чунмён вдруг затаил дыхание от того, как сильно атмосфера здесь отличалась от той, что была на улице. Повсюду на стенах, на потолке, обрамляя лестницы и книжные стеллажи гирляндами мерцали световые сферы Бэкхёна самых разных размеров, создавая самый невероятный уют во всем здании и тёплое приятное освещение. Люди не были подавлены, как предполагал Ким, они улыбались и занимались своими делами, какая-то женщина стирала бельё, развешивая по самодельными верёвкам, в уголке под надзором ещё двух женщин резвились ребятишки, мужчины занимались постройками, чтобы упростить их совместное пребывание в убежище, и жизнь в этом месте кипела, дыша самым настоящим кислородом. И это была заслуга Бэкхёна. Чунмён с нескрываемым восхищением посмотрел на него и просто готов был задохнуться от гордости. И это Бён считал себя бесполезным? Он сумел подарить веру в жизнь всем людям, оказавшимся рядом с ним, поселить в их душах надежду, что всё наладится, приучить их к безмятежности и постоянно дарить им свой свет. «Бэкхён, ты восхитителен!» От чувства гордости и восхищения снова хотелось плакать, но Чунмён держал себя в руках, пока Бён почти нёс его на своих плечах до ванной в комнате персонала. Даже сейчас Бэкхён спасал его, это так грело душу, что хотелось снова уткнуться носом в его плечо и рыдать, однако Ким решил, что будет для него поддержкой и помощью в будущем. Он не позволит себе потерять Бэкхёна, никогда, ни за что, он закроет его своим телом от опасности, заслонит грудью от всех проблем, спрячет от боли и сделает всё, чтобы тот улыбался. После всех процедур Чунмён действительно почувствовал себя лучше, среди присутствующих оказался врач, который посмотрел ногу и сделал крепкую повязку, раны не было, было внутренне повреждение, которое заживет само собой. А учитывая способность тел ЕХО к регенерации, то к вечеру уже всё должно было пройти. Ким поужинал и поблагодарил женщину, которая занималась готовкой на вечер, а после Бэкхён отвёл его в небольшую комнатку, где обосновался сам. — Мы выходили отсюда за провиантом, собирали вещи и всё необходимое для существования в магазинах, мне в этом очень помогали люди, оказавшиеся здесь со мной, — говорил Бэкхён, расправляя постель. — Мы все подружились и старались выживать, как могли. Мы набрали достаточно много запасов, постельного белья, одежды и лекарств, чтобы можно было существовать. Никто не знает, сколько нам всем осталось, но я попытался сделать всё возможное, чтобы они хотя бы немного поверили в то, что всё будет хорошо. — Ты молодец, Бэкхён. Ты самый настоящий молодец. Я горжусь тобой, — говорил Чунмён, устраиваясь на постели, ведь ему правда стоило бы отдохнуть. — Я не верю в то, что он мог погибнуть, — тихо произнёс Бэкхён, и его голос под конец дрогнул. Ким понял, что Бён говорил о Сехуне, ведь они так и не успели разобраться в отношениях друг с другом, и даже представить не мог, насколько Бэкхёну могло быть сейчас тяжело от мысли, что его любимый человек действительно может больше никогда ему не улыбнуться. — Знаешь, я так и не успел сказать ему, как сильно я его люблю, но сейчас чувство, будто я никогда ему уже этого не скажу, очень сильно пугает меня. Я просто не могу поверить в то, что могу его больше никогда не увидеть. Мы не успели даже начать нашу счастливую жизнь, как её у нас отобрали, и я не знаю, что мне делать. Мы обязательно должны найти их и убедиться в том, что они либо погибли, либо же прячутся точно так же, как и мы, где-то в городе. Ведь мы не единственные выжившие, где-то точно так же люди пытаются выживать, и я очень верю, что Сехун где-то там... Я не могу поверить, не могу... — Бэкхён, пожалуйста, не плачь! Ну, иди ко мне, — позвал Чунмён, принимая сидящее положение и раскрывая руки для объятий. Бэкхён без колебаний нырнул в них с головой, тихонько плача в рубашку лидера. — Я так люблю его, я так сильно скучаю, я так сильно боюсь, боюсь... Бэкхёну было очень страшно от мысли, что он может действительно больше никогда не увидеть любимых чёрных глаз, не услышать хрипловатого голоса Сехуна, не сжать его в объятиях и не запустить руки в смоляные пряди. Сердце бешено стучало от отчаяния, в груди что-то болело от всех этих мыслей, хотелось надеяться на лучшее, но суровая реальность раз за разом окатывала ледяной водой с ног до головы, вибрируя красной надписью о том, что они погибли. Что Сехун погиб. Они всенепременно все герои. Бесстрашные, отважные герои, пожертвовавшие собой в ситуациях, в которых могли бы погибнуть сотни, а то и тысячи людей, но от этого не становилось легче. Осознание этого разливалось горечью в душе, и Ким сдался, тихо роняя слёзы на плечо Бэкхёна. Так они и просидели неизвестно сколько, сжимая друг друга в объятиях и горько и тихо плача по своим товарищам, ведь они друг у друга остались одни. Время шло совершенно непонятным образом, Чунмён изо всех сил заставлял себя жить и улыбаться, влился в общий коллектив и своим появлением вселил в души людей ещё больше надежды, ведь они наивно полагали, что раз уж с ними находятся сразу двое ЕХО, то они определённо под надёжной защитой. Ни Бэкхён, ни Чунмён не спешили убивать их надежды, ведь надежда умирает последней. И как раз эта самая надежда тихо умирала во влюблённом сердце Бэкхёна, который замирал подолгу у окна и бездумно в него смотрел. Ким в такие моменты осознавал, что ничего не может сделать для него. Насколько наверняка страшной должна быть мысль, что любимая улыбка может остаться лишь воспоминанием из прошлого. Если самому Чунмёну было больно, то он боялся представить, насколько больно было ранимому Бэкхёну, чьё сердце хранило огромную любовь к Сехуну. Пожалуй, это самое страшное чувство. Самое страшное чувство — терять своих любимых и близких людей, осознавая, что ты не всё успел им сказать, и не всё успел сделать, что ты просто не успел. Нужно ценить каждый момент своей жизни и не считать бесполезной ни одну секунду, говорить любимым о том, как сильно они любимы, говорить близким всё то, что хочется сказать, потому что вдруг завтра у вас не окажется такой возможности? Говорите о своей любви, берегите своих близких, цените каждый миг своей жизни, чтобы никогда не испытать боли от потери того, кто заставлял сердце трепетно стучать. Не позволяйте любимым голосам и улыбкам превращаться в картинки из прошлого, цените настоящее, какое оно есть. Бэкхён считал это своей ошибкой. Он наивно думал, что у него ещё действительно много времени, чтобы всё сказать Сехуну, чтобы сказать о своих трепетных чувствах, чтобы по-прежнему держать его за руку и нежно целовать, но это время у него беспощадно отобрали. И сейчас все невысказанные слова застряли в горле раскалённой лавой и неимоверно жгли. Тоска и отчаяние, словно отрава, растекались по всему организму, и от этого нельзя было спрятаться нигде. Ведь если бы они действительно выжили, то наверняка дали бы о себе как-то знать, но столько времени прошло, и по-прежнему сохраняющаяся ледяная тишина потихоньку уничтожала все существующие надежды. — Я люблю тебя, — прошептал Бэкхён, утыкаясь лбом в холодное стекло и позволяя горьким слезам стекать по его щекам. Как же больно, как же больно.***
Шум волн. Мягкий песок под сухой ладонью. Шелестящие кроны деревьев. Лёгкий тёплый ветерок, обдувающий кожу. «Я что, жив?» Чонин резко распахнул глаза и подорвался на ноги, судорожно хватаясь руками за своё тело и ощупывая себя, чтобы убедиться, что он и правда живой. Живой. Живой! Ким снова рухнул на задницу, прижимая руки к лицу и пытаясь утихомирить бешеное сердцебиение. Сколько он вообще здесь провалялся? Ким помнил то, что метеорит поднял огромную волну, в которой он сам захлебнулся, а дальше была только темнота. Так его просто вынесло на берег? Это просто настоящее чудо, что он выжил в такой ситуации. Упавший метеорит сейчас остывшим камнем возвышался в море, омываемый водой, и Чонин лишь чертыхнулся, глядя на него. «Нужно возвращаться в город и найти остальных», — решил он для себя и начал стряхивать с одежды присохший песок, чтобы не быть хотя бы таким грязным. Он осторожно пошёл вдоль берега, пытаясь определить, куда вообще нужно двигаться и в какой стороне находится город, чтобы туда телепортироваться. Однако он понятия не имел, как правильно переместиться, поэтому решил добраться хоть куда-то, чтобы определить, где же находится Сеул. Он думал о том, где все остальные и как они себя чувствуют, нашли ли они Сехуна, спасли ли кого-нибудь, и что вообще происходит в городе? Тао наверняка вообще сошёл уже с ума. Вспомнив о нём, сердечко Кима трепетно сжалось. Вокруг были только одни деревья, да, Чонин забрёл в лес и сейчас точно испугался заблудиться, ведь нигде не было видно никаких поселений, чтобы можно было спросить хоть у кого-нибудь направление Сеула. Ким замер, услышав где-то неподалёку хруст веток, означавший, что где-то поблизости находился человек, а может даже и не один. Чонин так обрадовался, что может встретить хоть кого-то из людей, а потому сорвался с места и побежал в направлении звука. Он перепрыгивал через все ветки и сухую траву, пока действительно не заметил впереди чей-то силуэт. Не рассчитав силу и даже не успев затормозить на ходу, Чонин со всей силы впечатался в идущего человека, даже не успев его разглядеть. — Нини? — Ким резко вскинул голову, услышав родной любимый голос. — Нини, это правда ты! Чонин резко оказался в любимых объятиях и почти готов был разрыдаться, обнимая Тао за шею и сильно прижимаясь к нему, будто отпусти он руки — и тот исчезнет, словно минутное наваждение. — Это правда ты, ты живой, живой, — как в бреду шептал Цзытао, прижимая к себе своего любимого. — Я знал, я верил, что ты живой. — Что ты здесь делаешь? — спросил Чонин дрожащим голосом, не разрывая объятий. — Я отправился тебя искать. Или ты думал, я смогу просто так сидеть, зная, что ты мог погибнуть? — ответил вопросом Тао, заглядывая в глаза Кима. — Я так переживал! И Чонин всё же позволил себе пустить слезу, утыкаясь в крепкую грудь. Как же легко стало на душе, даже приближающийся конец света не пугал. — Ты мой герой, — погладил его по голове Тао, снова крепко прижимая к себе. — Но отныне я тебя никуда не отпущу. — Давай отсюда выбираться, нужно найти всех остальных и связаться со станцией, мы же обещали. Нужно знать, что от нас требуется дальше. — Да, ты прав, — серьёзно сказал Тао, выпуская Чонина из объятий, но тут же крепко цепляя его руку и сплетая пальцы. — Природа нас не будет ждать.***
Чунмён больше не мог сидеть, сложа руки. Он медленно сходил с ума от неопределённости того, что можно ожидать от будущего. Он решил организовать поисковый отряд вместе с мужчинами, с которыми здесь познакомился. Он всерьёз был готов их защищать от любой опасности, пока они будут находится вне убежища. К чему приведут их поиски — неизвестно, но Ким хотя бы будет чувствовать, что он что-то делает для изменения ситуации. — Ничего, да? — тихо спросил Бэкхён, когда Чунмён со своей небольшой группой вернулись обратно. Ким лишь отрицательно покачал головой. Они прошлись по городу, исколесили вдоль и поперёк то место, где остался Сехун, встречали прячущихся людей, однако никто не видел его. Это наводило на тревожные мысли, что всё бесполезно, но Чунмен продолжал отчаянно искать, ведь он не должен возвращаться к Бэкхёну ни с чем, когда тот сидел возле окна и снова был охвачен надеждой. И вот сейчас эта надежда в его глазах медленно затухала. В следущий раз они зашли дальше, проверяя то место, где остались Чанёль и Минсок, однако там они нашли лишь обгорелые деревья. «Неужели... Неужели они всё же погибли?» Побережье, где очнулся Чунмён, они тоже тщательно проверили, однако и там ничего, ни единого следа, ни единой зацепки. — Вы идите вперёд, я приду чуть позже, — тихо сказал Ким остальным, когда они очередной раз возвращались «домой» с пустыми руками. Как же было тяжело это осознавать. Осознавать, что всё бесполезно, что все поиски не дают никаких результатов, что все надежды, воскресающие каждое утро, к вечеру снова умирали. Больно. Горько. Тоскливо. Чунмён отдал бы абсолютно всё, чтобы увидеть их ещё раз. Хотя бы раз. Ему было слишком тяжело возвращаться в библиотеку, смотреть Бэкхёну в глаза и говорить в очередной раз, что ничего не изменилось. Снова видеть эту горечь в некогда светлых глазах Бёна и снова винить себя во всём. Ким тяжело вздохнул и побрёл в направлении библиотеки, мысленно подготавливая себя к тому, что снова сейчас будет успокаивать милого Бэкхёна и дарить ему надежду. Тот уже ждал на крыльце, и Чунмён остановился недалеко от него, беспомощно глядя перед собой. Всё бесполезно, всё. — Я знаю, что снова ничего, — дрожащим голосом сказал Бэкхён раньше, чем Ким сумел подобрать нужные слова. Ему правда было нечего ответить. Вот совсем. Он лишь поднялся наверх и положил руку ему на плечо, на которую Бэкхён тут же обрушил свою голову. Так они и замерли, думая каждый о своём, пока вокруг не начал подниматься ветер. Чунмён немного удивлённо огляделся, понимая, что порыв усиливался с каждой секундой и это было действительно странно, ведь если Сехун слился со стихией, то она больше не должна была выходить из-под контроля, но... — Что происходит? — спросил Бэкхён, прищуриваясь от сильного ветра, закручивающегося в подобие вихря. — Что это такое? — Я не знаю, это очень странно, — уже кричал Чунмён в ответ, чтобы перекричать громкий шум вокруг. На асфальте возле библиотеки закручивался самый настоящий вихрь, непонятно чем-то светящийся изнутри, и это мерцание увеличивалось с каждой секундой, а после Чунмёна и Бэкхёна ослепила резкая вспышка и почти снесло с ног внезапным потоком энергии. Они синхронно зажмурились и отвернулись, совершенно не понимая, что происходит. Однако когда они открыли глаза, то... Это что, красивый сон? Перед ними стояли растерянные по одиночке участники ЕХО вместе со старшими, во главе с Чонином, использовавшим телепортацию, растрёпанные, грязные, побитые, держащиеся друг за друга, уставшие, но... Живые. Все живые. Они живые!!!! Ни Чунмён, ни Бэкхён не верили своим глазам, пока те наполнялись слезами счастья. Ноги сами понеслись навстречу, сердца бешено застучали, и уже в следующую секунду их обоих сжимали в сильных объятиях. — Вы живы, господи, вы живы!! — причитал Чунмён, не стесняясь рыдать и сжимать всех в объятиях, чтобы руками убедиться, что они все живые и настоящие. Все. Все живые. Абсолютно все. Вот Чанёль с разбитой губой и перевязанным ожогом на левой руке, вот рядом Минсок в рваной обгоревшей одежде и с синеватыми руками, вот Чонин с засушенной в волосах грязью, вот Исин, счастливо улыбающийся и придерживающий раненого Лухана вместе с Крисом, вот помятый Чондэ, и вот... Бэкхён с криком и слезами бросился на шею Сехуна, отдаляясь объятиями от всех остальных, несдержанно начал рыдать в его грудь, пока тот трепетно сжимал его в своих руках и пытался успокоить, нежно гладил по волосам и шептал на ухо: — Тише, Бэкхённи, я рядом, я в порядке. — Я чуть не сошёл с ума, — плакал Бён, сжимая Сехуна своими руками. — Я думал, что больше никогда тебя не увижу! Я так боялся, так боялся! — Я больше никогда не оставлю тебя одного, я буду рядом, я обещаю, — младший и сам готов был расплакаться, потому что как же он соскучился по своему хёну. — Не плачь, пожалуйста, всё будет хорошо. Бэкхён вскинул голову, глядя в любимые глаза, и с жадностью впитывал каждую частичку его образа. Уставший взгляд его глаз, царапинки на щеках, растрёпанные волосы, потрескавшиеся губы, развод грязи на подбородке, всё, что только мог увидеть и разглядеть. И Бэкхён был так счастлив. — Я безумно рад тебя видеть, — дрожащим голосом прошептал Бэкхён, когда Сехун наклонился и прижался к его лбу своим. — Я думал, что умру здесь без тебя. Младший лишь продолжал гладить Бёна по волосам и смотрел в его глаза, а потом потёрся своим носом о нос Бэкхёна, что впервые заставило его улыбнуться. И он продолжил прикосновение, начиная скользить кончиком носа по лицу Сехуна, который делал то же самое, и ничего в этом мире не было трепетнее этого момента. Живой, тёплый, рядом. Сердце Бэкхёна, уставшее от боли и ожидания, сейчас трепыхало от счастья и нежности, долгожданное облегчение сладкой негой разливалось по телу, от чего становилось так легко и спокойно. Все остальные с улыбками наблюдали за ними двумя, Чанёль покрепче прижал к себе Минсока, который положил голову ему на грудь, потому что до плеча не дотягивался, а Тао и Чонин лишь счастливо переглянулись. И всё же судьба дала им всем шанс, который теперь нужно было использовать в полную меру. — Идёмте внутрь, — чуть хриплым от рыданий голосом произнёс Бэкхён, мёртвой хваткой цепляясь в руки Сехуна, чтобы не отпускать его от себя ни на секунду. — На улице начинает холодать, и вам всем нужна помощь. — Да, верно, нужно восстановить средства связи и выйти на контакт со станцией, — кивнул Ифань, и все потихоньку двинулись к лестницам. Однако Крис остановился, глядя на мерцающее солнце, которое явно не светило так же, как и раньше, и явно грело меньше с каждым днём. Сколько ему ещё осталось? Сколько ещё осталось времени для всех? А оставалось, на самом деле, времени очень мало, ведь на Сеул надвигался сбитый со своей оси холодный полюс, несущий за собой глобальное похолодание, невероятно низкие температуры и моментальное оледенение.