Как Бонни и Клайд

«Я учусь грустить, улыбаясь. Слишком много печальных историй, Разветвляясь и пересекаясь, Все они ведут в крематорий»

      Теплая майская ночь обжигала сердце неистовой болью, которая засела так глубоко, что не желала никак покидать столь удобное и теплое место. Обжилась, сделав Хлою слишком чувствительной, слишком ранимой. В последнее время девушка совершенно потерялась в своих чувствах: необъятная тоска смешивалась с лютой ненавистью, одновременно хотелось плакать и истерически смеяться, хотелось остаться в прошлом и хотелось убежать от него далеко-далеко. Рэйчел. Хлоя безумно скучала по ней, но так же ей хотелось послать эту эгоистку к черту. Прайс каждый день с надеждой смотрела вдаль, верила, что вот-вот она появится, и они, наконец, сбегут вместе. Сбегут так далеко, что никто не найдет их. Но, увы. От этих мыслей сердце щемило, будто его сжимали в тисках, на глаза наворачивались горячие слезы, стекая по щекам и оставляя на губах соленый привкус. Сигареты перестали успокаивать девушку где-то на третий день, после того как Рэйчел пропала или сбежала.       Хлоя лежала на крыше своего пикапа, припаркованного возле въезда на свалку, свесив ноги и затягиваясь очередной сигаретой, кажется, третьей. Девушка смотрела на небо, где россыпью жемчужин блестели звезды. Рэйчел так любила их, и теперь сама стала частью этого завораживающего своей красотой небосвода. Из глаз побежали слезы, дыхание участилось, сердце колотилось так бешено, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Почему-то с каждым днем становилось только больнее, ничего не помогало. Боль и ничего кроме боли.       Поднявшись, Хлоя достала привязанную к ее ремню армейскую флягу, которую когда-то стянула у Дэвида. Сейчас ее содержимое казалось неким спасением, неким наркозом, обезболивающим для ее сердца. Сделав глоток, Прайс поморщилась, приложив к носу руку, в которой держала шапку, и вдохнула запах своего же шампуня, который сейчас казался ей отвратительно горьким. Спрыгнув с крыши пикапа, она направилась в сторону железной дороги, постепенно опустошая флягу.       Хлоя вышла на рельсы и посмотрела вперед, углубляя взгляд в гущу темного леса. Ни души, даже птицы перестали петь, только ветер гулял между ветвей деревьев, шурша молодыми листьями. Именно такая обстановка помогала стать собой, перестать притворяться, что у тебя все хорошо. Хлоя давно перестала улыбаться, искренне улыбаться, ей приходилось изображать подобие улыбки лишь для того, чтобы от нее отстали с расспросами. Ее жутко бесило, когда совершенно безразличный ей человек лез узнать, как у нее дела. «Охуенно как всегда» - сквозь иронию и сарказм отвечала всем девушка, натягивая пафосную улыбку, а ля отвалите. Здесь же она могла выпустить все наружу, перестать терпеть боль и поддаться ей.       Сделав еще несколько глотков, Прайс двинулась вперед, немного пошатнувшись, она смогла удержать равновесие и идти спокойнее. Через пару сотен метров виски во фляге закончился, оставив Хлою опять наедине со своими мыслями, которые в ее текущем состоянии были слишком быстры, сумбурны и невнятны. Она просто шла вперед. Виски все же дал о себе знать, ударив по вискам и заставив остановиться на месте. Девушка бросила пустую флягу на землю, а сама уселась на рельсы, обхватив голову руками.       «Вот дерьмо! Я так напилась, что теперь даже не в силах идти дальше. Дерьмовый день, вся моя жизнь дерьмо!» Девушка показала вымышленному существу факи и легла между рельсами, направляя свой взгляд на небо.       В ее голове все смешалось, все звуки слились в один жуткий гул. Голова отяжелела, а тело перестало поддаваться контролю. Хлоя лежала, не в силах встать на ноги. Она была бы рада, если бы кто-то пришел, поднял ее и отнес куда-нибудь, где есть бутылка минералки и аспирин. Прайс повернула голову и где-то в гуще недалеко от нее увидела свет от костра. Она хотела подняться и пойти к нему, но силы совсем покинули ее.       Среди непонятного гула, который раздавался в ее голове, Хлоя начала различать хоть какие-то звуки. Она услышала лай собаки, которая явно приближалась к ней, потом кто-то будто бы звал ее, а дальше она услышала, как «железо поет». На огромной скорости несся поезд, издавая жуткий скрип. Машинист явно не видел девушку, лежащую между рельсов, поэтому скорость сбавлять совсем не собирался. - Не вставай! – раздался громом грубый мужской голос, приближающийся к ней. Хлоя вжалась в землю, прижав руки к туловищу и выпрямив ноги. Через секунду над ней понеслись на бешеной скорости несколько вагонов товарного поезда. Ужас переполнил девушку, когда какая-то металлическая штуковина зацепилась за ее майку, оторвав кусок, тем самым оголив впалый живот.       Минута, в течение который поезд пролетал над девушкой, показалась вечностью. И как только он умчал вдаль, оставив только жуткое воспоминание о себе, Хлоя вскочила, усевшись на коленях. Голова жутко кружилась, руки судорожно тряслись, из глаз хлынули слезы – началась жуткая истерика. К девушке подбежал большой пес, в котором она узнала Помпиду, и стал лизать ей лицо, радостно скуля. - Мать твою, Прайс, ты что совсем ебанутая? – подбежал Фрэнк, схватив ее за руку и резко дернув на себе, тем самым подняв ее на ноги. - Фрррээнк, - сквозь истерику проревела Хлоя, падая ему на грудь. - Протрезвела? – Фрэнк улыбнулся, прижимая девушку к себе, - Пить в одиночестве вообще идея дерьмовая, особенно если потом задница горазда найти приключений.       Сквозь слезы, уткнувшись в футболку наркодилера, Хлоя попыталась что-то промычать, но истерика не давала ей сказать ни слова, превращая любой произнесенный звук в мычание. - Пойдем, я знаю, что тебя успокоит, - взяв девушку под руку, Бауэрс ступил вперед.       Хлою все еще жутко трясло, поэтому, когда она сделала шаг, ноги резко подкосились, и она начала падать. Фрэнк вовремя подхватил ее, поднимая на руки. Прайс обхватила его за шею, боясь упасть или же того, что он ее уронит. Они направились в сторону мерцающего огня. Фрэнк не проронил ни слова, Помпиду радостно бежал впереди. Веки девушки отяжелели, она почувствовала некое спокойствие, находясь в руках своего друга, и мигом провалилась в сон.