Мгновения любви

      Боль прострелила позвоночник, пронзила руки и ноги, добралась до кончиков пальцев, сведя их судорогой, выламывая и выворачивая кости. С шумом втягивая воздух сквозь стиснутые зубы и морщась от боли, Антон неловко поднялся со стула и, цепляясь слабеющими руками за стол, наклонившись вперёд и еле переставляя словно налитые свинцом ноги, добрался до дивана. Надрывно, чуть ли не со всхлипом выдохнув, он опустился на диван и медленно прилёг. Боль не отпускала, ломая, но теперь хотя бы он мог позвонить. Дрожащей рукой Антон вытащил из нагрудного кармана рубашки телефон и начал, подслеповато щурясь, искать нужный номер. Найдя, наконец, неподписанный контакт, он с силой нажал на кнопку вызова и приложил телефон к уху, слушая мерные гудки и желая больше всего на свете, чтобы абонент ответил на звонок.       Послышался суховатый треск соединения, и хрипловатый женский голос, искажённый помехами сети, ответил:       ― Алло.       ― Альбина, это я, ― стараясь говорить внятно, несмотря на не отпускающие тиски боли, проговорил Антон. ― Ты мне нужна.       ― Михалыч, что с тобой? ― по голосу Альбины было понятно, что она насторожилась и выпрямилась. Наверняка даже затушила сигарету. ― Снова скрутило?       ― Да, ― Антон стиснул зубы. ― Приезжай, прошу тебя! ― он чуть не сорвался на крик ― боль, словно огненная волна, прошлась по ногам.       ― Может всё же в больницу? ― было понятно, что Альбина встала; её голос зазвучал чётче. ― Ты так точно когда-нибудь загнёшься. ― И, прежде чем Антон успел что-нибудь сказать, произнесла: ― Буду через двадцать минут.       В динамике раздался щелчок, ― Альбина отключилась.       Телефон выпал из ослабших пальцев Антона. Он, стараясь двигаться как можно медленнее, перевернулся на бок ― лицом к спинке дивана, и затих, изредка постанывая, когда становилось совсем нестерпимо больно.       Домой идти не хотелось. Жена опять поджала бы губы и заявила, что его болезнь происходит от того, что он не верит в Бога, и вновь вернулась бы к своему собранию верующих, которые каждую пятницу приходили к ней в гости: попить чаю и помолиться. Антон ненавидел эти собрания и старался как можно дольше задерживаться на работе. Всё это, ясное дело, не способствовало улучшению его душевного и физического здоровья.       Конечно, ноги болели у него и раньше ― уже лет сорок, и их он точно не связывал с пристрастиями супруги, но в последнее время к неутихающей боли в ногах присоединилась ломота в спине и руках.       Коллеги, с которыми Антон делился переживаниями, в один голос советовали ему сходить к врачу в поликлинику, а если он не доверяет бесплатной медицине, в частную клинику, в которой работал его сын. Но Антон с детства боялся врачей и ходил к ним только если его кто-то отводил практически за ручку. Когда контроль со стороны ослабевал, Антон просто трусил и малодушно сбегал, боясь узнать что-то страшное о своём здоровье, и продолжая мучиться каждодневными то ослабевающими, то усиливающимися болями, жалуясь на то, как ему плохо. Друзья кивали, успокаивали, советовали, а потом, когда он уходил, закатывали глаза, удивляясь, как довольно небедный Антон наплевательски относится к своему здоровью.       От невесёлых мыслей его отвлёк звук шагов, раздавшихся в тишине пустынного коридора. Должно быть, он задремал, решил Антон, прислушиваясь, но не меняя позы. Шаги тем временем приближались и в какой-то момент остановились у двери. Он представил себе Альбину: высокую, поджарую, с короткими торчащими в разные стороны волосами чёрного цвета. Наверняка, она одета в привычную потёртую кожаную куртку и держит под мышкой мотоциклетный шлем. Антон практически видел, как Альбина поднимает согнутый палец и костяшкой стучит по двери.       Раздался стук. Антон, несмотря на боль, улыбнулся. Сейчас ему станет лучше.       Не дожидаясь ответа, Альбина распахнула дверь и шагнула в кабинет. Она была в своей куртке, как и представлял себе Антон.       ― Михалыч, ― Альбина, аккуратно ступая, подошла к лежащему на диване и не реагирующему ни на что Антону. ― Ты как? ― она протянула руку и легонько дотронулась кончиками грубых пальцев с короткими ногтями до открытой воротником рубашки шеи Антона, словно хотела проверить пульс.       ― Так же, ― ответил Антон. Несмотря на боль, он чувствовал, как губы против воли расползаются в улыбке, ― присутствие Альбины всегда помогало. ― Как я ещё могу быть? ― он попытался усмехнуться, но в этот момент боль раскалённым железом обожгла его спину вдоль хребта.       Антон заскрипел зубами и хотел ещё больше отвернуться, чтобы Альбина не видела его таким, но неожиданно его лица коснулись тёплые, на удивление нежные ладони. Мягко придерживая, Альбина повернула к себе лицо Антона. Пару мгновений она внимательно смотрела на него, и Антону показалось, что взгляд её тёмных глаз прожигает его, но не так, как боль до этого, а мягко и нежно.       ― Ты бледный как мертвец, ― наконец проговорила, поджав обветренные губы, Альбина. ― И блеск твоих глаз мне не нравится. Что тебе мешает позвонить сыну и попросить его назначить тебе полное обследование?       ― В прошлые разы ничего не нашли, ― ответил Антон. Мгновение облегчения ушло, и боль накатила с новой силой. Он поморщился. ― Помоги, а потом поговорим.       Не говоря больше ни слова, Альбина сняла со спины потрёпанный рюкзак и, с металлическим скрежетом расстегнув молнию на нём, извлекла оттуда запакованную в вакуумный полиэтиленовый пакет капельницу, пару таких же запечатанных катетеров с иглами, жгут и упаковку ампул.       ― Если в аптеке узнают, что я тайком заказываю больше этого дерьма, чем надо, меня не только уволят, но и посадят, ― сказала Альбина, распаковывая и разворачивая капельницу. ― Повторюсь: почему ты не хочешь лечь на обследование? Тогда тебе кололи бы трамадол легально и сколько захочешь.       ― Я боюсь врачей, ― слабо улыбнулся Антон, наблюдая за тем, как Альбина сооружает портативную капельницу. Зрелище сосредоточенно работающей Али отвлекало его от непрерывной боли. ― Всегда боялся.       ― Но меня же не боишься, ― возразила Альбина, смачивая кусочек ваты дезинфицирующим раствором, принесённым с собой. ― Поработай кулачком, ― она освободила его левую руку от кофты и завернула рукав рубашки, оголяя локтевой сгиб и охватывая плечо жгутом.       ― Ты провизор, ― выдохнул Антон, когда игла катетера воткнулась в его вену, а прозрачные капли лекарства начали медленно проскальзывать в эластичную трубку.       ― Я училась в таком же универе, как и все, ― возразила Альбина, убирая оставшиеся ампулы и пустые упаковки в рюкзак. ― Легче становится? ― она внимательно посмотрела на Антона.       ― Пока не знаю, ― честно ответил он, чувствуя, как первые капли препарата вливаются в кровь. Скоро должно стать легче.       ― Ты скоро крепко подсядешь на это дело, ― тихо проговорила Аля, наклоняясь над ним и убирая с его лба прядь мокрых от пота седых волос. ― Это такой же наркотик.       ― Когда всё болит, становится всё равно, ― ответил Антон. Ему казалось, что он уже ощущает лёгкий туман дурмана. ― Умру я скоро, ― вдруг произнёс он, устремив взгляд на насторожившуюся и как будто напрягшуюся Альбину. ― И не будет у вас больше Антона Михайловича! До осени бы дожить…       Губы Альбины, и без того тонкие, сжались в полоску, а узкие ноздри наоборот раздулись. Она резко вскочила с дивана, на который было присела. В её глазах полыхала ярость, смешанная с болью и каким-то отчаянием.       ― Блять, Михалыч, что это за старушечьи мысли о смерти?! ― Альбина говорила громким шёпотом, но её слова хлестали словно бич. ― Тебе всего пятьдесят девять лет! ― Она вдруг наклонилась к нему так, что он почувствовал её горячее дыхание, отдававшее ментоловыми сигаретами, кофе и лимонным пирогом. ― Выпей формалин, если так хочешь свести счёты с жизнью! ― она ткнула пальцев куда-то себе за спину, туда, где располагался шкаф с реактивами. ― Или вколи внутривенно, чтобы уж наверняка! ― И она замолчала, резко отвернувшись.       Антону показалось, что она всхлипнула.       ― Аля, извини, ― тихо проговорил он, чувствуя, как вина за то, что он ни за что обидел добрую Альбину, которая непонятно почему ему помогала, заполняла его душу, вытесняя боль. ― Просто вырвалось. Я давно об этом думал, ― ещё тише добавил Антон, осторожно поднимая свободную руку и робко проводя кончиками дрожащих пальцев по прямой спине Альбины.       Она чуть дёрнулась, когда он коснулся её, видимо, хотела сбросить его руку, но в последний момент совладала с собой. Антон ещё раз, уже уверенней, провёл теперь всей ладонью по спине Альбины, желая успокоить.       Он поднял руку, чтобы дотронуться до Али ещё раз, но в этот момент она неожиданно повернулась к нему и, перехватив его ладони, прижалась губами к его пальцам. В её тёмных глазах стояли слёзы.       ― Не смей умирать, ― сдавленно прошептала она. ― Слышишь меня? Если понадобится, я вколю тебе двойную дозу трамадола и увезу в клинику к твоему сыну, где заставлю его положить тебя на полное обследование. Я буду держать тебя в состоянии овоща, если это необходимо, чтобы ты не струсил и не убежал. Я не дам тебе умереть просто так. Ни за что. Я ведь… ― она запнулась и, зажмурившись, резко выпустила руку Антона. ― А в прочем, неважно. ― Альбина провела рукой по торчащим во все стороны волосам. ― Легче стало? Или пусть ещё немного покапает?       ― Ещё чуть-чуть, ― ответил Антон, не сводя пристального взгляда с Альбины. Он боялся представить, какие усилия прилагает она, чтобы не сорваться.       ― Ты на работе вообще что-нибудь ешь? ― вдруг поинтересовалась Аля.       Видимо, решила сменить тему разговора.       ― Нет, ― коротко ответил Антон и поморщился: он неловко пошевелился, отчего ослабевшая было боль пронзила его с новой силой.       ― Тогда не удивительно, что тебе бывает настолько дерьмово, ― бросила Альбина, подходя к рабочему столу Антона и рассеянно беря в руки кружку с недопитым чаем. ― Нехватка кальция, витаминов группы В, А, Р, D, жирных кислот, калия и фосфора. Также курение, ― она бросила пустую пачку из-под сигарет, лежавшую на столе, в мусорное ведро. ― Всё это нам даёт то, что твоей жене неплохо бы поднять глазоньки от молитвенника и обратить внимание на мужа! ― Аля, со стуком поставив кружку на стол, повернулась к продолжавшему лежать Антону, уперев руки в бока. ― Хотя сам муж даже не чешется! ― Она присела на краешек столешницы, опёршись ладонями о край.       ― Чешусь, ― ответил, чуть улыбаясь, Антон. ― И довольно часто.       ― Бастинда ― твоя бабка, это точно, ― усмехнулась Альбина. ― И вообще, хватит впитывать казённый препарат. Дозировка строгая, а я и так превысила все существующие лимиты.       Она оттолкнулась руками от стола и подошла к Антону. Альбина отщипнула от рулона ваты кусочек и смочила его раствором. Без предупреждения, чтобы он не успел испугаться, она вытащила из вены иглу, быстро положила на место прокола вату, а затем ловким движением согнула его руку в локте.       ― Полежи ещё немного, ― произнесла Альбина, собирая в рюкзак отработанную капельницу и рулон ваты с раствором. ― А потом я отвезу тебя домой. На такси, ― отвечая на его немой вопрос, пояснила она. ― Не на мотоцикле же. ― Она снова усмехнулась, отчего уголки её губ дёрнулись вниз, и, вытащив из кармана куртки телефон, набрала номер такси.       Антон наблюдал за тем, как Альбина разговаривает, рассеянно запуская пальцы свободной руки во взъерошенные чёрные волосы, как её губы двигаются в такт словам, как длинные ресницы взлетают и опускаются с каждым морганием. В этот момент даже худоба и лёгкая нервозность Али казались ему прекрасными.       ― Полежал? ― из мыслей его выдернул резкий голос Альбины. ― Теперь медленно садись. Голова не кружится? ― она наклонилась над ним так, что он сумел разглядеть тонкие сеточки морщинок в уголках её глаз и губ, а также мелкие красные сосуды на белках глаз.       ― Сколько тебе лет, Аля? ― вдруг спросил Антон. ― Ты мне этого никогда не говорила.       ― Двадцать восемь, ― удивлённо ответила Альбина. ― А почему ты спрашиваешь? ― её грудь, прикрытая чёрной майкой на тонких лямках, вздымалась чуть чаще, чем обычно. Антону даже показалось, что он слышит гулкие удары её сердца и крови, которая бьётся о стенки артерий.       ― Просто так, ― ответил он. ― Голова не кружится.       Вместо ответа Альбина протянула руки ладонями вверх и, помедлив, мягко обхватила руки Антона, чуть выпрямляясь и потягивая его вверх. Он плавно встал с дивана и, ощущая лёгкую дурноту от вколотого лекарства, немного постоял. Призрак тьмы перед глазами рассеялся, а боль, разливавшаяся по всему телу, наконец, отступила.       ― Идти можешь? ― лицо Альбины было так близко, что Антон просто не мог оторвать от него взгляд. ― На лестнице обопрись на меня.       Её рука скользнула по его спине и крепко обхватила за талию так, что он даже через рубашку и плотную кофту почувствовал жар ладоней Али. Не сопротивляясь и не отказываясь от помощи, Антон неловко закинул руку на плечи Альбины и, практически не опираясь на неё, сделал шаг.       Они вместе спустились по лестнице, а внизу, перед выходом, Альбина свободной рукой застегнула замок на его кофте. Неряха, читалось в её глазах. Когда они проходили мимо зеркала в фойе, Антон окинул быстрым взглядом своё мелькнувшее на секунду отражение. Бледный, лохматый, в мятой клетчатой рубашке, запачканных чем-то снизу брюках, и старый.       «Развалина, ― подумал Антон, когда они садились в такси, а водитель бросил на них быстрый взгляд, который он успел заметить в отражении зеркала заднего вида. ― Старая развалина».       Альбина, должно быть, почувствовала, что он расстроен, потому что неожиданно, не поворачиваясь к нему, положила ладонь ему на ногу чуть выше колена и ободряюще похлопала.       ― Рано тебе умирать, Михалыч, ― проговорила она. ― А сыну всё-таки позвони. Обследование и лечение не дороже денег, всё-таки.       ― А что тогда дороже? ― задал риторический вопрос Антон.       Альбина уже открыла было рот, чтобы ответить, как вдруг машина остановилась. Аля полезла было в карман за деньгами, но Антон опередил её, вручив таксисту три сотни.       ― Сдачи не надо, ― бросил он и, широко распахнув дверь, вышел из машины, глубоко вдыхая тёплый ночной воздух, некстати пропитанный парами бензина такси.       Альбина вышла следом, пожелав таксисту доброй ночи и захлопнув за собой дверь.       ― Пошли, провожу до квартиры, ― и она направилась к подъезду.       Антон медленно последовал за ней, прислушиваясь к своим ощущениям. Боль гнездилась где-то в теле, ослабленная лекарством, но не побеждённая. Похоже, Аля права, и стоит утром позвонить сыну. Пока Антон думал, то даже не заметил, как преодолел ненавистную лестницу, по которой поднимался каждый раз, боясь, что ноги откажут ему. Но сейчас, следуя за быстро шагающей впереди Альбиной, он не обратил на ступеньки внимания.       Но весь мираж лёгкости начал немедленно рассыпаться, стоило Антону взглянуть на входную дверь своей квартиры. Два повтора ключа, и он снова окажется в болоте, откуда его невозможно будет вывести. Ему показалось, что он уже чувствует запах ладана и слышит тихие разговоры благочестивых прихожан, которые собирались по вечерам у его жены.       ― Не хочешь идти домой? ― спросила Альбина, подходя к нему и кладя руку ему на плечо. ― Могу, если надо, выставить дорогих гостей. ― Она тряхнула головой, отбрасывая назад короткие пряди.       ― Нет, спасибо, ― чётко ответил Антон. ― Это уж я сам.       «Должен же я сделать для себя хоть что-то».       ― Это правильно, ― кивнула Альбина. ― Потом расскажешь, как всё прошло. Ну, пока. Если станет хреново, звони. ― Она уже развернулась, чтобы начать спускаться по лестнице, как вдруг Антон, глядя на её прямую узкую спину, проговорил:       ― Так что же дороже денег, Аля?       Она резко остановилась, встала, как вкопанная, а затем, не успел Антон сделать вдох, развернулась и оказалась перед ним.       Их пальцы переплелись, а лбы соприкоснулись. Так они и стояли несколько невероятно долгих секунд на лестничной площадке, не заботясь о том, что их могут увидеть.       ― Любовь… ― прошептала, наконец, Альбина. ― Ведь любовь…       ― …дороже денег, ― закончил за неё Антон.