Мгновения любви

Помоги мне! Сердце моё горит На костре не потухшей раны, на углях от пустых обид Помоги мне! Слёзы мои утри Склей обломки моей вселенной, каплю веры оставь внутри. (с) Город 312 «Помоги мне»

      Резкий, полу-музыкальный звонок в домофон разбудил крепко спавшую Милену. От надрывного, пронзительного, как ей показалось, сигнала, она дёрнулась, подскочила и чуть не упала с низкого, брошенного прямо на пол матраса, который служил ей постелью.       Голова гудела после ночных посиделок: Милена только под утро, когда уже начало светать, проводила компанию друзей, которых часто оставляла у себя ночевать. Находиться одной в квартире, где всего две недели назад она жила с Максимом Ларионовым, было невыносимо.       Звонок раздался вновь и, как показалось Милене, эхом разнёсся у неё в голове. Сев на матрасе, она обхватила гудевшую голову руками и пару мгновений просидела так, раскачиваясь из стороны в сторону. Её мутило, во рту было мерзко и сухо, и главное — Милена не могла понять, что звонившему неизвестному от неё надо?       Лучше всего было бы, конечно, просто проигнорировать звонок, но когда сигнал прозвучал в третий раз, Милена поняла, что дальше выносить этот проклятый звук она не сможет. Она поднялась с матраса и, нетвёрдо держась на ногах, стараясь побороть то и дело подкатывавшую к горлу тошноту, медленно направилась к двери.       Раздалась ещё одна оглушительная, как показалось Милене, трель, и стоило ей оборваться, как Милена ответила на звонок:       — Да. — Собственный голос показался ей хриплым и каким-то больным. — Кто это?       — Милена, добрый день, — раздался в динамике приятный мужской голос. — Это Александр Алексеевич, отец Максима.       — А, Александр Алексеевич, — нервно облизнув сухие потрескавшиеся губы, произнесла Милена. — Проходите… — Она машинально нажала на кнопку открытия входной двери и, не слушая, что ещё говорил ей старший Ларионов, рассеяно повесила трубку на место.       В голове бились две мысли: разве уже день? И — что надо от неё отцу Максима?       Милена машинально отперла дверь квартиры и вернулась в комнату. По пути она чуть не запнулась о Маркиза — пушистого голубоглазого и глухого на одно ухо кота, который недовольно зашипел, возмущённый таким обращением.       Милена носком ноги пододвинула кота. Видимо, он был голоден, раз бросался под ноги хозяйке.       — Увы, ваша светлость, — усмехнувшись, произнесла Милена, поднимая с пола пустую бутылку из-под вишнёвой наливки и бросая её в стоявшее в углу комнаты помойное ведро, — еды нет. И, наверное, не будет ещё пару дней — пока не получу зарплату.       На столе стояла ещё одна бутылка из-под наливки — на этот раз на дне осталась пара глотков. Милена рассеянно протянула руку и, сомкнув чуть подрагивавшие слабые пальцы на тёплом стекле, запрокинула голову и сделала глоток. Наливка выдохлась — стояла всю ночь открытая, так что от кисло-сладкого вкуса недорого алкоголя у Милены запершило в горле, и она, закашлявшись, вернула бутылку на место.       В этот момент за спиной Милены раздался негромкий, но отчётливый и вежливый стук во входную дверь. По всему телу прошла дрожь, и она, резко обернувшись, с непониманием уставилась на дверь — напрочь забыла о том, что открыла дверь, чтобы впустить Александра Алексеевича.       «Вот он стучится, я скажу — войдите, он зайдёт, и увидит вот это вот всё», — испуганно подумала Милена, оглядывая широко распахнувшимися глазами комнату.       Выглядела комната, да и вся квартира, откровенно плохо. Милена и в спокойное время не отличалась аккуратностью, а с уходом Максима две недели назад и вовсе забросила жильё, пропадая то на работе, то в волонтёрском центре, то на пирушках, последнюю из которых она устроила у себя дома.       Внезапно придирчивым, как будто прозревшим взглядом она обвела комнату.       Три года назад — при въезде в квартиру, доставшуюся ей от бабушки, был начат ремонт, который они с Максимом так и не закончили — то не было денег, то времени, а главное — желания. В коридоре стояли мешки с цементом и банки с краской, а также несколько рулонов обоев, к которым был прислонён спортивный велосипед Милены.       Стены комнаты были покрыты шпаклёвкой, одна стена даже была обклеена обоями, но дальше дело не пошло. На подоконнике, рядом с маленьким лимонным деревом в горшке с пересохшей землёй, был навален всякий бумажный хлам, а на столе, рядом с компьютером и пустой бутылкой стояла клетка с попугаем ара, появление которого и стало толчком к уходу Максима.       Стук в дверь раздался вновь, теперь уже он прозвучал настойчивей. Милена, глубоко вздохнув, оторвала взгляд от большого старого попугая и, повернувшись, направилась к двери, произнеся на ходу:       — Войдите!       Дверь тут же отворилась, и в квартиру зашёл Александр Алексеевич Ларионов — отец Максима и несостоявшийся свёкор Милены.       Глядя на вошедшего и застывшего на пороге мужчину, Милена подумала, как всё-таки отец и сын похожи друг на друга. Оба вышли ростом — маленькой хрупкой Милене приходилось запрокидывать голову, чтобы поговорить с ними.       Оба были широкоплечие, с русыми волосами и светлыми голубыми глазами, вот только Максим, забросив себя, отъелся и полысел, а его отец в свои пятьдесят шесть оставался стройным и подтянутым, а его густая шевелюра, хоть и была тронута сединой, не поредела ни на один волосок.       Сейчас Ларионов-старший стоял и внимательно смотрел на неожиданно смутившуюся Милену взглядом таких знакомых ей глаз.       Она вдруг поняла, что выглядит не очень: длинные, покрашенные в розовый цвет волосы отросли, да и не мыла она их давно. Лицо припухло после ночной пирушки, а одежда оставляет желать лучшего. Милена опустила глаза и посмотрела на свои худые бледные ноги, выглядывавшие из штанин коротких спортивных шорт, которые когда-то были розовыми.       Милена, расстроено закусив губу, рассеянно подёргала лямку своей растянутой, дизайнерской порванной майки. Предстать в таком виде перед отцом парня, пусть и бывшего, было откровенно стыдно.       Заметив смущение и, должно быть, покрасневшие щёки Милены — она почувствовала, как к ним приливает кровь, Александр Алексеевич кашлянул, а затем произнёс своим глубоким приятным голосом:       — Здравствуй, Милена. — Он выпрямился, расправив и без того широкие плечи. — Извини, ради Бога, за беспокойство, просто я был в командировке, а после возвращения вот уже три дня не могу дозвониться до Максима. — Он на мгновение замолчал, а затем продолжил: — Ты не знаешь, где он?       — А Максим ушёл, — Милену поразил будничный тон, каким она это сказала, — насовсем.       Ровные густые брови старшего Ларионова удивлённо поползли вверх.       — Надо же, — по голосу было понятно, что он искренне этому удивлён, — но ведь у вас же было всё серьёзно…       — Было, — резко ответила Милена и тут же пожалела об этом: она вовсе не хотела обижать отца Максима. Она уже потеряла одного Ларионова. — Мы расстались две недели назад. — И зачем-то добавила: — Извините.       — Милена, за что ты извиняешься? — Всё ещё удивлённый, Александр Алексеевич уже овладел собой. — В жизни бывает всякое. Я вот тоже со своей женой — мамой Макса, прожил вместе двадцать пять лет. И чем всё это закончилось?       Разводом и девичьей фамилией, хотела сказать Милена, но вовремя прикусила язык. Максим довольно болезненно пережил развод родителей, хоть и был уже взрослым.       Она вдруг вспоминала о том, что, когда мать Максима ушла к другому мужчине, младший Ларионов клялся и божился, что никогда не поступит так с Миленой. В итоге он действительно так не поступил. Просто ушёл в ночь, прихватив с собой сумку с вещами и ноутбук, а Милена осталась одна в квартире с тремя кошками, попугаем и десятком змей.       Из воспоминаний её вернуло осторожное, почти невесомое прикосновение к плечу, от которого Милена вздрогнула, будто проснувшись. Она подняла голову и встретилась взглядом с Александром Алексеевичем.       — Ты хорошая девушка, Милена, — помолчав немного, произнёс старший Ларионов. — Пусть и не очень хозяйственная.       Милена посмотрела на стоящего перед ней Ларионова, а затем засмеялась. Надрывно, истерически, переходя на высокие тона, буквально задыхаясь от рвущегося из груди смеха. Она запрокинула голову назад так резко, что её лохматые волосы взлетели рваным облаком, задев кончиками прядей руку Александра Алексеевича, которую тот так и не убрал с её плеча. Старший Ларионов чуть заметно вздрогнул от прикосновения розовых, сожжённых краской волос, но Милена, смеялась, не обратила на это внимания.       — Не очень хозяйственная, — утирая выступившие слёзы тыльной стороной ладони, произнесла, прерывисто дыша Милена. Смех распирал её, мешая говорить, она то и дело останавливалась, чтобы подобрать слова. — Это мягко сказано, Александр Алексеевич! Я — просто грязнуля! — И она, раскинув руки, отступила назад, широким жестом обводя квартиру. — Я здесь месяц не убиралась.       Милена не могла сказать, как это случилось, но в тот момент, когда она, взмахнув руками словно птица — крыльями, хотела упасть на матрас, её подхватили крепкие, тёплые и такие родные руки Александра Алексеевича. Ларионов прижал её к себе, и Милена, запрокинув голову, несколько долгих мгновений смотрела в его странные светло-голубые глаза.       «Если не обращать внимания на морщинки, — пронеслось у неё в голове, — можно подумать, что это — Максим».       Сердце гулко билось в груди — от смеха, обиды и чего-то ещё, что Милена не могла определить — только чувствовала. Её ладони порывисто легли на грудь Ларионова, а ноги сами собой приподнялись на цыпочки, так что она смогла во всех подробностях рассмотреть лицо Александра Алексеевича. На удивление молодое, лишь морщинки в уголках глаз и губ выдавали его настоящий возраст. Она вдруг подумала, что Максим в свои тридцать с небольшим выглядел хуже.       Александр Алексеевич, продолжая держать Милену в объятиях, смотрел на неё, как казалось, со смесью участия и грусти. От этого взгляда ей стало неловко, да и руки Ларионова показались вдруг нестерпимо горячими.       — Может, хотите чаю? — быстро пробормотала Милена, мягко высвобождаясь из объятий. — У меня есть чёрный с бергамотом. — По крайней мере она думала, что есть.       — Если тебя это не стеснит, — чуть улыбнувшись, ответил Ларионов.       — Тогда я сейчас, — заламывая пальцы и переступая с ноги на ногу, произнесла Милена и направилась на кухню.       В маленькой, захламлённой не меньше, чем комната, кухне, стояло три террариума со змеями. Пройдя мимо, Милена отчётливо почувствовала, что от них попахивает. Ещё бы, усмехнулась она, открывая шкафчик и вытаскивая оттуда истерзанную упаковку с остатками листового чая. Она не убиралась у змей уже, наверное, неделю.       Чай было найти легко, а вот с кружками возникла проблема. Свою кружку забрал Максим, а все остальные были либо на работе, либо в питомнике, где Милена была волонтёром. Наконец, ей удалось найти небольшую кружку с приклеенной ручкой и выщербленными краями.       Закусив губу от неловкости, что она подаёт гостю чай в такой посуде, Милена быстро включила чайник и высыпала в заварник остатки листьев. Она уже хотела взять почти закипевший чайник и даже потянулась за ним, но в какой-то момент неловко задела кружку, стоявшую на краю кухонной тумбы.       Кружка повернулась, опасно наклонилась и, не успела Милена вздохнуть, упала на пол. Раздался глуховатый удар и лёгкий, на пределе слышимости, трест фарфора — откололась ручка.       Милена со вздохом прикрыла глаза. День был поистине неудачный, ещё и кружка, единственная нормальная кружка, разбилась. Вздохнув, она наклонилась было, чтобы поднять упавшую посуду, как вдруг почувствовала тёплое и нежное прикосновение к своим пальцам. Подняв глаза, Милена встретилась взглядом с Александром Алексеевичем. В очередной раз за сегодняшний день.       — Тебе помочь, Миля? — Его красивый, словно бархатный, голос обволакивал Милену. Слушая его, ей хотелось сделать так, как говорит он. С Максимом такого не было.       — Да, — почти выдохнула она, чувствуя, как кровь приливает к щекам, а в груди разливается жар. — Помоги мне, пожалуйста. — Она впервые назвала его на «ты» вдруг поняла Милена, так удивившись, что забыла разжать пальцы, продолжив держать кружку.       Сердце моё горит.       Пальцы Александра Алексеевича обхватили кружку и державшие её пальцы Милены. Они оба легко и быстро поднялись и, не отпуская посуду, поставили её на стол. Фарфор звякнул, и этот звук эхом разнёсся в голове Милены. От резкого движения у неё закружилась голова, а перед глазами на миг потемнело. Она чуть качнулась и тут же оказалась в объятиях Ларионова, буквально утопая в них.       Слёзы мои утри.       Она чувствовала его большое сильное тело под хлопковой тканью рубашки, всей кожей ощущала исходивший от него жар. Милена невольно разжала пальцы, выпуская кружку, и её руку тут же перехватил Александр, порывисто прижимая маленькую ладонь к своим губам.       — Что вы делаете? — тихо проговорила Милена, глубоко дыша. — Вы же не…       — Да, — глухо проговорил Ларионов, отведя от губ руку Милены, но продолжая держать её в своей широкой ладони, слегка поглаживая её тонкие пальцы. — Я влюбился в тебя в тот момент, когда увидел, когда Макс привёл тебя познакомиться.       — Но я же… — Милена запнулась, подбирая слова. — Я же неряха и вообще очень неорганизованный человек. Я люблю животных. Поэтому Макс и ушёл.       — Мой Макс сделал свой выбор, — произнёс Александр. — Как и я, — чуть тише добавил он.       — И какой же выбор вы сделали? — поинтересовалась Милена, уже зная ответ.       — Вот какой. — С этими словами он наклонился и поцеловал её.       Не успела Милена ответить на поцелуй, как уже была прижата спиной к стене, чувствуя лопатками и бёдрами шероховатость шпаклёвки. Александр целовал Милену, шаря руками по её телу и что-то тихо нашёптывая, когда отрывался от её губ, зарывался сильными пальцами в её волосы, откидывая голову назад и терзая шею.       Одежда Милены была уже перепачкана белой пылью со стен, но она не обращала на это внимания. В следующую секунду Александр отстранился от неё, но лишь затем, чтобы приподнять, обхватив за талию. Он приподнял над собой Милену, которая даже чуть взвизгнула, испугавшись высоты.       — Переодевайся, и поехали, — негромко произнёс Александр, продолжая держать Милену на весу, слегка прислонив к стене так, что она смотрела на него сверху вниз. Что бывало с ней редко.       — Куда? — также тихо, невольно беря похожий тон, произнесла Милена. Её сердце учащённо билось, а тело, разгорячённое поцелуями и прикосновениями, требовало продолжения.       — Домой. — Это прозвучало настолько просто и естественно, что она даже не подумала возразить, но всё же спросила:       — А как же мои животные? Они не выживут без меня.       — Зверям место в зоопарке или в природе, — серьёзно, чуть нахмурившись, ответил Ларионов, ставя Милену на пол. — Так что пора бы их раздать.       — Но Маркиза можно оставить? — широко распахнув глаза, спросила она. С ним она расстаться не могла. Сидевший до этого момента в комнате, рядом с миской, кот дёрнул хвостом и отвернулся. Не его это кошачье дело. — Он покладистый.       — Кота, так и быть, можешь взять с собой, — Александр легонько щёлкнул её по носу. — А теперь собирайся и пойдём.       Собирайся и пойдём, повторила про себя Милена, когда надевала белое лёгкое платье — на улице стояло жаркое лето. Животных можно отдать в волонтёрский центр — там давно просили змей, кошек — подругам.       А квартиру можно сдавать.