Мгновения любви

      ― Дим, а может быть всё-таки не стоит? ― Лиза Бакланова с мольбой посмотрела на Диму Лазарева, вытаскивавшего из духовки запечённую с картошкой курицу.       Сама Лиза осторожно примостилась на высоком барном стуле и раскладывала по китайским фарфоровым тарелкам роллы. Готовила она откровенно плохо: лапша постоянно слипалась, а яичница пригорала, и Дима, давно поняв способности своей девушки, поручал ей только несложные кулинарные моменты.       ― Что именно не стоит? ― Дима вытер руки о домашний фартук, в котором смотрелся мило и несколько смешно.       ― Устраивать этот ужин, ― Лиза расстроенно указала на накрытый скатертью разложенный обеденный стол, который они с Димой вытащили на середину гостиной. ― У меня с Лией отношения… не сложились, ― взгляд Лазаревой, которым та одарила Лизу в «Тайге» порой ей снился, а иногда она улавливала его отблески в чёрных глазах Димы.       ― А у меня не сложились отношения с бородатой сволочью, ― Дима тряхнул головой, отбрасывая с лица жёсткие пряди волос. ― Всё обойдётся, Лизетта, ― он протянул руку и коснулся кончиком указательного пальца с серебряным кольцом щеки Лизы. ― Нам только ужин просидеть и фильм продержаться.       ― Какой фильм? ― Лиза налила соевый соус в крохотные квадратные мисочки. ― Нам ещё смотреть с ними фильм? ― она не горела желанием смотреть кино с Лазаревой, запомнившейся ей нервной и высокомерной, и Вадимом Борисовичем, к которому она просто не знала, как относиться. Он был в общем-то славным, но каким-то не таким. Лиза не понимала его метаний, не понимала привязанности к резкой и едкой Лазаревой. Она вообще мало что понимала в отношениях Димы, Лии и Вадима Борисовича.       Но Лиза точно знала одно: с Димой ей хорошо.       ― «Преисподняя», ― ответил Дима, снимая передник и бросая его на спинку стула. ― Я покурю? ― он вопросительно посмотрел на Лизу, доставая из кармана джинсов пачку «Winston» и включая вытяжку.       ― Покури, ― Лиза повернулась на стуле и посмотрела на Диму: идеально отглаженная белоснежная рубашка как влитая сидела на его стройном поджаром торсе. В ухо он вдел небольшое кольцо: серебряное, как и все его украшения.       Лиза качнула рукой, глядя на то, как позвякивают на запястье подвески браслета «Прозерпина»¹. Дима подарил его ей на месяц отношений, и на тонком ободке висело уже пять украшений. Лиза совершенно не думала, что они пробудут вместе так долго.       ― Так фильм же долгий, ― Лиза рассеянно смотрела, как курит в вытяжку Дима. Когда он затягивался, на его худых щеках образовывались едва заметные ямочки. Короткая бородка оттеняла скулы и линию подбородка, и Дима выглядел моложе своих сорока семи лет.       ― Два с половиной часа, ― Дима стряхнул пепел в мусорку.       ― Я не хочу, чтобы к нам вызывали полицию, ― честно произнесла Лиза. ― Пожалуйста, не бей Вадима Борисовича.       ― Кто сказал, что я его буду бить? ― Дима улыбнулся, но Лизе показалось, что он нервничает. ― Я этого мудака пальцем не тронул.       ― Ага, конечно, не тронул и пальцем, ― Лиза облизнула губы и поняла, что съела немного красной помады.       Диме, как и Дружинину, нравился красный цвет. Вениамин Григорьевич иногда вспоминался ей, и эти воспоминания чаще всего приносила Лазарева. Лиза поспешно собрала ладонями длинные светло-русые волосы в хвост и принялась расчёсывать его пальцами. Она только сегодня днём сделала у подружки гель-лак, и масляный блеск лосьона для ногтей играл в ярком электрическом свете. Лиза и ресницы нарастила бы, но Дима запретил: сказал, что её лицо тогда станет грубым, и вообще она нравится ему такая, какая есть.       Лиза улыбнулась своим мыслям. Дружинин любил всячески её украшать, дарил подарки и просто давал деньги. Дима же относился к ней проще. Легче.       Как к равной.       ― Но ведь я не сломал ему руки-ноги, не выбил зубы, ― нервно усмехнулся Дима, глядя яркими чёрными глазами на Лизу.       ― Он ведь не виноват в том, что любит Лию, ― Лиза совершенно не горела желанием защищать Вадима Борисовича, но и навещать Диму в тюрьме ей тоже не хотелось. ― И вообще он говорил, что за чувства не осуждают, ― Вадим Борисович действительно так сказал, когда они сидели и разговаривали.       ― Правда? ― и без того большие глаза Димы распахнулись ещё сильней. ― Вот же гнида.       ― Дима, пожалуйста, не ругайся, ― Лиза спрыгнула со стула и примирительно погладила Диму по плечу. Он дёрнулся было, но потом через силу улыбнулся и притянул к себе её. От него пахло ментолом, лимоном и, кажется, вермутом. Лиза не была уверена, что это полынь, но резкий аромат походил на неё. ― Ты уже выпил?       ― На трезвую голову я видеть и слышать Ильинского не могу, ― Дима опустил руку и провёл по спине Лизы, спустившись до ягодиц. ― Я бы с радостью не пустил его даже на порог, но Лия… Я делаю это всё ради неё. Я пытаюсь быть снисходительным, но не могу, ― он грустно улыбнулся краешком губ. Лиза слушала его, затаив дыхание. Дима говорил удивительно правильные вещи. Как он мог так много знать? Иногда Лиза не понимала и половины того, о чём люди говорят.       Именно поэтому она ещё и не очень хотела сидеть на ужине. Лазарева начала бы рассказывать о своей аспирантуре, о животных и птицах, а Лиза только пыталась бы вставить какие-то реплики и неизменно выглядела бы глупо. А ей этого не хотелось. Лазарева и так смотрела на неё с плохо скрываемым превосходством, а Вадим Борисович просто молчал. Лиза пересекалась с обоими в университете после лета в «Тайге», но с Лазаревой старалась не здороваться и вообще держаться подальше: острая на язык Лия могла рассказать кому угодно и что угодно о прошедшем лете. Лиза не то чтобы не любила её, просто старалась не встречаться лишний раз. Проходила мимо в коридоре так, как будто они не знакомы. Вот с рыжим мальчиком ― Андреем ― она здоровалась всегда. Лиза в жизни не видела такого вежливого и обходительного парня.       А потом она встретила Диму и узнала, что её холодная противница, напоминавшая иногда Злую Королеву из сериала «Однажды в сказке» и невзлюбившая её непонятно почему, его дочь.       ― Она не любит меня, ― сказала Лиза тогда Диме.       ― И что с того? ― он даже, кажется, посмеялся. ― Я ненавижу её женишка. Теперь мы квиты.       Квиты. Лиза иногда думала, что, может быть, Дима встречается с ней только от того, что хочет досадить Лие. Типа мол, она встречается с тем, кого не любит Дима, а он в отместку будет с той, кто не нравится Лие. Лиза обычно не задумывалась над причинами поступков людей, но Дима волновал её. Она хотела, чтобы он видел в ней её саму, а не средство достижения цели. Видел в ней человека. Она ведь любила его. Чуть-чуть.       А, может быть, даже сильно.       Мысли Лизы прервал дверной звонок: фигурные часы на стене кухни показывали половину восьмого.       ― Пойдём, Лиз, ― произнёс Дима, выпуская её из объятий. ― Распахнём гостеприимно дверь.       Лиза, на ходу поправляя сползшую лямку бюстгальтера, прошла за Димой по коридору. Щёлкнул «барашек» замка, и железная дверь открылась в подъезд.       ― Привет, отец! ― Лия Лазарева ― невысокая и нарядная ― широко улыбалась, глядя на Диму и держа в руках объёмную коробку с тортом. ― Рада тебя видеть, ― она поднялась на цыпочки и чмокнула Диму в щёку. ― Возьми, пожалуйста, торт, ― Лия передала торт Диме и посмотрела на Лизу: ― Привет, Лиза, ― она улыбалась и была спокойна, но яркие карие глаза ― точно такие же, как и у её отца ― казались непроницаемыми. Боли и гнева в них больше не было. Только какая-то странная печаль. Лиза не очень хорошо разбиралась в людях, но даже она чувствовала, что Лазарева чем-то тяготится.       Вот уж точно маленькая девочка со взглядом волчицы: Лиза нашла эту песню на странице в соц.сети у Лии.       ― Привет, Лия, ― очки вновь сползли на нос, и Лизе пришлось задрать голову, чтобы нормально посмотреть на Лазареву. ― А где Вадим Борисович?       Ей показалось, что Дима рядом с ней дёрнулся.       ― Поднимается по лестнице, ― ответила Лия. Показалось Лизе или нет, но голос Лазаревой звучал грустно. ― Из-за перемены погоды у него болят ноги, ― она улыбнулась, но как-то неловко.       ― Немудрено в его-то возрасте, ― Лиза почувствовала, что краснеет, как будто это она сказала очевидную ерунду, а не Дима. ― Да и пить надо меньше: я слышал, что он злоупотребляет кафедральным спиртом.       Лизе стало совсем печально: про спирт Диме рассказала она.       ― Папа, пожалуйста, ― Лия на секунду прикрыла глаза. ― Не начинай.       ― Прости, Ли, ― Дима неимоверным усилием воли взял себя в руки: Лиза видела, как заиграли у него желваки. ― А вообще чего ты стоишь, как неродная? Заходи, заходи.       Пока Лия разувалась и снимала тёмно-синее весеннее пальто, на лестничной площадке показался Вадим Борисович. Лиза не ошиблась: он посвежел и помолодел.       ― Здравствуйте! ― Лиза радостно улыбнулась. Вадим Борисович ей нравился. ― Вам помочь? ― она указала на фирменный пакет с бутылкой виски, который держал в руках Вадим Борисович.       ― Не надо, ― коротко ответил Вадим Борисович. А секунду помолчав, добавил: ― Мне бы табуретку, пожалуйста.       Лиза проскользнула на кухню за табуреткой, бросив быстрый взгляд на своё отражение: белая блузка с совами и длинная складчатая юбка смотрелись красиво: их подарил ещё Дружинин.       ― Спасибо, ― поблагодарил Вадим Борисович, когда она поставила перед ним табуретку.       Да он же старый, мелькнула у Лизы мысль, пока Вадим Борисович разувался и вешал на крючок свою куртку. Её передёрнуло: она представила, что было бы, если бы подарок Дружинина всё же состоялся. Под глазом у Вадима Борисовича всё ещё темнел сходивший синяк: след того, как Дима его и пальцем не тронул. Дрался Дима, а стыдно было почему-то Лизе.       Наверное, Лия испытывала в тот момент то же самое.       Лия болтала без умолку и рассказывала о том, как в музее иногда бывает плохо, а в аспирантуре ― хорошо. Говорила что-то про молекулярный анализ, но Лиза не понимала большую часть, как, впрочем, и Дима, который, кажется, даже не слушал дочь, а молча ел курицу, подливал себе вермута и буравил взглядом Вадима Борисовича.       На кладбище Лизе казалось, что Вадим Борисович изменился и стал смелее, но теперь она поняла, что ей показалось. Не стал. Он всё также молчал, старался не смотреть на Диму и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Лиза переводила взгляд с него на Диму и Лию, чувствуя, что и Лазарева всё время косится на неё.       Интересно, что о ней думает Лия? Наверное, ничего хорошего. Лиза привыкла, что её не любят. Хорошо к ней относилась разве что Маргарита Алексеевна Громова и Олег ― сын Димы от второго брака. Он даже как-то подвозил её до университета, когда лил дождь, а Лиза забыла зонт. Громова же просто не давала ей пасть духом тем, что была и иногда заходила на кафедру эволюционной генетики. В такие моменты у Лизы всегда приподнималось настроение.       Рассказ Лии сам собой увял: Лазарева рассказала всё, что могла. За столом воцарилось напряжённое молчание.       ― Как ваша работа в Академии, Вадим Борисович? ― Лиза постаралась улыбнуться и сказать хоть что-то.       ― Так же, ― усмехнулся Вадим Борисович. ― Как ещё может быть работа.       ― Вадим сидит в своей новой лаборатории с утра до ночи, ― моментально включилась в разговор Лия. ― Нет бы помочь мне по дому, ― она укоризненно улыбнулась, и Лизе показалось, что Лия давно хотела об этом сказать.       ― А я буду современным мужчиной и помогу даме принести курицу, ― Дима поднялся так резко, что ножки стула проскрежетали по полу. ― Да, Лия?       ― Да, папа, ― Лия встала и, бросив на стол салфетку резче, чем следовало, направилась за Димой на кухню.       За столом остались Лиза и Вадим Борисович.       ― Как учёба, Лиза? ― Вадим Борисович не смотрел на неё. Казалось, ему неловко и грустно так же, как и ей. ― Кто сейчас ведёт систематику животных?       ― Александра Валерьевна, ― очки снова съехали на нос, и Лизе пришлось поднять голову повыше. Вадим Борисович преломлялся в изогнутых стрекозой линзах. ― Она понятно объясняет. Простите, я сейчас.       Лиза выскользнула из-за стола и направилась по коридору в ванную комнату. Проходя мимо кухни, она невольно замедлила шаг и прислушалась:       ― Что, дочка: воспитание побоку пошло? За старика выходишь замуж? ― Дима так отчаянно помешивал кофе в кружке, что ложечка гремела о стеклянные стенки.       ― Тебе-то чем Ильинский не нравится? ― Лия старалась говорить тихо.       ― Будто бы ты не знаешь. Я как представлю, что тварь эта мерзкая бородатая ― Ильинский, на тебя карабкается, ― Дима с шумом втянул носом воздух. ― Не могу я, всё стынет в сердце у меня.       ― А ты не думай. Алиса была хорошей. Зачем ты развёлся только… И связался с этой… девочкой профессорской.       ― Давай так: если Вадим твой ни в чём не виноват, то и Лиза тоже.       ― Защищаешь её? Ну-ну. Видела я, как твоя Лизетта в нижнем белье по стационару бегала.       ― Правда? ― Лизе показалось, что Дима усмехнулся. Кровь прилила к щекам, а сердце громко билось в груди. Подслушивать было нехорошо. ― А мне Лиза говорила, что ты на костре чуть ли не в дёсны целовалась со своим Вадиком.       ― И ты туда же, ― Лия говорила уже очень громко. Лиза услышала, как в зале скрипнула кожаная обивка дивана. Наверное, Вадим Борисович тоже услышал голоса. ― Чего вам всем неймётся: видите эту шалаву и бежите к ней. Чуть ли не обожествляете. За какие заслуги вообще?       ― Может, потому что она не выделывается?       ― Ходить с постным лицом и смотреть на всех свысока ― это разве не выделываться?       ― А она говорит тоже самое про тебя. ― Дима резко поставил на стол кружку с кофе: Лиза услышала, как выплеснулось на пол содержимое. ― Что ж ты, Лия? Что ж ты вредная-то такая? Что бы сказала твоя мать ― эта святая женщина, её сердце бы не выдержало!       ― Не надо, папа! Не надо давить на жалость и вспоминать маму! ― Лия как будто старалась говорить спокойно, но её голос всё равно звенел.       Первая жена Димы умерла, когда маленькой Лие было два года, вдруг вспомнила Лиза. Она видела фотографии Серафимы, которая чем-то напоминала Громову, должно быть, рыжими волосами. Наверное поэтому Лия так тянулась к Маргарите Алексеевне. Лизе тоже нравилась Громова. Она бы хотела быть такой, как она: сильной, смелой, решительной и умной. Тогда бы ей не нужны были бы покровители.       Лизе стало несколько неловко находиться при ссоре Димы с дочерью, поэтому она поспешила зайти в ванную комнату и открыла воду сильным напором. Ей было неприятно и как будто больно.       ― Давайте смотреть фильм, ― произнёс Дима, вернувшись с кухни. Лиза уже сидела за столом и вяло смотрела, как ролл с лососем пропитывается соусом. Она положила слишком много васаби, и теперь нёбо горело огнём. У неё и обычно мало что получалось, а сегодня, когда Дима отвлекался на дочь и будущего зятя, особенно.       «Уверена, они ещё и ребёнка родят, ― подумала Лиза, глядя на то, как Джоанна спускается по лестнице с полоской кружева на глазах. Внизу её ждал Преподобный². ― А вот я ― вряд ли». ― В подростковом возрасте она часто сидела на бетоне. Хорошо посидела. До воспаления.       Сказать об этом Дружинину ей духу не хватило, а вот Дима знал. Лиза не была уверена, что всё настолько плохо, ей было рано об этом думать, но неприятные мысли всё же грызли порой. Если она не станет доктором наук, как Маргарита Алексеевна, не станет хотя бы учительницей, то ей останется только выйти замуж. А кому она будет нужна вот такая.       Не желая больше об этом думать, Лиза положила голову на плечо Димы. Он смотрел на экран, не отрываясь, и его резко очерченный профиль с острыми чертами выделялся в светло-голубом свете, словно был выбит на древней монете. Лиза вычитала это сравнение в книге «Унесённые ветром» и ей оно нравилось. Она почувствовала, как ладонь Димы проследила контур её тела и откровенно легла на бедро, задрав юбку. На Лизе были чулки, но Дима, огладив кружево на резинке, поднялся выше.       Она глубоко и почти громко вздохнула, когда его пальцы коснулись её там, дразня и возбуждая. По спине словно прошёл электрический заряд, и Лиза, повинуясь ему, подалась навстречу пальцам Димы, которые, дразня, проникали в неё всё глубже.       ― Я пойду, принесу ещё роллов с кухни, ― громко произнёс Дима. ― Лиза, не хочешь мне помочь?       ― К-конечно, ― она уже успела провалиться в негу, чувствуя, как сладко ноет низ живота и наливается тяжестью грудь.       Они вышли из гостиной, где остались смотреть фильм Лия и Вадим Борисович. Дима шёл практически вплотную за ней: Лиза чувствовала, как дышит жаром его жилистое тело. На кухне Дима не дал ей и рта раскрыть, а сразу же впился в губы жадным поцелуем, смазывая остатки помады.       ― Если они сейчас там делают тоже самое, я его убью, ― пробормотал Дима, разворачивая Лизу спиной к себе.       Она послушно упёрлась руками в столешницу, чувствуя, как Дима спускает с неё кружевные трусики. В следующую секунду он вошёл в неё. Лиза выдохнула и покрепче ухватилась за столешницу, а Дима ― за её бёдра.       Она старалась не стонать и ей это почти удавалось. Дима шумно дышал за её спиной, а Лиза подавалась навстречу ритмичным толчкам, ощущая, как тугой ком в животе разливается теплом по всему телу. Сейчас ей не хотелось думать о Лие и Вадиме Борисовиче. Только не сейчас.       Сейчас она готова была провалиться в настоящую преисподнюю.       Когда они с Димой вернулись обратно в гостиную, Вадим Борисович и Лия даже не шевельнулись. Электрический свет выхватывал из темноты черты лица Лии, и на долю секунды она показалась Лизе почти точной копией Димы. И если ему сейчас было тяжело, и он пытался заглушить боль сексом, то насколько больно должно было быть Лие, что она даже не шелохнулась и продолжала смотреть на то, как Джоанна-Лиз караулит на крыльце с карабином Преподобного³.       Лия как Джоанна, вдруг подумала Лиза, глядя на то, как в чёрных расширенных зрачках Лии утопают лучи света. Она сильнее нас всех. И умрёт за нас всех, предварительно пережив.       Лиза смотрела фильм уже несколько раз и помнила, как смотрела первый раз на то, как Джоанна опускается на дно реки, скованная по рукам и ногам с улыбкой на губах⁴.       Наверное, в какой-нибудь другой вселенной тоже самое случилось и с Лией⁵.       Лиза тряхнула головой, отгоняя странные мысли. Это всё от вермута, роллов и фильма. Обычно она не витала в фантазиях. Вовсе нет.       ― Мне кажется, Преподобный ― отец Джоанны, ― произнесла Лия, уже стоя в дверях. Лиза не пошла провожать гостей и осталась сидеть на диване, поджав ноги и гуглила информацию о фильме. ― А фильм ― жесть. По-настоящему взрывающая мозг жесть.       ― Но может он всё же её отчим? ― Дима стоял спиной к Лизе, прислонившись к косяку и рассеянно крутил на пальце кольцо.       ― В описании написано, что отец, ― произнесла Лиза, пробегая глазами строчки. ― Лия права.       ― Спасибо, Лиза, ― ей показалось, что Лазарева улыбается. ― Пока, папа, ― Лия повисла на шее у Димы. ― Я люблю тебя. ― На миг Лизе показалось, что Лия сейчас заплачет, но Лазарева сдержалась.       Вадим вышел вперёд Лии, не прощаясь с Димой, да тот и не протянул ему руку.       «Он никогда не примет её выбор, ― вдруг отчётливо поняла Лиза. ― Никогда. Разве что случится чудо».       Как только за Вадимом Борисовичем и Лией закрылась входная дверь, Дима смачно выругался и ушёл на кухню, откуда тут же послышался скрип двери холодильника, а затем лёгкий хлопок ― открылось пиво.       ― Блядь, блядь, вот же блядь, ― Дима вышел из кухни с полупустой уже бутылкой пива. ― Я почти чокнулся пока сидел в одной комнате с этим дедом! Теперь придётся сжечь диван и всё, к чему он прикасался.       ― Ты и Лию тоже сожжёшь? ― Лиза сняла очки. Комната и Дима слегка поплыли, но ей сейчас только этого и хотелось. После напряжённого вечера у неё сильно болела голова. Хотелось просто лечь и лежать в темноте, и чтобы Дима был рядом.       ― Не говори ерунды, ― передёрнул плечами Дима. ― Она моя дочь. Я с ней так не поступлю.       ― Ей повезло, что ты не Преподобный, ― пробормотала Лиза, кладя под ноющую от детской травмы спину подушку. ― И кто это пишет всё время в подъезде на стенах?       ― Сын мой. Дебил дебилом иногда бывает, ― усмехнулся Дима. ― Но надо отдать Олежеку должное: после того, как я развёлся с его матерью год назад, он не перестал со мной общаться.       ― Мне нравится рэп, который он сочиняет, ― улыбнулась Лиза. Олег Лазарев был похож на отца, но больше на свою мать ― Алису. Лиза видела его пару раз: Олег учился в культурной столице на инженера и время от времени приезжал домой на выходные. Кажется, в свободное время он клеил модели кораблей и писал стихи. Дима считал их отвратительными, а Лизе нравилось. ― У тебя талантливые дети. Не то, что я, ― она вздохнула.       ― Лиза, ― Дима присел рядом с ней. ― Не начинай. Ты хорошая девочка. Что бы кто ни говорил. Хочешь, я могу попросить у Олега записи его дебильных песен?       ― Спасибо, Дима, ― она улыбнулась и обняла его. ― Спасибо.