Мгновения любви

      Евгений Лащенко ходил по ёлочному базару с таким лицом, как будто покупал по меньшей мере королевство. В какой-то момент Рита Громова уже не могла сдерживать смех, а только давилась хохотом, прикрывая рот рукой в вязаной варежке. На улице было холодно, ранние сумерки упали на город, поглотив его. Только снег поблёскивал в свете фонарей, а выставленные на деревянных рамах ёлки темнели на сугробах.       — Мне не нравятся эти ёлки, — заявил Женя после пятнадцати минут медленного перемещения между хвойных деревьев. — Поехали на другой базар!       — Ты ещё закричи: «Карету мне, карету!» — засмеялась Рита. И добавила деланно-почтительным тоном:       — Ваше Величество изволит ехать на другой базар?       — Громова, не паясничай, — поморщился Женя и отряхнул уже порядком заледеневший шарф.       — Я тебе не Громова, — парировала Рита. — А Маргарита Алексеевна.       — О, простите, госпожа, забыл! — переломился в поклоне Женя. — Вы же не отрубите мне голову? — Его яркие синие глаза с крупными чёрными зрачками светились в снежной полутьме каким-то потусторонним светом. Тонкие морщинки в уголках губ и глаз придавали лицу Лащенко странно-благородный вид. Он был, как вино — возраст его совершенно не испортил.       Рита смотрела на Женю и думала о том, что всего пару месяцев назад они и не вспоминали о существовании друг друга. У Риты просто не оставалось времени: статьи, конференции, отчёты, экспедиции, гранты, студенты и аспиранты. Она совершенно потерялась в водовороте камней, бумаг и алкоголя, а когда вынырнула, неожиданно обнаружила себя до смешного одинокой.       Когда она нашла фотографию Жени, то готова была брать отгулы и ехать к нему в эту же секунду. А потом он и сам явился к ней. Прилетел, чтобы забрать с собой её сердце. Снова.       В мифологии о Гамаюне и Сирин говорили разное: они были и предвестниками бед, и разносчиками счастья. Рита же всегда считала себя чем-то средним — сочетанием всего и сразу.       И Женя Лащенко был такой же. А сейчас, на ёлочном базаре, он напоминал заиндевевшую гордую птицу. Рита улыбнулась. Они виделись с Женей не очень часто, но Новый Год решили встретить вместе.       — Что с лицом, Евгений Николаевич? — усмехнулась она. — И почему ёлка ещё на базаре?       — Я без тебя исходил уже три, и нигде нет нормальных ёлок, — сварливо отозвался Женя. — А почему ты ненакрашенная и в горнолыжном костюме?       — Я заведующая лабораторией в нашем институте и ведущий научный сотрудник, — деловито ответила Рита. — Знаешь, сколько это отчётов? Я спала сегодня всего ничего. Но приехала к тебе в такую даль! А ты без ёлки.       — Ну вот сама и выбирай. — Женя надулся и стал смахивать больше на нахохлившегося свиристеля, чем на известного палеонтолога. Особенное сходство с пухлой розовой птицей ему придавала вязаная шапка.       — Ты похож на свиристеля, — улыбнулась Рита, снимая варежку и заправляя Жене вылезшую из-под шапки прядь обратно.       — Жирный и тупой? — Глаза Жени полыхнули огнём. — Шурик Малиновский говорит, что свиристели даже не сразу соображают, что рядом с ними стреляют.       — Красивый и общительный, — ответила Рита. Пальцы уже начинал покусывать мороз, кожа на костяшках покраснела. Она хотела надеть варежку, но Женя перехватил её руку. Сняв перчатки, он стиснул холодные пальцы Риты в ладони.       — Выбирай ёлку, — неожиданно тихо и странно нежно произнёс он. — И поедем наряжать.       — Хорошо, — кивнула Рита.       Было в выражении лица Жени нечто такое, что Рита сразу успокоилась. Смех и закипавшая от шутливой перебранки кровь улеглись, оставив место тёплому кому в груди. Как будто в сердце Риты всегда жил кусочек того солнечного лета, когда она была по-настоящему счастлива.       Она много раз слышала о том, как люди возвращаются друг к другу через долгие годы, как чувства вспыхивают заново, но никогда не думала, что испытает это сама. И вот Женя вернулся — с синими розами и горевшими глазами — и она поняла, что будет только с ним. Просто и легко, как будто и не было тех двадцати лет, прожитых врозь.       Рита смотрела прямо перед собой, теребила в пальцах варежку и ничего не видела. Она улыбалась и совершенно этого не стеснялась. Из размышлений её выдернул голос Жени:       — А вот эта ёлка хорошая! Маргарита Алексеевна, — он повернулся к ней, — подгоните свой пикап поближе, пожалуйста.       Рита усмехнулась, забралась в машину и, развернувшись, смотрела в зеркало заднего вида, как Женя, презрев помощь, закинул на плечо разлапистую ёлку с густой хвоей и понёс дерево к кузову пикапа.       — Ты как Шварценеггер в «Коммандо», — усмехнулась Рита. — Давай помогу, там брезент есть.       — Я сам справлюсь, — отмахнулся Женя, заворачивая ёлку. — Грейся. — Через пару минут он залез в машину, стянув шапку и утерев пот со лба. — Изжарился, — простонал он. Его светлые волосы с сединой на висках торчали во все стороны.       Рита, не контролируя свои действия совершенно, протянула руку и пригладила Женины вихры. Когда её пальцы утонули в густых мягких волосах, она почувствовала, что ещё немного и сойдёт с ума.       — Я дома не приготовил ничего, — как будто виновато произнёс Женя. — Есть только продукты, шампанское и куча фруктов.       — Приготовим, — улыбнулась Рита. — А теперь скажи адрес дяде навигатору. Да, Евгений Николаевич, я до сих пор не знаю, где ты живёшь!       Квартира Жени поразила Риту практически полным отсутствием мебели. Диван в гостиной, кровать в спальне, рабочий стол с компьютером и удобный стул, кухонный гарнитур, холодильник, печь, микроволновка, столик, выполненный из залитых эпоксидной смолой растений, пара табуретов, встроенный в стену шкаф-купе и лимонное дерево в горшке на полу.       Дизайнерские обои не понравились Рите.       — Минимализм каменного века? — деловито спросила она, разувшись. — А туалет?       — Туалет на улице, — совершенно серьёзно отозвался Женя. — У тебя хвоя в волосах, — вдруг сообщил он и вытащил из рыжих волос Риты хвойные иголки.       — Мы отлично проехались в лифте втроём, — улыбнулась Рита. Женя едва коснулся её волос, а ей хотелось прижаться в его руке щекой и, зажмурившись, потереться, как кошка. — Ты, я и ёлка.       — У нас ещё шесть часов до Нового года, — бросил Женя. Он уже успел снять куртку и теперь копался в шкафу. Миг спустя он извлёк оттуда крестовину для ёлки. — Иди пока, приводи себя в порядок, я быстро закреплю ёлку и порежу овощи.       — Ты сварил овощи? — Рита изогнула бровь. — Великий Евгений Лащенко готовит еду?       — Я готовлю и в полях, — скривился Женя. — И живу один.       — Я тоже живу одна и готовлю нормально редко, — пожала плечами Рита. — Как-то даже есть не хочется. Да и не для кого стараться. — Она прикусила язык. Так и не научилась за годы не говорить то, что думает.       — Приготовь сегодня что-нибудь для меня. — Женя подошёл совсем близко, чуть наклонившись к ней. — А я тебе помогу.       — С каких пор ты стал таким добрым? — У Риты перехватило дыхание.       Они виделись с Женей всего третий раз после судьбоносной находки фотографий, но каждый день переписывались в соц.сетях и созванивались. Ей казалось, что они расстались только вчера, а рассказываемые друг другу новости и переживаемые заново моменты из прошлого ощущались растянутым на двадцать лет вечером.       — С тех пор, как многое понял. — Женя, не отрываясь, смотрел на неё и внезапно притянул к себе. Обнял крепко-крепко, так, что у Риты вышибло воздух из лёгких. Зарылся прохладными, пахнувшими смолой и хвоей пальцами в её волосы, спутанные после долгой дороги и шапки. Прижался щекой с колючей светлой щетиной к уху Риты. — Ты споёшь мне в новом году?       — Что спеть? — выдохнула Рита. Она обнимала Женю, чувствуя, как под ладонями бьётся за рёбрами его сердце.       — «Тройку» из Чародеев, — глухо произнёс Женя. — Я хочу снова услышать её в нормальном исполнении, а не голосом пьяного Вадика!       — Ильинского? Когда ты успел его послушать? Ты разве был на стационаре? — Рита знала, что Женя общается с Вадимом Ильинским, но не представляла гордого Лащенко в «Тайге».       — Не был и не собираюсь, — буркнул Женя. — Мне его пьяных песен хватает на корпоративах. Наши конторы сидят за соседними столиками. Знаешь, сколько песен он отравил своим голосом, а поёт он хорошо, ну ты знаешь? «Тройка», «Что такое осень», «Не было такой», «И на солнце бывают пятна» — теперь все они звучат у меня в голове его голосом! А на прошлый Новый год он… Ёлки с палкой! Скоро Новый год! А мне до сих пор очень стыдно за прошлый…       — А что было в прошлом году? — улыбнулась Рита, целуя мочку Жениного уха.       — Я много выёбывался, — усмехнулся он. — А встречал этот год, напившись бренди. Поехал к матери и напился вместе с ней. Она ещё меня переживёт с таким здоровьем! И вообще: мы болтаем, а время идёт! — Женя мягко отстранился от Риты, продолжая обнимать её за талию.       — Где у тебя ванная комната? — Рите не терпелось привести себя в порядок.       — У меня нет фена, — предупредил Женя, включая в ванной свет.       — Я взяла с собой. А ты пока разбери продукты, я тоже кое-что привезла. — С этими словами Рита закрылась в ванной.       Она прислонилась к двери из непрозрачного рифлёного стекла и медленно сползла вниз. Сердце колотилось, как бешенное, щёки горели, а руки тряслись совсем не от тремора. Рита закрыла глаза. Перед внутренним взором стоял Женя. Высокий, уже немолодой, но по-прежнему красивый. Ноги подрагивали, низ живота сладко ныл, влага между бёдер пропитала тонкие трусики. Рита откинулась головой на прохладную дверь. Она хотела упасть в объятия Жени, ощутить его горячие руки на своём теле, а уверенные чувственные губы на своих губах. Рита хотела быть с ним всю ночь напролёт. Они не вылезали из постели в прошлые встречи, но Рите казалось, что пока она не возьмёт то, что пропустила за двадцать лет, ей всегда будет мало.       Она легко поднялась с пола и включила воду. Ей понравилась Женина ванна — квадратная, глубокая и белоснежная. Раздевшись, она пошарила по тумбочке. Пены для ванны у Лащенко ожидаемо не было.       «И так сойдёт». — Рита осторожно опустила ногу в воду. С кипятком она переборщила.       — Огонь не может убить дракона, — вслух произнесла Рита. Собралась с духом и опустилась в полную горячей воды ванну.       Ей давно не было так хорошо. Рита лежала, а над водой поднимался белёсый пар, заполнявший собой комнату. Большое зеркало запотело, а Рита продолжала наслаждаться. Она прикрыла глаза и положила голову на бортик. Стабильный пятичасовой сон и дорога до столицы вымотали её. Рита чувствовала, как уплывала в тёплый сон без сновидений.       Неожиданный порыв прохладного воздуха не заставил Риту вздрогнуть. Она приоткрыла глаза: перед ней стоял Женя.       — Чёрт! — вскрикнула Рита и резко села. — Женя, дурак! Напугал! — Успокоившееся было сердце учащённо забилось.       — Извини, — улыбнулся Женя. Рита легла обратно. — Я тебе кое-что принёс.       В руках Лащенко держал поднос с красиво нарезанными фруктами. Мандарины, помело, манго, киви — Рита опознала их сразу. Но больше фруктов её притягивал Женя. Он успел переодеться и стоял перед ней с голым торсом и в просторных домашних штанах. Рита почувствовала, как пересохло горло, а внизу живота разлился жар. Она смотрела на мускулистые руки Жени, крепкую грудь и плоский живот с прекрасным прессом. Лащенко не покрылся жировой прослойкой и явно ходил в спортзал.       — Лежите, Маргарита Алексеевна. — Его бархатный голос пленял. Рита облизнула губы. — Отдыхайте.       Женя опустился рядом с ванной, устроив поднос на кафельном выступе. Взял с него половинку мандарина и поднёс к губам Риты. Терпкий цитрусовый аромат ударил в ноздри, у Риты потекли слюнки. Она глубоко воздохнула и ухватила оранжевые дольки зубами. Сомкнула губы на пальцах Жени, собрала языком кисло-сладкий мандариновый сок. Сжала зубы, и уже весь рот наполнился неповторимым вкусом.       Рита зажмурилась от удовольствия, а когда открыла глаза, её ждала вторая половинка мандарина. Женя улыбался, глядя на неё, тоже ел мандарины, а его глаза горели синим. Капли сока блестели на его губах, и Рите до сладкой дрожи в ногах хотелось их слизнуть.       Повинуясь порыву, она приподнялась из воды. Женя с усмешкой в глазах и совершенно непроницаемым лицом отстранился, взял с подноса полоску манго и, повертев кусочек в пальцах, провёл им по груди Риты.       Она не сдержала стона, а Женя, улыбнувшись краешком губ, очертил кусочком манго мгновенно затвердевший и занывший Ритин сосок. Очертил ложбинку между её грудей, спустился на живот, а затем вновь поднялся вверх ко второму соску. И всё плавно и медленно, так что Рите оставалось только прикрыть глаза и откинуть голову.       Мокрые волосы липли ко лбу, сердце колотилось. Рита вздохнула и приоткрыла рот. Кусочек манго тут же коснулся её губ, и она, плохо соображая, точно хмельная, съела фрукт. Рита посмотрела на Женю. Голова кружилась от жара и желания. Один взгляд на натянутую ткань штанов Лащенко доказал, что и он возбуждён.       Женя продолжал кормить её фруктами, а она ела. Тянулась к нему и глухо стонала, когда свободной рукой он скользнул между её разведённых в стороны ног.       Рита потеряла счёт времени, а когда распахнула глаза, Женя уже был с ней в ванне. Сброшенные штаны валялись на полу.       — Мы не успеем нарядить ёлку и накрыть на стол! — прошептала Рита, притягивая Женю к себе, проводя мокрыми горячими пальцами по его волосам.       — Успеем! — отмахнулся он. — Я постараюсь быстро.       Украсить ёлку и приготовить салат, мясо с овощами и гарнир они успели. Рита не особо старалась с причёской и пропустила момент, когда волосы подсохли и начали кудрявиться сами собой. После лета она так и не подстриглась, и завитки щекотали шею. Она перехватила непослушные локоны заколкой и деловито и споро резала ингредиенты для блюд.       — Рога единорога и слёз феникса никуда не надо? — спросил Женя, придирчиво оглядывая запечённое со специями мясо на разрезе. — А то у меня завалялось немного.       — Здесь всё просто, — ответила Рита. Салат был практически готов, часы показывали одиннадцать. За окном уже первые нетерпеливые соседи запускали салюты. — Ты просил необычное новогоднее меню, я тебе его приготовила.       — Мы приготовили, — авторитетно заявил Женя. Он ещё не оделся по-праздничному, и цветастый фартук со спортивными штанами смотрелись довольно забавно. — Я готовил мясо и чистил картошку.       — Только потому что ты не дал это сделать мне! Почему, кстати?       — Я специалист по чистке картофеля половинкой бритвенного лезвия с самой армии, — заявил Женя.       — Да ладно! — усмехнулась Рита. — Иди, переодевайся, а то встретишь Новый Год в образе мальчика-стриптизёра!       — Когда соберёшься сказать, что я — девочка — приготовь камень, — усмехнулся Лащенко, повесив фартук на спинку стула. Он повернулся к Рите спиной и картинно, будто дразня, размял мышцы спины. Рита покраснела, как девчонка, и отвернулась. — Ты тоже переодевайся, а то проведёшь следующий год в моей майке!       Они сели за стол, когда уже подходило двенадцать. Выключили свет, включили телевизор, и Женя открыл шампанское. Рита сидела на стуле, чувствуя, как слабый холодок от балкона скользит по её открытой шее и плечам. Золотистое платье на тонких лямках отлично сидело на ней, а Жене очень шли алая рубашка и тёмные брюки.       Хмель с пузырьками сразу же ударил в голову, и Рита почувствовала необыкновенную лёгкость и ясность. Глаза Жени ловили разноцветные отблески гирлянды, а белые стены создавали ощущение торжественного ледяного замка.       — Ты обещала мне спеть, — произнёс Женя, подходя к Рите и подавая ей руку. Он щёлкнул пультом, и в колонках тихо заиграл минус «Тройки».       Рита усмехнулась: всё предусмотрел.       Они танцевали, Рита прижималась к Жене и пела. За окном грохотали салюты, вдалеке били куранты, а она слышала свой голос как будто со стороны:       — И уносят меня, и уносят меня в звенящую снежную даль три белых коня, эх, три белых коня — декабрь, январь и февраль!