Мгновения любви

      Коммуна с горнолыжным курортом в восточной Лапландии встретила Анну и Альфреда Дрелихов горами, заиндевевшими елями, тёплым светом добротных коттеджей и зарождающимся северным сиянием. Сине-зелёных сполохов с примесью пурпура на темнеющем небе ещё не было, но Анна безошибочно чувствовала приближение загадочного чуда природы.       Она ощущала себя полярной волчицей ― белой и быстрой, ― стоящей на вершине горы и смотрящей, как небо наливается зелёным. Близилось новолуние, и волчья кровь дремала, но Анна за двенадцать лет настолько сроднилась с Ликеей, что не отделяла себя от неё. Ведь сколько раз волчица, преданная, казалось, до последнего вздоха, помогала ей.       ― Древние лапландцы верили, что сияние происходит из-за того, что охотящиеся на сопках лисы чешут бока о скалы с такой силой, что на небо летят искры, ― произнёс Альфред, когда Дрелихи, забрав ключи от арендованного коттеджа, шли по хорошо утоптанным дорожкам среди защищённых трасс и остроконечных пушистых елей. ― Потому и называют полярное сияние Лисьим Хвостом.       ― Странная тогда лиса получается ― зелёная, ― улыбнулась Анна.       Прислонившись к бревенчатой стене коттеджа и придерживая вещи, она ждала, пока Альфред откроет дверь. Тому ничего не стоило отворить замок магией, но муж не хотел афишировать свою личность и приезд.       Анна смеялась, что Альфред Дрелих инкогнито приехал в Лапландию, но терпко-сладкие мысли о том, что раньше муж обставил бы приезд помпезно, якобы проболтавшись вездесущим журналистам, до сих пор посещали её. Казалось, тысячи лет и сотни человеческих жизней назад Альфред готов был горы свернуть ради того самого дела, не желая отвлекаться ни на что. Теперь же они просто были вместе.       ― Кто ж их, этих лис, знает, ― усмехнулся Альфред и пропустил Анну вперёд. ― Много ты понимаешь стайных оборотней и чокнутых хасятников, которым лишь бы запрыгнуть в нарту и поехать ранним утром навстречу северной Авроре? Кстати об Авроре: когда твоя матушка приедет с ней?       ― К вечеру тридцать первого декабря. А что? ― Анна почти распаковала вещи: ей не терпелось запрыгнуть в лыжный костюм и покататься. Хотя бы на трассе для новичков. Она с самого студенчества не стояла на лыжах и боялась, что растеряла навыки.       ― Значит, у нас есть ещё целый день и бесконечная полярная ночь, ― произнёс Альфред, подходя и заключая Анну в объятия.       От мужа пахло вербеной, и к этому запаху примешивался аромат мороза и свежей хвои. Острая, ледяная, густая-густая: Анна не ощущала таких нот даже в тайге и средней полосе. Словно здесь, за Полярным кругом в Лапландии таилось своё особое волшебство, ощущавшееся иначе Рождества и Йоля. Нечто такое же старое, не доброе и не злое, просто другое.       Анна не заметила, как объятия перешли в глубокий, отдающий мятой и засахаренным лимоном поцелуй. Альфред целовал её неспешно, с чувством, прижимая к себе, словно хотел защитить ото всего на свете. Ведь однажды, в дни не случившегося будущего, не сумел.       Холодок потянул по ногам позёмкой, поднимаясь всё выше и подползая к сердцу. Анна помнила и другую зиму, точнее лето, мало отличимое от зимы. В середине прошлого века Чукотка была золотоносной территорией, принёсшей Федерации славу. В невоплощённой реальности Чукотка же стала полем битвы. Анна не хотел вспоминать мороз, лёд и отчаяние, охватывавшее её тогда, но временами, против воли, воспоминания возвращались. А Альфред, точно чувствовал их приход, прижимал Анну к себе и закрывал от целого мира.       ― Мы же отвезём Аврору в резиденцию Санта-Клауса? ― прошептала Анна, прижимаясь разгорячённой щекой к покрытой отраставшей бородой щеке мужа. Альфред сказал, что не хочет отморозить лицо, катаясь на лыжах, поэтому на время новогодних каникул перестал бриться. Этот новый образ мужа забавлял Анну: Альфред походил на образцового колдуна из викингов.       ― И на собачьих упряжках покатаемся, ― кивнул муж, с явным сожалением выпуская Анну из объятий. ― А сейчас ― кататься, пока совсем не стемнело!       Ели хвойного леса восставали по обеим сторонам трассы словно сыны-великаны, но Анне не было страшно. Она думала, что упадёт, едва встанет на лыжи, но после первых неловких поездок дело пошло на лад. Сейчас она мчалась, легко держа равновесие и не отталкиваясь палками, по не самой крутой трассе, но от скорости захватывало дух. Ветер бил в закрытое очками и маской лицо, но Анна чувствовала, как рассекает потоки воздуха. Сердце колотилось, кровь приливала к щекам, а ноги ещё никогда не были такими тяжёлыми и лёгкими одновременно.       Казалось, в мире не осталось ничего: только ели, небо, прозрачный до черноты воздух и Анна на лыжах. Морозец покусывал, а душа пела. Счастливо, тепло, словно весь мир лежал у её ног, а она просто катилась, управляя лыжами больше душой, чем телом. Не было страха упасть, хоть сердце и ёкало на поворотах, хотелось катиться дальше, и пусть трасса никогда не заканчивается.       Быстрее, быстрее, как корабль, подгоняемый ветром, Анна вылетела на открытое пространство, подняв на повороте вихрь снежинок. Она так давно никуда не выбиралась, что поездка на горнолыжный курорт стала настоящим подарком.       Альфред подарил ей долгожданное путешествие в сказку.       ― Ты как будто родилась с лыжами! ― В голосе Альфреда слышалось неприкрытое восхищение, когда Анна, тихонько подкатилась к нему, ожидавшему её у подножия горы.       ― Ты приехал раньше меня. ― Опершись на плечо мужа, Анна расстегнула крепления.       ― Я почти всё время топтался внизу: встретил местных колдунов и заболтался, ― пожал плечами Альфред, забирая у Анны лыжи и устаивая на плече. ― Пройдись скандинавской ходьбой, восстанови дыхание.       Анна только сейчас поняла, что запыхалась, и дышала тяжело и радостно, глотая сладкий воздух. Ещё бы: в последний раз она каталась на соревнованиях по лыжам в команде от университета.       Дрелихи шли, держась за руки, до самого коттеджа, а когда муж распахнул дверь, Анна не сдержала восхищённого вздоха: на низком столике возле широкой кровати был накрыт ужин для двоих, а в стеклянных круглых вазочках стояли цветочные композиции из снежноягодника. Красно-розовая кора гармонично сочеталась с лепестками крохотных цветов, а белые ягоды ловили отблески разгоравшегося северного сияния матовыми боками.       ― Снежноягодник был же на нашей свадьбе, ― произнесла Анна, проводя кончиком пальца по переплетённым веткам. ― Он отгоняет невзгоды и приносит удачу.       ― Мне он принёс двенадцать лет с тобой, ― негромко отозвался Альфред. Растрёпанный, раскрасневшийся, небритый, пахнущих лесом и морозом, в тёплом свитере и домашних штанах, он казался удивительно молодым и уютным. А голые щиколотки и ступни придавали мужу какой-то особый шарм. Анна улыбнулась и поняла, что сама стоит в одной длинной кофте, едва прикрывавшей бёдра.       Анна быстро наполнила бокалы сухим белым вином и скользнула к мужу. Их руки сплелись, и Анна с Альфредом выпили на брудершафт.       ― С наступающим, Аня, ― произнёс Альфред, собирая поцелуем капли вина с губ Анны. Она так и стояла с бокалом, не в силах оторвать взгляд от мужа. ― В твоих глазах отражается полярное сияние. Если бы ты только видела…       ― С наступающим, ― улыбнулась Анна. ― И спасибо за путешествие. За всё спасибо.       Этот Новый Год точно должен был стать самым лучшим.