Подглядывающий

— Добрый день, — сказала я миловидной девушке, в переднике, точно сошедшей с полотен Дега. Ее руки сновали настолько же ловко, насколько позволяло мастерство художника очертить их движение черной кромкой, чтобы не потерять импульса.«Fleur de lys» значилось на ее груди, на лентах, рассыпавшихся серпантином по столу, на сложенных в пузатую банку пробирках, которая стояла поодаль, на полке. Магазинчик словно целиком сошел из другой эпохи, претерпев лишь самые небольшие изменения в пользу удобства в работе. Я вспомнила, за что любила сюда заходить иногда после занятий — в нем я чувствовала себя почти что дома, если домом можно было назвать не только четыре стены или положение на карте, но и строчки любимого автора. Девушка оторвалась от сложной композиции из желтых, пурпурных и розовых цветов, сооружаемой в большой корзине, и поклонилась, следуя этикету. — Этот букет был собран в вашем магазине? — Я выложила поверх лент розы, с которыми уже успела сродниться. — Здесь значится «Fleur de lys». Других таких ведь больше нет? Девушка подарила мне очередную доброжелательную улыбку и согласилась: — Да, его собирала я. Это было даже больше, чем-то, на что я могла надеяться. Внутри затрепетало, словно я снова сделала верный ход, сократив расстояние до разгадки. В жизни не поверю, что он не знал о маркировке — будто в парном танце, где от ведущего партнера зависит направление шагов, он повел меня туда, где я могла получить новую зацепку. — У вас есть камеры видеонаблюдения? — Мое нетерпение было слишком очевидным, но я не могла сдерживать участившееся сердцебиение. — Только на входе. Но если вы хотите просмотреть какую-то запись, вам лучше поговорить с хозяйкой. — Она здесь? — Будет только через неделю. Слишком долго. Мне тяжело дотерпеть даже до завтра, когда мы снова встретимся в танцзале, и я зажгу свет в каждом углу, чтобы полночь осталась на улице. — Но, может, вы помните не только букет, но и того, кто его купил? У них наверняка была уйма заказов, я часто видела выносимые отсюда и милые букетики, и большие охапки цветов — какая женщина устоит от подарка, приправленного ароматом далекого Парижа? Но, может быть, день — это не слишком долго, чтобы забыть одно лицо в череде других? Шансов мало. Я плохо помнила как минимум половину из лиц в аудитории, где проходили занятия по английскому, а видела я их не один раз… Вот и девушка покачала головой, давая даже не описание, а так — смазанный набросок, подходящий каждому первому: — Темные волосы, среднего роста. Не хватало, чтобы она еще добавила — кореец. Просто прекрасно. — Он сказал, что учится здесь. Час от часу не легче. Студент. — Неужели вы не можете припомнить хоть какой-нибудь подробности, которая позволила бы мне его узнать? — я задала вопрос даже не ей, а просто в воздух, без всякой надежды на успех, но именно в этот момент в глазах девушки мелькнул какой-то просвет. — Кажется, он сказал, что учится на экономическом. Просвет оказался очередной черной дырой. Запал, так неожиданно вспыхнувший, ушел в никуда, оставляя после себя только дымный запах, раздражающий ноздри. На меня навалилась горечь, с новой силой напоминая о каждой болевой точке на теле, приобретенной благодаря мужчине, которому я бы не доверила ни одной своей мысли. Чего я ждала? Что сталкер, оказавшийся всего лишь влюбленным мальчишкой, спасет меня от падения? Я уже перешла рубеж, после которого возвращение невозможно. Как быстро позабылось все то, что еще недавно виделось ясным: цветы, зонт, открытое окно — всего лишь ошибки, к которым пора перестать его подталкивать. Повернувшись к выходу, я решила закончить все здесь, на этом самом месте. Придется сменить танцзал и, может быть, — место работы. Жаль, мне нравилось и одно, и другое. — Госпожа, вы забыли ваш букет! — донеслось мне в спину. — Тот, кто купил их, сказал, что девушка, которую он любит, иностранка. Он хотел бы сказать вам больше, но ему никак не дается английский. Студент. Экономический факультет. Занятия английским языком. Скорее всего, посещает их не в первый раз. Круг до безобразия сузился. В портфеле у меня лежали списки всех моих студентов, данные которых мне нужно было заново внести в профайлы и сдать на кафедру — пять групп. Какова вероятность, что, исключив неподходящие варианты, я не вычислю сталкера в ближайшие пятнадцать минут? Неважно. Я уже приняла решение. Даже если узнаю имя — что это даст? Я не ввяжусь в новые отношения, тем более с кем-то, о ком, как преподаватель, должна была бы заботиться. Не развращать, а учить. Возрастные границы позволяли не беспокоиться о более серьезном наказании, чем-то, на которое я сама обрекла бы себя в случае слабости. Но нет. Я не хочу знать его имя. — Желтый — это королевский цвет, — зачем-то сказала девушка, подбрасывая в огонь горючее. — Он подходит вашим золотым волосам. Черт с вами со всеми, я выброшу этот букет, как только отойду от магазина подальше. Вот как на самом деле работает настоящий продавец, только зачем продавать свой товар повторно? Но я не выбросила. Рука просто не поднялась, когда я проходила мимо ближайшей урны. Это было бы слишком провокационно — на глазах у толпы избавляться от такого яркого, кричащего цвета. Все равно что повесить на себя табличку: посмотрите-ка, кажется у меня проблемы кое с кем. С жизнью у меня проблемы, и с самоопределением. В чувствах вообще полный завал. Я пронесла цветы через весь корпус, минуя коллег и дежурные приветствия. Сразу на занятие, до которого оставались считанные минуты. — Раздайте тесты, — опустила на ближайший стол пачку выуженных из портфеля работ. — Через минуту начнем. — И сняла пальто, неохотно высвобождаясь из теплого защитного кокона. Сегодня я была хрупка и тонка, словно кожа внезапно истончилась до полувидимого остатка. Вены, по которым слишком нервозно толкалась кровь, синяки, напоминающие отпечатки пальцев, — меня можно было сломать даже на расстоянии, поэтому я достала из футляра очки, чтобы восстановить хоть какой-то привычный барьер. Они не позволяли мне видеть лучше, но зато закрывали от чужих взглядов. Это было ошибкой. Я слишком поздно догадалась — когда подняла глаза от ежедневника, где сделала последнюю пометку напротив темы занятия. Принести букет значило то же самое, что развести на открытой местности сигнальный огонь. Он словно таил в себе скрытую до этого момента способность — в серой аудитории, где ряды поднимались над моей головой, рискуя, обвалившись, снести меня вместе со столом и кафедрой, он засиял настолько ослепительно, что выхватил из толпы ровно тот ее фрагмент, ради которого так долго сдерживался. Я не была готова к тому, чтобы увидеть моего сталкера прямо напротив, поэтому стушевалась и снова уткнулась в ежедневник. Жаль, что нельзя было залезть под стол — я бы сделала это, не задумываясь. Средний рост. Темные волосы. Студент. Занятия по английскому языку. Вероятно — повторное посещение. Та непонятная фраза в тесте, взявшаяся из ниоткуда, минуя задание, в котором говорилось об обществе и целях, но никак не о любви. Как он написал? «Мое сердце бьется, как сумасшедшее, когда я вижу вас». Оно и билось, как сумасшедшее — именно это я и увидела. Пользуясь правом преподавателя распоряжаться временем занятия по своему усмотрению, я задержала паузу еще на пару минут, прекрасно понимая, что делаю все на виду, словно нахожусь на сцене. Я достала из портфеля списки групп и нашла ту, которая внимательно следила сейчас за мной. У меня оставалась последняя надежда: может, медицинский? исторический? факультет искусств и дизайна? Их так много, должны же случаться в жизни и просто совпадения! Экономический. Моего сталкера звали Пак Чимин. Надо было заканчивать занятие.