Через тернии

      Пришлось встать, медленно, заторможенно, явно раздражая всем этим якудза, и на негнущихся ногах пройти к выходу. У дверей им всё же надоело, и на улицу её вытянули уже силой, грубо и больно. Там как раз накрапывал мелкий дождик.       Поездка неудачней неудачного, болезненней болезненного, а всё из-за чего? Из-за одного мимолётного решения, сиюсекундной глупости, маленького, лёгкого выхода за правила и принципы. Один шаг — и вот, она просто не выживет, причём до этого успеет очень многих поразвлечь с ограничителями пламени на руках, и всё, и всё порушилось, весь её тщательно, годами простраивавшийся, но всё же карточный и всё же маленький домик. И ничего. Совсем ничего. И вдруг они нападут на маму?       К счастью (хотя, пожалуй, уже без разницы), они не стали ничего делать под дождём и раздражаться по этому поводу ещё больше, а потащили её в здании станции. Там оказалось неожиданно (нет, учитывая, какие они могущественные, как раз-таки ожидаемо) пусто, не было вообще ни одного человека. Тсуна, выглянув за стеклянные двери до того, как её утащили в часть зала без окон, заметила, что на улице стоят под дождём работники станции, стараясь не смотреть в окна и на стены. Разойтись по менее мокрым местам им, видимо, совесть не позволяла, и оставалось только обдуваться холодным ветром под козырьком. Да уж, вообще-то эти наглые якудза могли хотя бы к себе её увезти, так даже им самим точно было бы удобнее.       Её дотащили до кого-то в лаковых туфлях и поставили перед ним на колени. Тоже весьма ожидаемо.       — Итак, — начал этот кто-то, на которого очень не хотелось поднимать глаза, — Савада Тсунаёши, верно?       Девушка кивнула.       Тоскливо подумала, что можно, конечно, попробовать раскидать тут всех и улететь, но наверняка же тут все пламенники, других брать человека с атрибутом никто бы не отправил.       Как ни странно, на её молчаливый и вряд ли очень заметный кивок не последовало грубого «отвечай!», человек в кресле даже не стал раздражаться. Просто продолжил:       — И это вы были в Токио в начале весны, верно? Не знаю точных дат вашего приезда и отъезда, уж простите.       — Была…       Так это было не показательное убийство, это был сначала допрос? Так непохоже, странно.       И, кстати, когда это они успели стать настолько могущественными, чтобы останавливать поезда, выгонять всех работников и пассажиров со станции и устраивать в её здании допрос какой-то там девчонке? Они же ещё совсем недавно были самым обыкновенным кланом, пусть и самым большим и действительно очень влиятельным, но, как и все нормальные люди, тихо сидящим в тени и подобных показательных акций не устраивающим. Когда они успели смочь так много? И Токио теперь что, ещё одна Сан-Педро-Сула, где точно можно быть уверенным, что на любое твоё действие окружающим бессмысленно вызывать полицию, а иногда ещё и опасно?       …Тсуна всего лишь слышала, что год назад, наверное, чуть меньше, у них сменился кумитё.       И если это взаимосвязано, то что это за человек такое, что он такое мог успеть сделать?       — И кого же вам заказали убить в Токио в начале весны? И кто?       И как она могла проморгать все эти изменения? Они там, конечно, совсем закисли и выварились в своём захолустном городке Намимори, но она же ездит по стране, и, не только она, да и Шоичи должен был знать, он же всегда знает, всё ему интересно и всё ему подвластно. Почему же она не узнала.       — Не помню точно… мужчина какой-то, кажется, Кирихара Фушими, так его звали… а кто заказал, я…       — Вы лжёте.       Резко, сильно, как будто задавил её одной фразой. Тсуна от ужаса вскинула голову… … и встретилась глазами с подозрительно знакомым лицом.       — Вы лжёте, — уже спокойнее повторил он. — Вам заказали женщину. Ямагути Евако. Не слыхали никогда о такой? — последнее предложение он произнёс с издёвкой, с паузами между словами, с выражением крайней брезгливости на лице.       И вот теперь стало по-настоящему страшно.       Секунду назад Тсунаёши сказала бы, что более по-настоящему уже не бывает. Сейчас же чётко понимала, что да, теперь ей страшно настолько, что всё предыдущее «страшно» по сравнению с этим просто не должно было иметь названия. Потому что убить Ямагути Евако…       Даже Тсуна, до сих пор не знавшая имени нового кумитё, знала о Ямагути Евако. О Ямагути Евако знали все. Потому что уж она-то действительно сделала для клана столь многое, что о ней просто невозможно точно не знать. Эта женщина добилась того, что её, простую знакомую кумитё, даже не японку, не имевшую никакой должности в клане и просто иногда дававшую ему ценные советы, уважали и боялись повсеместно, причём в большей степени уважали. Ямагути Евако была великой, несомненно великой женщиной, все об этом говорили, и Тсунаёши уж точно была никем, чтобы с этим спорить. Тсунаёши уж точно была никем, чтобы её убивать. Ямагути Евако тоже умерла весной, Тсуна как раз в это время была в Токио последний день, узнала о её смерти уже в поезде. И, естественно, никак не связала это событие с собой.       А вот они сейчас связали.       — Я её не трогала, — зачем-то прямо повторила Тсунаёши. — Я вообще узнала о её смерти в поезде до Намимори.       Она не знала, зачем это говорила. Ведь они всё равно не поверят. Они нашли виновную, заставят назвать заказчика, любого, наверное, человека, или того, кто послал её убивать этого Кирихару, показательно казнят, чтобы все точно знали, что бывает, если тронуть кого-то из клана Ямагути.       — Не думайте, что мы можем вам поверить. Просто сдайте заказчика, и умрёте быстро, — поморщился человек. Тсуна вспомнила: видела его по телевизору, кажется, кто-то из правительства, очень высокопоставленный.       Стоп. Если он в клане, и он приехал сюда лично и стал спрашивать её про Ямагути Евако и заказчика, как будто ему лично очень важно, значит, он — кумитё? Ой… Ой.       Ой.       — Я её не трогала. Неужели у столь могущественного клана нет возможностей узнать правду по-настоящему, а не хватать первого попавшегося киллера?       Наглость — второе счастье. Особенно когда больше ничего не остаётся.       Впрочем, раз уж он лично пришёл, значит, ему это реально надо? Узнать правду? Посмотреть убийце в глаза? Что их связывали за отношения?       Мужчина лишь криво усмехнулся и ничего не ответил. Тсуну тем временем усердно обшаривали два парня, другие же в это время переворачивали вверх дном её сумку. Что они, интересно, собирались там найти, если нужна им была она, заказчик и Ямагути Евако? И если её обшарить можно было и ради лапанья, то сумку-то в таком случае зачем? Делать им больше нечего, честное слово.       И что же вообще за странная ситуация? Если они знали, кто она такая, как её зовут, то вполне могли достать её и в Намимори, ведь узнать, где она живёт, нереально просто, особенно для клана якудза, особенно для этого клана якудза. Они же явно могут всё; причём вдруг ещё у их нового главы есть какие-нибудь способности Арии, Джотто, Бьякурана? По опыту девушка знала, что у глав очень крупных семей, как раз таких, как Джилио Неро, Вонгола или Миллефиоре, очень часто хранители не были обычными пламенниками, даже слишком часто. Можно даже сказать, всегда. Или кресло такому дару не уступает? Или эта Ямагути Евако дар имела, раз за неё все так цепляются?.. А потом её кто-то убил за дар.       И… подставил Тсунаёши?       Ну она-то кому и зачем сдалась?       К ней подошёл ещё какой-то мужчина, и пламя Тумана она ощутила через пару секунд, не больше. И правда, зачем же пытать материально, если можно всего лишь послать к ней в разум лёгкую руку одного человека?       Но не успела Тсуна погрузиться в туманный сон…       В здании станции вылетели все окна.