Часть 25
14 ноября 2021 г. в 20:38
Она честно отрабатывает всё, на что согласилась. Она сидит рядом с Бьякураном и комментирует его решения. Она нежна и покорна в постели, но она поражена — Бьякуран мил и нежен, обходителен и всегда, всегда спрашивает о её желании. Где-то через месяц их своеобразных отношений она пробует говорить «нет», и она почти в шоке, когда он спокойно соглашается, извиняется даже — непонятно, за что. В этот раз она впервые показывает Бьякурану свои слёзы — не может сдержаться. И сквозь слёзы она видит в его глазах испуг — он боится её слёз, он не понимает, почему она плачет, он совсем не хотел ничего плохого, наоборот.
— Почему ты обращаешься со мной как с человеком? — спрашивает она, пытаясь успокоиться. — Зачем ты вообще меня купил?
— Чтобы ты была моей, — просто отвечает Бьякуран. Просто отвечает — но на лице у него что-то очень сложное. — Почему ты думаешь, что я не должен обращаться с тобой как с человеком?
«Потому что я твоя рабыня.»
Тсуна не хочет этого говорить.
У неё нет ответа на этот вопрос. Она молчит, и слёзы льются с новой силой.
Бьякуран видит, что она не собирается отвечать. Он прижимает её к себе и тоже замолкает. И уходит в себя — общаться с самими собой из других миров.
Он не впервые делает это при Тсуне. Но только сейчас она думает, насколько же он беззащитен в такие моменты.
— Потому что ты сама никогда не считала себя человеком, — говорит вдруг он. Не спрашивает. Утверждает. — Боже. Где я найду тебе психолога, которому будет безопасно рассказывать все твои проблемы? — Вопрос явно риторический, но от удивления Тсуна даже немного перестаёт плакать. Отстраняется.
— Зачем мне психолог? — спрашивает она.
Бьякуран только вздыхает, и весь разговор на этом заканчивается.
Тсуна не знает, что ей о нём думать.
Бьякуран не знает, что ему с ней делать.
Тсуна часто ездит к маме в больницу, с хранителями почти не видится, но знает, что у них всё хорошо, что они спокойно работают, все, кроме Киоко. Киоко учится в университете. Она так счастлива за Киоко.
Бьякуран с того разговора относится к ней странно. Он никогда ни на чём не настаивает, он даже ничего не просит. Каждое утро у кровати девушка находит цветы. Всегда одни и те же: белые розы. Тсуне никто никогда не дарил цветов. Но это так странно. Он одевает её как куклу: её скромный некогда гардероб насчитывает теперь десятки платьев. Почти всё — белое, но ей, как ни странно, идёт. Тсуна не знает, зачем это ей, она лет с семи не носила платьев — но Нана рада видеть дочь «наконец-то похожей на девочку», так что Тсуна ему благодарна. Сама она никогда не додумалась бы, что мама обрадуется смене её одежды.
Это всё так странно.
Хранители Бьякурана смотрят на неё странно.
Блюбелл явно ревнует. Закуро смотрит оценивающе и словно бы спорит с самим собой о чём-то, к ней относящемся. Кикё… учит краситься, одеваться и следить за волосами. Как будто Бьякурана с его платьями мало. Но… Маме приятно это видеть. Да и сама Тсуна впервые в жизни чувствует себя красивой.
Ей вроде бы приятно, а вроде бы и нет. Когда за тобой ухаживают, когда с тобой проводят время, когда тебе дарят подарки, когда к тебе хорошо — искренне хорошо — относятся — это же вроде бы хорошо, да? Вроде бы надо радоваться, да? Но она — рабыня. Она рабыня в этом месте, в этом доме, в этой семье, у этих людей — и ей странно видеть, как с ней обращаются как с равной. Да, поведение Бьякурана можно было сначала принять за игру в куклы. Она сначала часто думает, что он в куклы в детстве не наигрался и поэтому сейчас играет с ней, как некоторые мамы со своими дочками. Но очень скоро она каким-то образом — скорее всего, проклятым своим даром — понимает, что это не так. Что это — только забота, просто в стиле Бьякурана, просто в его неповторимом стиле. Она рабыня, а о ней заботятся. И больше, кроме этой детали с платьями, больше она не замечает ничего, что могло бы указывать на её реальное место. Она равная. Она рабыня, а её принимают как равную.
Нет, это не мешает ей жить и работать. У неё есть простроенная модель поведения, она ведёт себя так же, как и до того, как осознала все странности чужого поведения и своего положения. Это не мешает ей выполнять свои непосредственные обязанности — наоборот, даже помогает. Но — это мешает спать по ночам.
Это страшно. Очень страшно, потому что она не знает, чем ей за всё это придётся платить, если не своим рабством. Чем? Никто не отвечает.
Это как-то совсем безысходно.