Через тернии

      Наверное, это от безысходности так вышло, что Тсуне захотелось отправиться вместе с отрядом устранять Арию.       Бьякуран сначала возражал, но Тсуна сказала ему:       — Знаешь, мне кажется, я там нужна. Ну… мне так кажется.       На самом деле она была почти уверенна, что она идёт туда не интуитивно, а так, просто. Почти уверенна. Но Бьякуран очень верил в её интуицию, в её «наверное, так лучше», в её «наверное, так нужно», в её «кажется».       И нет, ей не было стыдно за эту ложь.       — Ну ладно, — сказал Бьякуран. — Но вернись живой. Не вернёшься — перестану спонсировать лечение твоей мамы.       Это звучало очень грубо, низко и противно, но где-то за этими словами пряталась надежда, пряталась почти что мольба. Не будь она рабыней, она бы обиделась на слова. Но, не будь она рабыней, она бы заплакала в ответ на эти чувства.       Но она была рабыней. Она только молча кивнула.       Они быстро преодолели защиту особняка. Они быстро перебили людей Джилио Неро. Они быстро нашли Арию — она спокойно сидела у себя в спальне на застеленной постели и смотрела в окно, на сад, где цвели только белые цветы.       У Бьякурана и Арии была почти одинаковая тяга к белому.       Ария не держала в руках никакого оружия. И совсем не пыталась добраться до столика, на котором лежал пистолет. Просто сидела, расслабленная, спокойная, как будто и не убивать её пришли.       Тсуна вскинула пистолет.       — Вы уже убили Юни? — спокойно, с лёгкой улыбкой спросила Ария.       Тсуна не сразу поняла, что это она о дочери.       — Да, — ответил кто-то за спиной Тсуны. В голосе этого кого-то чувствовался странный стыд.       Тсуна не знала, что Бьякуран отдал приказ убить Юни — почти младенца. Наверное, в юности — странно думать в таких категориях в шестнадцать лет, но всё же — в юности она бы тоже поразилась такому приказу и сочла бы его омерзительным. Но сейчас в её мире это было пусть и не обычно, но в целом приемлемо.       И куда больше её поразила реакция Арии. Ария спокойно улыбалась. Как будто это не её дочь только что убили. Как будто это не её людей только что перебили. Как будто никого не убивали, как будто всё хорошо, может быть, даже очень хорошо.       Тсуна мельком глянула на Кикё, на Закуро. Они не были удивлены. Блюбелл презрительно кривила губы.       Ах да… у неё же в планах иной, лучший мир, где все мёртвые и все живые будут счастливы вместе, будут весело кружиться в состоящем из их же душ эфире, пытаясь танцевать, но не имея для этого тел. И там она будет вместе с Юни, вместе со всей своей семьёй.       Но… это значило, что либо она надеется выжить и закончить свою работу, либо… эта самая работа делается где-то без неё. Прямо сейчас.       Надеяться выжить Ария не могла.       — Обыскать весь особняк, проверить средства связи, всю информацию о научных, околонаучных и околорелигиозных проектах послать Бьякурану немедленно, — приказала она.       Почему-то никто не спросил у хранителей подтверждения приказа. Его сразу начали выполнять.       Ария всё ещё спокойно сидела, всё ещё улыбалась.       Тсуна выстрелила.       Выстрелила — и сразу, в то же мгновение, как пуля коснулась лба Арии, произошло что-то странное. Тсуна вдруг ощутила себя парящей. А потом встала на ноги, но — совсем не в спальне Арии.       Она стояла на платформе в небе, и вокруг были только облака. Облака, бело-розово-оранжевые, пушистые, закрывали всё вокруг — и низ, и верх, и дали. Лишь только перед платформой, перед ней, в небо уходила, вертясь, спираль, похожая на спираль ДНК, только какая-то кривая, будто бы очень грубо слепленная. Присмотревшись, Тсуна поняла, что состоит она из человеческих тел, и лица этих тел искривлены в гримасах ужасной боли, а сами тела изогнуты, скручены в неестественных позах.       Да, в аниме «Код Гиасс» очень правильно всё это передали.       А ещё на платформе стояла Ария. С дыркой во лбу. И с улыбкой.       Тсуна направила на неё пистолет, но сомневалась, что стрелять стоит.       — Что это? — спросила она.       — Это меч, — ответила ей Ария. — Чтобы убить бога.       Как будто не Тсуна её только что убила.       — И тогда настанет ваш идеальный мир без ничего и со всем одновременно.       — Да, — легко сказала Ария. — Бьякуран рассказал?       — А кто ж ещё.       — Не уверенна, что он правильно передал концепцию…       — Мы с ним довольно долго беседовали. Он не был уверен, что сможет её полностью передать, и поэтому рассказал мне всё, что знает. Не надо меня агитировать — я не изменю мнения.       — Ладно. Не буду. Мне это уже неважно.       — Почему?       — Ну, я ведь уже убита.       — Логично. А… я ведь не убита. Что я тогда здесь делаю? И если я здесь, то где тогда остальные? Нас было много.       — Не знаю. Может быть, потому, что ты меня убила, ты здесь. Я не знаю точно, как это работает. — Я знаю одно: с моей смертью меч наконец запущен.       Понятно. Нельзя было её убивать. Этот вариант Тсуна не предусмотрела.       Неудачница.       Жёсткое, жестокое понимание пронзило её мысли. Ей нельзя было сюда идти. Ей нельзя было в этом участвовать. Она снова всё испортила. Как всегда. Она бы заплакала, наверное, и отчего-то ей хотелось просто сесть на пол, на странный материал этой платформы, и ждать конца света. Но… Но. Если тебя загнали в угол, надо рычать и огрызаться. Загнанные в угол крысы всегда так делают. А она чем не крыса? Она та же крыса, только большая и умеет убивать людей одна, а не в составе стаи.       Она умеет убивать людей.       — Я так понимаю, бессмысленно просить вас не убивать бога и не делать прочих смертельных глупостей?       — Разумеется, — холодно и очень гордо ответила Ария. — Этот меч уже не остановить.       — Никак?       — Никак.       — Что ж, будем экспериментировать, — просто ответила Тсуна.       И выстрелила в Арию.       Та упала на пол. Но тут же села.       — Не знала, что в этом мире это не менее больно, — сказала она с таким видом, будто попробовала новое блюдо.       — Это был интересный эксперимент, — тем же тоном ответила Тсуна. — Пожалуй, я продолжу пробовать.       И выпустила в Арию пламя. Та закричала. Тсуна держала струю долго, пока не выдохлась.       Когда она отпустила, прекратила подавать пламя, опустила руки, Ария всё ещё сидела. Выглядела она страшно: одежда её вся сгорела, сгорела кожа, обнажив обожжённые мышцы, лопнули и вытекли глаза. Она сидела в пепле и собственной крови, воняла жаренным мясом — Тсуну замутило.       — Ты за это ответишь, — невнятно прошипела Ария сожжённым ртом.       Ничто в ней теперь не напоминало ту уверенную в себе, красивую и стильную женщину. Да, человек таков — если его хорошенько прожарить…       Тсуну стошнило.       Твою ж мать.       Она поспешно отошла на несколько шагов назад, чтобы запах был слабее. Помогло мало, но дальше она уже могла удерживать тошноту. И не думать те мысли, которые её вызывают.       — Как? — спросила она. — Вы мертвы, а в вашем идеальном мире не будет возможности никому навредить. — Ария молчала. Наверное, ей было слишком больно говорить. А может быть, ей было просто нечего сказать. — Что, уже видите небольшой изъян в вашем светлом будущем?       Но просто издеваться было бессмысленно. Надо было что-то делать. Надо было любым способом остановить движение меча, надо было спасти бога.       Надо было спасти бога — от этой мысли Тсуна чуть не рассмеялась и чуть не расплакалась. Она — Тсунаёши Савада, рабыня Бьякурана, помойная девчонка, убийца и полная неудачница — она должна была теперь спасти бога.       Она села на странный материал, из которого была сделана платформа — то ли камень, то ли что. Села напротив Арии, посмотрела наверх — на меч, вкручивающийся штопором в облака.       У неё не было сверхсил, как в аниме. Не было — и всё тут.       Ария медленно, неуклюже встала. Стоя, она представляла из себя ещё более кошмарное зрелище. Как будто начался зомби-апокалипсис. Она медленно шла к Тсуне, но той было почти всё равно — она знала, что, если что, она выпустит пламя ещё раз. Ария не была опасна. От неё не надо было защищаться.       Надо было придумать, как остановить смерть бога.       Как — Тсуна не знала.       Кто она — и кто бог, ну, серьёзно?       Ария дошла, протянула к ней руку — но Тсуна, не глядя, ударила льдом. Ария застыла, замороженная.       И тут — осенило.       Лёд.       У неё же есть лёд.       Не факт, что это могло помочь, но…       Тсуна встала, подошла к медленно крутящейся спирали. Положила руку — на голову одной из выгнутых человеческих фигур. И снова выпустила лёд, весь лёд, что накопился в ней за недолгие годы её жизни. И будто бы ей самой становилось от этого легче — вот странно. Меч замёрз так, что лёд покрыл всю видимую его часть. Она надеялась, невидимую — тоже, хоть немного.       Когда выдохлась, когда заболели обмороженные руки, когда больше не смогла держать — отпустила.       Меч — о чудо — остановился. А потом — рассыпался на мелкие-мелкие осколки, которые разлетелись мелким-мелким блестящим снегом. Только — чёрным. Чёрным блестящим снегом.       Тсуна осталась одна.       Совершенно одна.       Посмотрела наверх — облака будто бы рассеивались, но что в них, что за ними — было совершенно непонятно. Сказала:       — А можно меня обратно?       И растворилась во тьме и небытии.       Последняя её мысль была о том, что она могла напрямую пообщаться с богом — а попросила только… ничего.