По ту сторону войны

Не волнуйся ты, дорогой, я здесь, от окна отойди, Иди ка спать. От боли в безопасности, правды, выбора и ядовитых бесов других. Видишь, им не интересен ты, как в принципе и мне. Тела считай, как тех овец, Тела считай, как тех овец. Тела считай, как тех овец, Под барабанный войны ритм. Тела считай, как тех овец. Иди ка спать, Иди ка спать. A Perfect Circle - "Counting Bodies Like Sheep To The Rhythm Of The War Drums"

Бечено Убить, убить, убить... Крушить, ударить. Избавиться от боли, забыть... Пустить ток... забыть... Левая сторона черепа горит и раскалывается, словно зажатая железными тисками. Шрамы на висках от электродов пульсируют в такт с бешеным биением сердца. Зрение сужается до предела, и в ушах нарастает треск и гул обнуляющей машины. - Джейми... - тянет леденящий внутренности знакомый хриплый голос. Это только голос... Только воспоминание... Джеймс отдал бы все, чтобы снова забыть. Он не может мыслить четко, не может остановиться. Он должен вернуться и устранить Цель. Должен... должен... - Задание, Джарвис, - прикрыв глаза и глубоко вздохнув, хрипло произносит Джеймс. - Дай мне задание. - Замок Эшберн в Шотландии - разведка и сбор информации. Кувейт - отель Асаль-Адул - профессор Краувиц, занимался генетическими исследованиями для Гидры. База под Смоленском. Вдох-выдох, вдох-выдох... Он в башне, на тринадцатом этаже. Вдох-выдох. Глаза голубые... Голубые... Вдох-выдох... Запах слив... Почему он ими пахнет? Маскировка, его предупредили? Он все еще слышит, как бьется чужое сердце тремя этажами выше. Цель жива... Жива. Задание определено, оружие укомплектовано и все еще лежит в джете. Он направляется к лифту, и двери раскрываются, открывая пустую шахту. Он цепляется за тросы и через минуту чувствует, как ботинки касаются крыши лифта. Тот летит вверх на самой высокой скорости без остановок. Джарвис ничего не спрашивает и молчит все время, пока несет его к крыше. Сейчас Барнс не в том состоянии, чтобы ехать в узкой чертовой коробке с зеркалами. Джет взлетает через несколько минут. Монотонный гул двигателя заполняет все вокруг и сжимает его разум. Джеймс сидит, вцепившись в подлокотники пилотского кресла, и дышит, пытаясь остановить воспоминания, которые лезут без остановки. Его память - как лоскутное одеяло, только разница в том, что вместо ярких цветов - темные провалы и ослепительная белизна. Он помнит запах раскаленных крыш домов Бруклина и танцы с хорошенькими девушками. Упрямого блондинистого мальчишку с зелено-голубыми глазами и злой отчаянностью во взгляде. Худого и нескладного, вечно попадающего в истории. Сара Роджерс... Женщина похожа на свет, он ее помнит. Газеты в растоптанных туфлях зимой и маленькую квартирку. Подработки одну за другой, потому что Гранту платят сущие копейки в редакции. Он не помнит своих мать и отца. Не помнит свою девушку и других друзей. Он помнит глубокий немигающий взгляд "друга". Он не помнит свое детство, не помнит, как встретил Роджерса и почему помог. Джеймс помнит письма, которые писал домой... Гранту? Он помнит холод зимнего ветра и пули, свистящие над головой. Он помнит ублюдка, подравшегося с Моритой, и не помнит лица Фэлсворта. Клетки с пленниками и крики тех, кого отводили для экспериментов. - Сержант Барнс... - голос Золы снится ему почти каждую ночь. Маленький мерзкий нацистский ублюдок. Боящийся до ужаса Шмидта и готовый продать даже собственную мать за свои амбиции. Он тогда впервые почувствовал на себе обжигающую боль от тока. Он помнит, как выл и вырывался из фиксаторов, горя после очередных инъекций каких-то химикатов. Он бредил и терял сознание время от времени, пока однажды, открыв глаза, не увидел наклонившегося над ним Гранта. Его алые, словно кровь, глаза преследуют Джеймса до сих пор. Он не помнит, как они выбрались и как дошли до лагеря. Целые месяцы после этого в тумане, кроме красного платья Пегги Картер и пьяных песен Ревущих. Флешбэк Красный... красный... кровавый... У Джеймса имя Джейми, и Грант порой тянет его так, что становится не по себе. Ему теперь все время не по себе. Его кровь горит, и Джеймс чувствует, как что-то внутри меняется. Он стал меньше спать и уставать. Его зрение обостряется, делая плюс для снайпера и минус для нервов. Он не может свыкнуться, не может успокоиться. Война растоптала веселого парнишку из Бруклина. Она теперь отнимает у него друга. Человека, рядом с которым он проводил бессонные ночи, молясь, чтобы тот пережил очередную болезнь. Того, кто дороже брата, для кого он устраивал двойные свидания и злился, если девушка не ценила и бросала Гранта. Теперь он смотрит на чужого человека, стараясь найти друга. Он отчитывает и злится, узнав об Эрскине и о его чудо-сыворотке, вылечившей целую армию Грантовых болезней. Нет, он рад за друга, но ведь все могло закончиться по-другому. Он позволяет обнять себя и сам не понимает, почему у него мороз по коже, когда большая ладонь гладит по волосам, а измененные навечно сывороткой алые глаза смотрят с лаской. Он понимает лишь потом, когда они ссорятся из-за Эльзы - молодой медсестры. Это впервые после долгих лет, когда они орут друг на друга, и Джеймс ничего не понимает. Девушка хороша собой и определенно не против закрутить с молодым сержантом легкий, ни к чему необязывающий романчик. Но все кончается тем, что они с Грантом оказываются за складом и выясняют отношения. - Если у тебя есть на нее виды, так и скажи, придурок, - наконец не выдержав, шипит Джеймс. - Какого черта мы вообще ссоримся из-за девчонки?! - Мне плевать на нее, - раздраженно произносит Грант и смотрит злым взглядом. - Ты с ней никуда не пойдешь и вообще скажешь, чтобы держалась подальше. - С какой это стати? - удивление даже заставляет на минуту зависнуть. - Она мне нравится, я - ей. И я, черт возьми, не собираюсь упускать шанс. Это одно смазанное движение. Настолько быстрое, что Джеймс не успевает даже понять, что произошло, когда его грубо толкают к стене и, нависнув, сжимают в грубой хватке подбородок. Он возмущенно рявкает и пытается оттолкнуть Гранта, но легче сдвинуть танк. Когда тот заговаривает, голос оказывается очень тихим и мягким, что совершенно не вяжется с взбешенным выражением лица. - Ты больше никогда не посмотришь в сторону этой шлюхи или другой девки, Джейми. Потому что я так хочу, и ты сделаешь все правильно. - Ты совсем с ума сошел? - хрипит Джеймс и понимает, что цепенеет от шока. - Отпусти, мать твою. - Джейми, - ничего не замечая, тянет Грант и, прижавшись к нему всем телом, второй рукой легко ловит и до боли прижимает к стене его руки. - Прекрати злить меня. Тебе не понравится, я знаю. Ты ведь знаешь, что ты мой, всегда. Я слишком долго ждал, чтобы делиться теперь с какой-то сукой. - Грант? - хрипло зовет он и замирает в стальной хватке. Это ошибка, потому что в следующую секунду рот Джеймса грубо затыкают чужие губы. Он настолько ошарашен, что приходит в себя и начинает отбиваться только через несколько мгновений. Он со всей силы сжимает зубы, но на челюсть давит тяжелая рука, заставляя раскрыться. Он мотает головой и до крови прикусывает чужую губу, заставляя зашипеть. От пощечины звенит в голове и перед глазами на мгновение темнеет. Он чувствует кровь на губах и, сфокусировавшись, рычит от злости. Он бьет головой, попадая в переносицу капитана, заставляя ослабить хватку. Этого достаточно, чтобы вырваться и вытащить трофейный Маузер. У него впервые дрожит рука и настоящий бардак в голове. Как все дошло до того, что он целится в своего друга, почти брата?! - Джейми? - Не подходи! Богом клянусь, выстрелю. Что, мать твою, это было?! Ты никогда не был таким! Что эта дрянь с тобой сделала?! Отступает, держа на прицеле, и отворачивается только после того, как выходит из тени складов. Это какое-то безумие, и он должен разобраться, как все исправить. Потому что это не его Грант, не тот человек, который делил с ним хлеб и тепло в зимнем голодном Бруклине. Не тот человек, который смеялся вместе с ним, сидя на пожарной лестнице их дома, и не тот, кто обещал быть с ним до самого конца. Роджерс никогда и мухи не обидел и не выносил оскорблений. Он был гребаным единственным человеком в окружении Барнса настолько воспитанным, что аж зубы сводило. Он ни разу не оскорбил ни одной леди и, черт побери, никогда не отказывался от тех двойных свиданий, которые устраивал Джеймс. Он прибьет Старка, но разрулит эту сумасшедшую ситуацию... Когда перестанут дрожать руки и когда он перестанет чувствовать себя настолько никчемно. Он приводит себя в порядок в пустой казарме и очень сильно старается не смотреть в глаза своему отражению в зеркале. Потому что знает, что это глаза загнанного животного. Он не в порядке ни после Азано, ни после резни под Лиллем и определенно точно не после этого. Губы распухли и болят, щека все еще горит, и Джеймс чувствует уже появляющийся на скуле синяк. На его запястьях уже налились фиолетовым и болят следы от чужих пальцев. Он смотрит на них и отчаянно надеется, что побочный эффект от проклятой сыворотки возможно будет убрать. Потому что в противном случае он потеряет своего брата. Старк опять недосягаем для человечества, экспериментируя в своих лабораториях под штабом. Джеймс спускается туда и как обычно тихо садится в углу. Он уже не впервые здесь, и Говард охотно рассказывает о своих изобретениях, отлично зная любовь Джеймса к технике. Но сегодня очередного мозговыносящего эксперимента не будет, потому что Барнс все еще не знает, как рассказать о случившемся. Это чертов трибунал, и несмотря на нежную любовь Пегги к ним с Грантом, она явно поступит, руководствуясь уставом. Но им нужна помощь... Джеймсу нужна. - Какого хрена, сержант?! - изумленный вопль Старка заставляет вздрогнуть и вернуться в реальность. - Что у тебя с лицом? - Подрался с одним придурком, - отмахивается он и, встав на ноги, подходит ближе. - Старк, есть разговор. Но это не то, о чем я хочу потом услышать у Филлипса в кабинете или от Картер. - Ладно, - подозрительно прищурив глаза, произносит изобретатель и откладывает сварочные очки. - Вы опять нажрались и на этот раз притащили в лагерь Гитлера? Грант сделал предложение Пегги? Филлипс хочет моей крови? Хотя нет, он все время хочет моей крови. - У сыворотки Эрскина могут быть побочные эффекты? - в лоб спрашивает он и все больше напрягается, когда Старк захлопывает рот. - Что происходит? - это уже серьезней. - Пока еще ничего, - поведя плечом, произносит Джеймс и знает, что только один человек во всем мире может поймать его ложь, но того сейчас здесь нет. - Но сам знаешь как бывает. Мы должны знать, если что. Завтра переброска в Альпы, и ошибки там недопустимы. - Думаешь, он может психануть, если увидит Золу? - Все возможно. Ведь мы до сих пор не знаем, что известно Шмидту и Золе о сыворотке Эрскина. Они могли создать нейтрализатор или еще какую-нибудь дрянь. - У меня есть большая часть записей, но это не всё, и они зашифрованы. Наш профессор был параноиком, слава Богу. - Тащи, посмотрим. Они сидят за этими записями всю ночь и часть утра. От записей и вправду мало толку, даже с учетом того, что вдвоем им удалось расшифровать часть. Джеймс уходит ни с чем, еще не зная, что уже заронил зерно сомнения в Старке. Он возвращается к себе и забирает походную сумку с винтовкой, думая о том, что все еще не готов видеть Гранта. Задание есть задание, и нужно идти. Он кожей чувствует тяжелый алый взгляд, когда они собираются на борту самолета. Он настолько сосредоточен на этом, что не сразу понимает, о чем говорят парни. А те смотрят на него с сочувствием, и, когда они видят его растерянный взгляд, Гейб тихо произносит то, от чего он каменеет. Эльзу нашли за чертой базы со сломанной шеей и изуродованным телом. Грант смотрит на него с нежностью и медленно расплывается в мягкой улыбке, заставляя побледнеть. Джеймс не верит, не может... Они на борту треклятого самолета, который уже в воздухе. Все стремительно летит к Дьяволу, и ничего невозможно исправить. Ревущие обсуждают план дальнейших действий, пока он не отрывает глаз от серьезного, мать его, Капитана Америки. Время больше не играет на его стороне, он только успевает предупредить Дум-Дума не спускать глаз с Гранта. Скоростной поезд везет Золу в резиденцию Шмидта. Он не останавливается нигде, но замедляется в одной точке. У них всего несколько минут, чтобы сделать прыжок на крышу. Поезд полон оружия в контейнерах, того самого, которым уничтожили почти весь сто седьмой и вооруженных солдат. Они зачищают вагон за вагоном. Джеймс идет впереди, Грант прикрывает его спину. Но стоит Барнсу зайти в следующий вагон, как дверь автоматически захлопывается, отрезая их друг от друга. У Джеймса уже нет времени открыть ее, потому что спереди уже идут семеро гидровцев. Это очередная мясорубка, в которой он пытается выжить и уйти от пуль. Одного за другим, еще одного вырубив в процессе и перерезав горло последнему, он продолжает идти вперед до самого командного купе. Там пусто и нет ничего указывающего на то, что Зола вообще в поезде. Это просто чертова ловушка, в которую их виртуозно заманили. Мать, мать, мать его! Он должен вернуться, должен успеть предупредить, им надо убираться отсюда. Джеймс бежит обратно, по пути сняв еще двух гидровцев, и, когда запертая до этого дверь поддается, увиденное вырывает почву из-под ног. - Нет! - кричит он, и раздается хруст ломающихся костей. Бездыханное тело Мориты повисает в руках Гранта. Тот отшвыривает от себя труп и, солнечно улыбнувшись, вытирает кровь со скулы. Весь вагон усеян трупами их ребят, а за спиной капитана стоят гидровские солдаты. - Что ты, блядь, натворил?! - орет Барнс и, не опуская винтовки, целится в медленно подходящего Гранта. - Поменял своего работодателя, - невинно тянет он. - Брось, Джейми. Зачем тебе они, когда есть я? Зачем нам сраная страна, которая настолько слаба, что подыхает от голода и нищеты? Ведь Шмидт прав, ты только вдумайся. Этому миру не нужна свобода, он понимает ее как анархию. За Гидрой будущее, за нами будущее. - Ты сошел с ума, - шепчет Джеймс, лихорадочно выискивая выход из ситуации. - Ты вообще понимаешь, что говоришь и делаешь? Они были нашими друзьями! - Допустимый ущерб, - кривится Грант. - Ну же, будь хорошим мальчиком. Джеймс только скалится сквозь слезы и нажимает на курок. У него осталось всего два патрона, и только одному из них удается задеть Роджерса, чиркнув по виску. Барнс уходит от первой атаки и все еще на ногах следующие несколько минут. Но Грант сильнее и быстрее. Он загоняет в угол и, улучив момент, резко бьет ногой в живот, отбрасывая тяжело дышащего Джеймса к стене. Резкий выпад, и Барнс чувствует стальную хватку на сонной артерии, прежде чем мир перед глазами меркнет... Он узнает о том, что случилось в горах, через десять лет из старых вырезок газет, которые найдет во время своего очередного побега... Конец Флешбэка Память продолжает чудить после очередного крика и звука выстрела. Он чувствует мягкую отдачу оружия в руке и пытается проморгаться. Свет в коридорах нервно мигает, заставляя раздраженно оскалиться. Сирена воет, не переставая, живо напоминая о прошлом. Он на минус пятом этаже и продолжает зачистку. Еще пара испуганных гидровских ученых пытается зачитать код, но затыкается от пары пуль. Вниз по лестнице, прислониться к стене и подождать, пока стихнет автоматная очередь засевших впереди бойцов. Он равнодушно вынимает чеку и катит гранату в их сторону. Меньше минуты, и все взрывается, опаляя плечо жаром, на секунду глуша слух. Дальше, очередной противник с ножом и сразу целится в бионическое плечо. Глупо, особенно с такого близкого расстояния. Он просто ломает ему шею и движется дальше. Флешбэк Он не помнит ни комнаты, ни того, как там оказался. Он помнит лед, сковывающий кровь, от чужих холодных прикосновений и Ад, в который все это вылилось. Порванную одежду и удары настолько сильные, что мутилось сознание. Треснувшие ребра и кровавые укусы вперемешку с синяками, покрывающими все тело. Он помнит, как отчаянно сопротивлялся, задыхаясь от боли и от удушающего понимания, что на самом деле ему не удастся остановить это. - Это не ты... Не ты... - шептал он и закричал от боли, когда острые зубы до крови укусили сосок. - Мой Джейми, - ничего не слушая и наслаждаясь, пророкотал Грант. - Мой. Джеймс ударил разбитыми костяшками его в нос. Царапаясь и пытаясь сбросить с себя. С силой сжимая ноги и не позволяя вклиниться между них. Треск разрываемой ткани и удар кулака, от которого зазвенело в ушах. Еще один, снова, и грубо раздвинутые колени. Он оглушенно стонет и дергает головой, пытаясь увернуться от грубых поцелуев. От первого резкого толчка вышибает весь дух. Он кричит, пытаясь уйти от члена, резко толкающегося в порванный кровоточащий анус. Он чувствует, как сперма течет по внутренней стороне бедра, слышит тяжелое дыхание над собой и воет от бессилия. Он не может вырваться из стальной хватки, не может вдохнуть. - Смотри, смотри на меня, любовь моя... - его крепко держат за горло, почти душа и не позволяя отвести мутнеющий взгляд от красных глаз. Он больше не чувствует ничего, кроме боли, превращаясь в один большой ее сгусток. Его разум не может поверить и смириться с тем, что сейчас происходит... Этот кошмар повторяется снова и снова. Он теряет счет времени, теряет по крупице все, что осталось у него. Он медленно умирает, ломается, переставая бороться. Это просто эмоциональное отупение, которое пожирает все сознание. Медленно и неотвратимо, пока сознание не гаснет. Его тело похоже на тряпочную куклу в руках Роджерса, и он больше не слышит того, что ему шепчет эта тварь. Это начало того дерьма, в котором он будет барахтаться почти век... Он недостаточно прочен, недостаточно хорош, чтобы быть постельной игрушкой Гранта Роджерса. Он сопротивляется каждый гребаный раз до самого конца, даже зная, что каждая попытка заканчивается побоями и Капитаном, втрахивающим его в любую поверхность, которую тому только захочется. После последнего раза он приходит в себя в каком-то помещении, похожем на палату, и слышит взбешенный голос Гранта и немецкий акцент очень хорошо знакомого Золы. Он под наркотиками и еле соображает, но стоит только чужой холодной руке по-хозяйски погладить его по голове, как тело выворачивает в больном спазме. Он воет сквозь стиснутые зубы и пытается уйти от прикосновения. - Они сделают тебя лучше, - тянет Роджерс. - Приготовят для меня, мой хороший. Ты станешь моим послушным мальчиком. Никогда... Он знает, что никогда... Он будет драться, пока есть силы, и выберется... Конец Флешбэка Зимний смаргивает. Бионическая рука в ошметках плоти и крови. Он смотрит на уже труп, который держит за горло, и видит превращенное в кровавое месиво лицо какого-то бойца. За спиной раздается тихий щелчок, и он успевает уйти с линии огня. Пули пролетают в нескольких миллиметрах от него, врезаясь в стены. Рывок и, проскользнув почти у ног все еще стреляющего солдата, он оказывается за его спиной и одним гладким движением сворачивает ему шею. Вперед, вперед, шаг в сторону, уйти из-под ножа и сломать кадык. Воткнуть нож цели в ее же глазницу. Аккуратная звездочка между глаз еще одного, и мертвый взгляд падает на бледное испуганное лицо молодой женщины. На ней белый халат, забрызганный кровью. Он смотрит на нее и видит белый свет, ослепляющий его на лабораторном столе Золы. Флешбэк Он кричит, прикованный к столу, и задыхается от обжигающей боли в огнем горящих венах. Это очередной экспериментальный препарат, который выжигает все внутри Джеймса. Он кричит, захлебываясь кровью, и слышит монотонный голос людей рядом. Новый вид наркотика... Пустить ток... Больше мощности, больше боли... Вскрыть его заживо и засечь время, сколько понадобится на исцеление. Измазанное его собственной кровью лицо Гранта и тошнотворный ужас от ощущения чужой руки, которая движется в его внутренностях. Он не слышит возмущенного голоса Золы, а просто медленно сходит с ума... Его обнуляют снова и снова, выжигая воспоминания и личность. Он вспоминает все медленнее и медленнее. После нескольких месяцев он наконец улучшает момент и сбегает. Добирается он только до стальных дверей корпуса, в котором его держат. Охранников и лаборантов, упустивших его, расстреливают. Он превращается в тень себя, неминуемо ломаясь. Он исхудал и не помнит, когда спал в последний раз. Он получает еду и воду, только когда ведет себя послушно. Он знает, что смотрит затравленным зверем и дергается от каждого звука. Он ненавидит свое имя и хочет содрать собственную кожу, чтобы избавиться от чужих прикосновений. Джеймс начинает вести счет дням, когда понимает, что начал забывать. Он сопротивляется, цепляется за все, что может помочь сохранить память, но с каждым разом это все труднее... Конец Флешбэка - Хайль, Гидра! - орет дегенерат впереди и палит из гранатомета. В нескольких шагах от труб. Чудно, Зимнему нужно только успеть прыгнуть за стену. Одним идиотом меньше на свете. Флешбэк Хайль, Гидра! Шмидт давно мертв, и Гидра славит молодого, более амбициозного Гранта Стивена Роджерса - Капитана Гидры. Хайль, Гидра! Джеймс Барнс умирает после очередной попытки побега. Хайль! Хайль! Хайль! Гидра приветствует Зимнего Солдата... У Солдата нет ни веры, ни надежды. Он не знает ничего, кроме приказа. Гидра - порядок. Он вершит порядок. У него нет желаний, нет эмоций. Он - машина и лучшее творение, которое служит только одному хозяину. Которого боится и ненавидит, не зная причины. Он ненавидит чужие прикосновения и ломает череп очередному врачу, посмевшему дотронуться до его руки. Он нестабилен, опасен и пытается выбраться из базы. Солдат знает, что забыл что-то очень важное. Он что-то упускает. Его снова обнуляют... Он мрачно смотрит в глаза Капитана и от чего-то знает, зачем тот пришел в его камеру. Молчать... Терпеть... Повиноваться... Он сжимает зубы, пытаясь отрешиться от той боли, что разрывает его тело, и пустоты, все больше заполняющей его. Это награда за первую устраненную цель. У него нет оружия, чтобы застрелиться... Он тренируется, обучается, следит и подмечает. В очередной раз, когда Капитан дотрагивается до него, он бьет, метя в горло, и почти ломает тому хребет. Он чувствует мрачное удовлетворение, видя, как тот хрипит на полу, пока его самого, накачанного транками, связывают и тащат в клетку. После этого они начинают замораживать его между миссиями и прихотью Капитана Гидры. Он не знает и не помнит ничего кроме боли. Очередное задание отнимает его руку и награждает десятью часами "особых сеансов" с Капитаном. К концу он, как никогда прежде, хочет умереть. На теле нет живого места, и перед глазами каждую минуту кадры того, как его пригвождает к постели более сильное тело, как холодная рука грубо хватает между ног. Обнуление... Машина забирает все, кроме въевшихся глубже, чем память, истин. Он ненавидит прикосновения, его передергивает от голоса Капитана Гидры. У того холодная, словно лед, кожа, сердце бьется в несколько раз медленнее его собственного. Он всегда пахнет пеплом и кровью... Всегда... На дворе девяностые и очередное задание. Зимний уже пристрелил троих своих кураторов, а четвертого буквально разорвал Капитан, когда тот попытался дотронуться до длинных волос Солдата. Солдат изучает цели: Говард и Мария Старк, понимая, что это одиночная миссия. Он может справиться один, но Капитан сверкает алыми глазами и произносит: - Давно не видел этого проходимца. Успел уже соскучиться. Имена вызывают смутные эмоции, но не более. Полная экипировка, подготовка транспорта и переброска. Все должно выглядеть, словно несчастный случай. Машина с целями едет по трассе поздней ночью. На неосвещенном участке гремит выстрел, и машину круто заносит, швыряя в дерево. Мужчина дезориентирован, женщина стонет от боли. Он слышит свист Капитана и подбирается. Звук почему-то заставляет вздрогнуть. Зимний смотрит, как Капитан, вырвав дверь, вытаскивает мужчину, волоча к скудному освещению. - Займись нашей девочкой, - тянет Капитан. К машине тот подходит на автопилоте, почти ничего не слыша. Перед глазами лицо мужчины, которое вызывает странное эхо. Оно перерастает в гул, когда он видит окровавленную женщину. Ее грудь пробита, она с трудом дышит и стонет. Это Мария... Не потому, что цель, а потому что Мария. Он помнит ее смех, помнит, как она улыбалась Говарду за подаренные ромашки и танцевала с ним... Где? Он помнит их... Его голова раскалывается от боли, заставляя задыхаться. Он дергается, когда ее рука сжимает локоть его живой руки. В ее глазах очень мало осмысления, но она пытается заговорить. Тогда он краем глаз замечает движение и, подняв голову, видит маленького темноволосого мальчика с медвежонком в руках. Его темные, полные слез глаза беззащитно распахнуты, из пореза на лбу идет кровь, и наливается синяк на коленке. Он в ужасе смотрит на Зимнего. Тот снова переводит взгляд и кивает на еле слышный шепот. Мальчик в шоке и толком не может отбиться, когда Джеймс вытаскивает его из машины и устраивает на левом плече. В его руках одна из его Берет. Он холодно смотрит на закончившего с Говардом ублюдка и даже не слышит его слов. Он просто целится и стреляет в незащищенный затылок. Отсчет начат, и у него уже не так много времени. Пока Роджерс хрипит, барахтаясь в собственной крови, Джеймс усаживает мальчика на мотоцикл перед собой и на бешеной скорости срывается с места. Они едут день и ночь, нигде не останавливаясь и не сбавляя скорости. Мальчик не кричит и не плачет, Джеймс смотрит на него и понимает, что ничего не сможет сделать, если того прорвет. Он вообще не уверен в том, что делает. Из файла ему известны все адреса Старков и еще один контакт, который сейчас самый безопасный. Дом Пегги Картер на Олдсен-Стрит в полусонной тишине. Он знает, что там нет охраны, и почти уверен, что Джарвис - дворецкий Старков - тоже там. Эта парочка взбаламутила немало темной воды Нью-Йорка. Он останавливает мотоцикл в начале улицы и, спустившись с него, вытаскивает оружие. Мальчик не отрывает глаз от него, пока он вытаскивает одну пулю из обоймы и царапает на ней свои инициалы. Джеймс вздрагивает, когда слышит голос ребенка. Тот совсем тих и неестественно спокоен. - Мама и папа больше не вернутся, да? - Нет, малыш, - голос после долгого молчания хриплый и низкий. - Прости. - Что теперь будет? - Ты отдашь это тете Пегги и скажешь, чтобы взяла тебя и убралась из страны, - вложив в маленькую хрупкую ладонь пулю, отвечает Барнс. - Я не хочу без них, не могу, - горячие слезы катятся по грязным щекам, и тонкие мальчишеские плечи дрожат. Джеймс давно уже не помнит, как правильно утешать. В нем самом осталось так мало тепла. Он уже и не живой, а ходячий труп, который совсем скоро перестанет дышать. Но до этого он осторожно обнимает мальчика и, опустив ладонь на его растрепанную макушку, прижимает к груди. - Все будет хорошо, малыш, - произносит он. - Тот урод тебя не достанет, обещаю. - Я не малыш, а Тони, - шмыгает носом ребенок. - А я - Джеймс, - отвечает Барнс и, взяв Тони на руки, несет к крыльцу. Он в последний раз осторожно сжимает его в руках и ставит перед дверью. - Ты будешь в порядке, Тони, - произносит он и, нажав на звонок, уходит, теряясь в ночной тьме. Он наблюдает за тем, как распахивается дверь и как, увидев ребенка, бледная Пегги, опустившись на колени, крепко обнимает его. Джеймс смотрит еще минуту и заводит мотоцикл. Ничего никогда больше не будет в порядке. С этого дня разрушенный мир Тони Старка будет медленно тонуть в беспросветном хаосе, пока не превратится в глубокую депрессию, кошмары, дебоши. С этого он перейдет к выпивке, к связям-однодневкам и наркотиками. На этой дороге ему когда-нибудь встретится чудесная Вирджиния Поттс, которая перевернет его жизнь. Близкий друг Джеймс Роудс и Обадайя Стейн, так же изменившийе все. Тони потеряет очень многих и обретет немало, но все это время на его шее будет заветная пуля. Единственное напоминание о призраке, которого он будет разыскивать годы и который сам в итоге найдет его. Это будет в будущем, которого Джеймс не ждет. Он в дороге уже несколько дней и давно вышел из досягаемости больших городов. Это впервые, когда ему удается сбежать так далеко. Только Джеймс не обольщается, отлично зная, что очень скоро его снова найдут и приволокут обратно. Единственный способ избежать этого - уйти с концами. Он так устал от всего, так устал. Он хочет остановиться и передохнуть, возможно навсегда. Это настолько заманчиво, что удержаться невозможно. В конце концов они находят его в грязном придорожном мотеле, в убогом номере и со вскрытыми венами. Он настолько слаб, что не может толком даже сопротивляться. Его волокут на базу, где латают и, вколов бешеный коктейль наркотиков, сажают в кресло. Джеймс тяжело дышит и холодеет, услышав потрескивание электричества, а потом он видит Гранта Роджерса, стоящего за его клеткой и смотрящего с бешенством. Его шея забинтована, и он белее трупа. Господи, как он ненавидит этого ублюдка. Его голос, его запах и его омерзительные прикосновения. Он ненавидит и боится до ломоты в костях, но черта с два он покажет свой страх. Вместо этого он медленно расплывается в кровавой улыбке, заставляя Роджерса взбеситься еще больше. Он знает, что последует тяжелое наказание, но это того стоило. Стальной обруч с треском смыкается вокруг головы, пуская ток по всему телу и заставляя кричать в агонии. Он хранит образ Тони перед глазами все время, пока вместе со всем остальным не забывается и он. Хайль, Гидра. Зимний солдат просыпается.... Перепрограммирование, улучшение, внедрение новых триггеров. В руку встроена новая схема. Капитан Гидра неприкасаем. В случае неповиновения - наказание, сопротивление - наказание, попытка саботажа и побега - наказание. Гидра заключает выгодный контракт с Красной Комнатой. Единственное условие - Зимний Солдат должен участвовать в проекте "Черная Вдова". Статус - инструктор. Капитан не хочет отпускать, Зимний его собственность. Он лежит обнаженным на широкой постели с расставленными руками и ногами, крепко зафиксированным ремнями. Их не разорвать, сколько бы он ни пробовал. Он сжимает зубы и бессмысленно пялится в потолок, пока наклонившийся над ним полуобнаженный Капитан водит острым ножом по его груди и животу. На нем расцветают все новые и новые кровавые узоры, но он молчит, пока простыни мокнут под ним от крови. Он задыхается, но молчит, когда лезвие глубоко входит в бок, а в губы вгрызаются острые зубы. - Ты - мой... - он дрожит, чувствуя чужое дыхание над ухом, но лежит смирно. Потому что вырваться он не сможет... Россия встречает его одуряющей весной и сладким запахом зацветших акаций. База Красной Комнаты под Архангельском замаскирована под закрытый научный городок. Его куратор разговаривает о чем-то с мужчиной с неприметным, совершенно не запоминающимся лицом. Зимний знает такой тип людей. Обычно, именно такие входят в разведку. Но сейчас он не слушает их. Он стоит в цветущем саду и, вдыхая полной грудью сладкий запах, не отрывает глаз от высоких окон корпуса напротив. Стоит только немного напрячься, как медленная музыка фортепьяно становится отчетливей. Там двенадцать девочек, из которых через год останутся в живых только трое. Сейчас они этого не знают. Движутся медленно, грациозно, они танцуют балет. Это год, когда никто не прикасается к нему и не смотрит. Его устраивает то, что после конца дня его не замораживают и не стирают. Воспоминания накапливаются и не тревожат, если он не пытается вспомнить то, что было до. Это год, когда он знакомится с Натальей. Ее рыжие волосы всегда собраны в два хвоста, а в светлых глазах нет ни страха, ни сомнения, когда она смотрит на него. Она самая упорная и самая яростная из них. В свои девять она стреляет из Макарова так, как ни один боец Гидры. Он учит ее всему, что знает, и выживать. Зимний совсем не удивляется, когда после своего проверочного убийства она приходит к нему. Он зашивает ее первый порез от ножа на лопатке и перевязывает. Молчит, когда она остается переночевать у него. Солдат может молчать месяцами и никого не замечать, кроме своих подопечных. Он строг и безжалостен с ними, потому что, когда он уйдет, выживать им придется самим. Наталья усваивает этот урок первой и теперь везде хвостиком таскается за ним. - Паучок, - однажды говорит он ей и криво улыбается. Она морщит хорошенький носик и со своими ножами садится рядом с ним. Это тоже часть их ритуала доверия - чистка и заточка оружия в обществе друг друга. У нее нет никого и никаких воспоминаний так же, как и у него. Но спит она спокойно, только когда сторожит он, а он - когда она. Год тихий и спокойный, пока до руководства не доходит, что происходит. Эмоциональная привязанность недопустима. Младшего агента - изолировать, Зимнего Солдата требуют обратно. Его увозят под конвоем из сорока человек, предварительно введя транквилизаторы, разработанные именно для него. Уже угасающим взглядом он обводит двор, и ему кажется, что он видит рыжую девчушку на крыше одного из корпусов. Она никогда не забудет угрюмого Яшу с осторожными ласковыми руками и печальными светлыми глазами. Пройдут годы, и она станет достойной ученицей своего наставника. Ее оружием и силой будет построена власть Красной Комнаты, но уйти от них она не сможет, пока в один день на очередном задании не встретит болтливого лучника - Клинта Бартона. В следующий раз она встретит Яшу через много лет. Она не поверит, пока он не подстрелит ее. Теряя сознание, она успеет увидеть его глаза и услышать: - Паучок... А сейчас она трет глаза, пытаясь остановить злые слезы. Наташа оглушительно четко осознает, что теперь она осталась совсем одна и никто не прикроет спину. Доверять больше некому. Для него Наталья всегда будет ассоциироваться с весной и акациями... - Ты только мой, Джейми... Мой, Джейми! Зачем ты смотрел на ту суку, Джейми? Она же нам не нужна. Хороший мой, только мой. Ты же знаешь, как я не люблю делиться. Он не знает, сколько уже висит на этих цепях. Спина горит от боли, на губах кровь, и ноги больше не держат. Он пытается встать, новый удар металлической дубинки заставляет задохнуться от вспышки адской боли и звука ломающихся ребер. Он теряет сознание под очередным градом ударов. Его снова латают и, обнулив, отправляют на заморозку. Он задыхается, от сыворотки, медленно проникающей по венам и разжижающей кровь. Лед моментально сковывает руки и ноги, превращаясь в иней на ресницах и окутывая тьмой кричащее в агонии сознание. Гидра меняет век и переписывает историю. Разжигая войну здесь и там, грабя, убивая и не останавливаясь. Ее цепной пес - Зимний Солдат, он приносит победу за победой. Его язык - молчание, вера - Гидра, порядок - Гидра, закон - Гидра. Он - ее собственность телом и разумом. У него нет эмоций и желаний, он - машина. Зимний и в правду похож на лед, послушный и покорный воле Капитана. Он - ничто... Брок Рамлоу попадает в Гидру вместе со своим отрядом совсем молодым, но уже циничным от головы до пят. Он не верит ни в страну, ни в президента, ни в гребаный патриотизм. Спасибо, успел нахлебаться всякого дерьма. У него только одна истина - бабки. Кто платит, тот и заказывает музыку. Гидра платит больше, и это решает все. Зимний редко работает с группой захвата. Они ему не нужны, сам может в одиночку положить целую базу с двумя сотнями бойцов. Но на этот раз дело идет совсем по-другому. Они в Боливии, и контакт их сдал. Дело заканчивается мясорубкой в Копакабане. Роллинза ранят, Брок отстреливается и пытается перевязать его, пока этот ненормальный прикрывает отходящих Мей и Таузига. Зимний с интересом смотрит на пререкания и хмурится, когда эти двое, наорав друг на друга, резко тянутся и соприкасаются губами. В следующую минуту Рамлоу матерится о суках, которые не дают разобраться с собственным мужиком, и кидает гранату в машину, из которой в них не переставая стреляют. Он думает об этом, пока ломает хребет очередному снайперу и открывает огонь на нападающих. Разве может быть приятно, когда мужчина делает это с другим мужчиной? Разве это не больно? Он ведь командир, его не могут заставить? Зимний не понимает. Он бесшумно и почти незаметно возникает среди нападающих и, вытащив свои ножи, устраивает кровавую баню. Это тот день, когда Рамлоу называет его ебанным ангелом, а Страйк прикрепляют к нему. О том, кто на самом деле Зимний, они узнают намного позже. Молодой политик Александр Пирс, избранный Капитаном Гидрой, очень скоро пытается сыграть в свои игры, но ему очень быстро разъясняют, у кого в руке поводок и кто его хозяин. Очередное задание Зимний выполняет с блеском, хотя его куратор так и остается где-то в Монако в одном из грязных кварталов с дыркой от пули во лбу. Слушая похвалу самого Капитана Роджерса, Брок краем глаза следит за реакцией Зимнего. Он не понимает, что происходит, но с каждым новым словом Солдат бледнеет, пока в конце не закрывает глаза. В этом жесте столько обреченности, что Брока пробирает до самых костей. Может, у командира с Роллинзом все по-другому, но то, что у него с Капитаном, не может быть хорошим. Он не чувствует ничего, кроме боли и холода. Его тело послушно принимает и подчиняется всему, но тот, кто заперт в его голове, кричит, срывая голос. Это не может быть хорошим. Страйк узнает обо всем, что с ним делают в день, когда Рамлоу становится куратором Зимнего. Ему нравится Брок и Страйк, но им явно не нравится Капитан. Рамлоу материт его, пока всаживает пулю за пулей в мишень на стрельбище. После он остервенело курит, опустившись на маты рядом с притихшим Солдатом. - Ничего, выберемся, - уверенно произносит он. - И не в таком дерьме плавали. - Командир? - напряжено спрашивает Роллинз. - Ты со мной? - вздергивает бровь Рамлоу. - Куда я денусь? - криво улыбается Джек и кивает в сторону ребят. - Все мы в деле. Это начало чего-то нового, намного более опасного, и на кону очень скоро не одна жизнь, а всех их. Потому что Страйк своих не бросает и давно уже один из них. После сотни операций и бессонных ночей, после кошмаров и пролитой крови, они с ним. Он забывает их, и, когда это происходит, он точно знает, что его обнулили. Каждый раз он знакомится с ними снова и снова, но что-то глубинное держит среди инстинктов знание о них. Он не помнит командира, но знает его спокойный хриплый голос, когда тот успокаивает его после очередной разморозки. Он знает их, хоть и не помнит. От Гидры не так-то легко уйти. Да и куда уйти? Их найдут - Солдат знает точно. Для того, чтобы собрать всю нужную информацию и проверить нужных людей, требуется несколько лет. Это время пролетает очень быстро, и однажды уже невозможно ждать дольше. Потому что организм сдает. Сыворотка больше не в силах справиться с тем, что происходит с Зимним. Препараты и постоянные обнуления уже сказываются на мозге. Однажды он открывает рот, чтобы заговорить, но в ужасе задыхается, потому что не может вспомнить, как это сделать. Его тело устало, оно исхудало и больше не выдерживает вес бионики. Мозг, управляющий рукой уже поврежден, и система начинает сбоить. Это тот долгожданный конец, которого он ждет, но Рамлоу оказывается въедливым сукиным сыном гораздо больше, чем Смерть. Он не разменивается на мелочи и, прихватив половину данных Гидры, накануне проекта "Озарение" отправляется к Нику Фьюри и Наташе Романовой. Все кончается очередным пиздецом, во время которого они разваливают Щ.И.Т, убивают Пирса, сливают в сеть тонны информации о Гидре, предварительно убрав любые упоминания о Зимнем Солдате и Страйке. Он стоит рядом с Марией Хилл в командном центре, пол которого усеян трупами и его пулями. На его глазах, врезаясь друг в друга и взрываясь, падают хэликэрриеры, и среди этого Ада Мстители дерутся с Капитаном Гидрой и его бойцами. - Мария, взрывай эту хрень скорее! - орет Железный Человек. - Мы взяли этого сукиного сына! Повторяю, мы взяли его! Он рвано выдыхает и не замечает, как сползает на пол. Он не слышит их голосов, не осознает происходящее вокруг. В нем одна пустота и мысль, что все закончилось... Зимний приходит в себя в палате, и это было очень плохой идеей. Он устраивает разгром в медицинском корпусе, ломает одному из санитаров руку и уже готов пристрелить второго, когда слышит разозленный голос командира. - Отставить, мать твою, отморозок контуженный! Оружие положил и прекратил истерику! У него дрожит рука и плывет зрение, но он скалится и хрипит, смотря на Рамлоу, мужчину с дурацкой бородкой, и женщину с рыжими волосами. Командир подходит ближе, закрывая их собой, и уже гораздо мягче добавляет. - Все закончилось, Зимний. Мы у своих, парень, все хорошо. Все наши живы. Он мотает головой и рычит, захлебываясь воздухом. Командир мягко вытаскивает оружие из его рук, и это окончательно добивает. Он рассыпается на куски в крепких руках Рамлоу и позволяет себя обнять. Тот гладит его по голове и бормочет: - Ты в отключке был неделю, пропустил скандал века и суд. Сегодня каждая собака знает о Гидре, правда, нашего уебка с его щупальцами пришлось оставить мертвым героем для общественности, чтобы обыватели не обделались от шока. Ничего, Старк о нем позаботился, как и о твоей руке. Урод теперь будет петь гимн Гидре в Рафте, а твоя рука больше не сможет убить тебя. Все, Солдат. Теперь у нас гражданская жизнь и реабилитация у мозгоправа. Мне их уже жаль, особенно после сеанса с Таузигом. Под этот мерный и спокойный голос он позволяет отвести себя к постели и уложить. Рамлоу подтаскивает уцелевший стул к койке и, вытащив пистолет, кладет на колено. - Спи, я посторожу. Только после этого он позволяет себе расслабиться и прикрыть глаза. Но слова вызывают эхо, когда он смотрит на рыжую женщину и видит ее светлые глаза. Все в порядке: командир рядом, его команда жива, а Мария Хилл прямо сейчас где-то продолжает отстреливать гидровцев. Сквозь сон до него долетают обрывки разговора. - Он не говорит больше трех лет, - мрачный голос командира. - Они пытались понять причину, заставить, но он молчит. - Вылечим, - хриплый - другого мужчины. - Все исправим и сделаем в лучшем виде. Все хорошо, он теперь у нас. Боже, он совсем не изменился за эти годы. - Сыворотка и криосон, - тихий голос женщины. - Будет трудно, он нас не помнит. - Вспомнит... Он помнит, как убивать и как умирать. Он не знает, как жить, не знает, как чувствовать. Он смотрит на окружающих людей и все больше понимает, что с ним что-то не так. Он неправильный, сломанный, и, что бы ни говорил командир, починить его больше нельзя. Его тело отторгает протез, оно больше не выдерживает нагрузки, у него атрофирован желудок, постоянные головные боли и тошнота от лекарств, которыми пытаются очистить его кровь от гремучих наркотических коктейлей и стимуляторов. Он все еще не разговаривает и просыпается от собственного крика после кошмаров. В них он снова на лабораторном столе Золы, в руках Капитана или умирает в кресле обнуления. У него случаются припадки и приступы агрессии. Он дергается от любого прикосновения, если это не командир. Порой ему кажется, что было бы милосердней пустить пулю ему в висок... Он не спит уже которую ночь, сидя перед высокими окнами на полу общей кухни, когда приходит Тони. Он не боясь опускается рядом и также смотрит на огни города. Зимний, не таясь, наблюдает за ним и наконец дожидается. - Ты не помнишь меня, - тихо произносит он. - Но когда-то ты спас меня и отдал это. Он осторожно, не делая резких движений, снимает с шеи какое-то украшение и протягивает ему. Зимний хмурится и, осторожно взяв, подносит к глазам. Это пуля с выцарапанными на нем инициалами Д.Б.Б. Он гладит буквы, и что-то скребется на краеюшке сознания. Мысль формируется медленно и превращается в воспоминание о мальчике с медвежонком. - Маленьким ты был милее, - голос хрипит и похож больше на скрежет. Он пугает их обоих, заставляя, широко распахнув глаза, смотреть друг на друга. Тони смаргивает первым и, расплываясь в мягкой улыбке, отвечает: - Ты такой говнюк, Джеймс Барнс... Он вспоминает Наталью и ловит ее дрожащую улыбку. Она смотрит на него таким взглядом... Таким... Он не помнит, как это называется. - Яша, - ему нравится, как она называет его и как звучит ее голос. Он помнит так мало. Порой кажется, что еще немного, и всплывет новое воспоминание, но не всегда это происходит. Ему назначают психотерапевта, и это крошечная старушка, которая определенно не может ему ничего сделать, но он сбегает от нее в первые же полчаса. Чуть не снеся при этом дверь ее кабинета. Он не выносит людей в белых халатах, молчит при любом из них и отводит глаза, когда к нему обращаются. Он задыхается, запертый в башне. Стены давят на него, напоминая клетку, в которой его порой запирали. Он словно зверь в человеческой шкуре, которую до зуда хочется содрать с себя. После очередного психотерапевта его встречает не Наталья, а мужчина с ореховыми глазами и светлыми волосами, в которых седина. Одет он как гражданский: черные джинсы, синяя футболка и того же цвета куртка, но ботинки армейские и под курткой скрыта наплечная кобура. Судя по всему, это Ruger SR9. Он стоит, облокотившись о капот своей машины, и не отрывает от него взгляд. Эверетт Росс - ЦРУ, начальник Центра противодействия терроризму. Служил в воздушных войсках. Боевые вылеты в Афганистан, Ирак, Сомали. Предположительно, он станет новым куратором Мстителей. Не женат, семьи нет. - Они не помогут тебе, - расслабленно произносит он, чем заставляет Солдата нахмуриться. - Почему? - хрипло произносит он. - Потому что они не понимают. Он раскрывает дверцу машины, а сам, обогнув ее, садится на водительское место. Зимний, окаменев, остро смотрит на него. Он знает, что этот человек не причинит вреда. Мария пристрелила бы его в первый же день, когда он оказался на пороге башни вместе с Шэрон Картер. Он садится на переднее пассажирское сидение и молчит всю дорогу. Они петляют по всему городу, пока не оказываются перед старым двухэтажным зданием ветеранского центра на Уай-Сент Стрит. Росс невидящим взглядом смотрит на кирпичный фасад и тихо произносит: - Когда-то мне здесь помогли. Возможно, что это то, что тебе нужно. Он смаргивает и снова переводит взгляд на дорогу. - Агент Романова заберет тебя через час. Машина уезжает после того, как двери центра закрываются за ним. Здание старое, и на первом этаже рядом с планом эвакуации висит расписание. Зимний как раз изучает его, когда к нему подходит молодая женщина в белой рубашке и в темных брюках. У нее смуглая кожа и латиноамериканские черты лица. Она изучает его цепким взглядом, заставляя все больше напрячься, и неожиданно ее взгляд смягчается. - Ничего, солдат, все мы через это проходили. Хочешь кофе? Она помогает ему взять его из аппарата, стоящего в коридоре, и, когда хлопает дверь, резко оборачивается в сторону звука. Зимний подмечает, что движется она быстро и профессионально для гражданского. - Рамирес, отдам душу за одну чашку, - произносит темнокожий мужчина, вышедший из кабинета и приближается к ним. - Ты же знаешь, как я тебя люблю. - Не подлизывайся, Уилсон, - пропевает женщина и коротко улыбается. - У тебя, возможно, скоро будет пополнение. Мужчина смотрит на него и, мягко улыбнувшись, произносит: - Добро пожаловать домой, солдат. Вот так он знакомится с Сэмом Уилсоном... Время идет, и впервые Зимний чувствует, что проживает жизнь, что, проснувшись в очередной раз, воспоминания будут с ним. Нет больше никакого конца и никаких пыток, нет Капитана. В документах, сделанных Тони и Марией, у него есть имя. Это его собственное имя, которое помог вернуть командир. Джеймс Барнс - сержант в отставке, не женат, семьи нет. Находится на реабилитации. Место жительства - Башня Старка, которую он делит с такой же кучкой чокнутых, как и он сам. Чего стоил Клинт, впечатавшийся в окно его спальни, когда пытался скрыться от Романовой. Барнс тогда его чуть не пристрелил, но все кончилось тем, что орал на них уже Старк после взорванной кухни. Оказалось, что таймер микроволновки может напугать любого нервного солдата, у которого ПТСР. Было хорошо только командиру, который с весьма потасканным видом и парой засосов на шее спокойно сидел себе на кухне и попивал свой кофе. Он-то привык к этому виду, а вот дамочки после такого Рамлоу зависли. Он исправно ходит на встречи в группе Сэма и постепенно оттаивает. Ему необязательно говорить, не нужно рассказывать, если нет сил. Он слушает других и постепенно осознает, что он человек. Ему позволено желать и чувствовать, позволено не подчиняться. И первое, с чем он знакомится, это понятие доброты. Доброта Сэма Уилсона, когда Джеймс, после очередного тяжелого сеанса потерявшись на несколько дней и снова появившись в центре, получает очередной стакан кофе и слышит: - Уже лучше, Джеймс. Ты справишься. Доброта агента Росса, который мог бы и не вмешаться. Тот кивает ему после очередной встречи в башне и улыбается краешком губ. Доброта Пеппер Поттс, которая, не боясь его, сидит рядом на диване и делится своим мороженым в его бессонные ночи, когда Мстители всем составом опять кого-то там спасают. Когда Наталья гладит его дрожащую руку и тихо говорит ему о том, что сейчас двухтысячные, что он больше не у Гидры, пока убирают осколки и заменяют разбитое стекло в окне. Когда командир на слова "Зачем?" продолжает тащить неисправного и негодного инвалида дальше, обкладывает его таким трехэтажным, что Тони присвистывает и велит Джарвису записать для поколений. Командир ворчит об идиоте и продолжает вместе с остальным Страйком жить в Башне. Он заставляет спать и есть, когда замечает, что Джеймс опять забывает или не может. Он стрижет его волосы, когда Барнс наотрез отказывается опуститься в кресло парикмахера и позволить острым ножницам оказаться близко к лицу. Слишком свежи воспоминания о кровавых инициалах Капитана на щеке. Бреет, когда у Джеймса дрожат руки. Он объясняет все то, чего тот пока еще не понимает. Доброта, когда Тор предлагает исцеление и потом знакомит с Локи. Что выходит весьма смущающе, потому что доктор Беннер говорил, что они братья, а он застукал их "обжимающимися". Слово странное и непонятное, но Клинт стонет и называет это так. Наталья говорит, что они "женаты". Когда он осторожно спрашивает об этом у Локи, тот странно улыбается и, не отрывая глаз от Тора, произносит: - Это вечность на двоих. Когда-нибудь ты встретишь того, с кем захочешь того же. Они постоянно прикасаются друг к другу, и если сидят рядом, то очень скоро Тор затаскивает Локи к себе на колени, и тот молча позволяет. Если в этот момент Локи опять спорит с Тони или язвит Наташе, то притихает. Прикрывает глаза и, несвязно проворчав что-то, запускает пальцы в короткие волосы Тора. Они беспокойно ищут друг друга взглядами, если теряют в толпе. Иногда они, не замечая никого вокруг, застывают перед друг другом и не отрывают глаз. Локи ведет тонкими пальцами по шраму на щеке громовержца и касается металлической повязки вместо отсутствующего глаза. Тор ловит его руки и, прикрыв видящий, прижимается к ним губами. Он смотрит на них со стороны и не знает, кто захочет такого, как он. Он не понимает, как захочет этого сам. Он ненавидит прикосновения...