И как бы далеко мы не уехали, воспоминания всегда будут следовать рядом в багажном отсеке. Юхан Август Стриндберг.
Когда ночь накрывает улицу, затемняя окна, Алиса по-настоящему чувствует себя в логове опасного зверя, одинокой и беспомощной. Она знает, что никто не придет спасать её, ведь, на самом деле, реальность — не чертова сказка с чудесным «жили они долго и счастливо». За ней не прискачет принц, не прилетит фея-крестная. Волшебного выхода нет. Выхода вообще нет. Также Дэвл знает, что Лектер следит. Он наблюдает постоянно, пусть не всегда в открытую, но, безусловно, делает это при каждой возможности. Он изучает её, но остается предельно вежливым и учтивым, никогда не делая что-то, что может ей навредить. Она думает, что будь на его месте кто-то другой, он бы давно воспользовался положением и позволил себе гораздо больше. Но Доктор не делает даже намека на нечто подобное, касается её только изредка и вскользь. Эти прикосновения могли бы показаться случайными или если не так, то совсем невинными. По сути, они такими и являются, но девушка ничего не может поделать со своей реакцией на это: по телу проходят мурашки, будто тысячи электрических разрядов. Не больно, а скорее будоражаще… Она ведет плечами, пытаясь избавиться от назойливых ощущений и мыслей, но не может заткнуть внутренний голос. Голос, который всегда дает о себе знать в самый неподходящий момент, спутывая всё ещё больше. Алиса — вредная привычка детства — кусает губы, машинально убирает прядь за ухо и думает, что вся её жизнь — одно большое испытание, состоящее из множества маленьких. А отец всегда учил преодолевать испытания с гордо поднятой головой и подниматься, даже падая и разбивая колени в кровь.***
При первой же возможности, когда Ганнибал снова уходит, она выжидает пятнадцать минут, занимая себя уборкой со стола и мойкой посуды. А потом быстро идет к уже достаточно знакомой двери, доставая из кармана заранее приготовленные шпильки. Дверь всё также не заперта, внутри также чисто и свет белый-белый. Дэвл опускается на колени и принимается за взлом ящика, как и тогда закрывая глаза для концентрации. Характерный щелчок оповещает об успехе, и девушка чувствует легкую дрожь предвкушения, от которой покалывает кончики пальцев. Ящик открывается, и она на мгновение прикрывает глаза от облегчения. Всё здесь. Её рюкзак, с которым она никогда не расставалась, и в котором лежат её записи, блокнот и диктофон. Алиса достает это всё и покидает зловещую комнату, направляясь в свою собственную. Садится на кровать с ногами, раскладывает находки, пробегает глазами по знакомым строчкам, написанным собственным почерком. Дело о Чесапикском Потрошителе. Именно из-за этого она приехала сюда, в Балтимор. Это была настоящая находка для журналиста. Дело невероятно быстро стало популярно за очень короткие сроки, несмотря на то, как ФБР пыталось скрыть и его, и, тем более, подробности. Но СМИ ведь никогда не дремлет, и везде найдутся люди, желающие подзаработать. И что может быть легче, чем просто сказать пару слов нужным людям и получить за это сотню-другую долларов. Едва она прочла об этом, как тут же поспешила в кабинет босса, чтобы сообщить, что хочет отправиться в Балтимор и заняться именно Чесапикским Потрошителем. Её босс, Эдвард Бронкс, легко согласился: Дэвл всегда была одной из лучших, с вечным рвением сделать всё идеально и, в любом случае, довести дело до конца. Она выехала через два дня, собрав необходимые вещи в небольшую переносную сумку и рюкзак. Девушка изучала материалы по дороге, когда останавливалась на заправках или для ночевки. Информации было больше, чем хотелось бы ФБР, но меньше, чем нужно было Алисе, которая жадно вчитывалась в каждую строку, конспектировала самое важное и начинала строить план будущих действий. Она тогда решила, что, после заселения в отель, первым делом встретится с Джеком Кроуфордом — ведущим детективом по этому расследованию. Алиса предвкушала интересное дело и грандиозную сенсацию, но не имела ни малейшего подозрения о том, что ждет её. Сейчас же она сидела на кровати, перебирая бумаги, как в голову пришла мысль: Лектер сказал, что ушел ненадолго. А значит, необходимо отложить это на потом, а сейчас спрятать всё это в надежное место, насколько это вообще возможно в нынешних обстоятельствах. Место под кроватью отпадало сразу: слишком банально. Шкаф тоже не подходил, так как никаких тайных полочек там не было, прятать негде. Поднявшись, Дэвл направилась в ванную, где стала оглядываться. Тумбочки не подходили по понятным причинам, и тогда она обратила внимание на ванну, которая стояла недалеко от душевой кабины. Ванна стояла одной стороной впритык к стене и расположена достаточно низко. Опустившись на колени, девушка наклонила голову. Основная часть ванны касалась пола, но с одной стороны, как раз возле стены, был темный угол. Вытянув руку, Алиса просунула свой вполне небольшой рюкзак в свободное место, убедившись, что даже так его не видно. Достать можно только, если знать, где именно искать. Поднявшись на ноги, она подошла к раковине и ополоснула лицо прохладной водой. Она сделала всё правильно и осторожно, но легкий адреналин всё равно играет в крови.***
Синий бархат плотно прилегает к телу, выделяя плавные изгибы. Алиса проводит по платью руками и чувствует себя чертовски неправильной. Весь этот вид должен вызывать у неё отвращение, но ей нравится, и дело не в природной любви девушек к красивым нарядами. Ганнибал не должен дарить ей такие подарки. Он не предпринимает попыток соблазнить тебя, но искусно завладевает разумом, не так ли? Можешь отрицать, но тебе начинает нравиться. Девушка глубоко вздыхает и последний раз бросает взгляд в зеркало. Каблуки стучат по лестнице, отдаваясь эхом по комнате. Лектер, как обычно, отодвигает стул для неё, а после наливает вино в бокал. Он садится напротив, наблюдает цепкими глазами. Принято, чтобы она начинала есть первой, но сейчас девушка сидит с ровной спиной и не думает, к чему-либо прикасаться. Только смотрит в ответ и молчит. — Почему вы не едите? — он, к её маленькой радости, не выдерживает первым и задает вопрос. — Не желаю снова потерять сознание. Он усмехается, но в этом нет и намека на какое-то веселье. — Не будьте так непреклонны, в вашей еде сейчас ничего нет. Но Алиса продолжала сидеть, ничего не беря в рот. Их глаза — её голубые и его карие, почти черные — смотрят остро и непреклонно, будто сражаясь за первенство. И никто не собирается отступать. — Не верите. — У меня нет причин верить убийце. Его смех оказался низким, пробирающимся под кожу и заставляющим сглотнуть вязкую слюну. Обычно смех другого человека заставляет расслабиться и тоже начать веселиться. Смех Ганнибала заставляет напрячься в предчувствии опасности. — Даже такой хладнокровный убийца, как я, не смог бы убить своих родителей. Его слова отдают металлом, и Алиса, как никогда прежде, начинает по-настоящему злиться. Он не смеет говорить это. — Я не убивала своих родителей. Ты ничего об этом не знаешь. Впервые ей так легко обращаться к Доктору на «ты». Сейчас это ничуть не кажется неуместным или непривычным. Сейчас она сжимает под столом кулаки, потому что ярость медленно заполняет всё её существо. — Я знаю больше, чем вы думаете, мисс Дэвл. — Алиса, — внезапно твердо заявляет она, намеренно перебивая его. — Алиса, — повторяет он жестко, но она даже не вздрагивает. — Я нашел весьма занимательное дело десятилетней давности. Ночное нападение на семью, состоящую из женщины и двух её дочерей. Дэвл крепко сжимает зубы, слушая его. Пальцы впиваются в ладони ещё сильнее, становится действительно больно, но она не чувствует этого, продолжая смотреть в темные глаза и слушать его низкий, густой голос, который будто смакует каждое слово. — Занимательно то, что той ночью пострадали лишь двое людей. Только мать и младшая дочь погибли тогда. А вот старшую нашли приехавшие из-за звонка соседей полицейские. Она была цела и невредима. Ни одной царапины, ни одного синяка. Ты не убивала их. Ты позволила это сделать другим. — Мне было четырнадцать! — она забывается, повышает голос и глаза сверкают ярче, отражая в себе пламя камина. — Как это было, Алиса? — он не обращает внимания на её реплику, продолжая, — как? Ты спряталась, верно? Услышала шум и крики, вышла из своей комнаты, а когда поняла, что происходит, спряталась, чтобы тебя не нашли. Его голос становится зловещим, каждое слово буквально разрывает девушку на части. Потому что каждое слово — чистая правда. Она струсила тогда. — Ты ведь всё слышала, не так ли? Слышала крики своей мамы, младшей сестры. Но ты ничего не сделала. Ты даже не попыталась им помочь. Просто слушала, наверняка стараясь не шевелиться, чтобы тебя не заметили. Её взгляд стекленеет, руки уже не сжаты, потому что слишком сильно дрожат. — И они не заметили. Скажи, ты до сих пор слышишь крики своей семьи, верно? В ночных кошмарах и воспоминаниях. Он отпивает вина из бокала с абсолютно равнодушным видом, будто всё это — пустяк. Будто в этом нет ничего необычного и такие монологи для него обыденны. — Ты права. Я убийца и мне доверять нельзя. Но, после всего озвученного, стоит задуматься: кто из нас хладнокровнее? — Я тебя ненавижу, — её отчаянный шепот слишком громкий в наступившей тишине, но весьма искренний. Он никак не реагирует и на эти её слова, и тогда Алиса встает и уходит быстрым шагом, не занимая себя правилами приличия и этикета. К черту. Добирается до своей комнаты, закрывает дверь на замок и прислоняется к ней спиной, сползая вниз. Рыдания, сдавливающие горло, вырываются надрывно, а девушка не сдерживает себя. Ей плевать, что подумает Ганнибал и что будет потом. Сейчас слишком плохо, чтобы думать о чем-то другом.***
Она слышит внизу неясный шум, потом грохот разбиваемой посуды и откладывает ручку. Осторожно открывает дверь и медленно ступает вниз, прислушиваясь и пытаясь разобраться, что происходит. Слышит грубые мужские голоса, вскрик мамы и рыдания младшей сестры — Анны. Спустившись, прячется за дверь кухни, в темный угол, куда не попадает никакой свет, а она, благодаря голубой пижаме, и вовсе сливается со стеной. — Заткнись, — вздрагивает от резкого приказа. — Пожалуйста, не трогайте её, — голос матери никогда ещё не был наполнен таким страхом и такой мольбой. — Я сказал: заткнись! — звук пощечины и ещё какой-то громкий звук, будто что-то упало. Сердце Алисы сжимается от ужаса, на глазах невольно появляются слезы. Она лихорадочно думает, что делать. Ничего. Ты ничего не будешь делать, иначе тебя заметят и убьют. Или что похуже. Стой здесь и не шуми. Внутренний голос настойчиво утверждает ничего не предпринимать, и она мешкает, совершенно испуганная и растерянная. Это будет только напрасной жертвой, пойми. Довод звучит довольно убедительно и, надо признать, она ничего не сможет сделать против двух взрослых мужчин. Она четырнадцатилетняя хрупкая девочка, а телефон был оставлен наверху, в комнате. Попытаться подняться будет слишком рискованно. Она слышит, что истерика Анны только усиливается, а потом вдруг резко затихает. Слышит, как надрывно кричит мама, но продолжает стоять, глотая слезы и закрыв глаза. Неизвестно, сколько времени проходит, когда слышится вой полицейских сирен. Мужчины быстро собираются и уходят, а девочка стоит всё так же, не двигаясь. Слышатся выстрелы на улице, потом в дом заходят полицейские. Они находят её на полу, сжавшуюся в комок, но уже не плачущую.