Не зная прошлого, невозможно понять подлинный смысл настоящего и цели будущего. Максим Горький.
Кусок омлета грозил вот-вот застрять в горле из-за пристального, немного насмешливого взгляда напротив. Алиса схватила — пожалуй, слишком резко — стакан с соком и сделала несколько больших глотков, чтобы протолкнуть еду. — Вам не по душе завтрак? Стакан с громким стуком опустился обратно на стол. Подняв взгляд, она даже не попыталась изобразить фальшивую улыбку, зная, что ничего нормального и хоть немного правдоподобного не выйдет. Да и стоит ли пытаться? Какой смысл? — Нет. Он хорош, как и всегда. — Рад, что вам нравится. Имеет ли это для него хоть какое-то значение, на самом деле? Ему должно быть всё равно. И ему всё равно. Верно? Он встает и берет свою тарелку. Девушка, так и ожидавшая этого уже минут десять, подрывается в тот же момент. — Вы ещё не доели, — он поднимает одну бровь, смотря на её тарелку, на которой практически целая порция. — Я наелась. Она разворачивается и идет на кухню, где ставит приборы в раковину и опирается на неё руками. Слышит шаги сзади, быстро останавливающиеся. — Спрашивайте. Она наклоняет голову и сжимает губы, сдерживая себя. Главное — не поддаваться эмоциям, не позволять им выйти из-под контроля. Она уже даже не удивляется, что Доктор знает её мысли. Знает, что вопрос терзает её, причем с самого пробуждения. — Ну же, Алиса. Спрашивайте. — Ладно. Она разворачивается и делает широкий шаг, оказываясь у столешницы, только с другой стороны. — Это не было случайностью, верно? Та наша встреча в магазине, знакомство. Ты всё подстроил? — Наконец-то, — он усмехается. — Хорошо ведь высказать вслух то, что грызет изнутри? — Я хочу услышать ответ. — Да. Вся насмешка разом пропадает из его голоса, остается серьезность. Слово, словно тяжелый большой камень, давит куда-то в область груди, затрудняя дыхание. — Да, это не было случайностью. Джек рассказал мне, что приедет журналистка, интересующаяся Чесапикским Потрошителем. Девушка горько усмехнулась. Как чудесно. Джек рассказал убийце о том, что приедет девушка, интересующаяся им, даже не подозревая, что творит. Он сдал её Ганнибалу ещё до того, как она была в Балтиморе. Всё было решено заранее. — Узнать имя было легко. Дешевых мотелей в округе не так уж и много, а вы, по логике, выбрали тот, что ближе к отделу ФБР. Ты для него так предсказуема. Как открытая книга. Он предугадал каждый твой шаг до того, как ты его совершила. — Зачем было сталкиваться со мной в магазине? И это тебя сейчас интересует? «Нет, этого я не понимаю. И хочу услышать ответ, так что заткнись». — Было интересно, как вы отреагируете. — Не разозлюсь ли… — Не разозлились. Более того, вы тут же начали извиняться. — И что, это показало меня слабой? Что это тебе дало? — Увы, Алиса, — он обходит стол, подходя к ней слишком близко, — на этот вопрос я ответить не могу. Он подносит руку к её щеке, и она смотрит ему в глаза, но не может понять, что означает этот жест, этот взгляд. — Потому что сам не знаю ответа.***
Дэвл подставила лицо под холодные струи, закрыв глаза. Невыносимо хотелось смыть с себя сегодняшнее утро, разговор, прикосновение Лектора, а главное — собственные мысли. Ей хочется верить, что это поможет, но она знает — так не будет. Какой бы не была вода холодной, а напор сильным, положение вещей в реальном времени не изменится. Это не поможет. Алиса запуталась. Запутывается всё больше, пытаясь разобраться. Ганнибал держит её здесь, в таких хороших условиях, как птицу в золотой клетке. Тебе было бы спокойнее, если бы он тебя пытал и истязал? «Мне было бы спокойней от определенности». Правда рассчитываешь на определенность, живя с убийцей? Алиса проводит по лицу вверх и убирает волосы назад, открыв глаза. Дотрагивается рукой до левой щеки, вспоминая, как скользили по ней пальцы Доктора. Прикосновение легкое, казалось бы невинное и еле-еле ощутимое, но он никогда не позволял себе ничего подобного. Это было что-то новое, незнакомое. Сжав руку в кулак, она ударила ею по стенке душевой. Боль пришла не сразу, а медленно и постепенно. Костяшки пальцев словно обожгло огнем, и девушка накрыла их другой рукой, прислонив к губам. Ты слишком запуталась, нужно отвлечься. «Без тебя знаю». Я и есть ты, не забывай. Выключив воду, она открыла дверь кабины и вышла, став ногами на полотенце. Другим она обмотала тело и посмотрела в зеркало, видя и чувствуя, как вода каплями стекает с волос на плечи и катится дальше. «Как мне отвлечься здесь?» Уже забыла про свои недавние планы? А для чего ты так рисковала? Повернув голову, Дэвл посмотрела на ванну, под которой лежит рюкзак. »…приедет журналистка, интересующаяся Чесапикским Потрошителем…» Снова посмотрев на свое отражение, она улыбнулась уголками губ. «Интересно, Ганнибал, удивился бы ты, узнав, что эта журналистка всё ещё интересуется Чесапикским Потрошителем?»***
Двойной стук в дверь уже является вполне привычным. Это одна из тех многих вещей, в которых Доктор постоянен и предсказуем. Когда Алиса злится, она думает, что он мог бы вообще не стучать. Ведь, по сути, она не имеет здесь никаких прав и ничего не мешает ему просто войти, не спрашивая разрешения. — Входи. Он уже в другом костюме: серый сменился на черный, а горчичный галстук — на темно-сиреневый. — Я ухожу, Алиса. Возможно, вам что-нибудь нужно? Она впала в ступор, услышав последние слова. Он никогда прежде не спрашивал, принести ли ей чего-то, потому что сам покупал всё необходимое и без её слов. — Нет, спасибо. Ничего не надо. Он кивнул. — До свидания. — До свидания, — эхом отозвалась она, всё ещё пораженная. Дэвл считала секунды, смотря на часы и слушая звуки, доносившиеся снизу. Услышав, что входная дверь закрылась, девушка мысленно сосчитала до тридцати, а потом почти что побежала в ванную комнату. Там она опустилась на колени и нагнулась, вытянув руку, она на ощупь нашла рюкзак и достала его. С ним пошла обратно на кровать и начала раскладывать бумаги. Около трех часов она просидела за чтением, но потом целых полчаса потратила, вчитываясь в свои конспект разговор с Кроуфордом. Что-то не давало ей покоя, заставляя перечитывать предложения снова и снова, но она никак не могла ухватиться за нужную деталь и понемногу начинала злиться. Сказывались также нервы по поводу того, что Доктор может вернуться в любую минуту, и тогда она так и не успеет хоть немного продвинуться вперёд. — Как вы считаете, чем может быть обусловлено такое поведение? В его убийствах ведь нет агрессии, всё тщательно продумано и предусмотрено. — Скорее всего, однажды в его жизни произошла какая-то трагедия. Возможно, он кого-то потерял. Кого-то, кто был ему очень дорог. Это провоцирует его на убийства снова и снова. — Но убийства очень необычны. Он использует разные орудия убийства, различные методы. Вы встречали такое прежде? — Я занимаюсь этим больше тридцати лет и могу сказать, что каждый убийца по-своему уникален. — Мистер Кроуфорд… — Да, я понимаю, о чем вы, мисс Дэвл. И да, безусловно. Чесапикский Потрошитель единственный в своем роде. Схватив ручку, девушка подчеркнула главные слова. »…какая-то трагедия…» »…кого-то потерял…» »…провоцирует его…» Вот оно! Алиса закусила нижнюю губу и защелкала ручкой, как делала всегда, уцепившись за наводку. Это было именно то, что она искала. С чего начались его убийства. Скорее всего, сначала это была месть, потом превратившаяся во что-то другое. Хобби? Любимое занятие? Или просто отвлечение от скучных будней психиатра? Ты ведь всё равно не узнаешь. «А, может, и узнаю. Мне ведь надо только спросить». Лучше сразу отрежь себе язык. После твоего вопроса он всё равно это и сделает. Улыбаясь так, как не делала этого уже очень давно, девушка складывала всё обратно, делая это осторожно и методично. Она снова чувствовала себя достаточно уверенной и собранной, чтобы продолжать жить. Чтобы продолжать бороться.***
Запах жареной форели не давал покоя и сильно будоражил воображение. Из-за исследования Алиса пропустила сегодня обед, пока Лектора не было дома. И теперь, стоя на кухне и — она уже сбилась, в какой раз — помогая ему готовить ужин, ей очень хотелось, чтобы это всё закончилось быстрее и можно было приступить к еде. На самом деле, Дэвл не могла не заметить, что с тех пор как она узнала, что именно нередко использует в своих блюдах Доктор, и отказалась есть мясо, он перестал его готовить, либо готовил что-то ещё, что она могла есть без опаски. Также он больше ни разу не добавлял в её еду или питье какие-либо препараты. И теперь она не чувствовала больше беспочвенной слабости, после еды и не засыпала, если не хотела. При мысли об этом девушка испытывала совершенно разные чувства. С одной стороны было ожидание удара в спину, который, разумеется, должен последовать рано или поздно. С другой — какое-то совершенно неуместное чувство благодарности за то, что он не заставляет её есть человеческое мясо, хотя наверняка мог бы. Дэвл с дрожью думает, что, действительно, при желании он смог бы заставить её сделать что угодно, даже это. — Рыбу пора перевернуть, вам так не кажется? Она чуть ли не подскочила на месте от вкрадчивого голоса, прозвучавшего, как ей показалось, слишком близко. Обернувшись, Дэвл убедилась, что ошиблась, поскольку мужчина находился в другом конце комнаты. Или он уже успел отойти… «Чушь». Вернувшись к делу, она начала переворачивать стейки, а потом продолжила делать соус. Мысли роились в её голове быстро и беспорядочно. Алиса мысленно считала до десяти снова и снова, пытаясь набраться смелости. — У вас есть одна характерная особенность, Алиса. — Какая же? — Когда вы хотите что-то сказать, но сдерживаетесь, ваше дыхание учащается. — Что ж, хорошо, — она повернулась к нему лицом. — Я правда хочу кое-что узнать. — Что именно? Его голос абсолютно бесстрастен, а сам Ганнибал продолжает готовить, даже не поднимая на неё глаз. Но она смотрит. Она хочет видеть, как изменится его лицо, жесты, когда она спросит. — С чего всё началось? — Простите? — Почему ты начал убивать? Его губы изгибаются в легкой усмешке. «Он ожидал этого? Нет, нет. Он не мог знать». — А какие у вас предположения? — Отвечать вопросом на вопрос — невежливо. Он кладет нож на доску и поднимает голову. — Что если я не хочу отвечать на ваш вопрос? — Почему? Ты что, чего-то боишься? Ого, очень умно. Ты мало того что ответила вопросом на вопрос, так ещё и предположила, что он, серийный убийца, чего-то боится. Интересно, как он приготовит твой язык? Дэвл изо всех сил постаралась, чтобы её лицо не изменилось и не выдало страха. Этот ход был максимально рискованным и мог обойтись ей крайне дорого. Она надеется, что не зря так рискнула. — Нет. Веский и односложный ответ. Голос уже не беспристрастен и холоден. Ей удалось. — Тогда расскажи. Лектор приближается к ней шагами хищника, и Дэвл почти уверена, что вот сейчас он заставит её замолчать. Может, даже ударит. — Первой моей жертвой был ужасный грубиян. Он оскорбил женщину, которую я знал и глубоко уважал. И поплатился за это. — Как? — спросила она, будто загипнотизированная. — Отрубил его голову. Катаной. Было видно, как он наслаждается. Только вот чем? Самим фактом убийства, рассказом или производимым эффектом? — Что ты почувствовал? — Спросите то, что вас на самом деле интересует, Алиса. — Тебе понравилось? Он кивнул, но это было не ответом, а подтверждение того, что этот тот вопрос, который по правде хотела задать Дэвл. — Говорят, первый раз лучший. Это не так. Первый оставляет смешанные чувства. По крайней мере у меня так было. — А потом? Зачем ты убил ещё? Он усмехнулся уже открыто и стал наклоняться к ней. Девушка отклонялась назад, но быстро уперлась поясницей в стол. Бежать некуда. Ганнибал приблизился к её уху. — Продолжим после ужина. Он дотянулся и выключил огонь под сковородкой.