Once Upon The Sea

Начинало холодать, и Маринетт плотнее завернулась в кашемировую шаль. После долгих настояний со стороны своей гувернантки, она все-таки покинула каюту и вышла немного прогуляться по палубе. Хотя не видела разницы в том, с какого места наблюдать за одним и тем же пейзажем, она в любом случае оставалась на корабле. И это, пожалуй, была её главная проблема. С тех пор, как они стали на якорь, Нуар распустил свою команду, дав им возможность немного развлечься и заняться своими делами. Но несмотря на это, на борту постоянно был кто-то в роли надзирателя. И эта работа не требовала особых усилий. Женщины не предпринимали никаких попыток, дабы сбежать. Это было просто бессмысленно: бежать и прятаться было некуда. Здесь, в чужой стране у них не было никого и ничего. Маринетт не могла наслаждаться городом, её угнетала тоска и неопределенность положения. Капитан не держал их в глухой взаперти на одних сухарях, демонстрируя свою власть и жестокость; не продал их на рынке качестве живого товара, но и не спешил требовать выкуп. Такая неизвестность всегда пугает больше, чем известная опасность. — Вижу, вам понравились здешние виды. — Она услышала, как под тяжестью чьих-то сапог тихо прогнулись половицы. Нуар остановился рядом с ней, сцепив руки за спиной. Он лишь кратко взглянул на девушку и уставился куда-то вдаль. Вечерний сумрак опускался на город одновременно с туманом, который медленно расплывался по узким улочкам Лондона, окутывая дома и улицы серой пеленой. И было в этом что-то зловещее. — Ошибаетесь. Нисколечко. — Несколько высокомерно фыркнула Маринетт. После вчерашнего унижения, которое ей пришлось пережить из-за него, она руководствовалась злостью и обидой, позволив себе ощетиниться. — Местные окрестности — ничто в сравнении с пейзажами Каракаса. Я уже молчу о климате. — Да неужели? — пират как-то слишком изумленно вскинул брови и вдруг неожиданно снисходительно проговорил: — Чем же вам не угодили погодные условия, миледи? — Я терпеть не могу грязь и сырость. — Какая же вы неженка. — Он усмехнулся. — Впрочем, ничего другого я и не ожидал. — От вас тоже ничего хорошего не приходится ждать. — Хотите сказать, я вам неприятен? — Нуар сделал вид, что удивлен этим открытием. Маринетт метнула в него взгляд, полный готового прорваться наружу возмущения. Он ещё и спрашивает?! Неприятен? Легко сказано! Он издевался, смеялся над ней, и она почувствовала, как бурлит кровь в ее жилах. Никогда в жизни никто не осмеливался над ней издеваться! — Вы, наверное, шутите? — усомнилась она, пытливо глядя на него во все глаза. — Вы мне противны, — ровным голосом, как будто сквозь зубы, объяснила девушка. Нарастающее чувство враждебности, которое вызвал у неё капитан пиратов, было вполне обоснованным. Как она должна была относиться к человеку, который её похитил и шантажировал? Играл на чувствах? — Это довольно жестоко, — с нескрываемой иронией произнес Нуар, — я думал, что вчерашние обстоятельства помогли нам немного сблизиться. — Какие еще обстоятельства?  — Вы уже забыли о своем первом поцелуе, миледи? — спросил он с явной насмешкой в голосе. — Была бы моя воля, я бы с радостью стерла его с памяти, — Маринетт старалась преодолеть смущение, вызванное ярким воспоминанием, но маска невозмутимости на её лице расползлась под натиском эмоций. Как грустно, что ее первый поцелуй случился при таких отвратительных обстоятельствах. Грустно и, как ни стыдно признаться, немного обидно, ибо его поцелуй не был ей неприятен, хотя и должен бы. — О, так вы желаете повторить? Я совсем не против. — Ни в коем случае! — Очень жаль, вы не знаете, что теряете, — он картинно вздохнул. — Но если передумаете, то я… — Ни за что, — отрезала девушка и решительно скрестила руки на груди. — Я не опущусь до такого. — Если вы хотите, чтобы ваш отец узнал о том, что его дочь жива, то вы пойдете и не на такое. — Ч-что? На что вы намекаете? — Видите ли, миледи, мы как минимум, пробудем здесь неделю, а за это время без каких-либо зацепок вас могут объявить мертвой.