Once Upon The Sea

Нуар был зол, чертовски зол на своего сводного старшего брата. Хотя братом он его никогда и не считал. Ребёнок женщины, которой удалось однажды окрутить его отца. Окольцевать, став хозяйкой в доме. Ребёнок, который в отличие от него всегда имел свободу. Право выбора. И даже теперь спустя столько времени он вновь отравлял его жизнь, вносил свои коррективы, рушил планы. Феликс всегда получал то, что хотел. Рано или поздно. И неужели это стремление руководило им и сейчас? Мужчина сжал в руке стакан с чувством, что сейчас взорвется от ярости. Он стоял в гостиной у окна, не отрывая от него напряжённого, загнанного, немного пугающего взгляда. Невысокое солнце только поднялось над горизонтом, и утренний полумрак еще скрывал подступающий к саду лес. Феликс смел позариться на то, что ему не принадлежало. Маринетт. Маленькая пленница, приносящая большие проблемы. Нуар должен был от неё избавится, до того момента, пока не стал одержим мыслью, что она могла что-то иметь с его братом. Он понял это, когда увидел как Феликс поздно ночью выходит из ее комнаты. Он не стал ничего говорить, лишь потому, что не хотел поднимать лишний шум. Неужели его влияние на Маринетт было таким ничтожным? Неужели она не поняла, что должна была держаться от него подальше? Глупо было отрицать очевидное, девушка была ему небезразлична. Глупо и нелепо. Но этого не должно было случиться. Нуар не должен был что-либо к ней испытывать. Нужно было обменять её на выкуп и дело в шляпе. Никаких проблем, никакой ревности. Ревность… Это мерзкое противное чувство выедало изнутри. Неужели Маринетт на самом деле была легкодоступной? Красивая и неприступная на первый раз роза, сбрасывает шипы, стоит ее полить тёплой водой? Льстивостью? Сладкими и вязкими, как патока речами? Женщины, конечно, любят обходительных и внимательных мужчин. Но Нуар был уверен, что она другая. Упрямая, непокорная, знающая себе цену. Чего только стоил взгляд её больших бирюзовых глаз, которым девушка на него смотрела. Он был холодный, словно северный ветер, полон колючего льда. И сейчас ему хотелось его растопить. Превратить сначала в воду, а затем в горячий пар. Сегодня Феликс уберется на всё четыре стороны, и если понадобится Нуар заставит Маринетт забыть о нем.

***

— Я, правда, могу сама, — произнесла девушка, когда внезапно отшатнулась и, обхватив ладонями талию, отвела плечи назад, втянув живот. Её ноздри затрепетали, она резко вдохнула воздух. И без того плотный корсет внезапно впился в тело, больно сдавив грудную клетку, отчего она выпучила глаза и растерянно заморгала. — Простите, но милорд приказал мне помочь вам привести себя в порядок, — позади неё раздался голос горничной нетерпящий возражений. — Слишком туго? — тут же поинтересовалась она, увидев в напольном зеркале её отражение. Маринетт молча кивнула. Оливия обладала неженской силой и явно переусердствовала со шнуровкой у неё на спине. Женщина слегка ослабила завязки корсажа, чтобы ткань не так сильно липла к телу и, упершись коленом в табурет, в последний раз затянув шнурки, начала их завязывать. Девушка медленно, а главное облегченно выдохнула, фокусируясь на своем внешнем виде. Платья с зеленого атласа и плетеной кружевной оборкой вокруг декольте, несмотря на широкую юбку с кринолином, изящно охватывало ее фигуру. Волосы были тщательно завиты и уложены мягкими локонами. Сегодня она необыкновенно быстро закончила туалет, и за долгое время это стало в новинку. И это наводило на мысль о Нуаре. — За что я обязана ему таким вниманием? — девушка была удивлена, когда утром её разбудили и подали завтрак прямо в постель. Яичница с беконом и грибами, белая фасоль с томатом и тосты с джемом, были очень сытными и вкусно приготовленными. Поведение мужчины вызывало какие-то странные, неведомые, смешанные чувства. Она не совершенно не понимала его. Оливия сделала аккуратный узелковый бантик на конце шнуровки корсета, оставив её вопрос без ответа. — Готово. — Спасибо за помощь, — сказала Маринетт, пытаясь улыбнуться. В спальне висело непонятное для неё напряжение, которое натягивалось, будто рояльные струны. Завести нормальный разговор с горничной оказалось, ох как не просто. Она была немногословной, сдержанной и даже строгой. Выражение её лица практически не менялось, оставаясь таким же серьезным и сосредоточенным. Девушка повернулась перед зеркалом, рассматривая себя со спины. Ей нравилось то, что она видела в зеркале. Пока горничная убиралась в спальне, приводя в порядок постель и протирая пыль, Маринетт услышав ржание лошадей, доносившееся с улицы, подошла к открытому окну, которое выходило на главный двор. Выглянув наружу, она увидела на вымощенной из камня дороге экипаж. Он был запряжен парой серых жеребцов, а на козлах сидел кучер. Ее сердце забилось быстрее от волнения — сегодня она наконец-то покинет Лондон. Феликс попросил довериться ему, и девушка доверилась. Просто потому, что больше доверять было некому, а ей этого очень хотелось. И несмотря на представленный шанс её не покидало плохое предчувствие насчет всего этого. Ночью Маринетт долго не могла уснуть. Она думала. О том, насколько наивной может оказаться её надежда вернуться в Париж в сопровождении Феликса. Нуар её просто так не отпустит. Это она успела хорошо усвоить. Но, во всяком случае, попробовать стоит. Когда дверь за Оливией захлопнулась, и девушка осталась одна, она начала собираться в дорогу. Распахнув старинный дубовый шкаф, она собрала в охапку все свои платья и принялась складывать их в дорожный сундук. С минуты на минуту к ней должны были войти. Феликс должен был зайти за ней и помочь с багажом. Когда казалось, что все вещи были собраны, девушка вдруг услышала какой-то шум, доносившейся из коридора. Голоса. Чьи-то шаги. В этот самый миг дверь распахнулась. Маринетт встревоженно обернулась. В спальню спиной вперед ввалился мужчина. Его грубо втолкнули, и он по инерции сделал несколько шагов. В следующее мгновение на пороге, вырос Нуар. — Я ведь тебя предупреждал, сукин ты сын, — едко процедил сквозь зубы он, пожирая глазами своего брата. Неглубокая чаша его терпения была переполнена. Последней крупицей стал его ультиматум — либо Нуар добровольно отпускает Маринетт с ним, либо по приезду во Францию, Феликс выдает его местоположение властям, в том числе адмиралу Тому Дюпену, и тогда уже ему точно придется ответить за все содеянные грехи — его объявят преступником либо государственным изменником. — Предупреждал! Морщась от боли, Феликс согнулся пополам. Обеими руками он зажимал разбитый нос, сквозь пальцы обильно сочилась алая кровь. Сейчас он выглядел откровенно жалко, и мужчина чувствовал, как ярость уходит, сменяясь брезгливостью. Сводный родственник гораздо уступал ему в физической силе и выносливости, отчего казался ещё большим неудачником. — Ты за все ответишь, — пригрозил блондин, неуклюже выпрямляясь. Удар сказался на его координации, и он слегка отшатнулся. Когда он повернулся лицом к девушке, она громко ахнула. Маринетт не знала, что именно произошло между двумя взрослыми мужчинами. Она только догадывалась. И судя по всему это случилось именно из-за нее. Она была виной тому, что Нуар покалечил своего брата. — Маринетт, вы в порядке? Он смотрел на девушку с тревогой, будто на самом деле, сейчас больше всего стоило беспокоиться за ее состояние, а не про его собственное. — Б-боже мой, вы… Кровь! — дрожащим голосом пролепетала темноволосая, кидаясь к нему с каким-то платком. Она аккуратно преподнесла ткань к лицу мужчине, давая ему возможность самому прижать его к поврежденному месту. Тихо поблагодарив ее, Феликс запрокинул голову назад, негромко охнув. Ожёг боли, вспышкой отразился в области переносицы. Мириады ярких искр снопами разлетелись, заливая глаза своими вспышками. Словно в голове взорвался фейерверк. Маринетт не могла смотреть на него без угрызения совести и печали. — Что вы творите? — она оторопела, глядя на Нуара в этот момент парой стеклянных глаз. В ее голос закралось негодование, осуждение и даже боль. Она не выносила насилие, особенно, когда от него страдали невинные люди. От ее взгляда, Нуар потерял дар речи, осекся, будто все это время был в каком-то другом месте. — Я вас спрашиваю! — он не заметил, как она оказалась перед ним. Такая маленькая и хрупкая, но и в тоже время сильная и храбрая. Она гневно выгнула брови и ткнула его указательным пальцем в грудь. Какое-то мгновение, мужчина просто не мог пошевелиться, словно был парализован. Он бросил мимолетный взгляд на Феликса, тот присел на кровать и, задрав голову, пытался остановить кровотечение. — Мне очень жаль, что вам, миледи, пришлось стать свидетелем столь неприятного инцидента, — как-то безучастно произнес Нуар, нацепив на себя маску хладнокровья, но было видно, как напряглось его лицо, и заиграли желваки. — Однако некоторые дела иногда требуют вмешательства грубой мужской силы. — Какие еще дела? — недоуменно встрепенулась Маринетт. — Например, когда дело касается женщины.