Темный менестрель 2. Век Дракона.

      Страх, разрушение и голод… страдания,       Смерть, истребление живого — вот цель моя.       Долго я ждал       Среди иллюзорных стен,       Час мой настал       Отомстить за позорный плен!       Темной тропою       Явлюсь из небытия,       Следом за мною       Проклятых, армия! Уф! Я быстро прервал связь и начал выжигать Светом какую-то дрянь, что пыталась зацепиться за мое сознание. Кажется, это местная форма Искажения. Она заражает разум, а потом плоть, ну или в обратном порядке. Теперь мне понятно, что это были за вредоносные миазмы. Влияние того Бога — он очаг Искажения Мира Смертных, но источником служит его связь с Зараженным Миром Духов. — Ну и как тебе? — Майрон закончил уничтожение местных ценностей и с интересом воззрился на меня. — Мерзость. И я не о внешности, бывает и похуже. Этот Дух, воплощенный в теле дракона, явный Искаженец — он возненавидел все. И себя, и других, но ярость его направлена в первую очередь на смертных. Он не Валар, и на том спасибо, но вижу, что, как и Моргот или Истари, он тоже в своем теле заперт. — В том, что он похож на Айнур, ты прав — простое убийство дракона не убьет самого Духа. — А его дух и убивать-то нельзя — мир этот и так рушится. Я заклинанием отпер каменные двери зала и выпустил вперед огонек Люмоса. Хм, знакомая архитектура — первое что я увидел посреди мрака, это уродливую статую наугрим или его местной разновидности. Дракончик продолжил делиться ценной информацией: — Я сумел увидеть некоторые воспоминания этого Духа, все же я сильнее его. Его звали Уртемиэль, он один из семи древних богов, его почитали как Повелителя красоты и художественных искусств, который после заражения какой-то дрянью превратился в эту тварь. Он проснулся едва ли не одновременно с нашим прибытием. Но я хотел бы обратить твое внимание не на это, — дракончик начал взбираться на подставленную мною руку. — Дух упрочнил грани, которые ты назвал Барьером между Мирами. Я с опаской потянулся к этим граням, и вправду — те захлопнулись, и замеченных мною дыр уже не было. Опять придется прорывать… Этот мир покинул его демиург, но его создания, похоже, неплохо справляются с охраной и сами… когда не спят. Я оценил свои силы и возможности, подведя итог: что если я и прорву барьер, то разорву его на клочки, и Бездна хлынет в этот мир. Быть причиной гибели миллионов мне не хочется, мне и прошлого раза хватило, когда я наследие Нуменора уничтожил. — Ты сказал, что их семь, но я почувствовал только двух спящих и одного пробужденного. Где остальные Духи? — Мертвы. Совсем. — Что?! — Я даже остановился и огонек Люмоса потух. — То — их смертные поубивали, причем окончательно и весьма хитро. Отвлекали армию Искаженных и метили в дракона. Разумеется, существо, на порядок превышающее жалких смертных, не может умереть таким образом, безумно оно или слабо. Однако эти Духи не совсем Айнур, они не могут самостоятельно восстановить утраченное тело — просто вселяются в своего воина и продолжают жить уже так. — Значит, они не меняют своего облика? Они всегда драконы? — Такова их природа. Когда-то в чертоги этих Драконов пришли смертные и попытались навязать им свою Волю. В результате это изуродовало облик и сознание обоих. Во множестве аспектов эти Духи не столь сильны, как я или иные из числа майа Арды, — Этих сумели одолеть смертные колдуны в Их же Царстве. Маги Империи Тевинтера, можешь считать их Жрецами Нуменора, ведь они тоже почитали своих будущих врагов и возжелали от них слишком многого, в итоге объявив им войну. — То есть смертные и тут в Обитель Богов сунулись? — решил уточнить я. — Но на сей раз победили, — согласно кивнул дракончик. — Как итог: местный Валимар и Валинор разрушены, Боги других пантеонов тоже куда-то исчезли, а уродство до сих пор распространяется по миру. Духи-Драконы спят, но пробуждаются в реальности уже Искаженными, причем по очереди, и из семи сейчас их осталось всего трое. Основных виновников-магов было двенадцать, это они сумели смешать мир духов и мир смертных. Они совершили жуткую ошибку, а может, сделали это намеренно? Они явились в Мир Духов ВО ПЛОТИ, чего делать, оказалось, категорически нельзя. Впрочем, явись они в виде духов, Высшие имели бы над ними власть: убить, изгнать, поработить. А сейчас эти маги вполне себе живы… просто Искаженными стали. — Майрон потоптался на месте, рассеянно изучая окружающее нас пространство. — В этом мире есть некая Завеса, как ее называют. Незримая граница, которая разделяет два плана: Реальный и Тень — мир духов, там и располагается… располагался Золотой Город Богов. Сейчас эта Завеса необычайно тонка, отчего ты, видимо, и попал в мир духов, просто потеряв сознание — маги притягиваются туда, сами или же по воле тех, кто там обитает. — Так кто же сумел убить Искаженных драконов? — Маги-завоеватели живы? Удивительно просто. — Некие смертные, сумевшие замедлить в себе процесс Искажения и воспользоваться связью, имеющейся между Искаженцами и Духом-Драконом в своих интересах. Когда убивают драконье тело, независимо от воли Духа, его забрасывает в ближайшего Проклятого слугу, в роли Проклятого как раз и выступает драконоубийца. За обладание телом между двумя душами начинается естественное противостояние, но, независимо от результата, тело гибнет. Душа смертного уходит на Тайные пути, а вот Дух-Дракон попросту уничтожается. —… Понятно, — только и ответил я, с некоторым трудом принимая подобную информацию. С ума сойти: местных аналогов Валар, которых раз-два и обчелся, просто убивают. Да на них же весь этот мир держится! Даже Моргота Валар просто в Бездну закинули, он очень даже жив (Айну бессмертен, и уничтожение его — нарушение законов Илуватара, следовательно, Армагедец), и предсказано, что он вернется, мол: именно тогда Дагор Дагорат и начнется. Мне понятно, что смертные боятся Искаженного Дракона и его воинства, но они разве не пытались излечить Его? Это же не орки, до которых никому дела нет, это последние Боги! — Думаю, сильнейший из них, пал первым, за ним последовали Зазикель, Андорал и Тот. Пока Лукасан и Разикаль спят, да и Уртемиэль еще жив, — дракончик равнодушно повел крыльями. — А они считаются Богами чего? — Просто интересно, чего в этом мире нынче не хватает, за исключением здравого смысла. — Думат — размышления и тишина, Зазикель — она единственная женщина и является воплощением Хаоса, Андорал — цепи брака, семейные узы и целительство, Тот — Повелитель пламени и Битвы. Уртемиэля ты уже знаешь, Лукасан — Ночь и ее таинство, Разикаль — тайна и загадки. — И что посоветуешь делать? Дракон нас так просто не выпустит, а мне не по силам разорвать такой барьер без риска уничтожить его насовсем. — Ну, это ты же у нас Драконоборец, вот и прибей Уртемиэля. М-да. Я покосился на дракончика. Никакого сочувствия, впрочем, не помню, чтобы Саурон, когда-либо страдал подобными извращениями. Я шумно вздохнул и продолжил путь — заклинание поиска направляло меня к ближайшему выходу из катакомб.

***

Мория, версия 2.0 — так же темно, тихо, затхло и запутанно. Мой огонек исправно указывал путь, ярко горя белым светом и оставляя голубоватый шлейф по мере своего продвижения. В голубоватых отсветах хрупкие древние кости местных гномов обретали еще более жуткие черты, чем должны. Ни единого звука, кроме моего дыхания и размеренного сопения рамалока. Я с интересом рассматривал местную архитектуру, от Хазад-дума она значительно отличалась, да и от Эреборской тоже. Изображения были весьма схематичны, это особенно касалось статуй и барельефов, материал мне не был известен, но камень явно вулканический, просто примеси давали ему цвет красной глины. Бронза и медь, а также их аналоги в смеси с железом, были основным элементом отделки. Местные женщины тут, кстати, без бород изображались, а судя по скелетам, средний рост гнома едва был мне по пояс — на целую голову ниже наугрим Средиземья. Я остановился, с любопытством переворачивая носком сапога запыленную кирасу. Тяжела как чугун и толщина как у горшка чугунного. Да это и есть чугун! Как такое вообще носить можно? Металл темно-серый, а на нагруднике был изображен белый череп. Строгие линии рисунка были нанесены краской, но краской качественной, что долго держится на металле. Это герб? Я припомнил Белую Длань Сарумана. Знамя, наверно. Я посмотрел на другие останки и заприметил на них подобные знаки. — Ничего ценного у них нет, — сказал Майрон. Ну да, он-то металлы хорошо чувствует. Металлоискатель хвостатый. Дракончик вытянул шею и переступил с лапы на лапу. — Здесь магия исходит из Тени и порой воплощается в этом мире. Я услышал пение странного минерала поблизости, если ты повернешь в правый коридор, то мы сможем увидеть выходящую наружу жилу. Я кивнул, в этом мире магических ядер нет, это и объясняет уязвимость магов к попаданию в мир духов, они же, выходит, чем сильнее, тем крепче связаны с Тенью. Маги Тевинтера, вполне очевидно, этим и воспользовались чтобы попасть в обитель Богов. Я не связан с Тенью, и Майрон тоже (его силы исходят из Единого), но во время сна, точнее беспамятства, нас может утянуть в Тень по воле духа или демона. Чем тоньше Завеса, тем больше риск… Смерть нам не грозит, мы просто лишимся физических оболочек — их займут потусторонние существа. Хорошо, что мне спать не нужно, а Майрон сумеет поддержать свое здоровье в этом мире, питаясь костями земли. Мир поет, значит, и мы сможем вплетать свои песни в его музыку. В сумме получается — мы гораздо сильнее оставшихся Богов, и это вызывает у меня лишь жалость к этому миру…

***

Я с недоумением посмотрел на кристалл. Друза была высотой сантиметров в тридцать и не то чтобы небольшой, если судить по самому крупному кристаллу. Самих кристаллов было пять. Они мало чем напоминали мои освященные алмазы. Это просто кристаллизованная энергия иного мира. Магия может менять свои агрегатные состояния, но кристалл же растет, он… живой. Как и кровь, маг-ядро, Свет Души, Пламя Айнур… Твердая форма редкость — Философский камень, к примеру, но это плод алхимии. Завеса вокруг чрезвычайно тонка, явно по вине этого кристалла. Я посмотрел на шахту, а это именно она и была. Кирки, сумки, лучина в углу и трухлявая лестница. Тут явно велась добыча этого вещества. Но минерал этот опасен, не стоило его выкапывать. Майрон вспорхнул с моего плеча и шлепнулся на пол, медленно подбираясь поближе к месторождению голубых камней, светящихся изнутри сдерживаемой силой. — Кристалл поет, но он как и Свет Валинора — вреден для смертных существ, не имеющих связи с источником. Он часть Тени, своеобразный мост, и этим он привлекает духов. Дракончик азартно облизал пасть и принялся грызть камни. Завеса отреагировала агрессивно, исторгнув из себя нечто, что полетело к ближайшим скелетам. В меня попытался залезть какой-то огонек, но был немедленно сожжен исходящим от моей кожи светом. Я даже ничего и не сделал, а огонек уже умер. «Демоны», — констатировал я, смотря на восстающие из мертвых бренные тела гномов. Те уже зашагали в нашу сторону, но пара Бомбард быстро разметала их кости по всей штольне. Духи же покинули свои временные оболочки и исчезли за Завесой. Дракончик спокойно закончил трапезу и смешно посеменил ко мне, покачивая при походке крупом из стороны в сторону. Я сам посадил рамалока себе на плечо. — Ну и как? — я с интересом оглядел пасть дракончика, на которой в районе губ еще имелись крохотные частицы минерала. Заметив мой взгляд, Майрон вновь облизнулся. Что-то заурчав и прищурив веки, он ответил: — Пикантно, но мало. Еще почувствую — предупрежу. Я покачал головой. Он тут при мне аналог урановой руды слопал и глазом не моргнул. Я посмотрел на рунную вязь Единого, которая еще несколько секунд полыхала синим огнем. Интересный эффект. — Этот минерал тебе лучше золота подходит или нет? — Что-то чересчур довольным майа выглядит, а я не собираюсь сражаться с демонами за каждый кусочек кристалла, лучше золото вновь призову. — Кристаллы инородные хоть и сильные, а вот золото лучше поглощается. Намеренно искать эти жилы не надо, но если встретим, лучше мимо не проходить. Я кивнул, в общем-то логично. Это иномирная магия в форме кристалла и совсем не природный элемент, а золото есть золото, структура металла одна, пусть пение для майа и отличается. Он же сейчас не голодает, а про запас ест, но действительно, грех же упускать такую возможность увеличить свои силы. Эх, и почему он на своих двоих не ходит? Я повел левым плечом, отчего дракончик поклацал коготками по металлу брони, дабы не свалиться. Я почувствовал, как хвост рамалока сильнее сжался на моей шее при попытке удержаться. После нескольких дней блужданий я наконец и сам проголодался. С водой у меня проблем нет, как и с гигиеной, а вот еду я из воздуха создать не могу. Майрон же ест все, что входит в категорию драгоценных металлов и камней. Вот и сейчас я с умилением смотрел, как рамалок пытается длинными когтями на крыле вскрыть замок сундука. Внутри наверняка мелочевка какая-то, судя по обшарпанности вместилища, но майа это не останавливает. Это в нем от дракона или он сам по себе такой? Я вспомнил Аннатара, но Майрон не он — лишь часть, как Том Реддл из дневника по сравнению с Воландемортом. Я с улыбкой смотрел на потуги ящера в попытке освоить искусство взлома, даже не пытаясь помочь. Алахомора или Бомбарда уже решили бы проблему… Отвернувшись, я стал призывать все, что могло бы войти в категорию съедобной для меня еды. Через минуту концентрации я услышал истошный визг живого существа — моя столь долгожданная еда стремительно летела в мои руки. — Странная зверушка. — Я с интересом взирал на мелкого, очевидно, хищника-падальщика, который больше всего мне напоминал гибрид Пожирателя Земли и динозавра Целофизиса. Правда от червя тут только голова: черные бусинки глаз и вместо двух челюстей круглый рот, увенчанный загибающимися во внутрь зубами. Червяк-динозавр издавал писк и пытался вывернуться из невидимой хватки. Все тело существа было покрыто тонкой розовой кожей, но спина выделялась зеленой чешуей на манер крокодильей. Вот только у того динозавра столько позвонков не было, чтобы аж в узел завязываться. Тварь была размером с небольшую собаку, если не учитывать длину хвоста. Опасность в этом существе представляли загибающиеся полукольцом когти на задних конечностях, да и зубы тоже внушали опасение. Я кинжалом пронзил твари грудную клетку и существо прекратило дергаться, повиснув вниз головой. Изо рта ее вниз потекла зеленая жижа, отдающая кислым запахом. Яд или кислота, а может, и просто феромоны? Я на всякий случай отсек телу голову и присел под одной из многочисленных колонн, подпиравших необъятный свод этих залов. Костер жечь тут не из чего, за исключением ветоши, ее я и призвал. Парой заклинаний, которые в прошлом вызывали нервный тик у Министерства Магии, я освежевал и выпотрошил тушку, заодно лишив ее костей. Темно-красная лужа и груда неповрежденных белесых косточек образовалась рядом с обломками статуи, но не наугрима, а кого-то большего вширь и изрисованного рунами. Раньше это был голем, но я заранее разрушил все структуры чар в помещении. Такие ловушки я встречал в Магическом мире и, видимо, за время пребывания на Арде навыка не потерял. В големе, местном страже подземелий, оказалась живая душа. Гномья. Признаться, подобные непотребства в жизни, что в той, что в этой, мною не встречались. Не знаю, какому умельцу приспичило оживлять предметы не с помощью внушаемых мыслей, воли или на худой конец жизненной энергии, а с помощью бессмертной живой души, но этому мастеру следовало бы оторвать руки и вставить их в… Кхм, неважно. Бедная душа была мною благополучно освобождена из заточения и чуть ли мне ноги не целовала, но задерживать ее на этом свете я не стал, ибо Завеса реагировала на это довольно агрессивно, что могло навредить как нам, так и бестелесному бедолаге. Тут такое неестественно, а так хотелось его о многом расспросить, ведь язык мертвых един для всех… — Инсендио! — И пыльная ткань загорелась. На открытом огне я начал готовить червезавра, иного имени я пока придумать не смог, по крайней мере это лучше ожидаемой мною крысы. М-м-м, вкуснятина. Запах жареного мяса одинаков и на кухне, и на пепелище, и на собственной казни. Я попеременно призывал тряпье, среди которого мною узнавались богатые платья и знамена. Сейчас лишь мусор и ветошь поеденная молью, а когда-то это была чья-то гордость, символ богатства, красоты и власти. Мою начавшуюся трапезу прервал вой, полный беспросветной тоски и последующий за этим звук ревущего пламени. Майрон. Я даже поворачиваться в его сторону не стал, мясо интересовало меня куда как больше истерики карманного дракона. Я услышал лязг и чавкание — добрался таки. И чего мучился, спрашивается?

***

— Келебримбор! — Я только успел застегнуть латные перчатки после принятия импровизированной ванны в высохшем фонтане, как меня окликнул Майрон. Это первый крупный город который мы встречаем, заброшенный, естественно. Встав с насиженного места, я вновь зажег огонек Люмоса и пошел на звук голоса. Пара помещений с вывернутыми наизнанку сундуками, и возле верстака я увидел дракончика, который с интересом осматривал кузнечные принадлежности. А, так это дом кузнеца был, то-то майа тут застрял. — Взгляни, — дракон ткнул когтистым крылышком в перевернутый сундук. Я присел рядом с майа, посмотрев на его находку. — Это камни. — Я взял квадратный плоский камень с рисунком на одной стороне. — С рунами. — С рунами из того волшебного минерала. Это явно атрибуты для зачарования. Тут книга в шкафу есть, язык незнакомый, но эти знаки там точно были. — Дракон качнул головой в сторону… ну, это уже не шкаф. Так, остов от него и груда книг по центру. Я начал перелистывать страницы, в то время как майа продолжил мародерствовать. А, вот оно. Хм. Ни словечка не понятно, но лучше ее взять. Полежит вместе с книгами из башни Ортханка и мифрилом, потом может сумею расшифровать. Я покопался на верхних полках других шкафов и нашел еще подобные книги. Подойдя к дракону я посмотрел на то, как он приноровился плавить замки. Сварочный аппарат какой-то получился — замок накалялся от мерного огненного дыхания, и когда металл становился податлив, дракон сбивал замок мощным ударом хвоста. Ну, это действительно гораздо проще, чем пытаться дозваться металла и уговорить его подчиниться.

***

      Когда наконец, придет конец       Моим скитаниям в Аду? Бредем уже два месяца, если верить заклинанию Темпус, которое я наладил на свой манер, начав отсчет с момента нашего выхода из заброшенного города. Снова эти коридоры с высоченными потолками, правда колонн больше не виднеется. Эта дорога когда-то была торговым маршрутом, если судить по остовам телег. Прекрасно, значит, или скоро снова будет город, или выход на поверхность. Обычно калаквенди, да и вообще всем эльдар, крайне некомфортно находиться в кромешной темноте столь долгое время. Я, конечно, был смертным в Азкабане и в Бездне, эльдаром в Мордоре и Мории, но привычкой это не стало. На меня уже начало накатывать раздражение, которое выражалось в бесконтрольном выпуске магии. С каждым ударом статики или образованием корочки льда дракончик усиливал хватку хвоста и одергивал меня этим. — Если еще через день мы не выйдем на поверхность, я сам образую путь наверх, продырявив потолок! — А потоков жидкого огня или подземных рек ты не боишься? — Тогда пролечу Духом Охоты, а тебя оставлю здесь. Я нахмурился, уловив какой-то шорох. И я, и майа замерли неподвижными статуями, которые светились в темноте и пронзали пристальными взглядами глубину бесконечного коридора. — Искаженный. — Дракончик распахнул крылья, готовый слететь с моего плеча в любой момент, дабы не мешать мне отводить душу. И вправду — из глубины коридора вышло нечто, напоминающее полудохлого толстого гоблина, закованного в железную броню. Глаза существа были бледны, подобные бывают у мертвецов, еще не бельмо, но близко. Век почти не видно, иглообразные зубы выходят наружу и мешают смыкаться челюстям, губ нет, волос нет, носа тоже нет. Чернокровый карликовый Воландеморт, притом еще и заразный. Оч-чаровательно! Да он еще и не один. Вагон и маленькая тележка разномастных мелких уродцев. Среди них даже маги есть — их волшебные посохи я заприметил среди поднятых копий и алебард. Именно то, чего я так долго ждал! Навесив на себя щитов, я решил принять ближний бой, надо дать выход скопившейся агрессии, а то еще могу стихийным выбросом и обвал устроить… — ГУЛЯШ!!! Мой странный боевой клич, усиленый Сонорусом, подействовал как спусковой крючок. Вражеское войско, что-то неистово ревя, понеслось на меня, выставив вперед щиты и копья, и где-то вдалеке я даже заметил вспышки вражеских заклинаний. — Значит, все-таки все Феаноринги бешеные. — Майрон только и успел повиснуть на лампе — блюдце на цепях, в которое заливают горючее масло. Раскачиваясь под потолком на манер качелей, он пробормотал это мне вслед, прежде чем я врезался в волну чудищ.