Капкан для Викинга

«Война — не игра, где можно перебирать варианты. Затеять военную авантюру на два фронта, даже при условии примерного равенства сторон, значило априори обречь себя на поражение»*, — писал в своей статье Иосиф Хейфец. У Милы не было права на проигрыш ни на одном из фронтов. С одной стороны, она вела борьбу за Викинга. Нельзя было расслабляться, пока не прозвучало заветное «я тебя люблю», а на пальце не засверкало помолвочное кольцо. Но дело забуксовало, как только Мила стала Костиной девушкой. Они вместе ужинали, оставались друг у друга на ночь, часами напролет занимались любовью и только. Никаких разговоров о будущем, обещаний чего-то большего и тем более признаний. С другой стороны, Мила затеяла опасную авантюру, пытаясь разобраться в том, что на самом деле случилось с Лидочкой. Найдя у нее визитку журналиста, погибшего при необъяснимых обстоятельствах и тоже связанного с Иркутском, Мила решила копнуть глубже и наведалась в редакцию его журнала. Журнал «Новое время» еще в начале двадцатого века сумел отхватить себе отличное место в центре Москвы, где и находился до сих пор. По пути в редакцию Мила вспомнила, почему ей показалось знакомым имя журналиста. Летом, когда она встречалась с Алисой и Жанной в кафе, на улице был митинг оппозиции. — Простите, Вы не знаете, что там такое? — спросила она у официанта. — Очередной несанкционированный митинг, — вздохнул парень в рыжем фартуке. — Тут прямо по улице редакция «Нового времени». Слышали, может быть, одного из их журналистов мертвым нашли? — В новостях что-то такое говорили. — Аркадий Бибирев, — продолжил официант. — Он же занимался всякими журналистскими расследованиями, вот теперь оппозиция бастовать вышла. Говорят, по приказу свыше его убрали. Якобы что-то откопал, а там, кто его знает… Можно было логично предположить, что если Бибирева убрали из-за его работы, а накануне смерти он вернулся из Иркутска, то занимался он расследованием чего-то происходящего там. А поскольку Лидочка хранила… нет, даже прятала его визитку, то была как-то связана именно с этим делом. Теперь оставалось узнать, что именно расследовал покойный журналист, и наполовину дело в шляпе. Все оказалось не так просто, как думала Мила. В редакцию ее не пустили, на вопросы не ответили, а о Бибиреве и вовсе говорить не захотели. Так и уехала она ни с чем, правда, сдаваться не собиралась. Как и все журналисты, сотрудники «Нового времени» должны быть падки на сенсации, а раз они не захотели принять у себя Милу, можно было вывернуть все наизнанку и заставить их самих искать с ней встречи. Бибирев писал статьи в соавторстве с неким Александром Легрином, и Мила стала отправлять на его имя в редакцию анонимки. В них она писала, что располагает некоторыми сведениями касательно расследования Бибирева. Не оставляя возможности с собой связаться, Мила предполагала подогреть интерес журналиста, чтобы, когда она назначит встречу, он сам захотел пойти. Спустя полторы недели таких анонимок Мила купила с рук сим-карту и указала этот номер в последнем письме. Как она и предполагала, через час после того, как анонимка была доставлена, ей перезвонили и предложили встретиться. Беседа была назначена в обеденное время в небольшом кафе относительно недалеко от бюро, поэтому Миле не составило труда отлучиться с работы. Она заняла столик в самом углу зала и стала дожидаться некого Александра. Ожидая увидеть сурового мужчину средних лет с бронзовым загаром и взглядом ястреба, как бывает во всех приключенческих фильмах, Мила очень удивилась, увидев перед собой невысокого человечка в потрепанной одежде, с огромным пивным пузом и редкими, но длинными волосами, зачесанными в хвост так, чтобы прикрыть лысину. — Вы «Сапфировая девушка»? — приспустив на нос очки, вопросил человечек. — А вы?.. — Александр Легрин, или Санчо, — усаживаясь за столик и протягивая руку, представился он. — Добрый день, — брезгуя пожать измазанную чем-то черным руку, поздоровалась Мила. — Вы хотели поделиться с нами какими-то сведениями о деле, которым занимался Аркаша. — Да, но сначала можно увидеть ваше редакционное удостоверение? — Конечно. Человечек достал из небольшой кожаной сумочки темно-синее удостоверение и положил его на стол перед собеседницей. Мила внимательно посмотрела на фотографию, сделанную явно десятком лет раньше, потом перевела взгляд на мужчину. Нос, расстояние между глаз, родинка на подбородке — все было идентично. Но чтобы убедиться в том, что ее не обманывают, Мила вбила в смартфоне имя и фамилию журналиста, чтобы сравнить со свежими фото, и только убедившись, что перед ней сидит действительно Александр Легрин, заговорила. Мила не вдавалась в подробности, не называла имен, приводила только факты — Иркутск, известный адвокат, имеющий там какой-то черный бизнес, его секретарша, по официальной версии покончившая с собой две с половиной недели назад. Легрин слушал внимательно и только изредка поглаживал свои несуществующие усы. Когда Мила закончила, он тяжело вздохнул. — И что от меня хотите? — насупился он. — Помощи, — пожала плечами Мила. — Видите ли, смерть Лиды коснулась меня и моего любимого мужчины. Мне необходимо разобраться во всем, что происходит, и постараться восстановить справедливость. — Справедливость… Аркаша тоже хотел справедливости, и чем кончилось? Не будите зверя, девушка. — Людмила. Можно просто Мила. — Мила, не будите зверя… — Боюсь, что зверь проснулся и без моей помощи. — Не лезьте вы в это! — А вы? Вам неинтересно узнать, что случилось с вашим другом? Уверены, что он покончил с собой? — Нет, наоборот. Уверен, что Аркаша этого не делал. Он не суицидник, да и никогда бы не ушел, не закончив дела. Но его убрали. Его, понимаете! Это он у нас в редакции Дон Кихот, вечно борющийся с ветряными мельницами, а я всего лишь Санчо Панса**. Не буду юлить и изворачиваться, скажу прямо: мне страшно, я не умею заниматься такими вещами! — А вам и не надо. Я все сделаю сама, но без вашей помощи у меня ничего не выйдет, — Мила посмотрела на Александра самым жалостливым взглядом. — И какая помощь нужна? — недоверчиво покосился на нее мужчинка. — Мне нужно узнать, чем именно занимался Аркадий Бибирев в Иркутске и что ему удалось выяснить. Вы же работали с ним, так что должны быть в курсе. — Ну-у-у… — протянул Александр и опустил взгляд на замызганные носы своих ботинок. — Я, конечно, с Аркашей работал. Даже больше остальных… — Но?.. — Но он все делал сам. — А вы? Вы же писали в соавторстве? — Я больше по писательской стезе. Аркаша добывал информацию, все систематизировал, а я уже излагал в статье. У меня слог, знаете ли, хороший. Но супермен не я. Мы как дон Кихот и Санчо Панса. Только теперь остался один Санчо. — Поняла. В таком случае, Санчо, будешь теперь моим оруженосцем. Тяну я на рыцаря Печального образа? — Вы уверены?.. — Говорю же, у меня есть личный интерес в этом деле. Для начала, Санчо, помоги мне выяснить, что было известно Аркадию Бибиреву. — Его квартиру вынесли подчистую, на работе он мало что хранил, но в его столе не копались, я бы мог посмотреть, — он исподлобья, как затравленный котенок, посмотрел на Милу, и она непроизвольно поморщилась. Да, не таким она представляла журналиста скандального издания. — Нет, Санчо, смотреть буду я, твоя задача — провести меня в редакцию, — откинувшись на стуле, решительно заявила Мила. Она не сомневалась, что с этим человечком лучше всего сработает уверенность. — Хорошо. Допустим, в редакцию вас провел… — Можно на ты, — перебила Мила. — Договорились, — согласился Санчо. — Я провел тебя в редакцию, ты что-то там нашла, стала выяснять дальше, и «Бам»! Выяснила. Что потом? Не просто так от Аркаши избавились. Кому-то серьезному он дорогу перешел. — Согласна. Но если «Бам», и я узнаю правду, ты напишешь сокрушительную статью. Все в выигрыше: ты получаешь премию, или что там у вас за такое… Прославишься однозначно, от девушек отбоя не будет. А я — восстановлю справедливость и накажу виновного. Твоя статья послужит началом большого расследования. — В таком случае, ставлю еще одно условие: ты никоим образом не примешиваешь меня к своему расследованию. Я должен быть в безопасности. — Идет, — Мила протянула Санчо руку и теперь не брезговала рукопожатием. — Когда я смогу попасть к вам в редакцию? — В субботу утром, там как раз никого не будет. — Хорошо. Тогда я позвоню накануне. Распрощавшись со своим новоявленным оруженосцем, Мила поспешила на второй фронт — в бюро. Костя должен был появиться только после обеда из-за слушания, назначенного на утро. На работе они продолжали играть роль простых приятелей, но это не мешало Миле заигрывать с ним, пока никто не видит. За прошедшие полторы недели с начала их официальных отношений Мила многое переосмыслила. Ей потребовалось время, чтобы понять, как на самом деле она счастлива, или, скорее, поверить, что все это правда. Она сгорала в каждом поцелуе, плавилась от его прикосновений, забывала обо всем на свете, занимаясь с ним любовью. Но неприятное ощущение, что все равно она не достаточно хороша для Кости, портило послевкусие их встреч. Поначалу Мила думала, что Костя просто переживает из-за смерти Лидочки: журналисты смаковали подробности, то и дело выдавая новые фантастические подробности ее самоубийства, а в бюро сплетничали за спиной босса. Но постепенно ажиотаж стал сходить на нет. Судмедэксперт вынес заключение, что в данном деле имел место суицид, а не убийство, что потерпевшая была трезва, но что толкнуло ее на такой поступок — неизвестно. Обвинения по сто десятой статье Костя избежал. Теперь оставалось только вернуться к обычной жизни, но все равно было что-то не так. Мила вернулась в бюро, но ее Викинга еще не было. Она безумно боялась выглядеть в его глазах истеричкой или ревнивицей, поэтому не звонила и не писала, хотя сама сгорала от желания узнать, где он. Костя объявился сам. Он позвонил и предупредил, что на работу не приедет, а Миле следует ехать домой, его не дожидаясь. — Вот и началось, — задумчиво проговорила Мила, убирая смартфон в сумочку. Она думала, что Костя получил то, что хотел, наигрался, и новая подружка новой быть перестала. Пришло время от нее избавляться. Мила собрала вещи, выключила компьютер и нагло за полчаса до конца рабочего дня ушла из бюро. Зима приближалась гигантскими шагами, и мрачное ноябрьское небо выплевывало на землю подобие первого снега. Погода как никогда подходила под настроение Милы — такой же холод… Сейчас бы согреться в объятиях любимого мужчины, но вместо этого ее ждала пустая квартира. Идти домой резко перехотелось. Мила пошла на детскую площадку и устроилась на качелях. Мысли не давали покоя, и от этого раскалывалась голова. Что же она сделала не так? Слишком быстро поддалась? Не выдержала положенного «траура» по Антону? Вела себя с Костей слишком легкомысленно? — Малявка, я же говорил, чтобы домой шла, — послышалось за спиной, и Мила обернулась до конца не веря, что это ее Викинг. — Ты же говорил, что не приедешь? Я тебя не ждала, хотела насладиться одиночеством, — нахмурилась она, но блеск в глазах говорил, как сильно Мила скучала. — Насладишься в другой раз. Идем, — Костя протянул руку, и Мила вложила в нее свою ладошку. Опять возникло неприятное чувство, что Викинг приехал лишь попользоваться ею, но невозможно было ему отказать. — Кость… — Мила чуть замешкалась. — Что? — он продолжил тащить ее за собой. — Все нормально? — Угу… Только заберу кое-что из машины. Костя подвел Милу к своему внедорожнику и, пока она искала в сумочке ключи от дома, достал с заднего сиденья огромный букет алых роз. — Я понял, что за все это время ни разу не дарил тебе цветы, — проговорил он, протягивая Миле букет. — Викинг! — Мила расплылась в улыбке и забыла все слова благодарности. Сомнения разом отступили, оставляя место только любви… Костя довольно смотрел, как Малявка пытается удержать тяжелый букет. Ему даже захотелось помочь, но Мила не отдала своей ноши и сама гордо потащила розы в квартиру. И ведь действительно, ему ни разу за полторы недели не пришло в голову подарить Миле цветы, а ведь он всегда задаривал своих девушек букетами и подарками, как только начинал ухаживать. С Милой все разительно отличалось, и Костя пока не до конца понял, почему так выходило. Вроде бы они только начали встречаться, но в то же время было ощущение, что вместе они целую вечность. И это в хорошем смысле, ведь наскучить друг другу не успели. Все было настолько естественно и искренне, что не требовало доказательств в виде романтических подношений. А еще Малявка была ему дико нужна. Даже сегодня, после изнурительного слушания, очередной встречи со следователем и совещания с новым клиентом, вместо того, чтобы поехать домой, Костя рванул к Миле. Они зашли в теплую квартиру, и Мила сразу направилась на кухню за вазой. Пока она возилась с цветами, Костя устроился в гостиной. Сколько раз он бывал в этой комнате, но сейчас она казалась ему совершенно иной, более родной, словно он находился не у нее, а у себя дома. Пока еще Косте было страшно вешать ярлык на свои чувства, ведь столько раз он уже обжигался, принимая симпатию за любовь. Он решил не торопиться и позволить событиям идти своим чередом. — Поставлю здесь. Что скажешь, Викинг? — Мила устроила вазу на тумбочке, но сама же загородила Косте вид. — Отлично смотрится, — усмехнулся он, разглядывая ее попку. — Серьезно? Или, может, на стол? — На столе тоже неплохо. — Нет, пожалуй, оставлю здесь… — Оставляй. Мила еще раз взглянула на шикарный букет и с трудом переборола желание вновь переставить вазу. На самом деле ей просто нравилось держать на руках цветы, подаренные Викингом. Ведь это был первый букет, который Викинг подарил ей как своей девушке. Мила решила, что обязательно засушит пару роз и будет хранить, чтобы потом показывать их детям. — Малявка, — вывел ее из раздумий голос Викинга. — М-м-м? — Оторвись от цветов. Удели и мне внимание. Мила улыбнулась и, прекрасно понимая намек, двинулась к Косте, соблазнительно виляя бедрами. Она опустилась к нему на колени, запустила пальчики в мягкую светлую шевелюру и припала к его губам: даже если у Викинга еще нет глубоких чувств, она сделает все, чтобы их пробудить, покажет, что он может получить, будучи с ней, сделает его самым счастливым… Костя провел ладонью вверх по ее спине, и Мила выгнулась в пояснице. Добравшись рукой до ее затылка, он намотал на кулак ее конский хвост и потянул назад, обнажая для себя нежную шейку. Удержаться было невозможно, и Костя оставил на молочно-белой коже сизо-бордовую отметину. Мила простонала от удовольствия, и ему окончательно снесло крышу. То, что Малявка с ним делала, было похоже на долгую пытку. Она заводила, возбуждала, отталкивала, давала, брала… Неказистый подросток, каким была Мила в момент их знакомства, превратился в искусную любовницу. Он не мог насытиться ей, потому что каждую ночь она показывала свою новую грань. Костя расстегнул шелковую рубашку Малявки, пробрался рукой под чашечку бюстгальтера и сильно сжал сосок. Отчего-то ему захотелось причинить ей легкую, граничащую с удовольствием боль, и Мила шумно выдохнула. — Я хочу тебя, — шепнула она и как бы в подтверждение своих слов поерзала на Косте. Повторять дважды не пришлось. Костя поднялся вместе с Милой и пошел в спальню. Он опустил ее на кровать и стал неторопливо раздеваться. Она приняла вызов и, глядя ему в глаза, скинула рубашку, а за ней и лифчик, затем стянула с себя брюки и в одном белье и чулках проскользила по шелковому покрывалу на центр кровати. Костя забыл, как дышать, глядя на то, как соблазнительно извивается Малявка. Она подняла вверх одну ногу и скатала по ней чулок, потом то же проделала со вторым. Потом Мила приподняла бедра и медленно сняла трусики. Костя усмехнулся и был готов пойти к ней, но Мила, облизнув пальчики, прямо у него на глазах стала ласкать себя. — Милая, этим будешь заниматься без меня, — хрипло сказал Костя, наваливаясь на свою соблазнительную шалунью.

***

После изнурительного, но чертовски приятного занятия любовью Мила и Костя устроились на кухне с мятным чаем. За целый день, что они не виделись, Мила дико соскучилась и теперь пытала любимого расспросами обо всем, что произошло за день. — А потом что ты делал? — А потом мне нужно было заехать в полицию. — В полицию? Зачем?! Все же нормально! Тебе же не предъявили никаких обвинений! — заволновалась Мила. — Не предъявили, не беспокойся, — Костя взял ее за руку и переплел их пальцы. — На самом деле ничего серьезного, даже наоборот. Полиция выяснила, что у Лидочки были расстройства психики. — Что?! — Да, оказывается, она лечилась, а никто и не знал. У нее были суицидальные наклонности. Она должна была сообщить об этом на работе, но так ничего и не сказала. Вот результат. Кто бы мог подумать… — Этого не может быть. Она же была совершенно здорова! — Я тоже так думал, но оказалось, что нет. Но в любом случае, нам это на руку. Теперь ясна причина. Совсем помешалась. — Кость, ты серьезно в это веришь? Ты столько лет ее знал, работал бок о бок, спал с ней, в конце концов! Лида не была похожа на суицидницу! — Но есть справка. Мила, это заключение врача! — Костя шумно выдохнул. — Порой мы совсем не знаем тех, кто рядом. Мила промолчала, но согласилась с этими словами. Да, действительно, порой мы совершенно не знаем тех, кто рядом. Например, ее Костя, он не знает, какая на самом деле змея его девушка… Но если себя Мила могла оправдать любовью, то ее свекрушку ничем нельзя было оправдать, а она не сомневалась, что эта справка — его рук дело.