После того, как Кисаме обработал синяки мазью, Сасори ушёл в спальню и ушёл в свои мысли. И тут, мой дорогой читатель, всё идет по пизде.
Сасори всё думал о тех словах Саске. Ему было больно, очень больно. Сам того не осознавая, Акасуна стал верить во всю эту ересь.
«… Знаешь почему? Потому что ты не оправдал их ожидания в раннем детстве».
«… Они рады тому, что сдохли, ведь они больше не видят своё отродье, которое ничего не понимает в их искусстве и слишком бездарно, что бы хоть как-то продолжить великий род кукольников».
«…Они поняли насколько ты бездарен и неспособен».
Слова Саске слишком сильно въедались в сердце, словно кислота. Всё, что Сасори уже начинал забывать — вернулось. Неужели он виноват во всём этом?
«… Лучше бы ты сдох вместе с родителями».
Лучше? Неужели будет лучше? Эта фраза заставила Акасуну окончательно впасть в истерику. Он ничего не чувствовал, только теперь его разум заполнила одна навязчивая идея.
«Сдохнуть…»
То, что все психотерапевты пытались не допустить.
Тоби и Кисаме были, как всегда, заняты на кухне, поэтому они ничего не знали. Сасори вспомнил все его неудачные попытки с лезвием и венами, поэтому этот вариант сразу отпал. И к тому же, сейчас у него не было подходящего. Тогда… Красноволосый с полным отчаянием взглянул на все те баночки с таблетками, что стояли на подоконнике. Он дрожащей рукой потянулся к одной из них. Ему сразу вспомнился отрывок из монолога Гамлета:
«Быть или не быть…»
Моральная боль, что разъедала здравый смысл все эти пять лет, победила и Сасори выбрал второй вариант.
— Жаль, что нет алкоголя… Смерть пришла бы раньше…
Акасуна резким движением открыл банку с лекарствами и насыпал несколько пилюль себе в ладонь, потом взял другую банку и так, пока различные таблетки не создали горку. К счастью для Сасори, на столе стоял стакан с водой, пусть он был и не полон, но этого было вполне достаточно. Впервые красноволосому пригодился замок в спальне, хоть он и хлипкий, но тоже сойдет. Закрыв дверь и взяв стакан в руку, Акасуна проглотил все таблетки разом и запил их водой. Пилюли, из-за своего количества, немного поцарапали горло и неприятно отдавали горечью. Сначала Сасори ничего не почувствовал, но потом ноги подкосились, а всё тело охватила слабость. Рассудок потихоньку стал затуманиваться, но вырубаться он не собирался. Глаза расфокусировались и всё поплыло, в уши будто воду налили. Всё, что красноволосый слышал, — это звон телефона, который потом прекратился.
***
— Ну и где он? — Дейдара недовольно смотрел на свой телефон. — Я ему уже пятый раз звоню, а он как будто сквозь землю провалился!
— Дей. Не кипятись. Может, у него дела? — девушка с синими волосами медленно перелистывала книгу.
— В семь часов вечера? Конан, я волнуюсь за него, а он этого не понимает! — девушка тяжело вздохнула.
— Тяжёлый случай. Тогда старайся усерднее. Возможно, он просто ещё не готов.
— Куда ещё усерднее? Я и пытался с ним поговорить, и говорил ему, что он мне важен. Чёрт! Я даже целовал его!
— А в любви признавался?
— Ну… Нет.
— Тогда он думает, что ты просто извращенец.
— Я ещё не готов! Любовь — это глубокое и сильное чувство.
— Значит, целовать его ты готов, а просто сказать: «Я тебя люблю», для тебя сложно?
— Да.
— Странный ты. Однако Сасори крепкий орешек. Его просто так не возьмёшь, как того же Итачи.
— Пожалуйста, не упоминай его.
— Ладно-ладно.
Опять гудки, издающие телефон Дея. Ожидание и… Ничего. У Тсукури потихоньку начинают сдавать нервы. Что-то не давало ему покоя. Шестое чувство?
— Всё, я так не могу! Я прямо сейчас иду к нему.
— Иди. Удачи тебе.
— Спасибо.
***
Дейдара влетел в гостиную, которая стала для него совсем родной. Сначала Тсукури зашёл на кухню.
— Ребят, где Сасори? — Кисаме и Тоби переглянулись.
— В спальне. Как обычно. А что? — с ноткой подозрения спросил акулолюб.
— Ничего такого. Спасибо!
— Пожалуйста…
Дей вылетел из кухни, словно пуля. Что-то заставляло его идти быстрее, а сердце ускорять ритм. Подойдя к спальне, блондин постучал.
— Сасори?
Он несколько раз подергал ручку, но дверь не отпиралась.
