Мой дом Азкабан

В подземельях Хогвартса всегда тихо. Как на кладбище. Даже дети здесь говорят вполголоса, соблюдая многовековую традицию. Вот и сейчас Северус Снейп, придерживаясь обычая, сидел в гробовой тишине закрытой лаборатории и методично опрокидывал в себя один за другим стаканы огденского. Чёрная, перепачканная пеплом, мантия свисала до самого пола со спинки кресла. Он так поспешно покидал дом Люциуса Малфоя, что, резко вывалившись из своего камина, поднял целое облако золы. Длинный сюртук был расстегнут до талии, открывая измятую рубашку. Весь вид Северуса не говорил – кричал о смятении чувств. Он сидел в кресле, подпирая кулаком резко отяжелевшую голову. Первая бутылка пала смертью храбрых, но всё впустую. Забытие никак не наступало, мысли роились в голове разворошенным осиным гнездом, требуя чтобы их обдумали. Больше всего он боялся, что сейчас прилетит призрачный феникс, и ему придётся что-то выдумывать для оправдания своей несанкционированной одиночной пьянки. Сможет ли он выдержать пытливый взгляд директора и не выдать тайны? А в том, что тайну нужно сохранить, Северус был уверен, как никогда и ни в чем ранее, иначе жернова добра и справедливости перетрут мальчишку в порошок. Вот он – призрачный шанс найти покой и избавиться от мук совести. Северус был уверен, что яркие зеленые глаза не могут принадлежать никому другому, кроме родного сына Лили. И черты лица так смутно напомнившие ему школьного недруга... А эта драклова метка? Можно ли спутать злополучный зигзаг с любым другим шрамом?! Ведь он был первым, кто увидел его! Раскалённым железом в его памяти была выжжена сцена, где годовалый ребёнок заходится криком в детской кроватке, а по его лицу со лба стекает тонкая красная дорожка, смешиваясь со слезами на щеках. На полу в неестественной позе лежит женщина, отдавшая жизнь за этого проклятого ребёнка. Очередной стакан с янтарной жидкостью влился в пылающую глотку. Люциус – пронырливый хлыщ! Где он его нашёл? Зачем ему мальчик? Откуда эти фиктивные родственные связи? В чем его интерес? Малфой и пальцем не пошевелит, если это не принесёт ему выгоду. Применять легиллименцию к этому человеку бессмысленно. Он не хуже Северуса умеет держать ментальную оборону. И, конечно, почувствует постороннее вмешательство и уж тогда сделает всё, чтобы сохранить свой маленький секрет. Профессор тяжело вздохнул и запустил обе пятерни в гладкие чёрные волосы, склоняясь над коленями. Тошнота подступала к горлу отвратительным жгучим комком. Снейп был совершенно пьян, но это не помогало справиться с болью. — Лили... прости... я не знаю, что делать... — просипел зельевар, сжимая свои волосы в кулаках, словно хотел их вырвать, словно хотел вырвать из головы свою память. **** Высокая светловолосая женщина, облачённая в полный траур, вышла из камина в «Дырявом котле». За ней по пятам, не отставая, неуверенно следовал худенький мальчик с белоснежными седыми волосами, одетый так же во все чёрное. Редкие посетители затхлого кабака вежливо кивали статной даме, поглядывая на ее юного провожатого. Мальчик шёл, опустив голову и не смея поднять глаз на разношёрстную публику. Нарцисса всем своим видом демонстрировала, что любая попытка завести светскую беседу будет пересечена. Брум с восхищением поглядывал на свою тётку, замечая, впрочем, как глубоки стали ее морщины после его приезда в мэнор. Но Нарцисса Малфой не приемлет жалости или сочувствия к себе. Холодная, прямая, неизменно учтивая – она полная противоположность своей сестры – пылкой, эмоциональной, страстной и фанатичной натуры. Нарцисса взяла Брума за руку, отвлекая того от печальных мыслей. Словно почувствовала, что если его сейчас не удержать, он вновь уйдёт в себя, как это часто бывало с ним с тех пор, как он появился в ее доме. — Держись поближе ко мне, милый. В переулке будет многолюдно. Не хочу, чтобы ты потерялся, — она тепло улыбнулась и слегка сжала влажные пальцы в своей холодной ладони. На глазах изумленного Брума кирпичная кладка стала шевелиться и, когда кирпичи перестроились, перед ним открылся проход на оживлённую улицу. Нарцисса шагнула в арку, увлекая за собой Брума. И тут же их подхватил людской поток, обдав множеством запахов и звуков. Голова мальчика грозила оторваться от неустанного верчения по сторонам. Его удивляло и восхищало буквально всё. Но более всего его занимали люди. Не так много Брум видел их на своём коротком веку. Драко был прав – публика, и впрямь, оказалась разнообразной. Ведьмы и чародеи беспорядочно сновали с корзинами для покупок, перекрикиваясь через всю улицу, ругаясь или смеясь. Будущие школьники изучали содержимое волшебных витрин, где манекены двигались и приветственно махали руками благодарным зрителям. Со всех сторон то и дело слышался звон дверных колокольчиков. Задорная музыка, звучащая из кафе, создавала атмосферу веселья и вечного праздника. Клетки с птицами и животными были выстроены в ряд прямо на улице, и дети с радостью совали пальцы меж прутьев, чтобы ожидаемо быть укушенными или цапнутыми очередной зверушкой. Мётлы и метелочки, котлы и котелочки, книги, снадобья, яды, сласти, пироги – чего только не было выставлено за стёклами многочисленных магазинов. Нарцисса поглядывала на племянника и в душе была счастлива от того, что в ее силах оказалось порадовать этого угрюмого мальчика. Она чувствовала с племянником некую связь, словно он был проводником, связующим ее с Беллой. Белла... Вредная, противная девчонка! Слегка сумасшедшая. Весёлая, забавная, живая. Была. Пока в ее жизни не появился Он. И даже эта нездоровая привязанность не мешала Беллатрисе оставаться самым близким человеком для старшей сестры. Нарцисса упорно гнала от себя мысли о ее мучительной смерти. Она с болью приняла заключение сестры в Азкабан, еле пережила известие о поцелуе дементора, с огромным трудом свыклась с мыслью об ужасном паразитирующем существовании Беллатрисы, как вдруг время вышло, и теперь она, скорее всего, мертва. Окончательно и бесповоротно. С содроганием Нарцисса думала о предстоящем последнем визите в Азкабан. Она боялась найти в камере разлагающееся тело сестры. Не эта ли Белла дразнила ее «Цисси-крыси»? Не она ли изводила образцовую Нарциссу своими проказами?... От детских обид не осталось и следа. Зато в памяти упорно всплывало воспоминание из далёких школьных времён, в котором Белла обнимает плачущую от обиды Нарциссу и обещает накостылять виновнику горьких слез. Люциусу тогда пришлось несладко. Беллатриса сдержала обещание, вцепившись в надменное лицо слизеринца, и умудрилась в потасовке выдрать клок шикарных шёлковых волос. Люциус после того случая снизошёл до извинений перед Нарциссой и до конца года ходил за Беллой с требованием вернуть ему белую прядь – то ли приворотного боялся, то ли оборотного... Леди Малфой улыбнулась своим воспоминаниям. От Брума не ускользнуло мимолетное выражение светлой грусти на строгом лице, и на душе отчего-то потеплело. Он знал, что гложет тётку. Знал, чем может ей помочь. И был готов. А между тем они дошли до огромного белого здания Банка, находящегося на углу двух переулков. Отполированные бронзовые двери бросали слепящие блики на широкие мраморные ступени. У входа гостей встретил самый настоящий гоблин в алом камзоле с золотыми пуговицами. Он приветственно склонился перед Нарциссой и одарил Брума колючим изучающим взглядом злобных чёрных глаз. Мальчик был поражён простору и размаху внутреннего убранства Банка. Перед ним раскинулся длинный коридор, по обе стороны которого за высокими стойками сидели гоблины. Скрипели перья, звенели монеты, изредка слышался скрип настольных весов и тихое бормотание клерков. Казалось, на вошедшую пару посетителей никто не обратил внимания, все были заняты своими делами и предельно сосредоточены. Брум мысленно вознёс благодарность – меньше всего ему хотелось бы находиться в центре чьего-либо внимания. Не отставая от Нарциссы, он проследовал к столу, за которым сидел, скорее всего, главный гоблин, который придирчиво оглядел посетителей и внимательно выслушал цель визита. Нарцисса предъявила свою палочку, и после тщательного осмотра волшебного древка, гоблин соизволил пригласить их в кабинет. — Я вас слушаю, леди Малфой, — проскрипел он, усевшись в огромное кресло за лакированным столом. Неестественно длинные узловатые пальцы с желтыми когтями сплелись в замок на деревянной столешнице. «Что он мнит о себе?!» — с раздражением подумал Брум, разглядывая сморщенное лицо гоблина. Тот, почувствовав внимание к своей особе, одарил мальчика строгим взглядом поверх очков. — Мистер Кобалус, — деловым тоном начала Нарцисса, — мой супруг, лорд Малфой, в своё время открыл на моё имя накопительный счёт. Теперь я бы хотела передать этот счёт своему племяннику и снять некоторые средства. Гоблин внимательно слушал посетительницу, и, кивнув, ответил, словно объясняя что-то неразумному ребёнку: — Вообще-то, леди Малфой, при таких процедурах должен присутствовать опекун несовершеннолетнего лица, — важно заявил гоблин. Нарцисса уже приготовилась ответить, как Кобалус продолжил: — Но ваша репутация столь же неоспорима, как надёжен наш Банк. Именно поэтому я не настаиваю на присутствии лорда Малфоя. Когда суть вопроса стала ясна, а спорные моменты были улажены, гоблин открыл увесистый гроссбух, что лежал на краю стола, и стал перелистывать пустые желтые страницы. Добравшись до нужной, Кобалус постучал длинным когтем по пергаменту, и на нем стали проступать надписи. — Так, госпожа Малфой, вижу-вижу... — он водил пальцем по строкам и бегло читал вслух: — Накопительный счёт от третьего ноября восемьдесят второго года... Начальный взнос – тысяча галлеонов... Специальная процентная ставка для рода Малфой в десять процентов... — он захлопнул книгу и жутко улыбнулся лично Бруму, обнажая ряд острых зубов. — Что ж, немного не дотянули до двух тысяч, но, думаю, для юного господина вполне достаточно на детские забавы. Мальчик вспыхнул до корней волос, но взгляда не отвёл и стойко выдержал провокацию. — Для перевода счета на другое имя необходимо перекодировать ключ. Будьте любезны... — обратился гоблин к Нарциссе и протянул ей раскрытую ладонь. Леди Малфой извлекла из сумочки-кисета довольно большой золотой ключ, украшенный изумрудами, и вложила в руку банковского работника. Кобалус достал из стола небольшую квадратную шкатулку, обтянутую драконьей кожей. На одной из ее боковин находилась замочная скважина, куда и был вставлен ключ. Крышка коробки со щелчком открылась. Внутри оказалась небольшая выемка с острыми тонким шипом посередине. — Приложите палец, юноша, — скомандовал гоблин и жестом указал на странное приспособление. Брум нерешительно протянул руку и, поколебавшись, всё же положил указательный палец на углубление в коробке. Не успел он опомниться, как Кобалус с силой придавил его палец к шипу. Мальчика бросило в пот от внезапной боли, но он сдержался, закусив губу, чтобы не вскрикнуть. Он с ненавистью глянул на гоблина и не без интереса заметил, что его зеленоватый оттенок кожи сменяется на бледно-синюшный. Глазки клерка забегали по возникающим на коробке рунам, он стушевался и явно занервничал. — Могу ли я просить вас повторить процедуру? — слишком поспешно обратился гоблин к Бруму. — Что-то не так? — осведомилась Нарцисса, пытаясь разглядеть неизвестные руны. — Нет-нет, госпожа Малфой, — засуетился Кобалус. — Всё прекрасно. Небольшой сбой. Должно быть, перегрелась, — он встряхнул коробочку над ухом и вновь подставил ее мальчику. Брум глубоко вздохнул и положил большой палец к шипу. Заметив, как гоблин замахнулся, дабы придавить палец и пустить кровь, мальчик бросил на него уничтожающий взгляд исподлобья и с твердой угрозой в голосе прошипел: — Только попробуй! Кобалус на мгновение замер с поднятой рукой, но, совладав с собой, уселся обратно в кресло. Брум решительно надавил на шип и отчётливо почувствовал, как острие протыкает кожу. Даже не поморщившись, он подождал, пока на шкатулке начнут проступать руны, и только тогда убрал руку. Результат, по всей видимости, оказался тот же. Гоблин вытер своё уродливое рыло кружевным платком и, вымучив дежурную улыбку, сообщил: — Всё в порядке, леди Малфой. Господин Лестрейндж, я вас поздравляю. Теперь счёт переведён на ваше имя, и вы имеете к нему полный доступ, — Кобалус спрыгнул с кресла и учтиво указал на дверь: — Проходите в зал. Я распоряжусь выдать вам необходимую сумму. — Думаю, пятисот галлеонов вполне хватит для начала, — резюмировала Нарцисса, вставая со своего кресла. Брум поднялся следом и под пристальным взглядом гоблина покинул кабинет. Если главный клерк намеревался напугать или смутить своим вниманием юного волшебника, то у него совершенно ничего не вышло. Брум был спокоен и собран, в отличие от разволновавшейся Нарциссы. Она, конечно, как истинная Малфой и Блэк в одном лице, виду не подала, но мальчик чувствовал ее нервозность, которая, как он справедливо полагал, была вызвана его не слишком законным происхождением и подозрительной родословной, которую, по всей видимости, и обнаружил въедливый банкир. Мерзкий гоблин разозлил его своим неучтивым поведением по отношению к нему самому и к Нарциссе. Брум с трудом сдерживался, чтобы не осадить клерка. «Кажется, появился второй номер в спискееее...» — пропел голос в голове Брума, когда он бросил через плечо последний взгляд на Кобалуса. «Замолчи. Нет никакого списка!» – одернул мальчик навязчивого собеседника. «Ты видел, как этот уродец смотрел на тебя? Как на третий сорт! Ему самое место в списке!» — вспылил голос. «Нет. Никакого. Списка.» – настойчиво повторил Брум и намеренно отвлёкся на Нарциссу, чтобы не слушать болтовню в своей голове. Леди Малфой тем временем подошла к одной из высоких стоек и получила из рук клерка увесистый мешочек. Брум поставил свою закорючку в гигантском гроссбухе, и на этом официальная часть их путешествия была завершена. Покинув здание Банка, Нарцисса вдохнула полной грудью тёплый воздух и на выдохе шёпотом произнесла: — Не выношу гоблинов... Брум мысленно улыбнулся. Его позабавила реакция обычно сдержанной тётки. Нарцисса развернула список покупок и обратилась к племяннику: — Пойдём, дорогой, у нас очень много дел. Они вновь нырнули в снующую толпу и направились в лавку Олливандера. На удивление, магазин оказался пуст. Нарцисса деликатно покашляла. — Иду-иду, — раздался из глубины шелестящий голос, и тут же послышались тяжёлые шаркающие шаги. — Чем могу помочь? — приветливо улыбнулся седовласый старик, показавшийся из-за высокого стеллажа. — О, рад приветствовать вас, леди Малфой. Давно ли вам подбирал первую палочку?... — улыбался продавец, разглядывая посетителей. — Как же быстро летит время... Теперь уже и сыну вашему пора взяться за науку. Нарцисса проигнорировала короткий экскурс в прошлое и, не поддаваясь ностальгии старого мастера, приступила сразу к сути: — Это мой племянник – Арлен Лестрейндж. Подберите для него что-то подходящее, — ответила Нарцисса и положила свою руку на плечо Брума, подталкивая его немного вперёд. — Что ж, очень приятно, мистер Лестрейндж... — заскрипел продавец. — Ну-с, юноша, давайте приступим. Мистер Олливандер пригласил Брума к прилавку. Он снял с шеи измерительную ленту и измерил правую руку юного волшебника. Результат мастер тут же записал в маленький блокнот огрызком карандаша, что торчал у него за ухом. После он измерил расстояние от плеча до пальцев, от запястья до локтя, затем от плеча до пола, от колена до подмышки, а также окружность головы. Когда вся метрика была перенесена на бумагу, мастер изучил цифры и скрылся в одном из тёмных проходов меж стеллажами. Вскоре он вернулся и принёс четыре пробных образца. После нескольких проб и ошибок, пары разнесенных вдребезги чашек и одной вазы старик наконец принёс ещё одну продолговатую коробочку. Как только он открыл ее, Брум почувствовал физическую необходимость взять палочку в руки. Древко оказалось шершавым и приятным наощупь. Взмахнув волшебной палочкой и на всякий случай зажмурившись, мальчик почувствовал, как волна осязаемой магии хлынула через руку и сконцентрировалась в наконечнике волшебной палочки. Яркое желтое свечение, поток магического ветра, и через мгновение все стихло. Брум ошарашенно глядел то на палочку, то на Олливандера. Нарцисса, приложив обе ладони к груди, с умилением наблюдала за первым, по ее мнению, волшебным опытом своего племянника. — Поздравляю, мистер Лестрейндж! Отличный выбор. Одиннадцать дюймов. Остролист и перо феникса, — мистер Олливандер на правах хозяина магазина фамильярно похлопал Брума по плечу. Положив волшебную палочку обратно в коробку, он завернул покупку в серую бумагу и перевязал грубой бечевой. Нарцисса протянула племяннику мешочек с деньгами, и тот отсчитал семь галлеонов. Расплатившись и попрощавшись с мистером Олливандером, Брум с теткой покинули магазин, чтобы вновь оказаться в центре столпотворения. Мальчик разглядывал витрины, когда его привлекла занимательная вывеска. Огромные ножницы звонко щёлкали над дверью небольшого магазина-ателье под названием «Мантии на все случаи жизни». У входа милая женщина с седыми волосами, уложенными в высокую причёску, прощалась с покупательницей и отдавала ей большую круглую коробку, перевязанную радужной лентой. Когда Брум с Нарциссой почти поравнялись с магазином, милая женщина активно помахала им рукой и громко окликнула: — Леди Малфой! Ваша шляпка! Она почти готова! Не желаете примерить? — Добрый день, мадам Малкин, — приветливо ответила Нарцисса. — Может, немного позже. Нам нужно купить школьную форму и мантию для моего племянника. Кстати, познакомьтесь, Арлен Лестрейндж, — ведьма повела рукой, указывая на мальчика. Мадам Малкин подобрала свои пышные старомодные юбки и подошла ближе, разглядывая мальчика сквозь продолговатые безоправные очки, что сидели на ее задорно вздёрнутом носу. — Весьма привлекательный молодой человек. Думаю, у меня есть несколько моделей, которые подчеркнут изящество юной фигуры, но будут удобны именно для школы. Новое сукно пришло для мантий – спецзаказ. Вы же знаете гоблинов – если уж берутся за что-то, то делают на совесть, — седая волшебница тараторила без умолку, успевая при этом с очаровательной улыбкой кивать проходящим мимо многочисленным знакомым. Нарцисса, на удивление, держалась с ней без привычного холода и, казалось, была довольна случайной встречей. — Арлен, пойдём выберем тебе несколько комплектов, — обратилась леди Малфой к племяннику. В ее глазах появился живой огонёк и заинтересованность. Мальчик же, памятуя о недавнем наставлении кузена, не проявлял ровным счётом никакого энтузиазма. Не дождавшись ответной реакции, ведьма скрылась в приятном сумраке магазина вслед за модисткой, порекомендовав племяннику подождать ее в соседней кофейне. Брум остался стоять один посреди оживлённой улицы. Он прикрыл глаза, попытавшись отрешиться от навязчивой суеты. Мог ли он подумать, что однажды так сильно захочет домой, в Азкабан? В гиблое страшное место, где нет места всем этим взрывам смеха, радостным приветствиям и восторгам. Там холод, страх и боль, но ещё там тишина, покой и... его дом. Нет места во всем свете лучше, чем дом. Пусть Малфой-мэнор пленяет своим великолепием, пусть оживлённая улица заманивает сладостями и развлечениями, но Брум желал сию же минуту оказаться в Азкабане. Тут сквозь толщу мыслей, как сквозь шерстяное одеяло, стал пробиваться противный скандальный голос: — Я же просил сипуху. Как у Шарлотты! А это что? Ты хочешь, чтобы меня засмеяли в школе? Так не честно, в конце концов! Шарли получает все, что вздумается. А мне шиш? Да?!. Брум открыл глаза и сразу упёрся взглядом в интересную парочку. Совсем рядом с ним стояли двое людей. По всей видимости, отец и сын. Скромно одетый отец пытался что-то донести до разбушевавшегося подростка, который тряс перед его усталым виноватым лицом крошечным сычиком, зажатым в кулаке. Птица попискивала, возмущённо посвистывала, но выбраться из цепкого капкана никак не могла. — Это пока всё, что мы можем себе позволить, сынок. Потерпи. Во втором полугодии купим сипуху. — Ты предлагаешь мне полгода позориться с этим, — последнее слово мальчишка произнёс, с таким омерзением глядя на взъерошенный комок перьев, словно его рука побывала в куче драконьего навоза. Брум подошёл ближе и обратился к скандальному подростку: — Отдай его мне. Мальчишка развернулся к нему всем корпусом и с размаху всучил несчастную птицу так, что в воздух взлетело несколько маленьких пёрышек. Он с вызовом глянул на опешившего отца и, засунув руки в карманы, зашагал по улице по направлению к кондитерской. — Так. Что значит, «отдай»? Я за эту птицу заплатил два галлеона! Мой сын погорячился, и я требую немедленно вернуть птицу, юноша! Брум разглядывал, как лицо пожилого мужчины трясётся от гнева, как его указательный палец мельтешит перед носом. Мальчик извлёк из кармана горсть золотых монет и, не считая, бросил их в корзину с покупками опешившего волшебника. — Нет, — коротко ответил Брум и пошёл прочь от растерянного отца семейства. В кулаке слабо заскребла лапками птица. Мальчик, словно опомнившись, разжал ладонь и взглянул на нового питомца. Воробьиный сычик встрепенулся, расправляя примятые крылья и по-деловому перебрался на запястье. Брум пальцем погладил серую грудку, невольно улыбнувшись суровому взгляду желтых глаз. — Что это? — спросила Нарцисса, подойдя со спины к племяннику. Брум обернулся и увидел перед собой улыбающееся лицо ведьмы. В руках у неё была небольшая шляпная коробка и бумажный пакет. Визит к мадам Малкин оказался не таким уж долгим и явно принёс пользу. — Моя сова, — пожав плечами, просто ответил Брум. — Нет, пойдём купим тебе нормальную птицу, а эту можешь оставить, как домашнего питомца. — Это нормальная птица, тётя. Я не хочу другую. — Но она не справится даже с письмом, не то что с... — Справится, — перебил тётку мальчик. Нарциссе не оставалось ничего другого, как согласиться. Пререкаться посреди улицы было не в ее правилах. Потом был книжный магазин. Потом лавка «Котлы и аксессуары» и наконец зоолавка. Измотавшись до невозможности, исходив ноги и изрядно проголодавшись, Брум с тёткой зашли в очаровательную кофейню, где, по словам Нарциссы, не страшно было съесть десерт. Они заказали себе две чашки какао с каплей бодрящего зелья и «Шоколадное озеро». Круглый столик на терассе с плетёными креслами-качалками под парящими разноцветными зонтиками – лучшее место для отдыха после насыщенного дня. Сычик дремал на воротнике мантии под самой шеей и отходил от потрясения, прислонившись клювом к хозяину. Брум иногда наклонял голову, чтобы ощутить маленькое тёплое тельце и мягкие перья. Доверчивое создание грело не только шею, но и душу. Пока ждали заказ, Брум собирался с мыслями. Он хотел признаться Нарциссе в содеянном. Невозможно было видеть ее терзания. Сегодняшняя улыбка, первая за долгие дни, напомнила ему, какая леди Малфой бывает красивая. Те горестные складки, что глубокими бороздами залегли у рта, добавляли ей лишний десяток лет, и волновали Брума. Нарцисса же, немного отвлекшаяся у мадам Малкин, теперь вновь погрузилась в привычный анабиоз и бесцельно блуждала взглядом по улице. — Тётя... — позвал Брум ведьму. Та встрепенулась, выдернутая из своих мыслей, и повернулась к племяннику. — Да, милый? — Я скажу тебе что-то важное, но пообещай, что будешь держать себя в руках. Нарцисса изменилась в лице, губы превратились в тонкую полоску; сталь, обычно присущая Люциусу, пропитала каждое слово: — Мистер Арлен Брум Лестрейндж, Малфои всегда держат себя в руках и сохраняют самообладание в любых ситуациях, — отчитала Нарцисса Брума, строго глядя в глаза мальчику. Конечно, она лукавила. Стоит только вспомнить ту неприглядную истерику после поцелуя Беллы дементором, затянувшуюся депрессию и ежедневные приступы самобичевания. Ведь это была ее идея пригласить Брума на Святочный бал, а, значит, это она виновата во всем произошедшем. Но Брум не знал об этих слабостях, он лишь видел в тётке живого человека с большой душой, пусть даже и огороженной высоким каменным забором. — Я убил ее... — тихо, на грани слуха произнёс Брум. Он даже в лице не изменился. Так и сидел, прямой, как палка. Лишь пальцы, что безжалостно терзали под столом подол мантии, выдавали его волнение. Нарцисса замерла, вглядываясь в зеленые глаза. Шутка? Правильно ли она поняла? Воздух разом покинул лёгкие, глаза наполнились слезами. Пелена заволокла окружающий мир, всё вокруг подрагивало и было размытым, словно бы ведьма смотрела сквозь мокрое стекло. А потом наступило такое облегчение, что будто кто-то сдвинул могильную плиту с ее груди. Набухшие на ресницах слезы двумя полноводными реками полились из глаз, разбиваясь вдребезги о деревянную столешницу. Ее нижняя челюсть дрожала, губы кривились, предвещая скорую истерику, но леди Малфой не была бы леди Малфой, если бы позволила этому случиться у всех на виду. — Спасибо... — судорожно выдохнула Нарцисса. Она порывистым движением достала платок, промокнула глаза, щеки, с помощью магии организовала себе стакан воды и через минуту была уже привычно спокойна и собрана. Возможно, дома она позволит себе что-то подобное ещё раз, но не сейчас. Брум был удивлён. Он ожидал чего-угодно и подготовился к расспросам. Но ничего не было. Только это искреннее «спасибо». — Ее могила на острове, — ему казалось, он должен что-то говорить. Нарцисса сухо кивнула: — Люциус всё уладит, — быстро произнесла она, видя, что к ним приближается официант, левитирующий их заказ. На стол приземлились две чашки с какао и глубокая круглая тарелка, доверху наполненная жидким шоколадом. По его поверхности на больших зефирных листах кувшинок путешествовали шоколадные лягушки. Они нестройно квакали и перепрыгивали с одного листа на другой. По краям шумел лакричный камыш. Большой ложкой Брум зачерпнул шоколад вместе с лягушкой и отправил ее в рот, чувствуя, как за щеками дрыгается шоколадное земноводное. Больше они не возвращались к больному вопросу. Нарцисса, глядя на племянника, тоже позволила себе маленькую ложку «Шоколадного озера» и лакричную камышинку. То, что терзало ее душу всё это время, отступило. Словно наковальня, которую она тащила на себе, испарилась, оставив небывалое чувство лёгкости. Беллатрисса Лестрейндж не гниет в камере, лишившись жизненной силы, не разлагается в полном одиночестве. Она наконец-то мертва и свободна. Нарцисса была благодарна Бруму за этот поступок и она не хотела знать подробностей. Было бы жестоко расспрашивать мальчика, заставляя его возвращаться назад и переживать этот кошмар заново. **** Вернувшись в поместье, Брум отправился в свою комнату и рухнул на кровать. Его до сих пор потряхивало от разговора с Нарциссой. Косой переулок, снующие туда-сюда люди, шум, музыка – все это может свести с ума человека, привыкшего к тишине и одиночеству. Раздался хлопок. Брум лениво повернул голову, наблюдая, как домовик раскладывает покупки: новые мантии, зимний плащ, шляпа, перчатки и два комплекта школьной формы – в гардероб; волшебная палочка, книги, письменные принадлежности – на широкий стол, где уже свил гнездо из хозяйского шарфа маленький сыч; котелок, весы, телескоп и комплект хрустальных флаконов – на комод под большое круглое зеркало в тяжёлой резной раме. Домовик ещё что-то тарахтел о помощи, о горячей ванне, об ужине, но Брум прогнал его, не дожидаясь, когда существо начнёт отрывать себе уши в угодливом экстазе. Самостоятельно мальчик направился в ванную комнату, где самостоятельно набрал себе ванну и совершенно самостоятельно вымылся до скрипа. После Азкабана у него появилось навязчивое стремление к чистоте, и теперь он с упоением скребся мочалкой и намывал белые волосы, словно пытался избавиться от многолетней грязи. Результатом обычно были красные пятна от жёсткой губки иногда переходящие в поверхностные царапины. Мягкие белоснежные волосы больше не торчали во все стороны, а мягко лежали на челе и затылке удлиненными прядями. Выйдя из ванной в одном белье, Брум увидел в комнате своего кузена. Драко сидел на подоконнике и упорно крутил новенький телескоп, пытаясь настроить его по своему разумению. Сыч забился под потолок, усевшись на карнизе, и недовольно взирал на названного гостя. — Чего тебе надо? — сразу ощетинившись, спросил Брум — Ничего, — пожал плечами Драко. — Я привык, что ты все время здесь, и мне сегодня было немного скучно. — Я не обязан тебя развлекать. Я тебе зверушка что-ли? — неприязненно бросил Брум. — Нууу, что-то вроде того, — протянул Малфой с гадкой усмешкой. — Кстати, о зверушках. Твой воробей – совершенный псих, как и ты. Он мне чуть палец не откусил, — с этими словами он поднял вверх большой палец, демонстрируя малюсенькую царапину. — Нечего совать свои пальцы, куда не надо, — фыркнул Брум. Перепалка ему надоела, он стал одеваться, наблюдая, как Драко вальяжно расхаживает по комнате и суёт свой прямой аристократический нос во все щели. — А я, между прочим, хотел с ним познакомиться, — почти обиженно сообщил Малфой, разглядывая стопку книг на столе. Он свой комплект учебников получит только завтра, когда отправится с отцом за школьными покупками. — Познакомился? — отрезал Брум. — Теперь выметайся! — И не подумаю, — как ни в чем не бывало отмахнулся Драко. Теперь он разглядывал новые перья, чернильницу. Его внимание на столе привлекла небольшая жестяная коробка. — Так, может, расскажешь, как Нарцисса разрешила тебе приобрести это недоразумение? — продолжил разговор юный Малфой, кивая на карниз, где, надувшись, сидел сычик. — Единственное недоразумение здесь - это ты! — угрожающе прошипел Брум, подходя ближе. — Мне не нужно разрешение, в отличие от тебя. Это же ты здесь и шагу ступить не можешь без отцовского дозволения, — отчеканил мальчик. — У меня хоть отец есть, — насмешливо ответил Драко, пропустив мимо ушей изобличительную тираду. Он крутил жестянку, внутри что-то глухо стукало о внутренние стенки коробки. — А ты – незаконнорождённый, — ядовито констатировал Малфой. Наконец он нашёл место, где можно поддеть крышку. — Тебя же в подоле притащила твоя... — крышка поддалась и распахнулась... В лицо Драко направленно полыхнула струя огня. Мальчик вскрикнул, отбросил коробку и принялся руками сбивать пламя с платиновой чёлки и бровей. Брум с лёгкой удовлетворённой улыбкой следил за визжащим кузеном. — Мой отец узнает об этом! — дрожащим голосом выкрикнул Драко и коптящей стрелой вылетел из комнаты, хлопнув дверью и оставляя за собой запах паленой курицы. Брум подобрал Огника с пола и ласково погладил его по шипастой спине. Тот чихнул искрами и, свернувшись на ладони, захрапел, выпуская из ноздрей струйки дыма. Мальчик хмыкнул, улыбнувшись на выдохе, и аккуратно переложил опасную живую игрушку в коробочку. Самый лучший подарок на день рождения. Самое счастливое время. Живая Беллатриса. Брум обтер лицо ладонью, словно стирая наваждение, и глубоко вздохнул. Отставив коробку с дракончиком, он позвал сыча коротким свистом. Птица, на удивление, послушалась и, взмахнув крыльями, оказалась на макушке хозяина, утопая лапками в белых волосах, словно в снегу. — Нет, так не пойдёт, — серьёзно сообщил сычу Брум. — Твоё место здесь, — и он пересадил сову на плечо, угощая кормом. Птица подношение приняла, но оставаться на указанном месте не пожелала и вновь перебралась на голову. — Ах ты, настырный комок перьев, — беззлобно выругался Брум и вновь пересадил птицу на плечо, подкрепив свои действия едой. История повторилась – сыч принял пищу из рук хозяина и вновь переместился на голову. Пока Брум наверху дрессировал упёртого сыча, лорд Люциус Малфой стоял у камина в своём кабинете на первом этаже, обняв себя за плечи. Волосы по-домашнему были убраны в высокий беспорядочный пучок. Рукава белоснежной рубашки были закатаны до локтей, обнажая мраморные жилистые предплечья с паутиной синих вен и уродливой тёмной меткой на одном из них. Сегодня он не собирался покидать дом, не собирался принимать гостей и в подобном легкомысленном виде мог предстать только перед супругой. Нарцисса лежала на кожаном диване, закинув ноги на подлокотник. В руках, сложенных на груди, поблёскивал бокал с огневиски, она иногда делала из него небольшие глотки, пытаясь унять душевные терзания. — Я не понимаю, Люци, как у него хватило смелости? — в который раз озадачилась вопросом леди Малфой, потирая переносицу. — Он отчаявшийся, — ответил мужчина. — Это опасно. Но это нам на руку, — Малфой заходил по кабинету. Босые ноги утопали в длинном ворсе темного ковра. Сунув руки в карманы брюк, он наконец нашёл себе пристанище у окна, облокотившись на высокий подоконник поясницей. — Когда явится Лорд, мы представим ему не просто мальчишку, а человека, способного на решительные поступки, — Нарцисса не могла против света разглядеть выражение лица супруга, но в его голосе она отчётливо слышала мрачное торжество. — Ты хочешь сказать – убийцу! — с неприязнью воскликнула она и расплескала часть содержимого бокала себе на грудь. — Я хочу сказать, — жёстко пояснил Люциус, — что Арлен - не ребёнок, как, например, Драко, которого ты залюбила и занянчила, как дочку. — Прошу, не впутывай сюда Драко, — устало взмолилась Нарцисса, словно этот разговор о сыне был начат слишком давно и уже успел набить оскому. — Он вырос в других условиях, и убийство претит его натуре. Драко ещё совсем ребёнок. — Зато Арлен в свои одиннадцать уже совершил убийство голыми руками. И не кого-нибудь, а Беллатрисы Лестрейндж, которую считал матерью, бывшую по совместительству больной фанатичкой и самой преданной слугой своего Повелителя. — Люциус! — воскликнула Нарцисса, желая прервать этот поток жёлчи. О, она ненавидела этот темный триумф на губах супруга. Хотелось залепить ему пощёчину, чтобы сбить напускную жестокость. Люциус ведь не жесток. Нет. Холоден, расчётлив, предусмотрителен, но не жесток. Его деятельность в качестве Пожирателя не была продиктована жаждой крови, садизмом или фанатичными идеями. Только сухой расчёт для того, чтобы в нужное время оказаться в числе приближенных, получить награды и почести, извлечь выгоду из нового режима для себя и своей семьи. Кто станет винить человека за стремление к хорошей жизни? А уж как он к этому идёт – его личное дело, и дело его совести. Впрочем, последняя у Люциуса была атрофирована ещё с юных лет. Нарцисса злилась на мужа, ведь Брум стал ей очень близок. Рассматривать ребенка лишь как средство достижения целей казалось кощунством над родственными привязанностями. Тем не менее, глядя на мужа, Нарцисса невольно залюбовалась его строгим профилем, стройной фигурой и голыми ступнями. Он был таким спокойным и уверенным. Но она знала, что все измениться, как только вернётся Темный Лорд. Это чудовище несет с собой только потери и разочарования, смерть и разрушения. Уж лучше бы он не возвращался... Тишину кабинета потревожил скрежет когтей за окном. На подоконник уселась толстая сова и клюнула в стекло, требуя внимания. Люциус впустил птицу и отвязал от лапы письмо с печатью Банка Гринготтс. Нарцисса поспешно встала с дивана и, пройдя по комнате, встала за плечом мужа. Бледные пальцы привычным движением вскрыли корреспонденцию и развернули пергамент. Разборчивым аккуратным почерком было выведено: «Достопочтенный лорд Малфой, довожу до вашего сведения, что при перекодировке банковского ключа, проведённой утром сего дня, кровь вашего подопечного Арлена Брума Лестрейнджа показала полное совпадение с кровью супругов Поттер, на чьё имя зарегистрирована ячейка №687. Согласно договору от 12 августа 1980 года, все средства после смерти родителей наследует их законный отпрыск – Гарри Джеймс Поттер, коим, по странному стечению обстоятельств, оказался ваш подопечный племянник Арлен Брум Лестрейндж. Спешим заверить, что счёт, переведённый на имя мистера Лестрейнджа, остаётся действительным. Он также имеет право владеть двумя ячейками одновременно. При необходимости наши специалисты могут объединить средства с двух счетов в один. Для этого необходимо присутствие мистера Лестрейнджа и ваше, как его опекуна, а также банковский ключ от ячейки №687. В заключение хотелось бы отметить, что Банк Гринготтс уже пять веков славится своей надежностью, и подобные проишествия могут нанести непоправимый вред его репутации. Руководство Банка надеется на ваше понимание и благоразумие в этом щепетильном вопросе. Со своей стороны Банк гарантирует сохранение тайны клиента. С наилучшими пожеланиями процветания и благополучия, Начальник отдела по работе с волшебниками Кобалус Аварум» Нарцисса испуганно зажала рот ладонью. Люциус, растеряв все своё самообладание, трижды перечитал письмо, меряя широкими шагами просторный кабинет. Рука с пергаментом тряслась мелкой дрожью, другой рукой он так же, как и жена, закрыл свой рот, чтобы не разразиться проклятиями и криком. Полный стакан колдовского виски залпом после жгучего спазма дал возможность дышать. — Что же теперь делать?... — прошептала Нарцисса, обращаясь скорее к себе, нежели к супругу. Мрачные перспективы вставали перед глазами могильными надгробиями. — Цисси... я не знаю, что делать... — Люциус опрокинул в себя ещё один стакан и утерся тыльной стороной ладони. Он смотрел на жену раненым зверем. Сегодняшнее известие могло возвысить его до небес, а могло растереть в прах и пустить по ветру. Зная Лорда, Люциус предполагал скорее второй вариант развития событий, и он ему совсем не нравился.