Мой дом Азкабан

Снейп ненавидел день Святого Валентина. Впрочем, то же самое чувство он испытывал к любому другому дню, но именно праздник влюбленных приводил его в особенно мрачное расположение духа. Возможно, если бы этот день не был ознаменован Большим балом, то и прошел бы мимо, а так, ему приходилось терпеть Купидонов, стрелы с поцелуями, ворохи сердечек и, ко всему прочему, ещё и обязательное присутствие на подростковой дискотеке. То ли в шутку, то ли всерьёз, но старшекурсницы частенько отправляли ему валентинки. Конечно, он не читал их, уверенный, что это издёвка. Конечно, он испепелял их раньше, чем толстозадые Купидоны успевали долететь до его стола, и, разумеется, он не верил в то, что какая-то особа в здравом уме всерьёз воспылает к нему чувствами и захочет о том уведомить. На балу приходилось ещё хуже – все эти конвульсивные подёргивания, которые нынешняя молодежь называет танцами, были отвратительны в своей откровенности и распущенности. Приходилось строго следить за влюблёнными парочками, чтобы избежать нежелательных последствий, и именно поэтому он упустил момент, когда Гарри, Мордеред его дери, Поттер ускользнул из зала. Снейп встал из-за стола и, извинившись перед блаженно улыбающимся директором, пошел к выходу. Старик ведь давно хотел, чтобы Снейп побеседовал с мальчишкой – вот и повод. Студенты расступались перед ним, как море пред Моисеем. Он был не силен в библейских притчах, но что-то такое всплывало в памяти из далёкого детства, когда его вынуждали быть нормальным. У дверей Большого зала Северус узрел Тавингтон – девица, явно, была в состоянии алкогольного опьянения и висла на высоком блондинистом старшекурснике. При виде профессора распутная девица отпрянула от кавалера и вежливо поприветствовала своего декана, изобразив слабенький книксен. Снейп, не меняя выражения лица, дементором проплыл мимо влюбленных и, слушая внутреннее чутье, пошел вслед за сбежавшим мальчишкой. Как же он мечтал придушить засранца! За презрение к памяти Лили, за отцовскую твердолобость, за надменность и уверенность в собственной исключительности, присущую Блэкам. Казалось, он взял от всех своих кровных и приемных родственников только самые худшие черты. Но более всего невыносимо было видеть зелёные глаза, что смотрели с отрешенными холодом. Словно это ОНА смотрит на него сквозь толщу времени. Накручивая себя и размышляя о том, как он расправится с нарушителем, Снейп вышел из замка в звенящую тишину ночи. Музыка не доносилась сюда, было слышно только собственное дыхание, облаком вырывавшееся изо рта, словно душа покидает тело на выдохе. Мужчина запахнулся в мантию и огляделся. В лунном свете отчётливо виднелись следы на промерзшей земле. Чувствуя себя охотником, Снейп двинулся вслед за своей добычей, и, чем дальше он шёл, тем сильнее сжимался у него в животе жуткий комок. Он чувствовал, как защита замка слабеет с каждым шагом, и чувствовал приближение барьера. Неужели Поттер аппарировал?! Да он бы ему сотню баллов накинул, если бы застал сейчас под деревом с сигаретой, косяком или бутылкой пива, или с девочкой, или, прости Мерлин, с мальчиком. Впрочем, мал он ещё для всего этого. Надежды оказались тщетны. Следы привели следопыта к корявому вязу, в тени которого они обрывались. Снейп достал палочку и, засветив на ее кончике огонёк, осмотрелся. Вытоптанное место у самых корней дерева – облокачивался. Длинный седой волос, зацепившийся за шершавую кору, примерно, на высоте роста недомерка. Без сомнений, это был Поттер... Обычно, можно уловить магический след аппарации, а при определенной доле мастерства даже последовать за беглецом, но всё было чисто. Снейп несколько раз проверил эфир, прежде чем спрятал палочку – ничего. То есть, вообще, ничего – даже магических завихрений нет, словно не было никакого перемещения. Но ведь трансгрессия должна оставлять за собой хвост... Снейп выругался и потёр горбатую переносицу. Как сейчас возвращаться в зал и сидеть под прицелом небесно-голубых очей директора, он не представлял. Ему не верилось ни на мгновение, что старик живёт в счастливом неведении относительно судьбы мальчика, который выжил. Это же, мать его, Дамблдор – оракул, сфинкс и всевидящее око в одном фиале! Не зря он закрывает глаза на странности, творящиеся по вине Арлена Лестрейнджа. Ведь не может же он не знать о Пушке, о припадках ярости и самоистязаниях, о жизни в Азкабане, о безумии, в конце концов! Мальчишке нужно не в школе учиться, а в Мунго лечить свою больную голову! Снейп поспешил в замок. Во-первых, он замёрз, а, во-вторых, он не хотел долго отсутствовать и тем самым поднять волну подозрений со стороны коллег. Черной тенью мужчина скользил по индевелой траве, не оставляя следов и стирая уже существующие. Повинуясь его воле, иней тончайшей паутинкой ложился на примятую траву там, где раньше были отпечатки ботинок. Он прошел по всем коридорам обратно в зал и понял, что его настораживало всё это время – пустота. Ни одной живой души. Даже облезлая кошка Филча пропала без следа... Веселье в замке подходило к концу, музыканты исполняли заключительную песню. Музыка так грохотала, что Северус чувствовал вибрации где-то в груди. Он заглянул в зал, наметанным взглядом вычислил в толпе своих слизеринцев и, кивнув на прощание караулящей вход Помоне, отправился восвояси. Спустившись в подземелье, Снейп устало опустился в кресло у камина. Казалось, давно привыкший к холоду и сырости, он продрог до костей, пока гонялся за Поттером. Призвав с полки бутылку виски, он хлебнул из горлышка и откинулся на подголовник. Его колотило крупной дрожью то ли от холода, то ли от впечатлений после ночного променада. Вскоре в голове сработал ментальный сигнал, что все студенты его факультета вернулись в свои комнаты. Он вспомнил о Тавингтон – дрянная девчонка схлопочет завтра отработку в комплекте с индивидуальным заданием. Но это будет завтра. Скинув мантию, сюртук, расстегнув манжеты и ослабив ворот рубахи, профессор наконец позволил себе расслабиться. Он вытянулся поближе к камину, нога об ногу скинул промерзшие ботинки. Огонь грел его кости, а виски – душу. Вскоре, свесив голову на грудь, Снейп задремал, но ненадолго – под утро его разбудил быстрый и осторожный стук в дверь. Северус настороженно встрепенулся. Стук повторился более настойчиво. С трудом выпрямившись после неудобной позы, он поковылял к двери. Облокотившись одной рукой о стену, Снейп рывком распахнул створку и сонно уставился на посетителя. Он ожидал увидеть кого-то из своих слизеринцев, но на пороге стоял взлохмаченный блудный Поттер. Не спрашивая разрешения, мальчишка проскочил в комнату, пригнувшись под рукой профессора. Снейп втянул носом воздух, призывая себя к спокойствию, закрыл дверь и медленно развернулся к нахальному гостю. Мальчик встал посреди комнаты и, вдохнув поглубже, выпалил заранее заготовленную речь на одном дыхании: — Сэр, мне нужна ваша помощь. Знаю, мы с вами не очень ладили, но я прошу прощения и готов признать Лили Поттер своей кровной родственницей! Мужчина хмыкнул и, скрестив руки на груди, угрюмо изучал его бледное лицо. Бескровные губы мальчика тряслись мелкой дрожью, глаза лихорадочно блестели, он с трудом стоял на одном месте. — Сядьте, Поттер, — хриплым со сна голосом велел Снейп, — и потрудитесь объясниться. Сегодня парад планет или затмение? Или у вас очередное помутнение рассудка? Брум в два шага пересёк комнату и плюхнулся в кресло, но оно словно горело под ним, не давая усидеть на месте. — Нет, сэр! Я только что из Азкабана! — Прекрасно. Как поживают дементоры? Брум пропустил шпильку и вновь заёрзал. Руки его находились в беспрестанном движении – он сминал мантию, теребил запонки, сжимал пальцами подлокотники, почесывался и взъерошивал свои волосы. Снейп с недовольством осознал, что мальчик балансирует на грани сумасшествия, рискуя ухнуть вниз при малейшем толчке извне. Крайняя степень эмоционального возбуждения налицо. Выдвинув один из ящиков стола, Северус выудил оттуда флакон с зельем и протянул гостю. — Пейте. Это Успокоительное, — скупо сообщил он. Обычно, замкнутый и подозрительный, мальчик безропотно принял лекарство. Снейп же, расценив, что при студенте неприлично пить из бутылки, плеснул виски в бокал и одним глотком осушил его. Он устроился в кресле напротив и, сложив пальцы конусом, внимательно воззрился на собеседника. Поттера, кажется, немного отпустило, теперь он, по крайней мере, перестал подпрыгивать и тормошить свою одежду. — Итак...— начал профессор и замолчал, давая право голоса Бруму. Мальчику было неуютно под колючим взглядом черных внимательных глаз, но он тщательно обдумал свой поступок, хотя вот именно сейчас казалось, что все равно недостаточно тщательно. — Сэр, вы знаете, что моя ма...— начал мальчик, но осекся, вспомнив обещание, — Белла Лестрейндж находится в семейном склепе Малфоев под заклятием Милостивой Авады... — Брум не спрашивал, он был уверен, что Снейп в курсе. Профессор медленно кивнул. Скользкий гад Люциус ни словом не обмолвился о Белле, пытаясь представить свой интерес к этой теме, исключительно, как познавательный. Занятно. — Тебе нужна информация? — предположил Северус. Мальчик уже расслабленно откинулся в кресле, безумие в глазах как-будто стихло и затаилось. — Нет, сэр. Об этом феномене я знаю всё. Мне нужны вы. Черные дуги бровей взлетели вверх, Снейп, действительно, удивился. — Вот как? Для каких целей, позвольте полюбопытствовать? — Вы должны стать моим якорем... — Северус молчал, внимательно изучая зелёные глаза. Этот мальчишка совершенно спятил. — Должен быть кто-то на этой стороне... кто-то сильный. А я отправлюсь на другую сторону и найду её. Душа Беллы рядом... я чувствую, она не ушла. Экриздис помог найти книгу... — Ты веришь ему? — хмыкнул Снейп. — Нет, сэр, но верю книге. Если правильно провести ритуал и крепко связать себя с якорем, я смогу забрать Беллу и вернуться из потустороннего мира...— мальчик умолк, пытаясь понять, какой эффект произвели его слова на профессора. Снейп молчал. Когда-то давно, когда метка на руке была ещё свежей и давала мнимое ощущение превосходства и могущества, он изучал подобные тёмные ритуалы. Они были созданы для того, чтобы заглянуть за завесу, постичь непостижимое, но за это приходилось платить высокую цену. — Ты знаешь, что ты должен доверять своему якорю? — спросил Снейп, когда Брум уже не надеялся на ответ. Голос неприятно резанул тишину. — Знаю, — кивнул мальчик, — и он должен доверять мне. А ещё я знаю, что для ритуала нужен философский камень, и Экриздис, по секрету, рассказал, где его искать... Снейп резко поднял глаза на собеседника. Брум таинственно улыбался. Невероятно наглый Поттер! Северус оказался на распутье. Принять ещё одну сторону? Втайне быть покровителем мальчика, который выжил, и теперь упорно намеревается умереть?! — Что ж, раз ты так осведомлён в вопросах темной магии, то, думаю, легко сможешь найти другого человека, способного удержать тебя в мире живых, — отчеканил Северус, резко вставая с кресла. Мальчик вскочил следом. — Нет, сэр! Вы не можете! Мы нужны друг другу! Я приму Лили, а вы станете моим якорем! — Ты не должен ничего знать ни о камне, ни о древних ритуалах! Ты пытаешься втащить меня в невероятную авантюру! — Но я знаю! И если есть хоть какой-то шанс вытащить Беллу с того света, я должен это сделать! Неужели, вы, сэр, не сделали бы этого для Лили? Это был удар ниже пояса. Снейп взвился коршуном над мальчишкой, готовый схватить его за тощую шею. — Твоя мать умерла! И не было ни единого шанса спасти её, потому что заклятие Тёмного лорда не может быть милосердным! — Зачем же служить тому, кто лишил вас всего? — Брум бесстрашно посмотрел в глаза учителя и утонул в их гневе. — Пошел вон! — Снейп указал на дверь. Он сдерживался из последних сил, этот безумный мальчишка приводил его в ярость, разрушая так тщательно возводимые стены. Самообладание летело к чертям. Брум послушно встал со своего места и потопал к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся и, невинно улыбнувшись, сказал: — Я завтра зайду. Нам нужно налаживать отношения. О, как Северус хотел метнуть в него бутылкой! Он титаническим усилием сдержался и поставил виски на стол. До утра лишь пара часов, нужно было хоть немного поспать. **** Утро принесло головную боль, холод от потухшего камина и гадкое похмелье. В самом мрачном настроении Северус привел себя в относительный порядок и отправился вкладывать в неокрепшие умы хоть какие-то семена разума, даже не надеясь, что однажды они прорастут, ибо почва, по его мнению, была безжизненна и неплодородна. Три занятия подряд у младших курсов привели его в ещё более неблагоприятное расположение духа, поскольку взорванные котлы и мелкие ожоги на конечностях бестолковых учеников никому не добавляют радости. Долгожданный перерыв наступил в середине дня. Снейп не стал обедать в Большом зале, он ограничился чашкой кофе и куском вишнёвого пирога в своем кабинете. В благословенной тишине он готовился к следующему бою за интеллект со студентами постарше. Здесь хотя бы можно было немного расслабиться и дать самостоятельные задания, а не стоять над каждым котлом с палочкой наготове, чтобы предотвратить очередную катастрофу. Северус с удовольствием жевал пирог и просматривал свой учебный план, когда дверь тихонько отворилась и вошёл бесстрашный Поттер. — Похоже, ваш девиз "Слабоумие и отвага", Поттер! — ядовито процедил он, откладывая ставший вдруг безвкусным пирог. Брум улыбался во весь рот, пока подходил к учительскому столу, и Снейп с трудом сдержался, чтобы не швырнуть в него чашкой. — Я же обещал, что приду! — сказал мальчишка, усаживаясь за первую парту. — Расскажите мне о Лилли, а вечером мы с вами посетим место ее захоронения. — По-вашему, это остроумно? — зло прищурился Северус. — По-моему, это честно, сэр, — Поттер пожал плечами. — Я хочу узнать о женщине, что дала мне жизнь. А вы поможете мне спасти ту, что помогла мне выжить. Снейп прикрыл глаза, мысленно досчитал до десяти и поднялся из-за стола. Он вышел из класса, а Брум поспешил за ним, так и не дождавшись приглашения. Затхлый воздух в личных покоях профессора заставил мальчика поморщиться. Пахло травами, застарелым алкоголем, гарью из потухшего камина. Брум уселся в кресло и ждал, пока Снейп шуршал чем-то на полках за его спиной. Когда ему на колени шлепнулся большой тяжёлый альбом, мальчик вздрогнул от неожиданности. — Здесь всё, — сухо бросил Северус. — Когда закончите, уходите. И не сметь что-то здесь трогать – я узнаю. Черная мантия взметнулась вслед за удаляющейся фигурой, а хлопнувшая дверь возвестила о том, что хозяин покинул свое жилище. Брум наконец перевел взгляд на увесистый альбом. Красный, потемневший от времени, кожаный переплет золотился выгравированными цифрами – 1971-1978. Мальчик без особых эмоций раскрыл школьную реликвию. Чёрно-белые колдофото улыбались с ветхих страниц. Педагогический коллектив почти не изменился. С виньеток смотрели в основном всё те же учителя, только немного моложе. А дальше были фото учеников каждого факультета. Под каждым юным лицом значились особые заслуги, средний балл за выпускные экзамены и занимаемый пост, если таковой имелся. Страницы Гриффиндора были оформлены в красно-золотых тонах, геральдические львы выглядывали из каждого угла. Слова "Храбрость", Честность", Благородство" изящно изгибались витиеватыми вензелями над фотографиями студентов. Брум бездумно скользил взглядом по лицам и вдруг замер. Лили Эванс выделялась на фоне прочих своей необычайной красотой, но не это поразило мальчика. Он вдруг вспомнил. Это длилось долю секунды, словно магниевая вспышка в памяти: эта девушка поднимала его высоко на вытянутых руках, а потом опускала вниз, целуя в щёки. Сердце будто ёкнуло, но тут же отпустило. Брум устыдился своей реакции. Он до боли силился вспомнить что-то ещё, но так и не смог. Он, как под гипнозом, смотрел в светлые глаза Лили, тормошил свою память, но там было пусто. Волдеморт лишил его возможности помнить. Мальчик нашел на фото и своего отца. Тот был на отдельной странице – в составе команды по квиддичу. Красивое лицо, дерзкий взгляд... Это был совершенно чужой человек. Память молчала, не давая ни единой подсказки, что он должен чувствовать по отношению к кровному отцу. На зелёном развороте со змеями Брум нашел и без труда узнал бледного худого юношу с печальными глазами. Его острое некрасивое лицо в обрамлении длинных черных волос разительно отличалось от холёных самодовольных лиц сокурсников. Как из этого заморыша мог вырасти такой деспот, как Снейп? Удивительные метаморфозы... Брум рассеянно пролистал остальные страницы, не вглядываясь в фото учеников, и уже хотел отложить альбом, как вдруг от его неловкого движения из-за обложки посыпались какие-то бумажки. Брум стал поспешно собирать чужие сокровища, точно зная, что Снейп оторвёт ему голову, если будет утерян хоть один клочок. Это были короткие записки вроде: "После уроков у озера" или "Захвати для меня обед, я не успею. Пересдача." Были длинные письма из отпуска – Лили описывала просторы Ирландии, местные поверья, смеялась над хозяйкой гостиницы, что каждый вечер ставит угощение для лепреконов в надежде, что те отблагодарят ее горшком, полным монет. Письма из Франции были полны восторгов и обещаниями привезти настоящий французский круассан. Брум улыбнулся. Интересно, Лили довезла? Среди бумаг были несколько пишущих перьев – Брум не знал, но чувствовал, что они принадлежали Ей. Так же, как и красная лента, всё ещё замятая в тех местах, где когда-то был узел. Мальчик усмехнулся – его строгий учитель оказался, на редкость, романтичным и сентиментальным. А ещё он поймал себя на мысли, что его не тошнит от самого себя. Да, он не в восторге от своего происхождения, но вполне допускает теперь мысль, что его родила магла, и что он – полукровка. Это стало приятным открытием, ведь смирение – это путь к внутренней свободе.