Мой дом Азкабан

Заключение в Азкабан... По сути, это домашний арест. Брум тогда смеялся, пока не охрип. Распоряжение об аресте подписали все присяжные и Верховный чародей Визенгамота Альбус Дамблдор. Арлен Брум Лестрейндж стал самым юным заключённым за многовековую историю Азкабана, и в свои неполные двенадцать лет, несомненно, одним из самых опасных. Мальчик не сопротивлялся – он спокойно сдал волшебную палочку и подставил руки под связывающее заклятие. Всё закрутилось так стремительно, что он и опомниться не успел, как оказался в комнате допроса. К нему никого не допускали, допрашивали через стекло. Смешно, право... Ну, что тогда мог сделать слепой мальчишка? Теперь же он лежал в своей родной камере, закинув руки за голову, и вспоминал, как матёрые авроры конвоировали его в Азкабан, как они жались к нему, когда проходили сквозь шипящий строй дементоров, и как поспешно втолкнули его в темницу, торопясь покинуть жуткое место. Вначале он пытался считать дни, но в Азкабане время течет как ему вздумается, и он бросил это бессмысленное занятие. В конце концов, какая разница суббота или понедельник, если ты пожизненно заключён на одиноком острове посреди бурных вод сурового моря. Медленно стало приходить осознание. Брум остался один на один со своей тьмой. Она была плотоядна – пожирала сердце и, как кислота, разъедала остатки рассудка. Он не видел моря. Прекрасные рассветы и закаты остались только в его памяти. Какой толк в огромной библиотеке, если он не мог видеть наполненных мудростью строк? Всё, что ему осталось – жалобные крики чаек, рокот прибрежных волн и шипение дементоров. Брум бессмысленно блуждал по Азкабану, лишенный сна и покоя, мучимый сомнениями и чувством вины. Тревожные сны приносили только боль, ведь пробуждаясь он вновь оказывался незрячим. Вскоре он стал замечать, что каждый новый коридор звучит отлично от предыдущего, а утренний воздух на скалах отличается от полуденного. Ему потребовалось без малого пять лет, чтобы полностью на слух изучить крепость, остров и самого себя. Здесь для него больше не было загадок. Брум знал это место досконально – каждый выступ в стене, каждую выемку в полу в любом из коридоров, количество ступеней на каждом уровне, их разномастную высоту и особенности эха в каждой камере. Да, от скуки он посещал заключённых в их каменных мешках. Почти свихнувшийся Сириус Блэк и озверевший Рудольфус Лестрейндж были занятными собеседниками. Каждый раз после общения с ними Брум хвалил себя за то, что смог уберечь от этого места Малфоев и Снейпа. Было бы печально наблюдать прекрасную Нарциссу в этих казематах. Грубое казённое рубище вместо великолепного платья... Или Люциус в кандалах, что украшали бы его бледные запястья взамен драгоценных запонок... Только Снейп мог бы прижиться здесь, подобно сорняку, что вылезает каждый раз, сколько его ни топчи и ни выдёргивай, но и ему он не желал подобной участи. Иногда хотелось расшибиться о стену от тоски. Иногда Брум даже позволял себе подобную роскошь... Однажды он заметил, что ботинки стали ему малы. Конечно, никто из Министерства не думал о подобных мелочах. Конечно, никто не озаботился тем, чтобы немедля прислать ему новую пару башмаков, как, впрочем, не выдали и новых брюк с рубахой, что стали уже коротки и открывали болезненно тонкие щиколотки и запястья. Брум чувствовал что растёт, что было странно за неимением нормальной пищи и достаточного солнечного света. Мальчика изгнали из магического мира, засунули подальше, как опасную штуковину, чтобы не она ненароком натворила бед. Но они не могли забрать его магию. Азкабан питал юного господина, придавал ему сил. Бруму оставалось лишь принять этот дар и научиться им пользоваться. Было сложно. Лишившись зрения, он был уверен, что больше никогда не сможет творить магию, но она пёрла из него, подобно лаве, клокочущей в жерле вулкана, искала выход, а, не найдя, взрывалась мощными выбросами. Ему пришлось учиться заново. Без палочки приходилось туго – не имея четкой направленности, магия была разрушительна. Проломив несколько стен и не раз залив солёным водопадом свою камеру, Бруму удалось на второй год заключения налить себе чистой воды в кружку. Это была такая горькая победа, что ослепший волшебник зашелся в удушающих слезах радости. На третьем году его скромную обитель посетил светлейший Альбус Дамблдор – он был первым посетителем за долгое время. В тот, поистине, счастливый день Брум, как обычно, слонялся по своему острову, уже наизусть зная каждую тропинку меж нагромождения острых скал. Директор возник за его спиной. Брум неспешно обернулся. Его чуткий слух давно уловил шорох мелких камешков под туфлями гостя. — Здравствуйте, профессор! — юноша заставил себя улыбнуться. Его хриплый голос был больше похож на карканье ворона – долгое молчание и вечная простуда не проходят бесследно. Дамблдор замешкался с ответом на долю секунды, но Брум понял, что старик растерялся. Подумать только, великий Светлый и растерялся! Мальчик самодовольно усмехнулся. — Прости, что не пришел к тебе раньше, мой мальчик, — ласково заговорил директор, протягивая одуряюще пахнущий бумажный свёрток. — Вот, возьми. Школьные эльфы собрали для тебя гостинцев. В памяти Брума тот час вспыхнули сияющие золотом столы, ломящиеся от снеди в Большом зале. Пироги, паштеты, зажаренные до хрустящей корочки, перепёлки, ванильные пудинги, шоколадные торты... Брум сглотнул слюну, прежде чем вежливо ответить бывшему директору: — Спасибо, я только что пообедал. Дамблдор пожал плечами и аккуратно положил свёрток на соседний камень. — Как хочешь, друг мой. Только знай, что в замке тебя все помнят и любят... — Профессор, прошу вас, оставьте! — Брум вспылил. — Помнят, любят! — передразнил он. — Никому нет дела! — Гарри... Арлен... Ох, Мерлин! Совсем не знаю, как тебя теперь называть! — Зовите меня Брумом. —Я работаю над тем, чтобы тебе разрешили свидания! Там столько людей хочет тебя увидеть! Юноша уставился на старца невидящими глазами. Под этим жутким взглядом великий волшебник едва сдержал порыв поежиться. — Одно ваше слово, господин директор, и сюда будут устраивать экскурсии. Прошу вас, не говорите, как много вы работаете над моими ежемесячными посещениями! — Не всё так просто, мой мальчик. После всего произошедшего мне тоже пришлось несладко. Всё сложнее, чем кажется. Но я постараюсь что-то для тебя сделать. — Позвольте мне повидаться с матерью! — не выдержал Брум. — Я обещаю сделать всё, что в моих силах, — ласково сказал Дамблдор и осторожно положил сухую ладонь на плечо бывшего воспитанника, однако тут же её отдернул, пораженный лёгким электрическим разрядом. После того памятного разговора прошло ещё два года. Дамблдор не торопился выполнять свое обещание. Брум потерял всякую надежду и забывался только в бесконечных тренировках, лишь изредка позволяя себе лениться. В один из таких ленивых дней, когда мальчик лежал, уткнувшись лицом в сырую истлевшую подушку, дверь его камеры заскрипела засовами и отворилась. Брум вскинулся и, напрягая свой внутренний взор, "увидел" на пороге неясный силуэт с неестественно длинной головой. Это была его очередная победа. Маленькая, ничтожная, но такая желанная. Он чуть не расцеловал внезапного посетителя за то, что смог "увидеть" его. — Здравствуйте, мистер Лестрейндж... — человек пытался говорить уверенно, но парящий за спиной дементор и заключённый в камере с безумными невидящими глазами сбивали его с заранее выбранного темпа. — Вам, сэр, ве-велено п-пере... передать, что за примерное поведение и п-по истечении пятилетнего срока заключения вам полагается... Ээээ... Полагается вам... Ээээ... — Говори! — рявкнул Брум, вскакивая с кровати и в два шага пересекая камеру. Человек попятился, уронил коробку, что до этого прижимал к груди, наткнулся спиной на дементора, покрылся изморозью и упал в обморок. Брум чуть не застонал. — Пошёл вон, ублюдок! — заорал он на чёрную тень, и та послушно поплыла прочь, волоча за собой зловонные лохмотья. — Агуаменти! — скомандовал юноша, и на несчастного вылился целый водопад , приводя того а чувства. — Простите, — буркнул Брум, подавая руку помощи мокрому и испуганному человеку. — Я одичал здесь немного... — Я п-понимаю... Мы тянули палочки, решая кому идти. Я вытащил короткую... Мерлин, ну и денёк... Кажется, они все были короткие... — человек пошарил руками по полу и натянул на голову мокрый смятый цилиндр. Брум усмехнулся, понимая что из-за этой нелепой шляпы принял гостя за какого-то гуманоида. — Меня зовут Кристиан Шалотт... Да, как лук, только с двумя "т", — смущённо улыбаясь, он принял руку арестанта и, опираясь на неё, неуклюже поднялся с пола. — Я аврор. Стажёр... Простите... Вокруг вас столько разговоров. Люди болтают, что вы безумны... — Верно болтают, — усмехнулся Брум. Ему был симпатичен этот нелепый человечек. Да ему кто угодно сейчас симпатичен. Пять лет полного затворничества и тишины. А тут человеческий голос, теплая рука... — Так вот, мистер Лестрейндж. Меня прислали передать, что вам п-полагаются сутки отпуска. Вы можете провести их в имении лорда Малфоя. Министерство выделит достаточное количество охраны, чтобы обеспечить вашу безопасность... Брум совершенно по-детски прыснул. — О, Кристиан, не смеши меня! Обеспечить мою безопасность? Серьёзно? Прошу, не заставляй менять о тебе мнение. Брум не видел, но почувствовал смену настроения и услышал участившееся сердцебиение – молодой аврор стушевался и покраснел. — Ладно, да-да, вы правы. Они до усрачки боятся вас. Да и я, признаться, тоже... Я ведь пару месяцев на службе, и если запорю это дело... Брум был удивлен его прямотой. Ему вспомнилась Эльза. Та тоже гнула правду промеж глаз, но нагло и агрессивно, а этот тип был таким наивно-прямолинейным. — Ты пуффендуец? — внезапно даже для самого себя спросил Брум. — Так точно, сэр! — глупо заулыбался аврорчик. — Так заметно? — Есть немного, — искренне улыбнулся опальный волшебник. — Перестань быть таким пуфиком, иначе тебя сожрут. Невольная ностальгия нахлынула на Брума. Вспомнились шумные коридоры старого замка, увлекательные занятия и приключения, в которых неизменно фигурировала Тавингтон. Он скучал по этой бешеной мантикоре. А вот по школе ничуть. Шалотт деликатно покашлял, привлекая к себе внимание. — Мистер Лестрейндж, мне пора, — Кристиан поднял коробку и вручил ее Бруму. — Здесь для вас новая тёплая форма и парадная мантия для посещения Малфой-менора. Ну, и так, по мелочи... — Ты будешь в охране менора? — вместо благодарности спросил Брум, принимая посылку. — Да, сэр. Это будет моё первое серьезное задание, — с гордостью сообщил Кристиан. — И, честно говоря, это очень волнительно. — Всё будет хорошо, — заверил его Брум и зачем-то добавил: — Обещаю. Этот мальчишка-аврор, не намного старше его самого, всколыхнул в нем что-то человечное, что-то такое, о чем он и сам позабыл, и от чего усиленно избавлялся всю свою жизнь. Гость коротко улыбнулся и протянул на прощание руку. Да, ему говорили, что Лестрейндж опасен. Да, у него были чёткие инструкции, но иначе он не мог. — Завтра утром за вами прибудет конвой. Вам удобно в восемь? — Даже не знаю, — очень серьезно ответил Брум, отвечая на рукопожатие, — мне нужно свериться со своим расписанием, — юноши смущённо хмыкнули, понимая неуместность шутки. А потом аврор ушёл. Брум долго прислушивался к удаляющимся шагам, мысленно посылая приказ дементорам, чтобы те не смели приближаться к человеку. Убедившись, что гость аппарировал, он затащил коробку в камеру и принялся разбирать "подарки" от Министерства. Прекрасная новая роба из деревянного брезента – такую нужно с месяц носить, чтобы она приняла форму тела и перестала натирать в тех местах, где ткань тесно прилегает к коже. Парадная мантия из самого дешёвого сукна – даже наощупь чувствуется ее цена в четверть галеона. В сравнении с ней, выигрывает даже тюремная роба. Брум также нашел в коробке брусок обычного мыла, полотенце, новое постельное бельё, расчёску, зубную щётку и даже коробочку леденцов. С удовольствием копаясь в ящике и перебирая свои подарки, Брум вдруг просиял. Бритва! Вот и досрочное освобождение подвезли! Он, правда, был бы очень рад закончить свой земной путь. Однажды у него почти получилось, но Тавингтон, а затем и Снейп, помешали ему отчалить на тот свет. Теперь же благодетелей рядом нет, и можно хотя бы попробовать. Брум не задумывался об этом ни разу за пять лет. Можно было найти сотню способов покончить с собой, но надежда на встречу с матерью крепко держала его на этой бренной земле. Юноша на пробу провел лезвием по запястью и... ничего не произошло. И как он сразу не ощутил магию? Безопасная бритва - ни порезаться во время бритья, ни вены вскрыть – совершенно бесполезная вещь! Смирившись с безысходностью, Брум провел пальцами по подбородку. Там давно уже колосилась буйная растительность. Неопрятная жиденькая бородка торчала жёсткими волосками во все стороны, наверняка, придавая ему необыкновенный мужественный шарм. Юноша беззвучно засмеялся, отчего даже сычик, верный спутник своего хозяина в заключении, вылез из укрытия поглядеть на происходящее. Чего-чего, а вот смеха умная птица не слышала здесь никогда. Впрочем, вскоре смех перерос в сдавленные всхлипы. Таб убедился, что всё в норме, и заполз обратно в своё гнездо, устроенное в изголовье нар.