- Джемма, кто был твоей первой любовью? - Дэйзи принялась задумчиво водить пальцем по животу любимой, рисуя невидимые узоры. - Наука, - улыбнулась Симмонс, не переставая гладить обнажённую спину IT-шницы. - А твоей был тот парень из школы, помнится, ты говорила. Его звали... - Он был тем ещё придурком! - Джонсон шутливо шлёпнула любимую по животу. - Лучше не вспоминай! - Ты всегда влюбляешься в тех, кто тебя не достоин. - За редким исключением по имени Джемма Симмонс. Дэйзи подняла голову, посылая Симмонс озорной взгляд, полный любви и благоговения, на что та смущенно рассмеялась, и её плоский живот красиво напрягся. Джонсон закусила губу: - Мне кажется: это я тебя не достойна. Джемма выглядела такой нежной и невинной, что сердце Дэйзи пропускало удар каждый раз, когда любимая смеялась. Когда улыбка касалась её губ, а глаза загорались счастьем и радостью. Симмонс была такой живой и настоящей, когда они вот так оставались вдвоём. Она становилась воплощением очарования и любви. В такую Джемму Дэйзи влюбилась. В настоящую.
Сейчас Симмонс не выглядела милой и невинной, нежной и влюблённой. Не такой, какой была тогда. Это совсем другой человек. Её взгляд изменился, её походка, жесты, манера речи - вся она стала другой. И если ещё неделю назад Дэйзи видела прежнюю Симмонс в нынешней, держалась за неё, надеялась и верила, что она настоящая, то сейчас, смотря на девушку, шикарно одетую, с идеальной укладкой и макияжем, с отточенными движениями, будто бы слишком идеальную, она видела только тьму. Чужая, холодная, какая-то ненастоящая Джемма стояла перед ней. Не та, кого Джонсон так страстно любила. Не та, кто так же сильно любила её в ответ. - Теперь твоя очередь рассказывать! - взбунтовалась Джемма, пихая Дэйзи в бок. Биохимик рассказала уже полсотни историй. Ни одна из них не была страшной, хоть это и подразумевалось изначально, но Джонсон нравилось слушать девушку. Иногда она прыскала от смеха и Симмонс с наигранной обидой на лице складывала руки на груди. Однако, нежный поцелуй заставлял забыть эту обиду снова и снова. - Ладно, - протяжно проговорила IT-шница, задумчиво запрокинув голову и сжав руку любимой. Она начала рассказывать что-то о Тёмном Доме, притягивающем путников и никогда больше не отпускающем. И эта история тоже не была страшной, а если задуматься, то даже немного глупой и банальной, но Джемма слушала очень внимательно. Она смотрела на подругу неотрывно, попутно сжимая её ладонь всё сильнее и сильнее. - И тогда свеча потухла, выплюнув сгусток дыма в форме черепа, - понижая голос для поддержания пугающей и мрачной атмосферы, продолжала Джонсон. - Путник отскочил от канделябра. У него тряслись руки. Джемма задрожала. Её глаза были полны страха. Дэйзи продолжила рассказывать, чувствуя, как Симмонс прижимается к ней всё ближе и ближе. На пике напряжения истории биохимик вскрикнула, пряча лицо в волосы Джонсон. - Эй, ты чего? - IT-шница мягко обняла любимую и поглаживая по волосам. - Это просто выдумка. Это неправда. Дэйзи взяла лицо Симмонс в ладони и стёрла с щёк солёные дорожки, шепча всё те же слова: "Это неправда. Всё это лишь выдумка. Я с тобой." Глаза Джеммы сияли настоящими и искренними эмоциями. Глупая история тронула её по-настоящему сильно. Дэйзи всегда считала это слишком очаровательным. То, как близко к сердцу её Джемма принимает любые мелочи. То, как она вникает в каждую историю, рассказанную IT-шницей. Теперь на лице девушки, некогда зовущейся Джеммой Симмонс, так редко вспыхивают настоящие эмоции. Будто все её чувства атрофировались. Все, кроме злости, гнева и самодовольства.- Прости! - взмолилась Джемма, собирая с пола части ноутбука, разлетевшегося на куски по её вине. Её неуклюжесть давно стала для Дэйзи чем-то самим собой разумеющимся, и обижаться просто не было смысла. Джонсон находила это даже чем-то забавным и милым. Каждый раз, когда Симмонс что-то роняла или кого-то толкала, на лице IT-шницы появлялась глупая улыбка очарования. - Я куплю тебе новый! - Всё хорошо, - помотала Дэйзи головой, кладя руку на плечо Джеммы. - Фитц починит. Не переживай об этом.
Неуклюжесть и Мадам - несовместимые вещи. Ещё одна черта прошлой Симмонс, от которой в настоящей не осталось и следа. Движения Мадам вымеренные и точные, слишком точные для человека. Каждый жест - словно с полотна великих художников прошлых веков - элегантный и изящный. Каждый шаг - словно движение прекрасного танца. Симмонс была особенной, потому что была собой. Неидеальная. Неуклюжая, вечно говорящая что-нибудь невпопад, принимающая каждое слово в штык, но добрая, искренняя, нежная и понимающая, любящая по-настоящему. Она была самой смелой и решительной девушкой из всех, кого знала Дэйзи. Ведь решительность не в способности ринуться в бой без раздумий и отсечь врагу голову, а смелость - не бессмысленная жертвенность. Истинная решительность - способность спасать жизни, предварительно всё взвесив, а не отнимать. Истинная смелость в принятии верных решений. Джемма была той, на кого стоит ровняться. Была. Сейчас Дэйзи не верит в неё. Не верит в ту, что стоит перед ней. Не хочет верить, и знать больше не хочет. Её Джемма умерла, когда на свет появилась Мадам. И как бы сильно Джонсон не хотелось думать, что внутри этой холодной и расчетливой девушки всё ещё есть что-то хорошее, всё ещё жива её любимая, она больше не может. И всё теперь кажется притворством. С самой первой минуты, с самого первого слова - всё кажется ложью. Взгляд Симмонс тогда, когда она появилась в квартире Дэйзи после всего, что случилось. Её слова с того первого момента. Её поцелуи. Её прикосновения. Её улыбки. Её слёзы. Вся она теперь кажется фальшивкой. Вся жизнь после Фреймворка теперь кажется фальшивкой. Миллион чувств, вызванный этой жизнью, теперь не имеет смысла. Ни одна эмоция, испытанная в этой жизни, не имеет смысла. Ничто, сделанное или понятое в этой жизни, больше не имеет смысла. Всё стало пустым. Всё стало глупостью и сумятицей. Все чувства слились в одно - ненависть. Все мысли стали одной - о ненависти. Все слова стали одним - "Ненавижу". Раствориться бы сейчас в пространстве. Просто исчезнуть, как исчез тот, другой мир и люди в нём. Перестать существовать, чтобы всё это прекратилось. Перестать быть, чтобы кошмары наяву остановились. Этого бы Дэйзи сейчас хотелось больше всего. Весь мир превратился в руины, вся жизнь оказалась ложью, и все надежды пали. - Ты готова стать моей? - снова задает свой вопрос Мадам, улыбаясь так широко и так ярко, что слепит глаза. Дэйзи сжимает трясущиеся ладони в кулаки, смотря прямо в глаза девушки напротив, которую язык больше не поворачивается назвать по имени. - Да. Теперь я твоя.***
Автомобиль остановился возле высотного здания после десяти минут пути. Дэйзи подняла глаза со своих сцепленных пальцев, выглядывая в окно. - Нравится? - голос Мадам пустил по коже спины мороз. Здание выглядело действительно впечатляюще: настолько высокое, что, кажется, упирается в небо; сияющее бликами отражающегося в панорамных окнах солнца. Чёрные стены, будто в бархатной обивке, смотрятся необычайно элегантно. Безмерно гармоничное сочетание светлого и тёмного. Высокий и крепкий мужчина открыл дверь машины, приглашая Джонсон выйти. IT-шница подобрала подол ужасно неудобного, но очень красивого, длинного серебристого платья и вылезла из салона, неуклюже пошатываясь. Она подняла голову, снова переводя взгляд на здание, и вскинула брови, заметив огромный символ ГИДРЫ на фронтальной стене. Знак был метров пять в диаметре, сочного зелёного цвета. Сердце неприятно сжалось. Девушка бросила взгляд на оживлённые улицы парка, раскинувшегося прямо напротив постройки: семьи гуляют с шариками, мороженым и сладкой ватой, влюблённые парочки целуются у фонтана, старички кормят птиц хлебом и семечками. Слышатся звуки разномастных голосов, смех, негромкая приятная музыка. Яркое солнце слепит глаза, но так красиво обрамляет царящую вокруг идиллию, что Дэйзи захотелось ущипнуть себя, потому что всё выглядит слишком идеально, чтобы быть правдой. Почему люди выглядят такими счастливыми, когда прямо перед ними здание с нацистским значком во всю стену? Джонсон нахмурилась, вглядываясь в лица, и вдруг поняла, в чём дело: им всем ввели сыворотку. Мадам включила счастье. Она включила любовь к ГИДРЕ. Дэйзи знала, что всё происходит быстро, но не могла подумать, что настолько. Они с Фитцем были в плену сутки или около того, а мир уже изменился так, что его невозможно узнать. Вдруг откуда-то послышался крик, и Дэйзи повернула голову к источнику звука. Им был мужчина, невысокий и полноватый. Он стоял в паре десятков метров от IT-шницы. Разобрать, что именно он кричит, она не могла, но отчётливо поняла, что он возмущен. Его рука взмылась вверх, указывая на тот самый нацистский символ на здании. Вот он - тот, кому ещё не промыли мозги. Тут же откуда-то выскочила охрана и ударила мужчину по затылку. Ему, упавшему на землю, воткнули в шею что-то похожее на устройство, придуманное Фитцем для введения инъекции людям, кого коснулась обезумевшая призрак-учёная Люси Бауэр, а после - загрузили в чёрную машину и увезли. По телу Дэйзи будто пустили разряд тока. - Прекрасно, не правда ли? - за спиной появилась Мадам. Джонсон повернулась к ней лицом, смотря в глаза с нескрываемым недоумением и возмущением: - Ты создала Фреймворк в реальном мире? - Его улучшенную версию, - поправила девушка, вставая чуть позади и приобнимая IT-шницу за талию левой рукой, а правой касаясь её плеча. - И она восхитительна. Улыбка сияла на лице Мадам, и Дэйзи начало подташнивать. Она хотела было отпрянуть, но потом вспомнила, что смысла в этом действии нет, если она не хочет, чтобы Лео, где бы он сейчас ни находился, пострадал. - Так вот к чему всё шло, - осознание будто ударило Джонсон по затылку, как те охранники вырубили мужчину-бунтаря. Только Дэйзи не провалилась в бессознательность, а продолжила стоять, борясь с желанием выплюнуть их с Фитцем перекус, если в её желудке от него ещё что-то осталось, на вымощенную камнем дорожку. - И как я раньше не догадалась? Фреймворк был пробной версией реальности, которую ты хотела создать. - И создала! - торжествовала Мадам, сжимая плечо Джонсон. - Посмотри на этот мир, - плавно провела рукой, как бы показывая. - Счастливый, яркий, новый! Люди сияют радостью! Неужели это плохо? - Ты лишила их индивидуальности! - вкрадчиво проговорила Дэйзи, чуть повышая голос и всё-таки вырываясь из объятий Мадам, чтобы посмотреть в её глаза. Искра недовольства коснулась губ Гидры, но тут же сменилась новой улыбкой, не менее искусственной, чем все прежние: - Я лишила их боли и страданий, предотвратила обиды и разногласия, ссоры и споры. Я делаю мир лучше. - Насильно делая людей одинаковыми, - кивнула Джонсон. - Ты лишаешь людей выбора! Не думала спросить, чего они хотят? IT-шница понимала, что ступает по очень тонкому льду, вступая в спор с Мадам, особенно сейчас, когда жизнь и благополучие Фитца и большинства людей в городе в её руках, но не могла молчать. Негодование разрывало её на части. - То, чего люди хотят, не всегда хорошо для них, - Гидра сделала шаг к Дэйзи, значительно смотря в глаза. - Это твои слова - не мои. Помнишь? Джонсон сжала зубы, всеми силами подавляя в себе желание дать девушке напротив пощечину дрожью. В её глазах горела ненависть, и Мадам, несомненно, видела её и, кажется, наслаждалась. Получала удовольствие от осознания того, как ужасно положение IT-шницы. Безвыходное. Злость жжёт нутро, но шансов выместить её или изменить что-то нет. - Пойдем, дорогая, - Мадам снова обняла Дэйзи за талию, начиная тянуть за собой. - Думаю, ты проголодалась. Большие двери открылись перед девушками, когда они подошли к зданию. Холл встретил блеском солнечных зайчиков, скачущих по тонким зеркальным линиям, коими были пронизаны черные стены. В центре - большая статуя всё того же нацистского символа, такая же зелёная, как и та, что висит на фасаде. Дэйзи ухмыльнулась себе под нос. Здание не было таким же, как Трискелион во Фреймоворке, но очень походило на него. Лифт распахнул прозрачные двери, и девушки вошли внутрь. - Где все люди? - спросила Джонсон, пока лифт нёс её и Мадам вверх. Пустой холл показался ей удивительным. - Люди? - переспросила Гидра. - Что ты, Дэйзи, это место только для нас. Из лифта девушки попали в длинный коридор, оформленный так же, как и холл: в черном, серебристом и зелёном, с символом ГИДРЫ, только уже расположенным на стене. За двойными дверьми по правую сторону коридора оказалась большая, но не слишком, комната. Посередине - стол, ломящийся от всякой всячины, водруженной на него: фрукты, овощи, мясо, рыба, вино, коньяк, пиво, вода - всё, что только можно себе представить. Дэйзи снова начало мутить. - Надеюсь, ты поражена! - довольно проговорила Мадам, отодвигая для Джонсон стул. IT-шница прочистила горло и села, в миллионный раз за прошедший час проклиная неудобное платье. Гидра просеменила к своему стулу, больше похожему на трон, и тоже села. "Всё это выглядит совсем не пафосно, нет," - пронеслось в голове Дэйзи, но она сдержала смешок. - Когда ты успела отгрохать такое большое здание? - произнесла Джонсон вопрос, интересующий её с самой первой минуты, как автомобиль подвёз её к этому творению лучших архитекторов. Уже увлёкшаяся устрицами, Мадам улыбнулась тарелке с едой, после чего одарила этой же улыбкой IT-шницу, добавив к ней такой взгляд, будто Дэйзи задала самый глупый в мире вопрос с самым очевидным ответом: - Мои люди работают быстро. Не устают. Не делают перерывов. Я научилась использовать время правильно, не тратя его попусту. И это тоже благодаря лекарству. - Прям панацея... - не сдержалась Джонсон от язвительного замечания. - Да, - будто бы не заметив яда в голосе IT-шницы, кивнула Мадам, принимаясь за устрицу. Задушив в себе фразу "Это был сарказм", Дэйзи откинулась на спинку стула, который, в отличие от трона Гидры, был обычным черным, с зелёным сиденьем, без украшений. Разделавшись с первой устрицей, Мадам подняла голову на Джонсон, скучающе сложившую руки на груди: - Ты должна поесть. Твой последний приём пищи был давно, - каким-то странным врачебным тоном сказал она. Джонсон была голодна, потому что ела в последний раз действительно давно, но тошнота не отступала ни на мгновение. Девушка не знала, чем она вызвана: то ли всем этим напускным пафосом, то ли злостью на Мадам, то ли чем-то ещё. - Как бы давно он ни был, у тебя будет шанс увидеть его своими глазами, если я попытаюсь засунуть в себя хоть кусок хоть чего-нибудь. - Тебе плохо? - вдруг искреннее волнение заиграло в голосе Гидры, но Дэйзи уже и ему не верила. Ей каждое слово, эмоция или жест стали казаться фальшивыми. - Было бы лучше, если бы... IT-шница запнулась на полуслове. Продолжение фразы вертелось на языке, но девушка вовремя проглотила его: "...ты не засунула меня в это платье силой, не налепила на лицо столько штукатурки, что мне тяжело говорить, не пытала бы меня и моего друга, который когда-то, кстати, был и твоим другом, и не вела бы себя после этого так, будто всё хорошо". - ...если бы ты показала мне место, где я могла бы прилечь, - закончила оборвавшееся предложение Джонсон совсем не так, как хотела, и встала с места. - Конечно, - Мадам приложила к губам салфетку и поднялась с трона. На её лице отразилось какое-то недопонимание. - Я покажу тебе нашу спальню, - недопонимание сменилось новой искусственной улыбкой. - Нашу спальню? - переспросила Дэйзи, когда Гидра уже подлетела к двери. - Думаешь, после всего, что ты сделала, я буду спать с тобой в одной постели? Мадам замерла, её рука повисла прямо над ручкой на пару мгновений, а после неслышно опустилась. Девушка медленно развернулась, и улыбки на её губах будто не было никогда. Полостью непроницаемое выражение лица заставило сердце Джонсон пропустить удар. Почему-то. Гидра размеренными шагами подошла к Дэйзи, не переставая смотреть в её глаза, и остановилась неприлично близко: - Не ты здесь диктуешь условия, - отскочил от стен мраморный голос. - Больше не ты. Ты упустила свой шанс на участие в строительстве нового мира на равных со мной. Теперь здесь только я. Всё здесь зависит только от меня. Ты, - тонкие пальцы сомкнулись на подбородке Дэйзи, - зависишь от меня. И если я захочу, ты будешь спать со мной. Будешь кормить меня с ложки. Будешь целовать меня там, где я скажу. Хрупкая на вид рука сейчас причиняла настолько сильную боль, что к глазам Джонсон подступили слёзы. Кости челюсти свело, они побелели, и Дэйзи уже была уверена, что останется синяк. - Ты моя, - наклонившись к IT-шнице ещё ближе, прошипела Мадам. - Ты это поняла? Дэйзи проглотила тонну негодования и боли, злости и обиды и выдавила тихое: "да".