Каждый вечер, лишь только погаснет заря, Я прощаюсь, желанием смерти горя, И опять, на рассвете холодного дня, Жизнь охватит меня и измучит меня
Барнс похлопал ладонью по бледным щекам. - Мелисса, не закрывай глаза! Страх. Такое незнакомое чувство охватывало солдата и неумолимо душило. То самое чувство, которое дремало многие десятилетия, рвалось наружу, оглушало и ослепляло одновременно. Секундная заминка и свинец, вылетевший из тонкого дула, небрежно разорвал тонкую кожу. Кожу человека, который понятия не имеет, что буря эмоций кипящих внутри солдата - его заслуга. Заминка - непозволительная роскошь. Чувство вины, казалось, начало душить наперебой со страхом, рьяно споря, кто же окажется сильнее. Барнс сорвался бы на крик, если бы мог. Но лишь тихий стон вырывается из его груди и короткая, но такая важная фраза «ты просто не можешь меня оставить». Он привык, что по соседству с ним находится смерть. Кровавая линия, что сопровождает его с сороковых годов, настолько въелась в кожу, что не отмыть, не оттереть, не избавиться. И больше всего к списку павших от руки именитого солдата, не хотелось добавлять имя темноволосой девчонки. Ведь из-за его осечки профессор успел выстрелить, а значит и вина на его собственных плечах. Что будет, если она умрет? Как быстро он сможет забыть и двигаться дальше? Сколько потребуется времени, чтобы забыть эти голубые глаза, что смотрели в самую душу, обнажая все ее раны? Нисколько. Разве можно забыть ту, что пробудила давно забытые чувства? Сама того не подозревая, она наполняла смыслом жизнь того, кто давно этот смысл потерял, как и самого себя. А она, и без того настрадавшаяся в этой жизни, бросившая все, чтобы помочь незнакомцу, словила пулю от родного отца. И где, спрашивается, справедливость? Ответ на этот вопрос искать не хотелось, как и думать о старом профессоре, который слабо, но подавал признаки жизни, раскинувшись в углу пыльной комнаты. Я чувствую, как глаза наливаются свинцом, как тело теряет координацию, и я приближаюсь к холодному полу, как вдруг, чья-то рука бережно подхватывает меня, не давая столкнуться с грязной поверхностью. Я знаю эти руки, знаю их прикосновения, ставшие для меня родными. С нашей первой встречи, я чувствовала это нутром, чувствовала эту уверенность в нем, силу, что исходила из него мощными потоками сквозь непроницаемую броню «машины для убийств». Что бы не говорили люди, что бы не говорила ГИДРА, для меня он человек. Мой человек. Мой маяк во тьме, что окутывала меня. Этот голос, заставляет меня собрать остатки сил и с трудом, но приподнять тяжелые веки. - Мелисса, не закрывай глаза! - Чуть тише, умоляю, -легкая улыбка проскользнула на мертвенно-бледных губах, заставив солдата громко выдохнуть. Веки, казалось, тяжелее вольфрама, и слегка приподнять их оказалось не так просто. - Как только доберёмся до дома, я тебя прикончу, обещаю, -Барнс медленно поднялся с пола, поднимая девушку так осторожно, как мог, положив ее на диван, он присел на корточки, с опаской вглядываясь в чуть приоткрытые глаза. - Ты так меня напугала. - Я первая в истории, напугавшая Зимнего Солдата, -Мелисса протянула руку, чтобы убрать за ухо выбившуюся прядь волос, но запястья легко коснулся метал. - Лежи спокойно, я поищу аптечку, -Барнс, поцеловав девушку в макушку, отправился на поиски. Взгляд зацепился за пистолет, покоившийся на столе и так предусмотрительно убранный Барнсом подальше от нерадивого папаши Уайт. Мысли молотком стучали в голове, указывая на одно верное решение - убить. Правило или ты или тебя всегда работало безотказно и данный момент не был исключением. Нельзя оставлять в живых человека, который хочет отобрать самое дорогое, точнее самого дорогого. Цель номер с один с пометкой «спасти». И когда выбор встал между отцом, и тем, кто сейчас ищет аптечку, чтобы наконец-то спасти, а не отнять чью-то жизнь, ответ для Мелиссы становится очевидным. Крепко прижимая ладонь к кровоточащей ране и сгребая в охапку остаток сил, девушка медленно поднялась с дивана, хватаясь свободной рукой за стол в поисках опоры. Взяв пистолет, так удачно оказавшийся на том же столе, Мелисса без раздумий направила холодное дуло на человека, некогда носившего гордое звание папа. - Теперь понятно, что вы нашли друг в друге. Он - убийца, и ты - такая же. Вы абсолютно одинаковые, -тяжело дыша и нащупывая кровоточившую рану в районе затылка, профессор не без отвращения взглянул на дочь. - Разве стреляя в родную дочь, автоматически не вешаешь на себя клеймо убийцы? - Я знал, куда стреляю, знал, что не убью тебя. - Не смеши меня, и заткнись, слушать твою болтовню я сейчас хочу меньше всего, -подойдя практически в упор, девушка направила пистолет прямо в область сердца. Она ведь считала его мертвым все это время. Последний раз отец навещал ее в лагере на ее одиннадцатый день рождения. Перед глазами чётко стояла картина их последней встречи, как отец, опустившись на колено, крепко поцеловал в лоб единственную дочь, обещая, что впереди ее ждёт нечто потрясающее. И хотелось запомнить его именно таким, с горящими глазами, с теплотой и любовью к собственной дочери внутри. Но жизнь часто играет не по правилам и сейчас на полу лежал совсем не тот человек, что отпечатался в памяти маленькой девчонки. Сейчас перед ней был старый профессор, заставивший ребёнка ненавидеть родного отца. - Прости, из этой ситуации только один выход. Выстрел. Нащупывая в кобуре пистолет, Барнс со скоростью вылетевшей пули покинул ванну в надежде, что профессор не добил умирающую дочь. Ответ не заставил себя долго ждать, картина происходящего в гостиной, по непонятным причинам разрывала сердце солдата на миллион кусочков, отдаваясь гулким звоном где-то в районе правого виска. - Ты какого хрена творишь? -вопрос завис в воздухе, прочно пропитавшимся кровью. Мелисса сидела на полу, прижимая ко лбу холодную рукоятку оружия. А из тела, лежавшего на полу, и несколько минут назад подававшего признаки жизни, медленно вытекала алая струйка крови в районе груди. Подняв девчонку с пола, Барнс медленно опустил ее на диван. - Зачем ты убила его? - Пусть лучше мои руки снова будут в крови. И в правду, Мелиссе совсем не хотелось, чтобы Барнс снова ощутил это чувство. Чувство, когда отнимаешь чужую жизнь. Он слишком долго боролся с самим собой, а она слишком долго пыталась вытащить Джеймса, взамен Зимнему Солдату. - Нам бы в любом случае пришлось его убить. Тишина повисшая в старой гостиной, разрезала напряженный воздух словно катана. Глаза друг напротив друга, будто пытались испепелить собеседника. Ледяные серые против голубых. - Аптечку нашёл? -кинув взгляд на все ещё истекающую кровью девочку, Баки быстро ретировался за оставленной возле ванны коробкой с медикаментами. Барнсу не часто приходилось зашивать раны, а если и приходилось, то самому себе. Но руки все помнили. Осторожно извлёк из плоти маленькую свинцовую пулю, оставляя ее в металлической тарелочке, прижег спиртом кромку кожи, чтобы не кровила. Достав из раствора леску и швейную иглу, продел леску в ушко, накалил так удачно найденной на полке зажигалкой металлическое острие, мягко зажал пальцами края раны и сделал первый стежок. Снова прокалил иглу и продолжил свою ювелирную работу. Стараясь все сделать аккуратно и менее безболезненно, взгляд привлекли ещё два шрама, расположившиеся по левую сторону рёбер и один длинный, тянувшийся практически до самого бедра. - Откуда этот шрам? -Барнс кивнул в сторону тоненькой линии, тянувшейся по стройному телу. - Один придурок из ЭЭУ напал на меня, тот факт, что он отлично владел ножом, я испытала на себе, -Мелисса поморщилась от неприятных воспоминаний и от прикосновения иглы, делавшей очередной стежок. От температуры металла кровь моментально сворачивалась, закрепляя леску. - Готово, -завязав последний стежок, и обрезав леску, Баки чуть заметно улыбнулся, радуясь, что такой важный навык, помог спасти небезразличную ему жизнь. Девушка неуверенно провела рукой по тёплым, живым пальцам, переплетая их со своими. - Если бы не ты, я бы..,-не успев дослушать, Барнс подорвался с места будто ошпаренный. - Если бы не я, этого бы не случилось и зашивать бы не пришлось, -солдат активно жестикулировал, не в силах сдерживать накатившие эмоции. - Причём тут ты? Ты вроде не обладаешь супер скоростью, чтоб пули на ходу останавливать или я чего-то не знаю? -с трудом поднявшись, Мелисса подошла ближе, столкнувшись с ледяным взглядом. - Я отвлекся. На секунду взглянул на тебя и он успел выстрелить. - Это не твоя вина, -уткнувшись лбом в твёрдую грудь, девушка тяжело выдохнула, боковым зрением заметив мертвого отца. - Поехали домой, не могу здесь находиться.***
Дорога до дома казалась невыносимо долгой. Тело жадно окутывал жар - последствие «хирургического» вмешательства, которое организм никак не хотел принимать. Закутавшись в куртку Барнса, Мелисса свернулась калачиком на заднем сиденье автомобиля, благо габариты машины позволяли более менее комфортно расположиться, не сопровождая следующие дни болью в шее и позвоночнике. Всеми силами пытавшись поддаться объятьям морфея, Мелисса не могла выкинуть из головы произошедшее несколько часов назад в злосчастном доме. Дикая слабость и разрывающаяся от боли голова, не позволяли до конца поддаться эмоциям. Однако, молчавший всю дорогу Баки, явно страдавший рефлексией, заставлял девушку изрядно нервничать. И с чего он взял, что во всем этом есть хоть капля его вины? Постепенно, мозг начинает переваривать полученную информацию, выстраивать в цепочку все события, ретроспекция в действии. От перенапряжения хочется выть. Когда мы уже доедем до долбанной Вирджинии? Хочется закрыться в комнате и не выходить оттуда неделю, а лучше две. Такое громкое молчание и тяжелые вздохи солдата, отвратительно режут слух, заставляя непроизвольно морщиться каждый раз, когда очередной поток воздуха покидает сильную мужскую грудь. Указатель на дороге гласит, что до дома 35 километров. Сколько злости кипит внутри меня, обжигая органы, оставляя неприятные позывы где-то в районе живота, сложно передать словами. Злости и ненависти к самому себе. Что дважды не уследил, не уберёг. Вынудил ее сделать то, что должен был сделать сам. Убить родного отца (каким бы мудаком он не был), чтобы я не запачкал руки, серьезно? Я по шею в крови и несколько капель новой жертвы ничего бы не изменили. Мелисса взглянула на дом, который отчего-то казался сейчас таким чужим. Увидев в темном окне собственное отражение, первое, что пришло на ум - неплохо было бы выспаться. На фоне бледного лица, ярко выделялись округлые мешки под глазами, скулы стали ещё острее, чем раньше, а голубые, как океан глаза, потеряли былой блеск. Казалось, что внутри что-то потухло. Тот самый огонёк, что горел ярким пламенем, освещая дорогу не только самой себе, но и идущему впереди солдату. Но теперь она просто тлеет, и света не хватает не то, что на двоих, не хватает даже для самой себя. Медленно поднявшись по маленьким ступенькам, Мелисса бросила короткую фразу «я спать», хотя даже не была уверена, что Баки ее слышал.***
Сон отказывался соприкасаться с сознанием Барнса. И причина была не в терзающих душу переживаниях, а в том, что из соседней комнаты уже второй час доносятся глухие всхлипы. Как пересилить себя и пойти успокоить девчонку? Какие слова подобрать для неё? Ответа на эти вопросы никто дать не сможет, остаётся только поддаться внутреннему чувству и поставить чужие переживания выше своих собственных. Дверь с тихим скрипом приоткрылась, впуская прохладу в маленькую комнату. Машинально стирая обжигающие кожу слезы, Мелисса сильнее уткнулась в подушку, пытаясь задавить собственные рыдания. Кровать прогнулась от тяжелого веса солдата, предательским скрипом оглушая тишину. Тёплая рука сгребла в охапку обмякшее тело, на макушке ощущалось чужое горячее дыхание. - Иди ко мне, -Барнс осторожно развернул девушку, пытаясь сквозь темноту разглядеть ее лицо. Мокрые глаза сверкнули болью и полнейшим отчаянием, заставляя сердце инстинктивно сжиматься. Мелисса прижалась к тёплой груди, оставляя соленые пятна на солдатской футболке. - Он все верно сказал, Джеймс, -ее шёпот резал лучше любого ножа. - Я - чудовище, я - убийца.