Ловушка для оборотня

Долгое время ничего не происходит, и мужчина, снова переходя в форму пантеры, засыпает в клетке: так теплее, восприятие обостряется в разы, несмотря на то, что и в человеческой форме у оборотня усилены все чувства, и потом — так проще ждать. Кошки могут спать двадцать три часа в сутки, а он тоже в некотором роде кошка. Большая, опасная, но кошка. Т’Чалла загоняет прочь мысли о запланированном подарке сестры и лежит тихо-тихо, даже задремывает. Нежданную побудку пантера воспринимает с некоторым удивлением, однако поднимается, демонстративно зевая на вошедшего профессора. Тот оживленно потирает руки. — Так, киса, превращайся обратно и пойдем. Ты же не хочешь, чтоб тебя вели в цепях и ошейнике, как нехорошую кошку? Пантера тихо, утробно рычит. Конечно, охота определяет правила игры, но такое обращение к королю… Оборотня на мгновение захлестывают инстинкты хищника: напрыгнуть, выгрызть глотку… Хвост пару раз хлещет по бокам, но зверь, рыкнув, успокаивает себя и снова замирает, глядя пристально янтарным взглядом. Профессор поднимает руки. — Ладно, ладно, Величество, переборщил, — ухмыляясь, соглашается он. — Но надо ж было тебе выбрать для перевоплощения такого… такую кошачью натуру. Пантера молчит, не шевелясь. С «выбрать» профессор ошибся, но в целом — он извинился, а значит, можно притворится смирившимся, перекинуться и под шумок, пока он будет «сопротивляться» — точнее, делать вид — прихватить игрушку Шури с клетки… Когда в коридоре грохает взрыв и доносятся вопли, пантера даже не рычит: хищник усаживается на хвост совершенно молча и надеется, что на черной морде не написана досада. Охота напрочь сорвана. Профессор оказывается сообразительней всех, но недостаточно быстрым: его укладывают отравленным дротиком из пневмопистолета уже у окна. Пантера краем глаза косится на то место клетки, которого коснулась в лесу лапа сестры: только острый взгляд может увидеть там небольшое, с горошину, устройство. У короля были свои планы на него… — Выйти всем! — гремит где-то в коридоре, и оборотень, вздохнув, поднимается уже в человеческой форме. Конечно, воинам Ваканды не стоит видеть своего короля в клетке, да ещё голым. Король должен казаться неуязвимым до тех пор, пока не проиграет священный поединок… — Вот объясни мне, какого рожна ты сюда полез? — рявкает ещё от дверей Киллмонгер. Т’Чалла морщится: Эрик всегда больше, громче, и когда входит — вечно занимает собой всё помещение. — Ты мне охоту сорвал, — с укором говорит он в мощную спину, глядя, как друг роется в карманах халата профессора. — Это был не тот, кто заказал моё похищение. И не цель. — Я понял, — огрызается Эрик, открывая клетку, отдает свою накидку другу и повелителю. — Будешь носом землю рыть, пока не угробишь себя? Ты ещё подданным нужен! — У меня всё было под контролем, — фыркает король, надевая халат погибшего, а сверху — накидку приятеля. Нагибается, чтобы отлепить от клетки бомбу и маячок в одной горошине. — Я же предупредил Шури… — Меня не предупредил, — тон Эрика ещё огрызающийся, но буря явно уходит. — Ты можешь хоть раз посвятить меня в свои гениальные планы? — Предположи, что я берегу тебя и желаю добраться до цели сам? — Или просто не доверяешь мне, — буркает Эрик, и Т’Чалла отводит глаза, чувствуя себя виноватым. Он всё ещё не разобрался за столько лет с этой ситуацией, гениальный ум вакандца работает на отлично, когда дело касается всех, кроме Эрика, и это угнетает. Впрочем, кажется, друг уже стих и даже не заметил виноватости короля. — Двигай из здания. Там ребята ждут, — бросает он хмуро. Одного взгляда на всё ещё стоящую криокамеру королю хватает, чтобы остановиться на полпути к выходу. — Скоро приду. С нами поедет ещё один пассажир. Эрик ловит взгляд короля, направленный на камеру. — Пленник? — уточняет он, мысленно прикидывая, в какой отсек запереть похитителя. — Товарищ по пленению, — отзывается спокойно король, подходя к камере, и Эрик спотыкается на месте, не находя слов, кроме ругательств. Америка, где он был когда-то студентом, весьма богата на ругательства. Вакандец не догадывается, но Россия, проводящая когда-то с ведома американцев свои опыты над Баки, богата ими не менее, а даже более Америки, и просыпающийся в расконсервирующейся камере Барнс даже вспоминает парочку, осознавая, где находится, и с дрожью ожидая обычной процедуры после расконсервации: железной хватки на руках и голове, очередного ровного голоса, произносящего ключевые слова по-русски — когда с акцентом, а когда и без, — и очередной пустоты в сознании как знак стирания Джеймса на время… — Привет, — он слышит теплый человеческий голос, как только приоткрывается дверь камеры, и размыкает веки, чтобы увидеть всё того же чернокожего — на этот раз одетого в нелепый докторский халат. А может, так и было задумано? — Помнишь меня, Джеймс? — Т’Чалла, король Ваканды, — осторожно произносит Баки, пробуя шевельнуть отходящими от холода руками. Если отвлечь этого типа ещё на пару минут, можно будет сбежать… — Что у меня за задание на этот раз? Пусть думают, что он смирился, пусть подумают так хотя бы десять секунд, молит Баки — и забывает об этой молитве, услышав мягкое: «Никакого». — Что? — он удивленно моргает, и это дает Т’Чалле время, чтобы продолжить: — Я предлагаю тебе убежище и защиту. — От себя? — нагло спрашивает Баки. Он всё ещё готов в любой момент ударить и смыться, и не делает он этого только потому, что пока не видит ни очередных охранников с железными мышцами, ни стальных фиксаторов, чтобы удержать его. Т’Чалла качает головой и поднимает руку — достаточно медленно, чтобы Джеймс мог перехватить её в любой момент. Он и перехватывает — у своего виска, слишком поздно, сейчас ему что-нибудь вколют, и всё повторится, думает он, когда чернокожий разжимает пальцы, сжавшиеся в кулак от чужого захвата на запястье так же рефлекторно, как сомкнулся сам захват. Указательный палец легко постукивает по виску Джеймса, и захват чуть сжимается: Баки насторожен и растерян. — То, что у тебя тут, мне кажется, нуждается в помощи. В покое, — мягко говорит мужчина, затем расслабляет правую руку, оглядывая цепким взглядом захватившую её чужую левую железную, из странного яркого металла. — Я не собираюсь поступать с тобой… — он медлит, подыскивая слова, это не дипломатическая встреча, где формулировки будто сами делятся на опасные и неопасные. Вакандец чувствует, что рядом с этим человеком опасно любое неверное движение, любое слово — и ему становится жаль чужую измученную душу. Всего на миг. - …нечестно. Не отпустишь? — А потом? — тёмно-серые глаза всё ещё насторожены. Никто не предлагает помощь так просто, тем более — мощному оружию, Зимнему Солдату, личностью которого грех не воспользоваться. — После того, как отпустишь меня, я выйду отсюда и пойду на корабль, — Т’Чалла улыбается. — И подожду, пока ты примешь решение. Ждать буду… — он оглядывает разжавшего руку Джеймса, прикидывая попутно в уме, — трижды по три минуты. С твоими навыками, конечно, ты и за полминуты уже сейчас способен скрыться, я вижу, — он разводит руками, показывая раскрытые ладони, — но негоже гостя заставлять бегать. А до корабля тут недалеко. Буду ждать твоего ответа, Джеймс. Т’Чалла уже почти выходит из комнаты, слыша, как выбирается из камеры и разминается новый знакомый, когда тот окликает его — ещё неуверенно: — Эй? Величество? — М? — вакандец оборачивается, с любопытством оглядывая бывшего похитителя. — Одежка тебе не подходит, — брякает Баки первое, что приходит в голову под спокойным вопрошающим взглядом темных глаз. Т’Чалла искренне смеётся. — Мантию не подвезли, — кивает он, и Баки несколько расслабляется, думая, что можно поверить в человека — конкретно в этого, в первый и последний раз. — Тогда пошли. Хоть у тебя на эту мантию посмотрю. Т’Чалла кивает, и до корабля с гордым названием «Королевский коготь» они идут вместе, привлекая удивленные взгляды обрадованных возвращением короля вакандцев.