Indomable

Страница с хрустящим шелестом переворачивается и приминается пальцем, окольцованным подобием колючей проволоки из черного металла. Нога Вонхо как маятник качается вперед-назад по одной и той же траектории, с одной и той же скоростью. Шнурок солдатского ботинка без единой задержки ударяется о жесткий носок каждые две секунды. Дневной страж читает очередную умную книгу, иногда насмешливо щерясь. «Не существует абсолютно плохих людей. В каждом есть что-то хорошее», - его ноготь проводит невидимую линию под строкой, а губы кривятся в ядовитой улыбке. - Скажите это всем, чьих близких убили, они явно оценят, - Вонхо делает два долгих глотка из наполовину алого бокала, смакуя вкус. – Всех хороших людей уже сожрали черви, их эпоха ушла. Так называемая гостиная пустует. Скомканный плед Хёнвона лежит на диване, наполовину свесившись вниз и проходясь округлым углом по полу каждый раз, как в приоткрытом окне свистит ветер. Столик заставлен бокалами и кружками, муха торопливо ползает по недоеденному яблоку, на стеклянной поверхности темнеет пятно от соуса для лапши. Кихён будет долго и нудно отчитывать за это Вонхо, которому в принципе плевать. Он даже не спустится со своей излюбленной балки, а вяло отмахнется рукой, раздражая Кихёна еще больше. Просто Вонхо знает, что в конечном итоге весь бардак уберет Минхёк, и не видит смысла лишний раз напрягаться. День самый обычный, никаких особенных планов. Где-то вдалеке грохочет гром, но дождя еще нет: набухшие тучи толстыми слоями собираются над домом. Из-за них по комнатам скользят угольные тени. Слышно, как на кухне нож Кихёна ударяется о доску несколько десятков раз, стихает на четверть минуты и снова возвращается к работе. Хёнвон ушел отсыпаться на свой излюбленный чердак после ночной смены, Чангюн как обычно торчит в гараже Чжухона, выполняя роль беспроводного радио, Шону и Минхёк были на тренировочном поле. Чем еще может заниматься скучающий Вонхо, если не дегустацией вин и комментированием всего, что читает, видит и слышит? Компания у него появляется только ближе к позднему вечеру, когда все начинают стекаться в дом. Дневной страж лениво переворачивает страницу, приступая к новой главе, когда аудиоустройство, связанное с главными воротами, начинает звонить. Нога замирает в воздухе, шнурок ударяется о кожаную лодыжку ботинка последний раз. Глаза Вонхо тут же сужаются, жесткий взгляд падает на мигающий индикатор вызова. Они не ждали гостей, визиты дружественных Кланов всегда обсуждаются заранее. Книга откладывается на балку, страж резко садится и легким прыжком спускается вниз. Он в два шага доходит до колонны и нажимает на кнопку ответа. - Кто и зачем? Ответ, приглушаемый шелестом ветра, звучит практически сразу же. - Это Мингю и Вону, открывай. - Почему без предупреждения? – знакомый голос значительно расслабляет, но Вонхо по «профессиональной» привычке не теряет бдительности. - Не было времени, это срочно. Интонация Вону обрубает желание поспорить и поиздеваться. Он был напряжен, расстроен и зол одновременно. Учитывая, что они приехали так внезапно, случилось что-то из ряда вон выходящее и Вонхо это не понравилось. Проблем в Кланах и без того хватало. Дневной страж обошел территорию, чтобы собрать всех на внеплановый Совет. Они сразу поняли, что что-то не так, стоило ему только в двух словах объяснить ситуацию. Спустя десять минут они уже сидели в зале перед кабинетом Шону. - Объясните, что происходит, - лидер обращается к гостям, сидевшим справа от него с мрачными лицами. - Наш человек в Цитадели получил новую информацию о том, что находится в лабораториях с высшей категорией доступа, и вам это не понравится, - Мингю окидывает Минхёка нечитаемым взглядом и у того сводит живот от плохого предчувствия. – Они держат там Хванунов, всех, кто остался в живых. Всего три отсека: блок Содержания, Научный блок и Технический блок. - Так это же хорошо, - Кихён подается вперед. – Неважно насколько сильно эта зона охраняется, мы вытащим Хванунов, это будет вторая по приоритетности задача. Все думают, что Хванунов уничтожили во время опытов, а мы вернем их домой. Челюсти у представителей Каратов плотно сжимаются, глаза опущены. Вону поднимает голову первым. - Мы не знаем остались ли они полноценными людьми. - Что? – Хёнвон вскидывает брови. – Ты имеешь в виду последствия постоянного стресса? Если их до сих пор держат в живых, значит психика не пострадала настолько сильно, от них бы не было никакого толку. - Вот именно, что толк от них есть, не просто «даже» если они потеряли нить с реальностью, а «особенно» в этом случае, - Вону кидает на стол измятую папку. – Первые эксперименты были на выяснение пределов их сил. Проверяли болевой порог, способность к регенерации, реакцию на раздражители. Мы думали, что их осматривали, проводили тесты и закрывали, чтобы в обществе не было «дефекта», в крайнем случае усыпляли. А их пытали годами и до сих пор пытают. В Научном блоке все специалисты работают ради одной цели – возможности изымать из Хванунов способности и воспроизводить их в других людях. Ветер на улице за четверть часа поднялся настолько сильный, что в окна бьется мелкая галька. Лица у присутствующих бледные, с напряженной складкой меж бровей. Догадки, которые они отрицали, лежали прямо перед ними. - Но зачем? – голос Чжухона похож на скрежет металла. – Зачем им создавать Хванунов, которых они буквально отстреливали как чумных крыс? - Один Хванун в состоянии убить с десяток человек, может больше, - Шону, неотрывно смотрящий на блеклую бежевую папку на столе, отвечает раньше Мингю. – Представь контролируемую армию таких натренированных бойцов. Что против них поставить? Ничего. - Эту херню что, реально можно как-то достать? Там типа какая-то муть с генами как в Людях Икс и Хвануны – это мутанты? – Чангюн непонимающе вскидывает ладони вверх. - Они до сих пор это не выяснили, - Мингю качает головой. – Хвануны как будто появились из ниоткуда. Если верить отчетам, никакой закономерности нет. Сила появлялась и у детей, и у стариков, это мог быть один человек из семьи, а могло быть и несколько. У обычных людей мог родиться ребенок-Хванун, но при этом не все дети получали способности от родителей-Хванунов. Все физические показатели в норме и пока что получилось заметить единственное отличие. У Хванунов была зафиксирована биоэлектрическая активность в маленьком участке мозга впритык с левым миндалевидным телом. Буквально крошечная точка между миндалиной и гиппокампом. - То есть отклонения в лимбической системе, - севший прямо Хёнвон задумчиво теребит длинную сережку на ухе. – Есть результаты ЭЭГ, ПЭТ, биопсии? - Нет, получилось достать только общие данные. - Я, конечно, знаю, что вы обосраться какие умные, а можно объяснение на человеческом языке для тех, кто пролетел с универом? – Вонхо стучит костяшками по столу, привлекая внимание. - Грубо говоря, лимбическая система отвечает за эмоции и реакцию. Когда человеку приставляют к голове пистолет и у него начинает быстро биться сердце, потеют руки, затрудняется дыхание – это работа миндалевидного тела, - объясняет явно оживившийся Хёнвон, попавший в свою стихию. – Левая миндалина реагирует на страх и гнев, поэтому то, что всплеск активности появился фактически в ней, это очень интересный факт. Страх и гнев провоцируют выброс адреналина, а что такое адреналин в узком смысле? - Выброс энергии в… - Кихён осекается и на секунду застывает, ловя за хвост мелькнувшую мысль. – Энергия. - Люди в стрессовых ситуациях теряют контроль. Только в случае Хванунов они теряют контроль над Энергией материальной, - говорит Мингю. – Мы не знаем мутация это или еще что, и мы не знаем, что это спровоцировало. - Медицину, мистику и прочее дерьмо вы можете обсудить потом, - прерывает Вону новую волну разговора. – Это еще не всё, есть кое-что похуже. - Есть что-то хуже многолетних опытов? - Технический блок, - мир в окне расплывается из-за начавшегося ливня, по стеклу скользят холодные волны. – Там поочередно держат команду Хванунов. Их подключают к устройствам и стимулируют выброс Энергии, которая преобразовывается в электричество, питающее всю Зону. А раз Энергия вызывается стрессом, то такие условия и создаются. Их бьют шокерами, жгут раскаленными прутьями, накачивают адреналином. И так пять часов, пока на смену не приведут другую партию. Их просто превратили в живые батареи. Когда раскат грома, похожий на спущенное по лестнице пианино, раздается прямо над крышей, никто даже пальцем не дергает. Они многое представляли раньше. Вспоминали семью, друзей и знакомых, которые не смогли убежать и навсегда исчезли за стенами Цитадели. Мысль о том, что их расстреливали за ненадобностью или пускали им по венам смертельную дозу после того, как те переставали представлять интерес, вызывала злость и боль. Но то, что их десятилетиями использовали, как вещи, как машины, как кожаные мешки питания, выходило за рамки человеческого восприятия. Электроника, которой они пользовались, работала на жизнях Хванунов. Свет, горящий сейчас в комнате, поддерживается импульсом чужого тела. Шок и ужас в мыслях людей, которые собственноручно убили не одного человека, вызывали внутри каменное окоченение. - Это… - спустя долгую паузу выдыхает Чжухон. – Это… - Пиздец, - заканчивает за него Чангюн, с силой трущий пальцами лоб. – Это ебаный пиздец. Несогласных с этим утверждением нет. Разве что Минхёк, который даже не слышит его – настолько сильно бурлит в висках кровь. Сердце стучит так быстро, что руки начинают трястись. Горло сводит, легкие жжет от недостатка воздуха. - В чем вообще смысл этого всего? – спрашивает Кихён. - На переработку Энергии затрачивается меньше ресурсов, чем на вырабатывание электричества. Как обычно – деньги. - Но Хвануны не вечные. В таких условиях невозможно жить. - Их накачивают всем необходимым для поддержки жизнеобеспечения. Поэтому я и сказал, что не знаю остались ли они людьми. Возможно разума в них давно нет, - Вону с неосознанным остервенением крутит на пальце массивное кольцо. – Судя по тому, что мы узнали, человеческие ресурсы заканчиваются, а удачных попыток извлечь силу не было зафиксировано. Мы подозреваем, что они пытаются добиться хотя бы продления рода Хванунов, чтобы в конечном итоге не остаться без ничего. - Подожди, - Вонхо криво улыбается. – Ты имеешь в виду, что нерабочую часть из них разводят, как скот? Пытаются вывести породу? - В плане Цитадели, который мы получили, в блоке Содержания есть отдельная область, которая называется «Селекция», - Мингю говорит глухо, как будто не веря в свои собственные слова. – В общем, если без подробностей, в ботанике и животноводстве это отбор и спаривание особей с желаемыми признаками для… да, ты прав, для выведения улучшенной породы. Где-то внутри Минхёка раздается громкий хлопок. Он резко вскакивает с места, стул с грохотом падает на пол. Хванун выбегает из кабинета до того, как кто-либо успевает среагировать. Дверь впечатывается в стену и жалобно скрипит. - Чёрт, - шипит Шону, тут же рывком поднимаясь и вылетая следом за ним. - А за мной он не побежал, - бормочет Чангюн, пытаясь разрядить обстановку, но ответом ему служит молчание. Шаги, вопреки ожиданию, раздаются не со стороны лестницы, а со стороны гостиной. Когда Шону вбегает в арочный проем, он видит, как ландышевые волосы исчезают за главной дверью, которая не захлопывается до конца, оставляя щель. Комнату тут же наполняет звук дождя, барабанящего по паркету, под порогом собирается лужа. Минхёк явно был не в себе, раз метнулся на улицу в такой ливень, но времени искать зонт не было, лидер не хотел оставлять его одного в таком состоянии. Хватает пары секунд, чтобы серая ткань толстовки потемнела и потяжелела от наполнившей ее влаги. Шону щурится, всматриваясь в нечеткую рябь водяной стены. Все кажется одинаковым: тусклость неухоженной лужайки и мутно-зеленая полоса леса сливаются в одно пятно. Он подставляет ладонь к глазам на манер козырька и только тогда замечает худую фигуру у ворот. Широкая белая кофта Минхёка облепила его тело так, что он кажется еще тоньше, еще уязвимее. Шону подходит к нему, тяжело шагая по скользкой грязной траве, и осторожно разворачивает к себе за плечи. Губы Хвануна трясутся то ли от холода, то ли от истерики, то ли от всего сразу. - Мы этого не заслужили, - голос ломается на первом же слове и лидер понимает, что он плачет. – Мы не сделали ничего плохого, мы никому не мешали. - Я знаю, - Шону убирает с его лица слипшуюся челку. - Мы не просили эти способности. Они относятся к нам как к каким-то зверям, инопланетянам, пытаются выпотрошить до куска, как будто мы не люди. Холодные капли стекают по его лицу, смешиваясь со слезами. Минхёк впервые рыдает навзрыд перед другим человеком, а не закрывшись за несколькими замками. Его грудь разрывает от обиды, отчаяния и беспомощности, воздух циркулирует рвано, неритмичными спазмами, контролировать себя нет никаких сил. Он толком и не отдает себе отчет в том, где находится, полностью погрузившись в шквал эмоций, снесших сдерживающие заслоны. - Идем в дом, - Шону тянет его в сторону бетонной дорожки, но Минхёк этого даже не замечает. - Они убили моих родителей, - его глаза слепо смотрят перед собой. – Они резали их, как свиней, мучали, издевались, а потом выжали из них Энергию, всю до капли, и выкинули. Просто как мусор. Лидер понимает, что сейчас с ним бесполезно разговаривать, он не услышит ни слова, пока не выпустит все то, что накопилось внутри и полностью завладело его сознанием. Минхёка трясет так, что кажется, будто не держи его Шону, он бы упал на размокшую землю. Хриплый голос скачет с низких тонов на высокие, с подбородка ручьем течет вода, рассредоточенный взгляд хаотично мельтешит. Так они стоят какое-то время, теряясь в нечеткой текстуре водного потока, пока в один момент Минхёк резко не замирает. Его руки сжимаются в кулаки. - Я убью их, - шепчет он, вскидывая голову, и смотрит напрягшемуся Шону в глаза с сумасшедшей яростью. – Я убью их всех, разорву на части! Я их сожгу! Я их всех прикончу! Минхёк кричит и плачет одновременно, теряя последнюю нить адекватности, сдерживающую его. Он столько терпел. Он всю жизнь терпел ситуацию, в которой оказался. «Молчи и терпи, - говорила ему бабушка вплоть до дня своей смерти. – Не смей терять контроль, не смей кому-то рассказывать о себе, ты должен прятаться». Как будто он был рожден с одной единственной целью – никогда не быть собой. Клочок новой информации и чан с кипящей водой разливается, летит вниз, пробивая чугунным корпусом дно. Лидеру кажется, что он слышит статику Энергии, которая чудом еще не выплеснулась и не уничтожила все вокруг, и понимает, что ситуация может принять опасный оборот. Хванун машет руками и брыкается, продолжая кричать через всхлипы, кричать так надрывно, что у Шону всё скручивается внутри. Но лидер держит крепко и не отпускает. Он хватает Минхёка за тонкие запястья, удерживая на месте, пытаясь успокоить. Тот дергается и начинает кашлять, когда спустя минуту крик сходит в скулеж, он постепенно теряет силы. Движения становятся слабее, он перестает вырываться. Тогда Шону выпускает его руки и прижимает частично обмякшее тело к себе, надежно обхватывая. Минхёк пару раз вяло бьет его по лопаткам, после чего впивается пальцами в промокшую насквозь толстовку и, собрав остатки истеричного импульса, вопит ему в плечо, не переставая рыдать. Кожа на месте крика горит и пульсирует, слишком много отчаяния было вложено в этот истошный порыв. Минхёк глухо всхлипывает, повисая в крепком объятии, и дышит через раз. В его голове густой туман с потухающими искрами, затылок ноет из-за подскочившего на эмоциях давления. Сил нет ни на что абсолютно, а осознание реальности возвращается медленными шагами. В конце концов, заканчиваются и слезы, сорванный голос затихает. - Все хорошо, - почувствовав, что мысли Хвануна снова собираются в одно целое, медленно и гулко говорит Шону, прижавшись щекой к его виску. – Все хорошо, я с тобой. Я тебя держу. Над головами в графитовом небе грохочет на манер старого массивного поезда гром, мелькают кривые молнии. Дождь яростно и монотонно стучит по железным воротам, тонкие ручьи стекают по дорожкам в вырытые каналы. Пахнет сырой землей и древесиной. Когда холодный ветер вызывает неконтролируемый озноб, Шону со словами «Идем обратно» аккуратно отстраняет от себя Минхёка и, придерживая за плечи, ведет его в дом. По паркету за ними тянутся бесчисленные нити дождевой воды. Около лестницы лидер замечает хмурого Кихёна, вышедшего проверить обстановку, и подбородком указывает ему вернуться в зал. В комнате Минхёка включается тусклая лампа. Понимая, что тот сейчас не в лучшем состоянии, Шону сам достает из шкафа сухую одежду, выбирая толстовку потеплее, и не отстает, пока тот не переодевается. Мокрые вещи хлюпающей кучей падают у стола. Когда Шону проходится полотенцем по ландышевым волосам, сидящий на кровати Минхёк впервые обращается к нему осознанно. - Прости за это всё. Шону убирает полотенце в сторону, садится перед ним на корточки и берет за руки. - Тебе не за что извиняться, - с его волос на деревянный пол капает вода. – Передо мной сдерживаться не надо. Я принимаю тебя настоящего и только настоящего. Другой мне не нужен. Он целует тыльную сторону его ладони, вызывая у Минхёка слабую улыбку. По вискам и щекам лидера бегут капли, полностью промокшая одежда тянет тело вниз, не давая согреться. Хванун накидывает свое полотенце ему на голову. - Иди переоденься и закончи Совет. Я в порядке. - Точно? - Да. - Мне зайти потом? - Если хочешь. Оставлять вымотанного Минхёка в одиночестве кажется максимально неправильным, но у Шону есть определенные обязанности, которые он должен выполнять, и ответственность не позволяет их проигнорировать. Он напоследок крепко сжимает ладонь Хвануна и уходит, щелкнув выключателем. Лидер наскоро переодевается перед тем, как снова занять свое место за столом. - Как он? – интересуется Чжухон, когда Шону появляется в дверях. - Отдыхает, - лидер отвечает коротко, не вдаваясь в подробности, и обращается уже к гостям. – Простите, что так вышло. - Да ничего, все нормально. - Джонхан отреагировал намного хуже, - Вону пожимает плечами. – Швырнул стул в большое зеркало, разломал Энергией стол в щепки. Сынчоль сказал нам выметаться из зала и не входить, пока он его не успокоит. Было очень не по себе на самом деле, никогда не видел его таким… пугающим. - Их реакцию можно понять, - Хёнвон сидит, откинувшись на спинку стула, и перебирает бумаги из папки. – Хроническая психотравмирующая ситуация в виде постоянного страха того, что тебя раскроют и поймают, не могла не оказать влияние. Длительно действующий психический стресс у них частично перерос в невротический, а это означает перенапряжение психофизиологических возможностей и активную защитную реакцию иногда эгоцентрического типа. Все было бы хуже, если бы они отреагировали спокойно. Это означало бы защитно-избегающую мотивацию поведения или эмоциональное выгорание. А так они выпустили пар и снова в строю. - Это все в твоих волшебных бумажках написано? - Нет, это мои личные наблюдения и выводы, которые этими бумажками подтверждаются и подкидывают новые мысли, - Хёнвон постукивает пальцами по папке. – Здесь есть транскрипты консультаций и опросов. У Хванунов ярко выражена приверженность своему виду, тенденция к общности. - «Виду»? – угол верхней губы Чангюна презрительно кривится. – Ты звучишь как эти ботаники-мудозвоны из Цитадели. Хотя точно, ты же и так ботаник, но вроде как был не мудозвон, из Цитадели. Или ты вдруг решил метнуться обратно и не считать Хванунов людьми? - Чангюн, - тут же одергивает его Кихён. - Я не отказываюсь от своих слов, их невозможно отрицать, - невозмутимо отвечает Хёнвон. - Хвануны являются отдельным человеческим видом, я бы даже сказал сверхрасой. И они это чувствуют. Если посмотреть все их интервью, то везде мелькает слово «мы». «Мы не должны», «мы просто», «мы думали». Они – меньшинство и они чувствуют единение друг с другом, инстинктивно объединяют себя в одно. Их виду грозит опасность и поэтому Хвануны будут остро реагировать на любую информацию о своем виде, на любое действие, направленное в сторону своей общины. - Ну и к чему ты тут развел эту научную парашу? - К тому, что если в Цитадели за ними не следить и не подготовить морально заранее, они могут на приливе эмоций потерять контроль и разнести всё вместе с нами и с собой. Когда они увидят, в каком состоянии находятся остальные Хвануны, их лимбическая система даст мощнейшую реакцию, к которой надо быть готовыми. Совет завершился с наступлением вязкой темноты. Дождь немного ослаб, но продолжал лить до самого утра. Члены Клана Экс встретили новый день с тоннами несортированной информации в головах. Несмотря на убаюкивающее постукивание по окнам и крыше выспаться как следует не удалось никому. Ночной Страж Хёнвон снова и снова перебирал полученные бумаги, выписывая сделанные выводы в свою тетрадь и просчитывая сначала возможный урон, нанесенный психическому состоянию подопытных Хванунов, а затем и потенциальный паттерн поведения Минхёка и Джонхана во время грядущей атаки. В конце концов, разработка стратегии и психологический аспект лежали на нем. Всё, что выяснилось на Совете, не обсуждалось открыто, а только отдельными группами людей. Кихён и Шону в его кабинете решали, как нужно донести эту информацию до других Кланов и какие коррективы необходимо внести в планы. Хёнвон во время передачи смены Вонхо за завтраком рассказывал ему о том, что смог выяснить, покопавшись в данных. Чангюн с Чжухоном материли на чем свет стоял Цитадель, в какой-то степени радуясь тому, что появился новый повод, который можно обстрогать со всех сторон. В подобные разговоры не вплетали только Минхёка, для которого тема была слишком чувствительной. Сам он практически вернулся в свое обычное состояние, разве что взгляд у него был задумчивый и грустный. Спустя три дня, Шону решил, что с этим надо что-то делать, да и обсудить с Минхёком то, с чем ему морально предстояло столкнуться в Цитадели, тоже не помешало бы и сделать он это хотел лично. Отрицать то, что среди всех остальных людей к его словам Минхёк точно прислушивается, было бы бессмысленно. Вместо того, чтобы пойти на очередную тренировку, лидер предложил ему прогуляться за пределами Логова, не отходя при этом далеко. О безопасности забывать было нельзя. Лицо Хвануна посветлело, когда Шону, который большую часть времени снова начал проводить либо у себя, либо в разъездах с Кихёном, перехватил его у прохода к полю и взял за руку так естественно, даже не придавая этому значения, как будто это действие было само собой разумеющимся и стало привычным. Обычно они вели себя максимально сдержанно за пределами закрытой комнаты хотя бы в целях соблюдения мнимой субординации. После дождливых дней в воздухе все еще чувствовалась свежая прохладная влажность. Земля снова затвердела, иссохшая желтая трава хрустела под ногами. Сильный аромат многочисленных сосен перебивал запах застоявшейся воды в канале с подгнивающими листьями. На какое-то время погода определенно стабилизировалась, чтобы отдать последние капли оставшегося тепла в этом году. Возможность отвлечься и погулять с Шону взбодрила Минхёка, боровшегося с преследующими его кошмарами. Рядом с лидером он всегда успокаивался, неважно хотел он этого или нет. По-другому просто и не получалось: размеренное спокойствие Шону передавалось ему автоматически. Идя по бетонной дорожке, они обсуждают что можно попросить у Кихёна на завтрашний обед. Бессмысленный разговор, создающий ощущение уюта. На самом деле Минхёк просто хотел говорить, говорить и говорить, потому что последние дни по большей части молчал. Шону открывает ворота и их обдает лесным ветром. Дуновение свободы. Минхёк уже и не помнит, когда последний раз выбирался из Логова. Казалось, что это было как минимум год назад, и он понимает насколько сильно ему не хватало хотя бы временной смены обстановки. Голове становилось намного легче. Покой, однако, продлился недолго. Они не отошли от ворот даже на три метра, когда услышали звук стремительно приближающейся машины. Рука Шону тут же метнулась к кобуре на поясе, но замерла, стоило ему в лобовом стекле увидеть Сынчоля. Осознание того, что случилось что-то плохое, пришло в считанные секунды, потому что шины несущейся на огромной скорости машины звучно заскрипели, корпус опасно мотнуло в сторону из-за резкого торможения, а сам Сынчоль фактически выпрыгнул наружу едва ли не на ходу. - Сынчоль, что… - Они забрали его, - глаза у лидера Клана Каратов были дикие, лицо бледное, чуть ли не отдававшее холодной синевой, а руки, видимо, изо всех сил сжимавшие руль, заметно тряслись. - Что? - Они забрали Джонхана.