Indomable

Идти назад неполным составом по усеянной следами дороге, по которой они пришли вместе, оказывается тяжелее многого, через что уже пришлось пройти в прошлом. Потому что тогда у них выбора не было, а сейчас он был и выбрали они неправильно. Лес больше не кажется свежим и полным чистого воздуха. Вдыхаемый холод напоминает пробирающий до оцепенения склеп. Крики птиц звучат зловеще, царапают совесть острыми обвинениями, как будто осуждая с высоты. Тяжелые шаги неприятно громкие. Устремленные в землю взгляды время от времени с зарождающейся ненавистью падают на спину лидера. Сейчас, когда они не находятся под дулами винтовок, свобода их действий практически не ограничена. Возможно, череда изменений в Клане еще не окончена. До машины они доходят в гробовой тишине. Шону командует им занять места, пока сам изучает содержимое мешка, стоя у обочины. Оказавшись отделенными от кажущегося абсолютно чужим лидера, они, наконец, отмирают. - Мы должны что-то сделать, - тихо говорит Вонхо, продолжая сверлить его глазами через окно. - Минхёк не заслужил такого отношения, - Чжухон согласно кивает. - Единственный шанс освободить его – это перехватить конвой до въезда в город. После этого мы под прицелом у камер, - констатирует Хёнвон с заднего сидения. - А что с Шону? Об этом вы подумали? – интересуется Кихён. - У нас одно наказание за предательство, - низкий голос Чангюна звучит пугающе яростно. Вот только у кого хватит смелости всадить пулю в человека, давшего теплый дом, еду и все условия для жизни? Человека, казавшегося едва ли не самым святым среди всех них. Тем временем, Шону заканчивает осмотр, закидывает мешок в багажник и садится за руль, громко хлопая дверью. Атмосфера практически звенит от напряжения. Чжухон видит, как Чангюн, сидящий за водительским местом, медленно достает пистолет, но так и застывает, не решаясь предпринимать дальнейшие действия. Он делает вдох-выдох, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, и в зеркале заднего вида встречается взглядом с Кихёном, находящимся справа от лидера. Немного поколебавшись, тот кивает, давая свое разрешение. Только Чангюн приподнимает пистолет, как Шону неожиданно начинает говорить: - Пока вы не приступили к самосуду, я хочу извиниться за то, что произошло. Чангюн, прости, у меня не было другого выбора, я не хотел ударять тебя, но мне пришлось. Спасибо вам всем за то, что вы так мне верите. Под ледяную паузу педаль газа вжимается в пол и машина выезжает на трассу. Первым возвращает себе дар речи Кихён. - Ты понимаешь вообще, что ты наделал? Твои извинения ничего не изменят. - Да, понимаю, и я бы никогда и ни за что на такое не согласился, но Минхёк сумел меня уговорить. - Что ты несешь? Кихён, преисполненный злости, осекается перед началом обвинительной тирады. Он замечает, что руки Шону, сжимающие руль до пошедшей багровыми пятнами кожи, даже в подобном состоянии трясутся так, что этого не получается скрыть. Лицо больше не выглядит безразличным и жестким. Оно сосредоточено настолько, что на лбу проступила вена. - Выяснилось, что в других Кланах тоже есть Хвануны. Они начали пропадать две недели назад и, как мы поняли, их отслеживают по энергетическому следу, остающемуся в воздухе какое-то время после выброса. Минхёк и я не стали ничего вам говорить, чтобы не сеять лишнюю панику, но ситуация становилась всё хуже и мы поняли, что больше тянуть нельзя. Наш план одобрили лидеры других Кланов, потому что чем больше времени идет, тем больше боевых сил на нашей стороне теряется. Послезавтра мы идем на Цитадель. - Что? Подожди, что за хрень вообще? – члены Клана Экс, окончательно запутавшиеся в сети эмоций и событий, начинают говорить одновременно, чуть ли не подрываясь с мест вперед. – В смысле послезавтра? Ничего же не готово абсолютно. - У нас нет полного плана здания, не шныряться же там вслепую. - Без пропусков туда не попасть. - Алгоритм движений их транспорта еще не закончен. - Мы всё приготовили, - качает головой Шону, прерывая поток голосов. – Машины и оружие есть, планы и пропуски скоро должны появиться, люди готовы. - Какого черта тогда сейчас было с Минхёком? Зачем ты выдал его Охотникам? - Это была его идея, - казалось, что лидер даже не мигает. – Хансоль и Джису создали что-то вроде многофункционального жучка. Минхёку нужно будет бросить его в районе лабораторий и тогда они смогут хакнуть систему, достать полный план зданий и внести нас в базу данных, оформив пропуски. - Почему вы не сказали нам? – Кихён ударяет ладонью по приборной панели. – Господи, да Чангюн же чуть не пристрелил тебя. Неожиданно на лице Шону на секунду мелькает пробившаяся через пелену тревоги гордая улыбка, он смотрит в зеркало на стушевавшегося макнэ. - Молодец, значит запомнил то, чему я учил. Предатели не достойны жить, - машина заезжает на дорогу у поселка и приходится сбавить скорость. – Всё должно было пройти естественно, иначе Охотники бы почуяли неладное и план бы пошел насмарку, а этого допустить было нельзя. - То есть, об этом знали все, кроме нас? Сынчоль, Караты, Клан Шести, да и вообще все Кланы до одного? – с нескрываемым возмущением спрашивает Вонхо. - Да. - Ну охуеть теперь, - Чангюн разводит руками. – Это похоже на максимально хуёвый пранк. Вам может в актеры надо было податься? Развели всех как детей. - А если бы мы напали? – вдруг раздается голос Хёнвона. – Что если бы мы напали на Охотников? Или на тебя? Мы ведь могли просто пристрелить тебя в лесу, а потом погнаться за конвоем, чтобы освободить Минхёка. - Нет, - Шону отвечает уверенно, не оставляя ни намека на сомнение. – Я хорошо вас знаю. Вы умеете расценивать опасность, чтобы не нападать на Охотников, и слишком привыкли ко мне, чтобы с ходу убивать. Я в вас не сомневался. В крайнем случае, у выезда дежурит машина Сынчоля. Клан Экс не знает как реагировать. Это был один из тех моментов, когда мыслей было так много, что не удавалось оформить в слова ни одну. Колоссальное облегчение смешивается с шоком, смятением и накатывающим волнением. Послезавтра решится всё. Послезавтра они либо умрут, либо достигнут цели, к которой так долго шли. Разве считанные моменты до получения желаемого не самые страшные? Ещё и резкая потеря в рядах продолжает вызывать неприятный нервоз. - Но разве не было другого способа подбросить жучок? – не выдерживает Чжухон, когда они подъезжают к воротам. – У нас же есть подкупленные люди в Цитадели. Можно было попросить об этом их, а не рисковать так Минхёком. Покрывшиеся холодным потом пальцы Шону скрипят о кожу руля. Видно, как его челюсти напрягаются, сдерживая внутри тяжелый вздох, который все чувствуют, даже не слыша его. Они всё еще злились из-за того, что их оставили не у дел, и пытались успокоить переполошенные эмоции, годами простаивавшие в относительном порядке. Поэтому только сейчас они начинают действительно вдумываться в настоящее положение вещей и то, через что проходит не каждый из них, а конкретно Шону. - Мы больше не можем доверять людям в Цитадели, только не когда это касается нападения. Если бы был другой вариант, я бы… - он запинается впервые за несколько долгих лет уверенной расчетливой речи и в этот момент члены Клана понимают, насколько трудно далось ему это решение. – Я не хотел этого делать, но мне пришлось. Ощущение кривого дежавю оставляет неприятный укол в изрешеченной душе лидера. «Иногда приходится принимать тяжелые решения ради общего блага. Даже наперекор себе», - воспоминание об адресованных Минхёку словах чётко стоит перед глазами. Шону чувствует себя ублюдочным пророком. После полноценного Совета с детальным обсуждением нападения остаток дня проходит в беготне и доскональной проверке малейшего пункта их достаточно спонтанного плана. Спустя час после возвращения в Логово приходит сообщение от Сынчоля: «Доступ есть», что вызывает облегчение вперемешку с ещё большей тревогой. С одной стороны, Хванун попал в Цитадель и успешно подбросил жучок, с другой – неизвестно, что именно с ним сделают. Двое суток не такой большой срок, однако для человека, над которым ставят эксперименты, он может показаться вечностью. В доме и за его пределами непривычно тихо. Грохочет металлический стук проверяемого на исправность оружия, раздаются гулкие шаги, с шарканьем переносятся вещи, но никаких разговоров нет. Никто не обсуждает произошедшее и предстоящее вплоть до позднего вечера, пока они не рассредоточиваются по парам. Осознавать то, что возможно дорога их жизней приближалась к обрыву в неизвестность, было по-человечески страшно даже для тех, кто время от времени балансировал на крае. Густая темнота жмется к окну, пытаясь проникнуть внутрь, когда Шону сидит на полу комнаты Минхёка, опираясь спиной о кровать. Он вертит в руках подаренную им шапку, лежавшую до этого на столе. Тот день кажется таким далеким, когда на деле не прошло и полугода. Тогда они первый и последний раз попробовали на вкус жизнь обычных людей, для которых не существовало борьбы. Этот сладкий вкус горчит тем, что ни один из них таковым не являлся и не мог стать даже при невероятном желании. Кровь ведь она от рук не отмывается. - Так и думал, что ты здесь, - тихо раздается в холодном воздухе. Кихён закрывает за собой дверь, после чего опускается на пол рядом с лидером. Он смотрит на шапку в его задеревенелых пальцах и понимает, что действительно не ошибся в своих наблюдениях. Он почти никогда не ошибается. Особенно если это касается Шону, с которым они притёрлись настолько, что изучили друг друга от и до. Ближе него у Кихёна всё равно никого не осталось. - С ним всё будет хорошо, ты же знаешь, он намного сильнее, чем кажется. Ответа не последовало. Шону продолжает тяжелым взглядом сверлить стену перед собой. Начинает звучать тихий неравномерный стук по тонкому стеклу и Кихён поворачивает голову. Ледяные снежинки врезаются в окно, зима была на пороге и требовала обратить на себя внимание. Если бы это был обычный день, то они бы уже наверняка включили отопление, сейчас же всем было наплевать. Кихён вдруг вспоминает (в последнее время думает о прошлом он часто), как много лет назад зимними вечерами он вместе с братьями и сёстрами сидел на тёплом, едва ли не горячем, полу и смотрел рождественские фильмы. Иногда они так и засыпали, убаюканные идущим снизу теплом. А в этом доме праздников не было. Праздники для тех, кто верит в чудеса и любит самообман. Как минимум первого в них точно не осталось. - Знаешь, я иногда думал о том, чтобы бросить это всё нахрен, купить себе маленький дом в какой-нибудь деревне и притвориться, что ничего не знаю ни о Кланах, ни о Цитадели, ни о Хванунах в лабораториях. Ходил бы на охоту, рыбачил, решал кроссворды. После появления Минхёка я стал думать об этом почти каждый день. О том, как забрал бы его с собой и оборвал бы все связи с этой грёбаной Зоной, - доверительно говорит Шону какое-то время спустя, скидывая с плеч давившие мысли. – Хреновый из меня лидер, да? Проталкиваю вам идею о свержении власти, о борьбе, а сам хочу от всего этого убежать и забиться в нору, как трусливый идиот. - Ты не идиот и тем более не трус, - немного погодя отвечает Кихён. – Это вполне нормально – хотеть спокойствия, счастья. Я думаю, мы все иногда о чем-то таком думаем. О том, почему именно мы должны изменять мир и как просто было бы жить, как будто всё нормально. Мы не рыпаемся, потому что нам больше не к чему стремиться, кроме войны, Чангюну если только, у него хотя бы надежды на живых родителей есть. А у тебя появился дорогой человек, появились какие-то желания, может даже мечты и это здорово. Ты хочешь убежать не из-за трусости, а из-за усталости, хочешь нормальной жизни. - Из-за этого я начал чувствовать себя уязвимым, - признается Шону. – Это… так странно. Мне было плевать на себя, на своё будущее после нападения, мне было нечего терять, разве что Клан, но вы и без меня можете о себе позаботиться, а потом появился он. Я хочу защитить его, дать всё самое лучшее, то, во что сам перестал верить. Ты помнишь его в самый первый день? Испуганный до чёрта, трясущийся, зажатый, шарахающийся от любого резкого движения. Но в итоге он оказался смелее меня, я боялся даже подумать о том, что придется его отпустить. - И всё-таки ты смог его отпустить. Смог. После того, как они в дерьмо разругались и наговорили много того, о чем в нормальном состоянии даже бы не подумали. Они долго сидели в обжигающей тишине, не расходясь, но и не отступаясь от своих принципов. В конце концов, вернувший самообладание Минхёк заговорил первым. Говорил он долго, не спеша, чётко раскрывая каждую свою мысль, выкладывая всё как есть, не давая эмоциям бежать вперед разума. Затем он подошёл к Шону, взял его за руку и посмотрел в глаза максимально открыто, блики от лампы светились на его потемневшей радужке. - Пожалуйста, поверь в меня. Я устал отсиживаться за спинами других. Больше адекватных вариантов просто нет. Пока мы тянем время и ждём возможности, каких-то непонятных условий, в Цитадели люди умирают в мучениях, люди, которые этого не заслужили. Мы должны рискнуть ради всех. - Почему из всех мы должны рисковать именно тобой? Почему из всех я должен рисковать именно тем, кого боюсь потерять больше всего? - Потому что этим вопросом бы задавались все остальные и переводили друг на друга пальцы, пока не стало бы слишком поздно. Кто-то должен взять на себя эту ответственность и я согласен быть этим человеком. Они как будто поменялись местами. Минхёк рвался в бой, Шону отгораживался от любого намёка на риск. - Ты понимаешь, что заставляешь меня целенаправленно вышвырнуть тебя в самую глубь ада? Как я, по-твоему, должен на это реагировать? Без задней мысли согласиться и продолжить заниматься своими делами? - Если я что-то и понимаю, так это то, что ты достаточно сильный, чтобы сделать это. А я достаточно сильный, чтобы дождаться тебя. Думаешь мне не страшно? Думаешь я не боюсь, что с тобой что-то случится? Или с Вонхо? Или с Чангюном? Да с кем угодно. Я боюсь, но ты сам учил меня двигаться вперед несмотря на страх. Откуда в нем столько храбрости? Шону смотрит на его решительное лицо. Красивое и воинственное, с маленьким шрамом на подбородке, полученным на одной из тренировок. Ландышевые волосы чуть отросли и цеплялись за ресницы. Минхёк прав, абсолютно, без исключений. Но проще от этого не становится, та часть Шону, о которой он даже не подозревал еще полгода назад, продолжает сопротивляться, борясь с преданным своей цели лидером. - Зачем ты так со мной поступаешь? – Шону прижимается к нему лбом и они оба закрывают глаза. – Я ведь себе не прощу, если с тобой что-то случится. Я не хочу, чтобы тебе причиняли боль. Победа ценой твоей жизни никакой радости мне не принесет. - Со мной всё будет хорошо, я буду держаться и делать то, что они мне скажут. За два дня со мной ничего не случится, - заверяет Минхёк тихим хриплым голосом. – Вы вытащите меня и мы вместе освободим остальных Хванунов. Как и планировали. Шону выныривает из воспоминаний, возвращаясь в тёмную комнату с холодным полом. В его жизни случилось много всего, но никогда раньше выбор не давался ему с таким трудом. Теперь он действительно понимал Сынчоля, разум и сердце сражаются так яростно, что мутнеет в глазах. Способность трезво мыслить, не давая себе натворить глупостей, к счастью смогла вернуть бразды правления в свои руки. - Кихён, ты ведь понимаешь, что произойти может всё, что угодно? – предполагаемый вопрос на самом деле звучит как утверждение. - Ты меня знаешь. Говори как есть. - Если меня убьют, ты должен будешь занять моё место. Не дай им почувствовать вкус власти и опуститься до ущемления обычных гражданских. И позаботься о Минхёке. Я не хочу, чтобы он остался один. Кихён вполне мог начать банальную тираду «Ты не умрешь, мы все дойдем до конца», но опыт потери своей семьи был слишком ярким, чтобы такое позволить. Он отлично усвоил как минимум один урок – смерть приходит оттуда, откуда не ждешь, тогда, когда не ждешь. Он хочет верить в то, что их Клан никого не потеряет. Было бы этой веры достаточно, чтобы на что-то повлиять. Да и Шону явно сказал это не ради получения моральной поддержки и пустых слов. - Я за ними прослежу. Но и ты мне кое-что пообещай. - Что? - Ты продолжишь сражаться и свергнешь власть, даже если никого из нас не останется. Даже если погибнет Минхёк. Потому что ни он, ни я тебе не простим этого. Все жертвы будут бессмысленными, если ты позволишь эмоциям остановить тебя. - Обещаю, - твердо говорит Шону и после минуты тишины добавляет. – Спасибо, Кихён. За всё. Кихёну тоже хочется сказать спасибо за многое, но он понимает, что стоит ему начать, как он не остановится. Лидер без преувеличения стал хоть каким-то светом в его грязном пустом подвале. Сравнивать кто кому больше помог было бы глупо, но Кихён не может перестать об этом думать. Не найди Шону его, то он бы нашел кого-то другого на роль соучредителя Клана и близкого друга, возможно стал бы вторым во главе Клана Каратов, с Сынчолем они сразу нашли общий язык. Не столкнись Кихён с Шону, то он бы с высокой вероятностью так и остался влачить своё бессмысленное существование на улицах Сеула. Пошёл бы адвокатом в паршивую контору, а потом через пару лет бы повесился в своем кабинете после чашки кофе со вкусом окурков. Одним промозглым днем они встретились в тусклом баре и Кихён впервые за несколько лет почувствовал желание действовать, изменить хоть что-то в пожиравшей его рутине. Под приглушенное бормотание старого телевизора Шону подарил ему крохотную надежду, которую Кихён продолжал бережно хранить вплоть до этого дня. Тёплая ладонь признательно опускается Шону на коленку, слегка сжимая её. Ему не нужно говорить об этом вслух, Кихён по глазам видит, что его прекрасно понимают. Способность улавливать мысли друг друга выработалась за годы тесного совместного сотрудничества. Когда вы вместе вылезаете из ямы с дерьмом, вариантов больше не остается. - Ложись спать, день был тяжелым. Нужно накопить сил. Грубо говоря: «Отдыхай, пока можешь». Ешь, пока можешь, кури, пока можешь, стреляй из лука, пока можешь, лови пальцами снег, пока можешь. Дыши, пока можешь. Вероятность того, что возможности на это скоро не будет, слишком велика, чтобы упускать её из внимания. Следующие сутки пройдут так несправедливо быстро, что никто из них не успеет сделать даже половину задуманного. Чангюн не дорисует тропический лес, Вонхо не дочитает новую книгу, Чжухон не закончит чертёж пристройки к мастерской, Хёнвон не допишет исследовательский проект, Кихён не переберет оставшиеся в кладовке продукты, Шону не допьет банку гранатового сока. Но в то же время эти сутки пройдут так медленно, что каждый из них вспомнит свою наполненную разномастными событиями дорогу от начала и до конца. Как ни крути, все они находили в ней то, за что цеплялись изо всех сил, в какую бы ситуацию их не выбросило с утёса отвесной скалы. Когда медленно-быстрый день, состоящий из тысячи маленьких дел, подходит к концу, потемневший дом замирает. Свет везде выключен, двери закрыты, голоса смолкли. Хёнвон не сидит у входа на смене – его отправили отсыпаться. Как будто кто-то верил, что сможет заснуть. Погода за окном утихомирилась, разве что изредка посвистывал в трещинах ветер. Где они будут через 24 часа? Что они будут делать в эту самую точку времени? Будут ли они что-то делать в принципе? Желание мыслить позитивно и целеустремленно спотыкается о чёткое восприятие реальности. Их судьбы сели за стол и готовы раскидать монетки. Решка – жизнь, орёл – смерть. Главное не уронить их на пол, никто не любит пустую интригу. Мысли, целый день пожиравшие членов Клана Экс, становятся настолько громкими и запутанными, что в ушах начинает звенеть, шипит статика потерянного сигнала. Глаза устремлены в грязно-белые потолки с разводами и сетью растрескавшейся побелки. У всех, кроме Чангюна. Чангюн смотрит на бунтующее море, теребит в руках семейную фотографию и шепотом желает родителям спокойной ночи. Надеется, что не в последний раз, но всё равно вспоминает о лежащем на столе наскоро написанном завещании с просьбой раздать его картины всем, кому они приглянутся. Хоть что-то хорошее он сможет после себя оставить, помимо горы трупов. У сидящих утром за столом мужчин глаза стеклянные, внутренности сжались и задубели в ожидании неизбежного. Вонхо и Чжухон треплются о вышедшем недавно внедорожнике с трансформирующимися в единое мягкое полотно сиденьями. Не то чтобы кого-то это действительно интересовало, но заполнить тишину чем-то надо было. Хотя Вонхо выглядел достаточно расслабленно, разве что пальцы то и дело проходились по висящему на поясе кинжалу. Еды на столе было много, к дымящейся яичнице с беконом шли овощные лепёшки, кимпаб с тунцом, пожаренные в перечной пасте сосиски и политые мёдом вафли. Кихён продуктов не жалел, не видел смысла. - Спасибо, что всегда верили в меня, - после того, как опустели тарелки, Шону берет слово, вызывая удивление. – Я рад, что у меня есть такие братья, как вы. Мы все чем-то пожертвовали ради сегодняшнего дня, но я уверен, что это было не зря. Чем бы это ни закончилось, я не буду жалеть о том, что выбрал вас, ни секунды. И простите, если я что-то делал не так. - Да хуйня вопрос, мы тебе все мозги выебли своими косяками, так что заслужили, - Чангюн хлопает его по спине. - Язык, - цыкает на него Кихён и это маленькое привычное действие вызывает у них легкие улыбки. - Давайте все вернемся домой, - Хёнвон окидывает взглядом каждого по очереди и протягивает в центр стола ладонь. – Все семеро. - Звучит как тост, - издает смешок Вонхо и кладет свою руку сверху. – Давайте нагнем всех в этой грёбаной Цитадели и потом нажрёмся как свиньи. - Звучит как план, - соглашается Чжухон, присоединяясь. В конце концов, их ладони собираются в невысокую башню. Маленький момент единения, который, однако, слегка расслабляет и придаёт уверенности. Хотя покидать дом оказывается тяжело. По одному они выходят за дверь через разные промежутки времени, подавляя желание оглянуться. Шону стоит у выхода последним, остальные уже возились с вещами около машины. Он осматривает стены, потолок, деревянные панели, мебель. Всё это было нажито совместным трудом. Их Логово не было уютным пентхаусом с тёплыми пледами, чашками какао и крутящимися по домашнему кинотеатру комедиями. Здесь не обсуждались купоны на молоко в большом гипермаркете, поездки на фестиваль фонарей, гирлянды для фасада. Но это было место, где они чувствовали себя защищёнными, могли спокойно спать, делились информацией, поддерживали друг друга, пусть и достаточно своеобразными способами. Это был их дом, который они создали сами. А Шону второй раз покидает его с мрачными мыслями. Два дня назад они с Минхёком тоже выходили последними. Видеть его переступающим порог с решительным отчаянием на лице оказалось сложнее, чем он мог представить. Дверь с хлопком закрывается, щёлкает замок. Дом погружается в тягучий сон.