алёна швец — мальчики не плачут. «влюбился. не было ночи, где не снился. от его ботинка раны, сложно любить своего хулигана.»
Прошло почти два года, Мидория уже не тот слабый и бесхарактерный мальчишка, любящий поплакать без повода. У него появились друзья, много друзей. Его уважают учителя, ведь он отдаёт всего себя учёбе. Вынуждая своё тело длительными тренировками до измождения, он стал очень сильным, пусть и безрассудным, но очень сильным. Мидорию любят, недавно он получил своё первое признание в любви от Урараки. Он выглядел так смущённо и глупо, его щёки были такими красными, отчего куча веснушек сияла на его лице… Этой Зеленоголовкой восхищались все, и это очень бесило Бакуго. Отношение Бакуго к учёбе как-то само собой сошло на нет. Он прогуливал уроки раздражительного и громкого Мика, слишком весёлого Всемогущего и активной Полуночи в спортзале. Оценки больше не волновали его, главным приоритетом стала физическая сила. Катсуки не хотел уступать в ней никому, особенно этому жалкому Деку. Единственные уроки, которые он не пропускал — уроки Айзавы. Конечно, никто не хотел получить оплеух от классного руководителя! Конечно, не имеет никакого смысла тот факт, что их сажают парами, а Изуку всегда сажают к Бакуго (это, по мнению учителя, отличная идея, чтобы сдружить их)! Конечно, совсем не важно, что лицо Мидории краснеет сильнее, чем от признания Урараки, каждый раз, когда блондин (не)специально задевает его ногу своей. Конечно, это не из-за возможности почувствовать его тепло, не из-за дрожания его рук в те моменты, когда Бакуго слишком близко наклоняется списать что-то из чужой тетради. И уж точно не из-за нежных и заботливых вопросов одноклассника: «Ты записал домашку на завтра?», «Ты смог сделать проект? Просто я на всякий случай сделал два варианта…» Что происходит с Бакуго после той встречи у больницы — трудно объяснить даже ему самому. Спросить других? Блондин ещё не настолько отчаялся. Просто ему стало интересно играть с Деку, а не бить его. Катсуки стало нравиться ловить его взгляды на себе и каждый раз, как в первый, видеть это милое смущение на лице Мидории, когда он понимал, что его гляделки взаимны. Просто Деку стал нрави… бесить его меньше? Бакуго возвращался из спортзала уже по пустой академии, он шёл по привычному и заученному за столько месяцев пути: спортзал, коридор, лестница, выход «Б», двор, общежитие. Его руки были чёрными от сажи, а ладони зудели и горели от бесконечных взрывов и тренировок. Ноги тряслись с каждым шагом всё сильнее, плечи болели от напряжения. Он не останется в тени. — Бакуго, ты слышишь меня?.. — резкий толчок в плечо привёл блондина в себя. Он остановился и сфокусировал свой взгляд на зелёных кудрях. И когда одноклассник успел появиться перед ним? Мидория взволновано смотрел ему в глаза и сжимал в руках жёлтую, потрёпанную книгу. — Ты… забыл свой учебник в классе, я задержался с Ураракой после занятий, поэтому боялся, что не успею встретить тебя в академии. «С Ураракой?.. Отлично, прекрасно, превосходно! Сидел бы с ней и дальше.» — Бакуго сжал ослабшие руки и закатил глаза. По телу пробегает лёгкий холодок и сводит челюсть от появления в памяти одного мимолётного силуэта этой раздражительной парочки. Сдерживать себя становилось всё труднее, но от ударов ли? Юноша перевёл свой взгляд от зелёных глаз на стены коридора. Было уже достаточно поздно, академия была пуста, и лишь шорох деревьев прерывал тишину. В окна пробивался золотой свет заката. По стенам ползли тени деревьев. — Каччан, ты выглядишь не важно, с тобой всё… — Отдал бы завтра, глупый Деку. Я бы мог уже быть в общаге. — ласковый голос Мидории — отвратительная вещь, которая способна раздробить все кости Катсуки, а заодно все его принципы, всю его адекватность, всю его жизнь. Бакуго прерывал его, чтобы хоть как-то спастись. Он выхватил из чужих рук учебник и сделал пару уверенных шагов к выходу, но сильная рука героя не желала отпускать его. Рука Деку крепко держала чужой рукав, испуганный взгляд устремился точно в пол, а плечи тряслись так сильно, отчего Бакуго стало казаться, что и он сам начинал дрожать вместе с ними. Изуку долго не решался заговорить, это молчание с каждой секундой рисовало всё больше границ между ними. Катсуки смотрел на его веснушки, рассыпанные по всему лицу, на его зелёные пряди, на шрамы на руке. Ему хотелось прикоснуться к Деку. Он хотел прикоснуться ко всему, что носило его имя. Бакуго хотел почувствовать мягкость зелёных кудрей и попробовать теплоту красных щёк. Бакуго хотел прикоснуться к Деку. — Почему ты трясёшься? — неожиданный грубый голос Катсуки прервал тишину и Мидория вздрогнул. Сейчас он был без понятия, о чём ему говорить, его контролировало непонятное желание просто быть рядом с блондином. Неуверенный взгляд Деку плавно скользнул по телу одноклассника, цепляясь за искреннее раздражение чужого лица, в котором он пытался прочитать ответ на резкий вопрос. — Мы можем поговорить, п-пожалуйста? — заботливая фраза Деку звучит совсем жалко, и у Бакуго мгновенно немеют кончики пальцев. — Ты думаешь, мне есть о чём с тобой разговаривать? — злость слишком быстро проникает в разум Катсуки и отравляет его. Уверенность этого мальчишки ставит жестокую подножку всему равнодушию блондина, а он с удовольствием ловит её и уже летит целовать ледяной пол. — Может быть, ты прекратишь держать всё в себе, и говорить, что с тобой всё порядке? — Мидория почти срывается на крик, а Бакуго чувствует, как от одних только слов все крепкие стены — вся его защита, что он так тщательно обустраивал вокруг своих чувств и слабостей, разбивается об эту чёртову заботу. Что им движет после встречи с Деку? Что изменилось в его отношении к Деку после той позорной битвы со злодеем? Что стало со словами Деку, почему они стали так беспощадно играть с эмоциями Бакуго? Целый Тихий океан вопросов, но не одного адекватного и разумного ответа. Это раздражало. Это уничтожало непобедимого Катсуки Бакуго. Тяжесть в ногах усиливалась, а руки жгло от прилива мощной взрывной энергии. Так хочется вмазать в это доброе личико, растереть эту навязчивую уверенность об стены академии, чтобы дать чётко понять — здесь у тебя нет возможности показывать её. Рядом с Бакуго у тебя нет возможности становиться сильнее, глупый Деку. — Если ты будешь молчать и злиться, я никогда не узнаю тебя! — голос Мидории уничтожал блондина, но он, словно настоящий мазохист, впитывал в себя каждое слово. — Ты можешь довериться мне, Каччан. Терпение разлетается на мелкие кусочки, а рука уже разрывается от ярко-жёлтых вспышек, адресованные лишь одному прекрасному лицу — лицу Деку. Катсуки закидывает руку настолько высоко, насколько позволяет его уставшее тело, воздух скапливается вокруг его ослабленного кулака, и вся сила, оставшаяся в нём, собирается в одном месте для желанного удара. Взгляд, пропитанный ненавистью, прожигает зелёные кудри. Бакуго кричит «Закрой свой рот!», и бьёт точно в лицо своего драгоценного одноклассника, лишь скорость и за два года развитая до такого беспредела сила, помогает его не лишиться головы и защититься от удара. Деку, как маленького котёнка, швыряет через весь коридор, и он ловит спиной стену, чувствуя, как кости практически разлетаются от такой силы. Мидория чувствует, как руки до локтей покрываются ожогами, и разрывается в кашле. Больно. Ему снова больно. Бакуго идёт медленно. Ему тяжело, но от безумных тренировок или неожиданных слов? Слова не вяжутся, поэтому остаётся только одно: вбить в чужую голову, кто здесь главный и как нужно с ним общаться, да и свалить в общагу. Бакуго чувствует, как тело становится просто куском мяса, в котором не остаётся никаких сил, лишь ненависть движет им и он снова замахивается. — Прекрати! — израненная рука хватает испачканный в саже воротник рубашки и тянет на себя. Чужие носы остаются в жалких миллиметрах друг от друга. — Чего ты хочешь добиться? Бакуго теряет рассудок. Сила, с которой плечи Изуку впечатывают в холодную стену равна той, от которой он почти лишился позвоночника. Красные глаза мелькают прямо возле его лица, в ту же секунду шею разъедает невыносимая боль. Зубы впивается в чужую кожу с такой мощностью, что челюсть немеет, а во рту моментально появляется привкус крови. Над ухом Бакуго звучит полюбившийся за годы болезненный хрип «старого друга». Он застывает в таком положении на несколько секунд, вгрызаясь в чужую шею, словно одичавший волк, пока не чувствует на своих щеках чужие слёзы. — Ты нужен мне. Перестань подобать той куче злодеев, что похитили тебя. — Деку плачет, но почему это перестаёт радовать Катсуки? Где привычная гордость от долгожданной победы над ним? Можно ли это назвать победой? Он опускает подбородок, ненависть отпускает его. До конца в сознание приводит скатывающаяся по бледной шее кровь, вместе с его слюной, и болезненная сиреневая метка. Тело немеет и холодеет с такой скоростью, словно он словил пулю в лоб и доживает свои последние секунды. Что он сделал? Что ему теперь делать? Бакуго смотрит Деку в глаза, он же смотрит сквозь него. Катсуки смотрит на веснушчатые щёки и влажные линии, украсившие их, на подбородок, с которого непрерывно катятся слёзы, и понимает — вот его предел. Бакуго хочет извиниться. Бакуго говорит: «Сам напросился.» Катсуки мечтает скомкать чужие плечи в своих объятьях. Катсуки поднимает жёлтый учебник и идёт к выходу. Каччан нуждается в Мидории, его заботе и привязанности. Каччан снова сбегает.the neighbourhood — prey. «so, so, i'll probably take you aside and tell you what's on my mind but you, you'll just keep it inside probably tell me that you're alright.»