— Нагато, стой! Я всё объясню! — едва увернувшись от мощного шквала концентрированной чакры, попытался успокоить Обито до ёкаев озверевшего соратника.
— Когда сказано было — не приближаться?! — сквозь зубы процедил Нагато устами Яхико. — Шинра Тенсей!
Обито активировал Камуи. Не сработало, отбросило метра на три, а то и больше, встряхнуло систему циркуляции. Скорость его техник не идёт ни в какое сравнение со скоростью Тендо, да и чакры в разы меньше. Схлестнись они в реальном бою, костей бы не собрал. Вот только, больно голос у Нагато ледяной. Неужели серьёзен? Только этого не хватало! Рано ему умирать, он ведь даже не начал воплощать план в действие. Была, не была. Отпрыгнув, Обито молниеносно сложил печати, и Огненный Шар, раскаляя воздух, ринулся на Тендо. Бесполезно против носителя риннегана, но времени на контратаку должно хватить. Благо Нагато не пустил в ход оставшиеся Пять Путей. Сконцентрировав чакру в ступнях, Обито рванул вслед за Катоном. Зазор в пять секунд. Успеет.
— Шинра Тенсей.
И пламя Учих вместе с Обито кубарем покатились со скалы. Он спиной впечатался в один единственный валун на тренировочном полигоне Акацки. Боль отдалась в грудной клетке. Откашлявшись, Обито с трудом перевалился на колено, кулаком упёрся в разрыхлённую почву. Бля-я-ять.
Несколькими часами ранее…
— Пришло время действий. Все необходимые приготовления завершены, осталось захватить Хвостатых, — голосом — я великий Мадара-сама, склонитесь — проговорил Обито, восседая на троне.
Это подобие кабинета, с круглым столом и несколькими весьма удобными креслами — любимое место. Здесь не бывает шумных разборок, только серьёзные разговоры о делах. Независимо от времени суток — освещение остаётся неизменным. В этом помещении размываются границы хорошего и плохого, чёрного и белого. Всё едино, всё одно, и только общие цели имеют значение.
— Сасори с Дейдарой на полпути к Суне, совсем скор…
Тендо не договорил. Глаза его внимательно прошлись по напарнице, что появилась в проёме несколько секунд назад. Обито удивился поведению соратника, ведь они по несколько раз на дню видятся, а то и вовсе не расстаются.
— Конан, мне кажется или ты поправилась? — смягчив голос, спросил Тендо.
— Нет, не кажется, — пожала она плечами и опустилась в кресло напротив.
Обито окинул её беглым взглядом. Такая же, как и всегда.
— На пять килограммов.
Чего-чего? Пять килограммов? И почему он абсолютно не видит разницы? Обито посмотрел на Тендо. Всего лишь марионетка, а лицо вытянулось очень даже натурально. Не наигранно, как сказали бы люди искусства.
— Эм… Не хочу показаться бестактным, но не скажется ли лишний вес на твоей скорости и выносливости?
Справедливо — мысленно согласился Обито, едва не качнув шевелюрой в подтверждение. Балласт организации ни к чему.
— Безусловно. Две полоски — это вам не языками чесать, — облокотившись локтями о стол и сложив пальцы домиком, с присущим равнодушием ответила Конан.
— Что ещё за — две полоски? — влез Обито, чтобы поскорее покончить с дискуссией, не имеющей отношения к отлову биджуу.
Собрание свернуло не в то русло. Не время обращать внимания на всякую ерунду.
— Тебе виднее, Мадара, — прошептала Конан несколько отрешённо, словно решала, как ей быть.
Недалёким тугодумам, что кроме мира во всём мире неизвестно ровным счётом ничего, потребовалось три часа на расшифровку слов Конан. Но даже после, поверить в абсурдную догадку, пришедшую на ум умыслами юрэй, не мог не только Обито. Тендо выглядел не менее потеряно, а когда виновник мозгового штурма сбежал, закрывая рот ладонью, он с полуоборота разрушил внушительную часть их логова.
Пригвоздила — не иначе. Да-а-а. Попал ты, Обито, основательно так попал. Нагато в ярости, и мощь его техник с каждой новой атакой возрастает в разы. Мало того, что временной зазор в пять секунд съехал на несчастные доли, так ещё и от шарингана проку нет — гендзюцу на марионетке не работают, Камуи не успевает, а добраться до Нагато без посторонней помощи — задача невыполнимая. Для этого необходимо вывести из строя все Пути Пейна.
Прежде, разборки между ними не заходили дальше тайдзюцу, и больше напоминали дружеский спарринг, нежели откровенный мордой со всеми вытекающими. Вляпаться по самое не балуйся. Где этого кактуса носит?
— О-о-о… снова? Прекрасно, не зря прикупил поп-корн.
Вспомнишь, вот и оно, собственной персоной. Уложить Нагато на обе лопатки, не прибегая к Изанаги, он может только в паре с Куро Зецу.
— Эй, Зецу, помоги мне! — крикнул Обито, кунаем блокировав куройбо.
Лезвие соскользнуло, искрами рассыпалось по маске. Тендо, перехватив левую кисть, резко дёрнул на себя, чтобы заломить и лишить его основной руки. Обито, предвидя действия противника, оттолкнулся от земли и, перепрыгнув через рыжую голову, коленом пробил в позвоночник. Тендо отлетел, но на ногах устоял. Что ни говори, а в рукопашке Обито посильнее будет. Только он скривил рот в ухмылке, как маска глухо хрустнула. Какого? Когда успел? Трещина паутиной охватила всю поверхность и секундой позже пылью осыпалась наземь. Он — обладатель шарингана и не заметил атаку? Обито спрятал лицо за раскрытой ладонью. Только один человек, помимо Зецу, видел его.
— С чего бы? — состроив на половинчатой физиономии удивление, спросил Белый, усаживаясь на тот самый валун, что пересчитал Обито рёбра.
Обито ошарашило спокойствие Зецу. Его же могут раскрыть, и тогда, прощай Вечное Цукуёми.
— Не раз предупреждали, но ты наплевал, — следом вставил Куро, грубым, севшим голосом, от которого Обито внезапно захотелось сдохнуть.
Они вас дери во все щели! Предупреждали, да, но кто виноват, что не смог? К тому же это не только его вина!
Всё началось в тот день, когда он вызвался помочь Конан исследовать Узушиогакуре. Ясное дело, не по доброте душевной. Целью был свиток с техникой, которой наградил Мадара. По тому, как работает печать, не обязательно иметь мозги сродни Какаши, чтобы понять очевидное — лишь один клан мог создать настолько мощное и до одури омерзительное — Узумаки. Затратив неделю на поиски, Обито не нашёл ни намёка на Печать Кукловода. В ярости переместился в ближайшее, как он думал, питейное заведение. Сколько там пробыл и какое количество саке влил в себя Обито не скажет. Единственное, что он знает наверняка: ему захотелось потрепаться. Просто, по-человечески, без всяких: Мадара, Хвостатые, Акацки и заоблачные планы.
Вернувшись в Узушио, Обито нашёл потенциальную жертву у могилы Основателя селения, об этом кричала отколотая надгробная плита, что валялась у ног Конан. Изорванный плащ, тело в ссадинах и порезах. Пока он пил в баре на другом конце географии, её знатно потрепало. Напоролась на ловушку, удивительно, что вообще смогла выжить, с её-то скудными способностями. Он сам едва не сгинул в пасти Водяного Феникса. Что уж говорить, Узумаки те ещё извращенцы, и территория эта не для слабонервных неумех — зазеваешься, запечатанный монстр сожрёт быстрее, чем поймёшь, с какой стороны появился и где спрятана злосчастная печать. Вот почему никто из прославленных расхитителей так и не рискнул ступить на земли долгожителей, Какузу в том числе.
В тот вечер он впервые увидел Конан без плаща. Открытая спина, добротная грудь, светлая кожа. В целом — привлекательная, но что важнее — для него нераскрытая. Не сказать, что Обито возбудился. Тогда он не особо понимал значение этого слова. Ну, шевельнулось в штанах и ладно. С кем не бывает.
Конан оказалась довольно приятным собеседником, молчаливым. Неторопливо потягивала саке, нет-нет поглядывала на полную луну. Она дала возможность выговориться, так сказать жилетку вовремя подставила (до сих пор ломает голову, в попытках вспомнить тему беседы, мог бы, конечно, воспользоваться шаринганом и выведать всё, но решил отсрочить приговор, не критично — успеется). Проговорили, в основном он, от заката до рассвета, и первый луч солнца нежным теплом озарил лёгкий поцелуй. Как так получилось Обито уже и не вспомнит. Но было приятно до жути. Задержался на день — исследовать земли негостеприимные, и на следующий решил подсобить, и завтра, и послезавтра, и после-послезавтра. И всё ради того, чтобы вновь испытать то чувство. Тёплое, манящее, словно нужен он и нуждаются в нём. На четвёртые сутки поймал себя на мысли, что поцелуев недостаточно. Обито хотел большего, намного больше, чем она могла предложить. И, когда казалось, что ему не светит ничего, Конан лишила его девственности. Нагло, страстно, отчебучила так, что хозяйство постанывало ещё долго. С той самой ночи она перестала быть просто союзником, тенью Нагато, напарником подставного лидера Акацки — Пейна. Чуть больше, чуть ближе, и, возможно, желаннее.
Некоторое время у них неплохо получалось скрываться от Нагато и его вездесущей марионетки — Тендо, но как говорится — не всегда коту иваси. Обито спалился так глупо, что повеситься или шарахнуться о скалу наказанием, увы, не будет. Конан — его женщина и делить её с кем-то кровь учиховская наотрез отказалась. Взбунтовалась, когда большая часть её ночного времени уделялось даже не сопернику, а другу детства. В порыве ревности (долго не мог понять, что за чувство буравило рёбра, а принять и того дольше) выплеснул недовольство, а спустя пару мгновений осознал, где находится и что сорвалось с губ. Нагато привёл Тендо в боевую готовность быстрее, чем он успел сморгнуть заминку. Тот с маху впечатал Обито в стену, обтёр фирменным плащом пыль и с разворота локтём проехался по виску. Конан на выдохе озвучила ситуацию коротким, но ёмким: идиот, и оставила мужчин решать проблемы по-мужски.
С того случая встречались редко, раз в неделю, но до рассвета. Порой Обито забывался. В пылу страсти оставлял на шее Конан отметины, за что смачно получал под дых. Наверняка, глазастый Нагато видел не только засосы, пусть и едва заметные, но и отголоски чакры чувствовал. Их не выветрить, не перебить — ничем. Для обладателя риннегана считывать, сканировать и находить по остаткам чакры, как для Учих пользоваться шаринганом и плеваться катоном. Потому-то раз в неделю, после отпадной ночи с Конан, лёгкие, словно пух яйца надирались марионеткой. Как ни странно Обито не напрягали потасовки. Он привык к спаррингам с Тендо — в тонусе и тело, и дух. Все они путешествовали по миру в поисках необходимых техник. Стычек не было, по крайней мере, у него, а растерять навыки — непозволительная роскошь. Но, несмотря на бесчисленное множество поединков, Нагато никогда не использовал Шинра Тенсей.
И что делать теперь, когда сглупил и оступился? Сказать — аборт разумнее — моментально подписать себе смертный приговор, не буквально, но фигурально уж точно. Без Нагато и риннегана не будет Вечного Цукуёми, а без плана его жизнь — ничто. Зецу был бы неплохим помощником, если бы соизволил помочь, однако он сидит и не без наслаждения наблюдает за тем, как лже-Мадаре-Обито вставляют по пятое число. Что у него на уме? Почему не останавливает Нагато? Вопросы, над которыми Обито ломает голову, пока Тендо неумолимо приближается. Можно попытаться свалить подобру-поздорову, но о доверии придётся забыть и навсегда распрощаться с Миром Грёз. Хотел бы убить, не тянул бы. Тогда что? Чего ждать от калеки с манией величия?
— Что ты намерен делать, Мадара?
Этого вопроса Обито предпочёл бы не слышать. Он намерен действовать в соответствии с замыслом Мадары, естественно с внесёнными корректировками, где воскрешение Величайшего из Учих исключается.
— Я не могу отказаться от наших планов.
Не отвечать напрямую — путь к урегулированию нелепого конфликта по причине бешенства дружка и цепкой матки.
— Стать отцом, что ему остаётся.
Будь ты проклят, Зецу! Какого самурая ты творишь? Лезешь не в своё дело, лучше бы помог! Обито, позабыв о сломанной маске, кинул гневный взгляд на Зецу. Тот, ухмыляясь, грызёт поп-корн, купленный в Стране Сладостей, что находится у Рикудо на рогах.
— Я и отец — понятия несовместимые, — увильнул Обито, искренне надеясь на здравомыслие воплощённой воли Мадары и Нагато.
Они прошли через потери и жертвы, через боль и страдания. Глупо останавливаться на полпути из-за чьей-то беременности, даже если этот кто-то — Конан.
— Об этом нужно было думать до того, как решил обрюхатить напарницу лидера, — язвительно подметил Куро.
Обито едва не взвыл. Ну, куда? Куда, спрашивается, суёт нос не-человек-вовсе?
— Она будет неплохой матерью, как думаешь? — спросил Белый вторую половину.
— Согласен, — кивнул Куро и потянулся за хрустяшкой.
Дожили. Людоед питает слабость к сладкой вкусности. Обито закусил шрам на нижней губе. У него нет выбора. Будет действовать исходя из поведения и голоса Тендо.
— Слушай, Нагато, это плохая идея. Тебе ведь известно о клане Учиха? Гнилая кровь, проблемы с психикой.
Плевать, как это выглядит со стороны. Главное — избавиться от нежелательного потомства. Обито вдохнул, позволил лёгким насладиться кислородом, а когда шаринган выдал скорое движение рта Тендо, продолжил:
— Посмотри на меня и Итачи. Один прожил слишком долго, добил собственного брата ради силы, второй вырезал клан ради той же силы — проклятой, хоть и вечной. Никудышные друзья, плохие родственники, отвратные родители и дети, — протараторил Обито на одном дыхании.
Тендо не перебивал, внимательно слушал доводы и, кажется, понял правильно, так, как надо ему. Всё-таки иметь дело с мужиками проще, солидарность, понятия, все дела.
— Закончил?
Обито кивнул, а под коркой закралась мысль, что
ни-х-ре-на не будет так, как надо ему.
— Во-первых, планы никто не отменял, параллельно, осмотрительно, не рискуя понапрасну, во-вторых, и не надейся, удрать от меня ты не сможешь.
Удрать он и правда — не сможет. Шансы может и есть, прозрачные, как кожа Конан, но для этого необходимо выловить Какаши и вернуть шаринган. Вот только он не мудила, чтобы отбирать свой же подарок.
— Быть тебе отцом моего племянника.
И тут Обито возжелал вновь оказаться в той пещере, под завалом.
— Настал-таки этот день — Мадара — отец! — в один голос поиздевались оба Зецу.
Был бы Мадара жив, натянул бы бесполых на катаны!
На такой невесёлой ноте разговор между мужчинами закончился. Нагато перестал раскидываться чакрой, упокоил тела марионеток в Амегакуре, Яхико похоронил рядом с родителями. Что послужило резкой смене приоритетов, Обито не знает, возможно, из-за Конан, которая по причине пузатой отошла от дел, а может, желание пожить подольше ради племянника или племянницы.
После месячного курса восстановления Нагато вернулся в нормальное состояние. Недаром Узумаки, чакра мощная, живительная. Скорость и сила техник возросли на порядок. Разбросанный на Шесть Путей Пейна потенциал в одном теле. Обито ему не ровня, впрочем, никогда и не был.
Первое место, в которое они наведались, как напарники — Узушиогакуре. Что делал Нагато, он не видел, стоял на стрёме, но потому, как сотрясалась земля, вывод напросился сам. Когда всё стихло, Обито харкнул кровью. Из груди показалась рука Нагато, местами окровавленная, местами покрытая печатями. Точно не уверен, в глазах поплыло. Удерживая себя в сознании исключительно на голой воле, Обито услышал название техники, о которой не упоминалось даже в свитках Мадары — Печать Пяти Элементов: Божественное Пламя Феникса. Сияние цвета индиго, и резкая боль лишила способности наблюдать.
Очнулся он от зябкой сырости. Аме — подумалось и доказалось секундой позже. Сфокусировать взгляд получилось лишь с третьего раза. По правую сторону Нагато, подпирал стену, Конан сидела на краю кровати, совсем не заботливо меняла повязки. Обито не спрашивал кто и что, да и зачем, когда не бросили умирать, притащили не-домой и выходили. Спустя двое суток он обнаружил, что печати на сердце нет. Стало быть, Нагато знал, но откуда — ответ получит, только если спросит напрямую.
— Как узнал о печати? — спросил Обито, выдыхая дым в тот проём, на краю которого частенько сидел Тендо.
С некоторых пор он умудрился пристраститься к табаку. Качественная поставка, не сравнить с тем, что купил в Стране Травы по совету Зецу. Какузу настоящий эксперт и находка для организации.
— А сам как думаешь?
Обито вздохнул. Что за привычка оставлять вопрос открытым? Нагато слева, плечом облокачивается о неровную поверхность проёма. Взгляд неотрывно наблюдает за стаей белых птиц, пролетающих над селением каждый день в одно, и тоже время — на закате.
— Зецу?
— Посторонняя чакра. Когда не разбрасываешься силой, отчётливо слышишь её шёпот.
Обито скривился. Не понять ему этого. Как чакру можно услышать? Чувствовать, видеть — да, но слышать — байки для вступивших в академию малолеток.
— Как тебе удалось?
Обито на пару с Конан изучали земли Узушио полтора месяца, но ничего стоящего обнаружить не смогли. Только измотались, уворачиваясь от изголодавшихся по чакре монстров. Нагато же справился за пятнадцать минут. Риннеган даёт преимущества, но в этом ли дело?
— Я — Узумаки, по чакре, а кровь потомка — ключ к хранилищу.
— Значит любой из Узумаки? — задумчиво протянул Обито, глядя в небо.
Странно. Изредка серое полотно над Амегакуре проясняется, ненадолго, но этого хватает, чтобы глаза жителей наполнились радостью. Он ненавидит это селение, однако в ясные мгновения сердце спокойно, как вода в озере при полном штиле. Снятие печати ли тому причина или быть может, он изменился. Обито не знает и не желает знать. Помутнение рассудка, минута слабости — для него проще и приятнее.
Нагато не ответил, сломя голову ринулся на крики Конан. Срок рожать подобрался быстрее, чем Обито предполагал. Конан стала необъятной. И как только ходить умудрялась с таким животом.
Обито активировал Камуи, уединился с мыслями в личном измерении. В последнее время он часто спрашивает себя — кто для него Рин — и всегда ответ один — всё. Но следом всплывает другой вопрос — всё — это как? Никогда помыслы его не сводились к плотским утехам. Даже о невинном поцелуе в лоб или щеку — ни разу. Любовь к ней чиста, как первый снег на ветках деревьев — никем не истоптанный, ни сейчас, ни в будущем. Шиноби не полезут на хрупкие, а остальные и вовсе не рискнут. Она то светлое, что зовут надеждой, то единственное, что оберегают из последних сил. Мечта, цель, желание. Рин — его свет, тепло и уют. Весь мир и крохотная Коноха, которую она защитила ценой собственной жизни.
Живя с печатью, Обито ни в чём не сомневался. Ни в действиях, ни в словах, ни тем более в мыслях. Уверенный в правоте, твёрд в решениях, он не нуждался ни в чьей поддержке. Но, избавившись от гаранта Мадары, начал задумываться — осчастливит ли Рин то, что он делал и собирался сделать, примет ли созданный им мир или, выдернув руки из его ладоней, отвернётся? Он не вынесет разочарования в её глазах, слёз, а они будут, обязательно будут. Его Рин не приемлет того, кем он стал. Не смирится с жертвами.
— Лучше бы Нагато не трогал печать, — выдохнул Обито в пустоту и опустился на каменную плиту.
Сомнения. Он запутался в себе, в своих желаниях. Цели стали походить на запотевшее от холода стекло — не разглядеть — слишком мутно. Возможно, чуть позже, когда желания вновь обретут каркас, он продолжит замысел Мадары, а до тех пор, будет надеется, что Рин присматривает за ним.
***
С тех пор, как Обито стал отцом прошло чуть больше шести лет. Акацки приостановили отлов Хвостатых и сфокусировались на добыче информации, поисках секретных техник, забытых свитках с тайными знаниями и учениями, и само собой — на высокооплачиваемых миссиях, ибо Какузу отказаться от денег ну никак не может. Не в его характере. Хидан плюнул на скучную жизнь без жертвоприношений — один ритуал в три дня, установленный лидером максимум — посчитал за оскорбление и предпочёл покинуть организацию. Осел в Долине Греха, что за Кровавым Озером в Стране Алых Цветов. Говорят, это место кишит отморозками — оторвётся джашиновец на славу, по крайней мере, пока не закончится мясо. Зецу, узрев невозможное, а именно — отцовство, как он говорил — великого Мадары, отправился в путешествие. Куда не уведомил, но, по словам Нагато, его чакра ни разу не проявила себя. Итачи, как и планировал, погиб от рук Саске четыре года назад. А Конан с головой ушла в материнство.
Тёмный коридор сменяется следующим не менее тёмным. В конце последнего, за поворотом тусклый свет из вотчины мудрости. Нагато там, как обычно изучает древние писания. Помещение большое, но чуть ли не до потолка завалено бумагами, свитками и книгами. Два стола. Тот, за которым работает Нагато, ещё похож на предмет мебели, чего не скажешь о рабочем месте Обито. От его стола одно название. Даже ножек не разглядеть за белой горой.
— Узнал что-нибудь? — поинтересовался Обито, стягивая мокрый плащ.
— Ничего конкретного. Здесь говорится о клане Ооцуцуки и прародительнице мира шиноби Кагуе, о Древе Жизни и потомках, но собрать картину воедино…
Нагато вздохнул, протёр глаза. Обито подошёл к столу, присмотрелся к пожелтевшему свитку.
— Время хорошо постаралось.
— И не только. Что насчёт храмов? Есть информация?
— Всего пять, четыре в труднодоступных местах. По слухам там обитают монахи, которым далеко за три сотни.
— Если так, они знают немало. Когда?
— Сегодня.
— Только не сегодня.
Обито вопросительно посмотрел на родственника. Нагато откинулся на спинку стула, сдавил виски.
— Пробуждение шарингана. В этом ты у нас спец, как закончишь, немедля наведаемся в храмы.
Раскат грома со вспышками молнии, и слабый дождь, перерастая в ливень, обрушился на Амегакуре. Не добрый знак. Обито до последнего надеялся, что гены его затеряются в цепочке и никогда не проявят себя. Пусть он и чистокровный, зато Конан не Учиха. В клане бывали случаи, когда у родителей с впечатляющей родословной рождались дети с полным отсутствием способностей — ни шарингана, ни предрасположенности к Стихии Огня.
Обито растрепал волосы и, оттянув ворот влажной водолазки, направился к выходу.
— Как долго ты намерен врать?
Обито не ответил. Достаточно того, что Конан знает, кто он.
***
Восточное крыло башни намного светлее и теплее. Идя по коридорам трудно поверить, что когда-то это место использовалось как опорная точка для верхушки Акацки. Здесь всегда пахнет едой и воском, а иногда и ирисами. Когда показалась та самая стена, которая долгое время заменяла мелкотне холст, Обито сложил печати. Барьер. Нагато тот ещё параноик. Кому нужны малявки несформировавшиеся? Правильно, никому, кроме него.
Миновав серьёзную преграду, Обито увидел, что, несмотря на позднее время никто не спит. Свет в детской и голоса.
— … правда?
— Да.
— Папа с дядей такие могучие шиноби.
Обито не стал входить. Спиной облокотился о стену, руки скрестились на груди.
— Мам, а откуда у отца шрамы на лице?
— Меня защищал.
Обито хмыкнул. Обманщица.
— Расскажешь?
— Может быть.
— Мам, а папа за дверью.
Кажется, сенсорика у кого-то на высоте. Обито усмехнулся, вошёл в комнату. Две пары шарингана с тремя томое. Просто прекрасно. Оба. Ладно, Яхико, он вылитая копия самого Обито. Такой же бестолковый оболтус, чересчур пылкий, с мощной чакрой, в арсенале которого не только Стихия Огня — Ветер и умение управлять Водой. Но Рин. Техниками в Конан, спокойная, рассудительная. Зачем ей шаринган?
— Что скажешь?
Равнодушие на лице Конан, в глазах ни намёка на страх, но по голосу Обито понял — напугана. Им нет и семи, живут в относительном мире с родителями, а уже пробудили додзюцу, да ещё и в один день. Скажи ему, что это дети Итачи, поверил бы на слово, уж больно талантливы его отпрыски.
Обито внимательно прошёлся взглядом по ребятне. Из-под одежды выглядывают бинты, в некоторых местах совсем недавно проступила кровь. Лица оцарапаны, ногти обломаны.
— Южная Башня?
Башня эта находится на окраине селения у скалистого обрыва и напоминает Лес Смерти в Конохе. Никто не ошивается возле старого здания с ловушками, но они попёрлись. Наверняка, Нагато не раз хотел разрушить место, в котором не так давно жил Ханзо, но из-за климатических особенностей Амегакуре — что ни взрыв, пробоина, то болото, оставил гнить, оградив барьером. Вот только для Яхико и Рин его барьеры не препятствие. Чакры Нагато в них хватает. Конан всю беременность проходила с его приёмниками.
— Угу.
— Прости.
Вот и ответ. Страх друг за друга всколыхнул кровь учиховскую, да так, что сразу три томое нарисовались.
— Завтра у Южной Башни в шесть утра.
И словно по приказу двойня улеглась по местам.
Обито был уверен, что отца из него не слепить — слепился, как показало время. Был убеждён, что после произошедшего не притронется к Конан — притронулся, не прошло и полгода. Любит ли? Нет. Но и без них уже вряд ли сможет.
Бинты на лбу Обито никогда не снимает сам. Это делает Конан. Медленно, слой за слоем, словно боится поранить его. Он смотрит на неё снизу, угадывает настроение, хоть и знает, что ни к чему. Она не отказывает ему в ласках, а он не переживает, что вновь станет отцом — больше не смогут, даже если захотят. Роды для неё едва не закончились рекой трёх дорог.
Обито покусывает её губы, вслушиваясь в тихие стоны. Он знает, что ей нравится и как. Изучил за шесть лет совместной жизни. И не жена, но и не любовница. Просто женщина — его.
***
— Мы вернулись во времена Мадары. Мне интересно, почему ты не помешал. Мог бы подчинить Нагато…
— Нет, не мог. Нагато умнее Обито. Он оградил себя барьером с самого начала и никогда не снимал где бы не находился, а на Конан его приёмники. Я пытался, провалился оба раза.
— И что теперь?
— Ждать.
— И ни в коем случае не подпускать Обито к Конан снова.
